– Я сегодня был в призрачном поезде. С героями.
XXXI
СОВЕТ провели немедленно. Связь, порядок сбора – у генерала Краснова и его сподвижников, хоть и немногочисленных, всё было отлажено-отработано, а я впервые участвовал в оперативном совещании. На кухне с занавешенным одеялом окном собрались: идейный стержень "Белой стрелы", мой дед генерал Краснов, казак Василий Шибанов, командир офицерского корпуса Воспитательного Дома, он же мой двоюродный брат Хмаров, и я, Трофим Белоризцев. Хмаров явился через двадцать минут после того, как я доложил деду о призрачном поезде и Москве 1935 года. Приехал с упаковкой презервативов в нагрудном прозрачном кармашке, коробкой конфет-леденцов (хорошего шоколада давно было не достать) и бутылкой исландского шампанского со штампом дорогого ресторана – круглосуточные ликёро-водочные ларьки, сиявшие на каждом углу, из-за беспорядков закрылись; хотя вообще алкоголь очень дёшев, дешевле воды, его даже раздавали по гуманитарным талонам, ежедневная норма – пол-литра семье из трёх человек. Судя по всему, антураж верного свидания припасён ввиду уличных проверок: чуть чего, Хмаров объяснил бы патрулю, будто едет к женщине. Гетеросексуальные отношения, кажется, пока ещё не преследуются. Впрочем, на уроках сексуальных часов классная дама рассказывала, что сношение между мужчиной и женщиной – всегда тирания и подавление одного другим, а монолюбовь – только взаимопонимание и безграничная нежность.
Я с удивлением понял, что всё уже заранее подготовлено и к моему контакту с советскими героями. Василий принёс из той самой угловой комнаты, откуда можно было попасть туда, три одинаковых набора – вспомнил старое слово – раздатку: такие комплекты вручали участникам съездов или корпоративного тренинга. В каждом полиэтиленовом пакете лежала листовка с пояснением текущего положения дел, шариковая ручка, электронная записная книжка, планшет с автономной иллюстрированной энциклопедией и старые, довоенные смартфоны с забавной эмблемой – надкушенное яблоко. В школе нам рассказывали, что раньше страну душил тоталитарно-религиозный диктат; видимо, такую маркировку ставили по требованию церкви: интернет, осторожно, мол – грех. Все электронные устройства заряжены – оказывается, Василий следил не только за наличием воды для умывания и обедами. Как тут же выяснилось, если на Хмарова был возложен профессиональный офицерский корпус "Белой стрелы", то казак Шибанов отвечал за народное ополчение (они говорили – "улица" и "иррегуляры"). Я понял теперь, почему вызывал у Василия такую неприязнь бездельем и нытьём.
– А мобильники – не лишнее? – сунулся я. – Смысл? В 1935-м сотовых сетей не было.
– Мы сперва тоже так подумали, – спокойно пояснил Хмаров. – Но в итоге решили, никто не знает, что произойдёт в момент временнóго контакта: мгновение прошлого окажется в сегодняшнем дне или наоборот. Пространство пронзит время или время выдавит пространство в точке пробоя контура? В первом случае мобильники будут работать и можно продемонстрировать их как доказательство, что ты из будущего…
– А не чокнутый инноватор из советской психушки, – остроумно пошутил я. – А почему этот, гм, пробой случился только сейчас?
– Думаю, из-за критической массы плохой литературы, – серьёзно пояснил Хмаров. – С конца двадцатого века издано около ста миллионов книжек в мягких обложках. Преимущественно – про попаданцев. А куда попаданцы попадают?
Я изучал массовую культуру, готовясь к вузу.
– В 1930-е, в основном. Чтобы начать Войну при иной расстановке сил.
– Ну и вот. Упоролись альтернативной историей, что туда пробой и открылся – в точку, прости меня богохульника, бифуркации.
– Значит, Бог не мог сотворить путешествие во времени, пока не придумали писатели-фантасты? – пошутил я.
– Значит, и от плохой литературы есть прок? – подтянулся Василий.
– Р-разговорчики!..
