С каждым стихом охватывающие Красного Ангела цепи натягивались сильнее. Все, кроме одной. Его доспех скрипел и трескался еще больше. Трещины лизало шипящее белое пламя. Цепь, окружавшая череп, плавилась, стекая изо рта раскаленными добела ручейками.
- Мудро ли это? - спросил Ноктюа, когда Красный Ангел выплюнул последние остатки пут.
- Может, и нет, Грааль, однако необходимость заставляет.
Красный Ангел обратил свои горящие глазницы к Хорусу.
- Хорус Луперкаль, я - оружие, муки тысячи проклятых душ, согнанные в создание из чистейшей ярости, - произнес он. - А ты держишь меня связанным цепями из холодного железа с древними заговорами? Я жажду убивать, калечить, разрушать тех, кто некогда называл эту оболочку своим братом!
Его слова были словно зазубренные крючья, пронзавшие уши. Демон источал злобу, и даже сам Хорус ощутил себя уязвленным его силой.
- Ты получишь свою долю крови, - сказал Хорус.
- Да, - произнес Красный Ангел, принюхиваясь и облизывая свое безгубое лицо почерневшим языком. - Перед тобой собирается вражеское воинство в неисчислимом количестве. Миллионы сердец, которые можно поглотить, целая эра страдания, которое можно учинить на костях мертвецов. Трупы, заполняющие пустошь, станут игрушками для пускающих кровь.
Ноктюа повернулся к Геру Геррадону.
- Все создания варпа столь нелепо вычурны?
Геррадон ухмыльнулся.
- Те, кто служит владыке убийства, несомненно, любят определенные кровавые гиперболы.
- А кому служишь ты? - поинтересовался Хорус.
- Вам, мой повелитель, - ответил Геррадон. - Только вам.
Хорус в этом сомневался, однако сейчас было не время обсуждать верность. Ему требовалась информация такого рода, которую можно было получить лишь у существ не из этого мира.
- Смерть стража моего отца внутри горы открыла мне многое, но я все еще хочу кое-что узнать.
- Все, что тебе нужно знать, - что есть враги, чью кровь еще предстоит пролить, - ответил Красный Ангел. - Освободи меня! Я омоюсь в океане крови, глубоком, словно сами звезды.
- Нет, - сказал Хорус, выдвинул из перчатки когти, развернулся и вонзил их в грудь Красного Ангела. - На самом деле мне нужно узнать немного больше.
Красный Ангел издал вопль, шквал перегретого воздуха всколыхнул крышу военного шатра. Цепи заскрипели и извергли мерцающие частицы энергии варпа. По лицу демона пошли трещины, как будто окутывавшее его пламя теперь получило право поглотить его.
- Я тебя уничтожу, - произнес Хорус. - Если ты не сообщишь мне то, что я желаю знать. Что я найду под Луперкалией?
- Врата в мир по ту сторону снов и кошмаров, - прошипел сломавшийся демон. Трещины расходились по его шее и пластинам доспеха. - Губительное царство безумия и смерти для людей, абсолютные владения хаоса, где обитают боги Истинного Пантеона!
Хорус погрузил когти глубже в грудь Красного Ангела.
- Лучше что-нибудь несколько менее туманное, - сказал он.
Несмотря на страдания, Красный Ангел расхохотался. От этого звука в костре потухли последние остатки пламени.
- Ты ищешь ясности там, где ее нет, магистр войны. Царство Эмпирей не предоставляет смертным простых определений, понимания и цельности. Это вечно меняющийся водоворот силы и жизненной энергии. Я не могу дать тебе того, что ты ищешь.
- Ты лжешь, - отозвался Хорус. - Расскажи, как я могу последовать за моим отцом. Расскажи про Обсидиановый путь, что ведет к дому очей, Медной цитадели, Вечному городу и Беседкам энтропии.
Красный Ангел в припадке ярости оскалил зубы на Гера Геррадона. Цепи, которые связывали его руки, заскрипели. Звенья растянулись.