Я опять в подробностях и деталях доложил о встрече в метро и выходе в Москву 15 мая 1935 года. Сомнений, что я могу устанавливать контакт с прошлым, не было ни у кого. Теперь я тоже твёрдо верил в это, хотя, конечно, волновался, смогу ли убедить советских людей в реальности нашего неприглядного будущего, не сочтут ли меня сумасшедшим? Как бы не оказаться в подвалах НКВД, ха-ха!
Хмаров снова изучил газеты, доставленные из прошлого. Призрачный поезд с героями не был городской легендой – в день открытия метрополитена, действительно, отправили праздничный состав, пассажирами которого стали большевики, ударники труда, метростроевцы, участники совещания красноармейцев-изобретателей, парада физкультурников, писатели, работающие над пятитомником о людях двух пятилеток, члены общества пролетарского альпинизма, учёные высокоширотной арктической экспедиции, в общем, цвет нации.
Мне изложили план. Я стану точкой соединения прошлого и будущего, спусковым крючком для выхода призрачного поезда в сегодняшнее. Для этого завтра – дед и Хмаров взглянули на часы, то есть уже сегодня в ночь на послезавтра, – перед самым закрытием метро, когда оно пусто, я снова спускаюсь под землю. Когда обнаруживаю, что сквозь мчащийся состав на путевой стене становится видна надпись "Кировская" вместо нынешней "Чистые пруды", дожидаюсь вагонов цвета крем-брюле. С помощью ведра (несколько убого по сравнению с американским потоковым конденсатором Дока Брауна, это да, но именно эмалированной посудиной я в прошлый раз зацепился за прошлое) оказываюсь в вагоне призрачного поезда. Устанавливаю словесный контакт с командирами-красноармейцами, в качестве доказательства вручаю подарочные наборы из будущего, а когда состав проследует к станции "Стадион Народов", дёргаю стоп-кран.
– В это время мы в нашем времени отключим токосъёмник, – проговаривал тактику операции дед. – Хотя не знаю, насколько это важно для призрачного поезда, за счёт чего он вообще движется?
– Научного объяснения нет, поэтому просто верим, что план сработает, – успокоил Хмаров.
– Ага, – я оттянул пальцы вверх, – офигенный план.
– Третий путь на "Стадионе Народов" соединён с системой Д-6, – командовал дед. – На станции двенадцать эскалаторов, по которым, даже выключенным, будет легко осуществить одновременный выход большой массы людей.
Я смотрел на кастрюлю на плите – на размытый отпечаток отражающейся кухни, и меня охватывала дрожь. Спасти страну! Завтра, нет, уже сегодня в ночь на послезавтра я, Трофим Белоризцев, должен буду… Но, Боже ж ты мой, вели ж за собой полки восемнадцатилетний Гайдар и девятнадцатилетний Фадеев. Который "Молодую гвардию" написал. Тоже были – герои. Почти моего возраста, а не побоялись у себя на Луганщине встать против оккупантов.
Дед призывал штаб немедленно пойти спать, чтобы набраться сил перед решающим, главным сражением за будущее. Но сам понимал, что никому не уснуть, и затевал чай. Наперебой вслух читали газеты из прошлого, которое со нарастающим грохотом приближалось к нам.
– Из блок-нота – блок-нот в два слова – начальника станции метро, – с выражением, хоть и понизив для конспирации голос, декламировал дед. – 5 час. 30 мин. Всё готово для прибытия поездов из депо. Они прибудут через четверть часа по специальной ветке; наша задача – как можно быстрее преребросить их в центр и на станцию "Сокольники". Ещё вчера вечером мне был вручён приказ по управлению метрополитена, в котором сообщалось, что 15 мая на линии будут курсировать 10 четырёхвагонных поездов, кроме того, два поезда находятся в тупике для часов "пик".
– Четырёхвагонный, – уточнил Хмаров. – Ещё до войны было подсчитано: в час пик в вагон, в зависимости от его типа, умещается от 250 до 350 человек в летней одежде. Принимаем, что в призрачном поезде одна тысяча пассажиров. Если удастся вытащить на "Стадион Народов" все десять курсировавших 15 мая 1935-го года поездов, к нам прибудут десять тысяч человек. Отнимаем из них половину – старики, женщины и дети. Итого пять тысяч морально и физически подготовленных бойцов, каждый из которых стоит сотни нынешних бесхребетников.