- Тормагеддон, ты предаешь свой род! Называешь то, что нельзя называть!
Геррадон пожал плечами.
- Хорус Луперкаль - мой господин и всегда им был, я служу ему. Но даже мне неизвестно то, что знаешь ты.
- Обсидиановый Путь закрыт для смертных, - произнес Красный Ангел.
- "Закрыт" не значит "невозможен", - заметил Хорус.
- То, что вероломный Злоумышленник прошел дорогой костей, не означает, что ты можешь последовать за Ним, - зашипел Красный Ангел. - Ты - не Он, ты никогда не сможешь стать Им. Ты - его незаконный сын, жертва аборта того, чем Он был и чем однажды станет.
Хорус повернул когти, погружая их вглубь и чувствуя внутри лишь пустоту сожженных органов и испепеленной плоти.
- Тебе меня не убить, смертный! - завопил демон. - Я - порождение Вечного Хаоса, жнец крови и душ. Я вынесу любые пытки, которые ты в силах придумать.
- Возможно, ты на это действительно способен, однако эти пытки придумал не я, - ответил Хорус, кивнув в направлении книги из содранной кожи. - Их придумали подобные тебе.
Хорус произнес слова силы, и Красный Ангел закричал. Расползающиеся черные вены становились толще, растягиваясь. От его конечностей пошел дым, источником которого было не пламя, а растворение самой его сущности.
- Теперь я привлек твое внимание? - поинтересовался Хорус, сжимая когтистый кулак внутри тела Красного Ангела. - Я могу разорвать твой огонь на части и приговорить каждый обрывок тебя к небытию. Подумай об этом, когда заговоришь в следующий раз.
Красный Ангел повис на цепях.
- Говори, - прошипел он. - Говори, и я отвечу.
- Обсидиановый путь, - произнес Хорус. - Как на него пробиться?
- Как и всегда, - ощерился демон. - Кровью.
- Вот теперь дело пошло, - сказал Хорус.
Красный Ангел обмяк в цепях, и Хорус вытащил потрескивающие когти из тела демона. Склизкий черный ихор капал с клинков и уходил в землю вокруг костра, словно зарывающиеся черви.
- Вы получили то, в чем нуждались?
Хорус медленно кивнул, сгибая когти.
- Думаю, что да, Гер. Хотя и не могу отделаться от мысли, что мне следовало добиться этого от тебя.
Геррадон тревожно пошевелился, возможно, осознав, что приглашение в военный шатер Луперкаля не являлось честью, как он мог вообразить.
- Я не улавливаю, мой повелитель.
- Улавливаешь, - произнес Хорус. - Насколько я понимаю, ты брат Красного Ангела. Вы оба - дети Эреба, один - рожденный в мире крови, другой - в мире огня.
- Как и в мире смертных, среди нерожденных существует иерархия, - ответил Геррадон. - К моему непреходящему сожалению, существо, сотворенное в демоническом мире темным князем варпа, стоит выше выпестованного смертным.
- Даже столь могущественным смертным, как Эреб?
- Эреб - обманутый щенок, - выплюнул Геррадон. - Он мнит себя помазанником, однако все, что он сделал - открыл дверь.
- И в этом-то вся суть, не так ли? - поинтересовался Хорус, обходя Геррадона по кругу и позволяя клинкам когтей скрести по доспеху луперка. - Вы не в силах явиться в наш мир, если только мы этого не позволим. Все планы, все соблазны и обещания власти - все это для того, чтобы попасть в наш мир. Мы нужны вам больше, чем вы нам.
Геррадон вызывающе расправил плечи.
- Продолжайте себя в этом убеждать.
- Почему ты не рассказал мне того, что он знал?
- Я ответил, почему.
- Нет, ты правдоподобно солгал, - сказал Хорус. - А теперь ответь по-настоящему, иначе я перейду к действительно интересным стихам из этой кошмарной книги.
Геррадон пожал плечами.
- Хорошо. Он был соперником. Теперь - нет.
Хорус убрал когти, удовлетворившись ответом Геррадона. Он отвернулся от демонических существ и подошел к Ноктюа, который на протяжении допроса демона стоял неподвижно, словно статуя.
- Это тебе урок о надлежащем применении силы, - произнес Хорус. - Однако я позвал тебя не за этим.
- Тогда почему я здесь, сэр? - спросил Ноктюа.
- У меня для тебя особое поручение, Грааль, - сказал магистр войны. - Точнее, для тебя и Гера.
Лицо Ноктюа вытянулось, когда он понял, что из-за этого поручения не примет участия в грядущем бою. Спустя мгновение он собрался.
- Чего вы от меня хотите, мой повелитель?
Хорус отечески положил руку на наплечник Ноктюа.
- На борту моего флагмана незваные гости, Грааль.
- Незваные гости? Кто?
- Блудный сын и два вероломных труса, которые некогда сражались вместе с тобой, как братья, - произнес Хорус. - Они ведут отребье из числа этих надоедливых странствующих глупцов Сигиллита в сердце "Духа мщения".
- Я их найду, - пообещал Ноктюа. - И убью.
- Очень хорошо, Грааль, однако я не хочу, чтобы они умерли все.
- Не хотите?
- Убей прочих, если они создадут тебе проблемы, - сказал Хорус, - но блудный сын нужен мне живым.
- Почему? - забывшись на миг, спросил Ноктюа.
- Потому что я хочу, чтобы он вернулся.
В небе на востоке господствовала гора Железный Кулак, черная клякса на горизонте указывала на далекие пожары где-то в районе Общинной черты. Земледельческие равнины к северу от Луперкалии заполняло собой огромное собрание имперской мощи - его армия.
Рэвен гнал "Бич погибели" вперед, спотыкаясь, когда токсины в крови искажали восприятие сенсориума рыцаря. Тот колыхался, нарушаясь призрачными образами крылатых змей, ужасных клыкастых пастей и глаз, в которых пылала ярость, вызванная отречением.
Его тошнило от мысли о том, чему он чуть было не поддался.
Или это была мысль о том, чему поддался?
Он уже этого не знал, и ему не было дела.
Рэвен вел рыцаря вниз, к тысячам бронемашин, множеству полков и целым батальонам артиллерии. Ему указывала путь тысяча блестящих знамен: полковые флажки, ротные штандарты, указатели мест сбора и отметки расстояния.
На панцирях собравшейся знати реяли знамена домов: Тажкар, Кошик, Индра, Каска, Мамарагон. Прочих он не узнавал или не мог различить. По сравнению с их рыцарями солдаты Армии выглядели карликами, однако это были далеко не самые крупные и не самые гибельные убийцы на поле.
Дюжина боевых машин Легио Грифоникус и Легио Круциус шагала по выделенным коридорам, чтобы занять свои боевые позиции. Могучие. Вызывающие благоговение.
Но всех затмевала незыблемая рукотворная гора в середине строя.
Титан "Император" "Идеал Терры" представлял собой громадную твердыню из адамантия и гранита, передвижную военную цитадель, возведенную давно лелеемым искусством и сотворенную при помощи крови и молитв. Одновременно храм Омниссии и бог-разрушитель, "Император" был центральным бастионом, на который опирались оба фланга армии.
Черно-белая раскраска Легио была геральдическими цветами принцепса Этаны Калонис, чьи предшественники из Механикум пилотировали первые машины на Ризе.
В воздухе висело марево от жара орудий, и Рэвен моргнул, стряхивая слезы изнеможения.
Утомление от соединения вызывало у него боль в костях, в каждой части его тела. В суставах скребло битое стекло, а острая боль по ту сторону глаз была такой, словно нечто пыталось прорыть нору наружу из середины мозга. Жидкости, переработанные телом много раз - гораздо больше, чем это было безопасно, - сохранили ему жизнь, однако теперь отравляли его.
Патрульное отделение разведчиков "Страж" обнаружило Рэвена, когда он, пошатываясь, вышел из-за линии деревьев, возвышавшихся над армией. Они направили на него тяжелые огнеметы и мультилазеры, в ответ он приготовил собственное вооружение, пока не отправились и не вернулись надлежащие протоколы.