– Для силовой операции – вдосталь пары сотен, если оперативно, – возразил Василий.
– А дальше? Страну отстраивать надо. Заводы, поля. С этим кто справится, креативный класс? Или "сообщество городских профессионалов" из коворкингов? Нет, пять тысяч – минимум.
– Женщины в призрачном поезде тоже волевые, – припомнил я. – С боевыми орденами, спортивными значками.
– Отлично, – кивнул Хмаров. – Но я бы всё-таки их не учитывал в качестве боевых единиц. Пусть лучше следующих героев рожают, здесь от них толку больше, чем от мужчин. Что там дальше, Пётр Николаевич?
Дед снова дальнозорко отвёл газету от глаз, развернув к тусклой лампочке.
Далее в приказе сообщалось: станцию открыть для доступа пассажиров в 6 ч. 45 мин., движение начать в 7 часов утра, интервалы между поездами – 5 минут, стоянка – 30 секунд.
6 час. 40 мин. Только что пришёл последний, прибывший из депо поезд. Обычно переброска поездов занимает час, сегодня эта работа выполнена за 40 минут.
Хмаров фиксировал цифры на осьмушке бумаги.
В этом большая заслуга тов. Ильина – метростроевца, награждённого значком им. Л. М. Кагановича и работающего ныне у нас. Я командировал его в депо: тов. Ильин блестяще организовал переброску поездов.
Как только ушёл последний поезд, на платформе появились пассажиры. Это были первые наши платные пассажиры. Мы встретили их, как знатных гостей!
Первым купил билет Франц Фридрихович Дидрих – пожилой рабочий одного из авиационных заводов. Вслед за ним к кассе подошла штамповщица "Цветмета" – Клавдия Ивановна Волкова. Я встретил их – хозяев нашего метро – у касс. Первый их вопрос ко мне был о поезде.
– Когда пойдёт поезд? Не опоздаем ли мы на работу?
– Поезд отойдёт в 7 часов, – успокоил я, – у вас есть время на осмотр станции.
Мы познакомились. Оба пассажира заявили, что они будут завзятыми "клиентами" моей станции: каждый день на работу и обратно домой будут ездить только на метро.
Франц Фридрихович оказался механиком по профессии. Он особенно интересовался системой управления станцией. По его просьбе я показал ему блок-пост. Блок-пост – сердце станции. Здесь сконцентрировано автоматическое руководство всей станцией: её стрелками, светофорами, автостопами.
7 час. 02 минуты. Полторы минуты назад отошёл первый поезд. Он забрал всех ожидавших его 274 пассажиров.
– 274 человека на весь четырёхвагонный состав, – огорчился Василий. – А вовсе не тысяча.
– Правильно, так то с одной станции, – сказал Хмаров. – А на следующих остановках туда ещё по столько же втиснулось. Нет, я в цифре 1000 человек на поезд не сомневаюсь.
Это были рабочие и служащие, прибывшие на работу в Москву по электрифицированной ветке Северной железной дороги.
8 часов. Контролёры надземного вестибюля доложили о большой организованности и культурности наших пассажиров.
Хмаров и Василий дружно хмыкнули. Я тоже с трудом верил в "культурность" напирающей толпы рабочих и некоторого количества крестьян. Представляю, в такой-то давке… Впрочем, может, я сужу о советских метропассажирах по футбольным фанатам из моего капиталистического детства? Собственно говоря, вопрос один: можно ли верить статьям в газете 1935-го года, возможно ли черпать из них стратегическую информацию? Не знаю почему, но я верил каждому слову этих чересчур литературных репортажей. Возможно, потому, что и выхода не было – только эта вера могла спасти нашу Богоспасаемую.
Несмотря на непрерывный поток людей, в вестибюлях – полный порядок, нет сутолоки, толкотни.
На платформе я видел попа. Он долго стоял, не решаясь войти в вагон. Он пропустил, таким образом, два поезда. В третий раз, как только открылись двери, он вдруг перекрестился и ринулся в вагон. Что вызвало дружный смех.
12 часов дня. Продано 15.085 билетов! Начинают сотнями прибывать пассажиры. Кассиры сообщают: за 4 часа у нас разошёлся весь запас мелочи – 12.000 рублей. Редкий пассажир даёт мелочь: всё время предъявляются кредитные билеты, и притом пяти-, десяти– и даже тридцатирублёвые.
2 часа 10 мин. Вот они – часы "пик"! В течение последних двух часов мы продали 11.000 билетов. Появляются очереди: кассы работают с полной нагрузкой. Мы предвидели, конечно, большой наплыв пассажиров. Дежурным по станции было дано право прекращать на несколько минут продажу билетов. В половине второго мы на 5 минут прекратили доступ на станцию новых пассажиров.
3 часа дня. Любопытный факт. Ввиду большого количества пассажиров, мы вновь на 5 минут закрыли кассы. Пассажиры, стоявшие у Северного вестибюля, решили попытать счастья у Казанского вестибюля. Пока они переходили площадь, мы успели отправить около тысячи пассажиров и вновь открыть кассы.
4 часа 30 мин. Поймал первых "зайцев"! Проходя по платформе, я увидел двух пассажиров, оказавшихся впоследствии служащими одного из московских трестов, с которыми беседовал ещё утром. Остановив их, я спросил:
– Неужели у вас, товарищи, так много свободного времени, что вы потратили 6 часов на поездку в метрополитене?
– Ну и что же, – ответили, – интересно же все станции осмотреть.
– Сколько вам это обошлось? – спросил я.
– 10 рублей, – выпалил один из них.
– Не может быть? Покажите билеты.
Оказалось, что в течение 6 часов они ездили из конца в конец метрополитена, имея только один билет, купленный утром.
5 часов вечера. Получил очередную сводку из касс: продано уже 35.000 билетов, а пассажиры всё еще прибывают! Однако, в вестибюлях и на платформе – по-прежнему образцовый порядок и чистота.
Приятно работать с таким культурным пассажиром.
Т. Чайченко. Начальник ст. "Комсомольская площадь".
Интересно, "Т." – "товарищ" или первая буква имени?
Дед опустил газету. Мы молчали: дед – одобрительно, Василий – строго, Хмаров – раздумчиво.
– Как-то уж всё гладко, – наконец произнёс Хмаров. – Можно ли доверять такому источнику?
Я взглянул на газетную страницу.
А вот вам – происшествие под землёй.
Все оживились.
Дед зачитал театрально веселым голосом, как в скетче про прекрасную маркизу.
В первый день работы метро под землёй наблюдался образцовый порядок. В вестибюлях и на всех подземных станциях были установлены усиленные наряды милиции. Также дежурили сотрудники уголовного розыска.
Милиционеры орудовской службы регулировали движение пассажирских потоков в вестибюлях и на станциях, также и на улице, – подавая сигналы свистками.
Как сообщили нам поздно вечером в Управлении московской милиции, главнейшим событием за день явился инцидент с экскурсией Богородского детдома. Руководительница этого дома явилась на метро с 50 детьми. И пока контролёр проверял предъявленные ею 51 билет, дети спустились на эскалаторах вниз и разъехались в поездах по разным направлениям. Озадаченной руководительнице было предложено обождать на станции. За некоторое время, прибегнув к диспетчерской связи, работники милиции и Угрозыска постепенно вернули всех питомцев детдома.
Вчера же поступило заявление о карманной краже, совершённой в метро. Было и несколько других попыток карманных воров воспользоваться потоком пассажиров, но эти попытки не увенчались успехом благодаря бдительности работников Угрозыска.
Нарушением порядка в подземной Москве 15 мая явилась хулиганская выходка некоего П. Аристова, который в ответ на просьбу дежурного по станции "Красные ворота" т. Захарова – отойти от края платформы, ударил его кулаком по лицу. Хулиган арестован.
Дед поднял голову.
– Хулиган арестован! Один одному в морду дал – и чрезвычайное происшествие, криминальная хроника. Эх, какую страну угробили!
– Арестован, – повторил Василий. – В призрачном поезде, значится, хулиганы отсутствуют.