- Доставьте меня к сакристанцам, - прохрипел Рэвен.
Он потерял счет времени. Или же оно ускользало от него.
Как бы то ни было, он помнил, как падает из открытого панциря "Бича погибели", а грубые руки - металлические руки - поднимают его и несут в его павильон.
Ликс ждала его, но выражение боли в ее глазах вызвало у него лишь улыбку. Ему нравилось делать ей больно, и он не мог подумать о причине этого. Она задавала вопросы, на которые он не мог или не собирался отвечать. В любом случае, его ответы не имели смысла.
В его плоть вонзались иголки. Отравленную кровь вытягивали прочь, внутрь вливались литры свежей. Обезболивающие бальзамы умащивали натертые стеклом суставы, сглаживая острые грани.
Время раздробилось на части, сбившись с хода. Ему слышались рассерженные голоса и стук машин. Он в самом деле чувствовал жидкости, текущие внутри него, словно был огромной насосной станцией над прометеевыми бассейнами Офира. Втягивающей внутрь себя громадные порции топлива и выплевывающей их в колоссальные хранилища.
Ему понравился образ себя как громадного насоса.
Нет, не насоса - двигателя. Движущей силы, направляющей кровь планеты по мириадам систем. Инфраструктура как кровеносная система.
Да, такая метафора была ему по душе.
Рэвен посмотрел вниз. Его рука была сделана из темного железа - поршневая машина, жирная от смазки и гидравлических жидкостей. Руки покрывал прометий, и он вообразил, как сидит, а тот извергается у него изо рта пылающим гейзером. Вторая рука представляла собой погружающуюся вглубь земли извивающуюся трубку, в которой булькали жидкости, выкачиваемые из недр планеты.
Он был соединен с ядром Молеха…
Эта мысль была слишком колоссальна, и его желудок взбунтовался. Он был не в силах постичь, как один человек может быть столь тесно связан с внутренним механизмом целого мира. Его разум нырнул в глубины планеты, мчась быстрее света сквозь множество слоев, пока не пробился через ядро и, словно феникс, не вырвался на другой стороне…
Рэвен судорожно вдохнул, наполнив легкие воздухом.
Вместе с кислородом пришло и некоторое прояснение.
Высокие метафоры связи с планетой и телесной инфраструктуры начали угасать. С каждым вдохом Рэвен чуть отчетливее сознавал, что его окружает. Он почувствовал привкус металла и духов, во рту пересохло, а к нёбу липла мускусная пленка.
Рэвен был знаком с расширяющими сознание наркотиками. Яды Ширгали-Ши достаточно часто позволяли ему совершать путешествия за пределы собственного черепа, чтобы он узнал эффект воздействия мощного галлюциногена. Кроме того, ему досталась и порция бальзамов. Охота на великих зверей требовала готовности пострадать, и Киприан еще в детстве вбил в него терпение к боли.
Он еще мог понять бальзамы, но галлюциногены?
С какой стати сакристанцам применять галлюциногены?
- Что вы мне дали? - спросил он, зная, что поблизости находится как минимум один сакристанец. Медицинский персонал, скорее всего, тоже, судя по звуку пониженных голосов, шаркающим шагам и пощелкиванию аппаратуры.
Никто не ответил.
- Я спросил, что вы мне дали?
- Яд наги, смешанный с каким-то сильнодействующим производным спорыньи, - произнес голос, которому тут было не место. Рэвен попытался пошевелить головой, чтобы говорящий попал в поле его зрения, но что-то было не так.
- Не можешь двигаться?
- Нет. Почему?
- Это мышечные релаксанты.
Позади Рэвена раздалось шипение и лязганье, он закатил глаза и увидел старика, который глядел на него сверху вниз. Сперва он не узнал чисто выбритое и лоснящееся от лекарственных снадобий лицо.
Но голос - насчет этого голоса ошибки быть не могло.