– Так, пора вздремнуть, – дед сложил газету. – Подъём по зелёным петухам!
Я целовал горячие крепкие губы Хадижат, а когда она на мгновенье отстранилась от моего лица, оказалось, что это парашютистка Евдокия.
XXXII
КОГДА мчишься в грохочущем вагоне под землёй, под повергнутым врагами городом, главное – осознать, решить для себя: едешь из тьмы в тьму или из света в свет? Ну как старая шутка про стакан – тот наполовину пуст или наполовину полон? Ответ зависит от меня и моей личной веры. Сам не заметил, как сделался оптимистом.
Летел в круговерти вспышек, меня мотало и бросало то на раскатывающийся рулон света, то на чугунную гофру тоннеля. Лязг и вспышки прорисовывали чрево кита меж гигантских рёбер. Я уже было подумал, что ведро совсем не волшебная вещь. Но через мгновенье обнаружил себя в битком набитом пассажирами шумном и весёлом вагоне цвета крем-брюле. Ну да, пропуском в бессмертные полки стало дурацкое ведро. На самом деле – замечательное. Первейшая вещь, когда нужно зацепить улетающее прошлое. Кто бы впустил меня на станцию с багром, гвоздодёром, топором, кошкой-якорем или абордажным крюком? А с ведром – пожалуйте-с. Далось мне это ведро! Я зажмурился и снова открыл глаза. Возле меня находился краском, тот самый, которого я видел на платформе в первый свой контакт с героями призрачного поезда! Да, сделай только шаг, и дальше уже судьба понесёт. Рядом именно тот, кто нужен! Красноармеец стоял так тесно ко мне, что я различил запах кожаной портупеи и крепкого одеколона, вроде бы он назывался "Шипр". Его полевая сумка из светло-коричневой кожи упиралась мне в живот. Кажется, она именуется офицерский планшет. Планшет! Сразу вспомнил про комплекты – раздатку из будущего – три набора в полиэтиленовых пакетах лежали в рюкзачке за моей спиной, крепко сжимал его лямку в левой руке.
Бодро, как я полагал, улыбнувшись красноармейцу, принялся стягивать свой мягкий городской рюкзачок, чтобы попытаться вручить военному вещи из будущего как доказательство того, что я действительно прибыл из другой эпохи. Вытащить заплечный мешок оказалось не так просто – меня сжимали пассажиры. Улыбаясь широкой улыбкой советского трудящегося, я, наконец, вытянул лямку, почему-то подозрительно лёгкую, и взглянул на неё. Обрывок старой парусиновой ленты, что-то вроде простроченного куска мешковины или брезента. Я ошалело шарил руками по бокам и спине – рюкзачок исчез! Видимо, на моём лице отразился ужас, потому что красноармеец спросил:
– Ну-ну, хлопчик, потерял чего?
– Да! – выпалил я. – Вернее, нет! Спасибо! То есть, так точно!
Первый контакт состоялся.
Я подумал было, что рюкзачок зацепился за что-то, оборвался и остался лежать на платформе в будущем. В моём настоящем. А, как же раздражают все эти темпоральные сдвиги! Но откуда тогда в моей руке бурый брезентовый ремень вместо чёрной синтетической лямки? Подменили в давке? Привстал на цыпочки, огляделся (хотя – ну и ну! – я был едва ли не самым высоким среди них). Сквозь толпу от меня к дверям быстро протискивался человечек лет тридцати – кепка-шестиклинка и узкие плечи серого пиджака. "Кепка" обернулся, мы встретились глазами. Он угрожающе прищурился и приложил палец к губам – ссс! молчать, коли жить хочешь! В приподнявшейся руке мелькнула чёрная лямка моего рюкзачка.
– Извините! Пардон! – восклицал я, буравясь от торца вагона к дверям.
На мгновение мигнул свет – близится следующая станция. Уйдёт!
– Пропусти! – ревел вор. – Жми, пролетарий! Коммунисты, вперёд!
– Не давите же! Безобразие!
– Ой! – засмеялся знакомый девичий голосок, пахнущий сиренью.
Краем глаза я увидел Лидию и Евдокию.