Равно как и насчет шипящего и лязгающего экзоскелета, облегающего изможденные конечности.
- Я до сих пор брежу, - произнес Рэвен. - Ты не можешь быть здесь.
- Уверяю тебя, я совершенно определенно здесь, - ответил Альбард Девайн. Его единственный здоровый глаз подрагивал, словно ему было трудно сохранять резкость. - На это ушло сорок лет, однако я наконец-то здесь, чтобы вернуть то, что принадлежит мне по праву.
На единокровном брате была одежда на несколько размеров больше. Она свисала с его костлявого тела, будто лохмотья. К лацкану был приколот лавровый знак имперского командующего.
- Ты не можешь так поступить, Альбард, - произнес Рэвен. - Только не сейчас.
- Когда же, если не сейчас?
- Послушай, тебе не нужно этого делать, - сказал Рэвен, силясь не допустить паники в голосе. - Мы можем что-нибудь придумать, так ведь?
- Ты и впрямь пытаешься выкупить свою жизнь? - рассмеялся Альбард, издав хрипло-скрежещущий кашель. - После всего, что ты со мной сотворил? Сорок лет истязаний и пренебрежения, и ты думаешь выкрутиться?
- Этот экзоскелет, - произнес Рэвен, запнувшись на какое-то время. - Он принадлежит матери, да?
- Кебелла была матерью тебе, не мне.
- Ей не понравится, что ты его носишь.
- Не беспокойся, он ей больше не нужен.
- Ты ее убил? - спросил Рэвен, хотя уже успел прийти к этому заключению. Лишь смерть могла отделить Кебеллу Девайн от ее экзоскелета. Однако ему требовалось больше времени. Чтобы Стража рассвета поняла, что среди них змея, чтобы вернулась Ликс.
Кто-нибудь, кто угодно.
- Я перерезал твоей матери горло, - сказал Альбард, наклонившись достаточно близко, чтобы Рэвен ощутил запах его трупного дыхания. - Она истекла кровью у меня на коленях. По-своему это было почти прекрасно.
Рэвен кивнул, а затем замер, осознав, что только что сделал.
Впрочем, Альбард не заметил или же оставил без внимания, что он пошевелился, слишком погрузившись в грезы об убийстве мачехи. Действие мышечных релаксантов проходило. Рэвену не светило побороться с маллагрой в обозримом будущем, но ведь ему наверняка хватит сил одолеть калеку в экзоскелете?
- Где Ликс? - спросил Рэвен. - Или ты и ее убил?
- Она жива.
- Где?
- Она здесь, - ответил Альбард, наклонившись повернуть медицинский стол, на котором лежал Рэвен. - Уж поверь мне, я не хочу, чтобы она пропустила то, что будет дальше.
Позади Рэвена что-то сдвинулось, и стол развернулся вокруг центральной оси, переведя его в вертикальное положение. Сдерживающий ремень на талии не давал ему упасть лицом вниз. У входа в павильон стояло двое Стражей рассвета, а группа сакристанцев трудилась возле машин, которые, предположительно, возвращали ему здоровье.
При виде закованных в броню солдат у Рэвена упало сердце. Закон закреплял их верность отпрыску дома Девайнов, и когда Альбард покинул башню, они стали подчиняться ему.
Люди стояли по бокам от Ликс, руки которой были связаны, а глаза - широко раскрыты от непонимания. Рот заткнули кляпом, по щекам текли слезы.
- В чем дело, Ликс? - поинтересовался Альбард, покачиваясь от непривычной манеры перемещения экзоскелета. - Будущее разворачивается не так, как планировалось? Реальность не совпадает с твоими видениями?
Он выдернул кляп у нее изо рта и отбросил его в сторону.
Она плюнула ему в лицо. Он дал ей пощечину, покрывавший ладонь металл разорвал кожу у нее на щеке. Кровь смешалась со слезами.
- Не трогай ее! - закричал Рэвен.
- Ликс была моей женой до того, как стала твоей, - сказал Альбард. - Это было давно, но я, кажется, припоминаю, что ей такое нравилось.