Оба сидели в тишине несколько минут, смотря друг другу в глаза. На Эндрю нахлынул поток воспоминаний, Антиетам, одинокие ночи в карауле, чашка кофе, разделяемая холодным зимним утром, пыльные марши, моменты страха и триумфа, боли его потери и неописуемой радости обнаружения его снова.
- И Ганс.
- Да?
Он не произнес ни слова об этом никому за прошедшую неделю, но сейчас наступил момент истины, чтобы отыграть назад ту ложь, которую он прошептал у Капуа. Он знал, что должно было быть сделано… и они оба были солдатами, которые понимали это. Он расстегнул верхнюю пуговицу на куртке, засунул руку в потайной карман и вытащил конверт, протянув его Гансу.
- Я хочу, чтобы ты прошел весь путь до самого конца, - прошептал Эндрю.
Ганс смотря прямо в его глаза, понимая, что Эндрю просит, просто кивнул.
- Это - мое письменное распоряжение в случае, если Джек или кто-либо еще не согласятся. Ганс, ты должен пройти весь путь до самого конца с этим конвертом, никаких полумер.
Ганс улыбнулся.
- Ты же знаешь, что в любом случае я так бы и сделал.
- Я знаю это, - вздохнул Эндрю.
- Просто ты хочешь, чтобы я знал, что за моим решением стоишь ты.
Эндрю кивнул, не решившись ответить. Ганс похлопал Эндрю по плечу.
- Как я всегда говорил, я горжусь тобой, сынок, - сказал он, колеблясь, - и спасибо тебе. Начиная с того дня, как я сбежал, оставив позади моих товарищей, это преследовало меня. Я должен это сделать.
Между ними возникло молчание, оба погрузились в воспоминания.
- Я думаю, что они ждут, - сурово произнес Ганс, пытаясь скрыть эмоции, готовые его сокрушить.
Эндрю, наконец, взглянул через плечо и увидел, что все, кто ждет, стояли с почтением, некоторые склонив головы. Ничто не производило звуков за исключением работающих двигателей дирижаблей, пропеллеры разрезали все еще утренний воздух. Эндрю кивнул и очень медленно отпустил руку Ганса. Эндрю попытался улыбнуться, борясь, чтобы удержаться за те немногие силы, которые у него еще остались. Он, покачиваясь, встал, Ганс что-то проворчал, тоже поднимаясь.
- Ну, они безусловно пока еще не получили нас. Ты потерял руку под Геттисбергом, словил осколок в легкое под Римом. Черт, команчи не могли получить меня, снайпер повстанцев пытался отстрелить мне ногу, а мерки попасть мне стрелой в грудь и потом я избежал пулевого ранения. Дерьмо, мы пройдем через это сынок; ничего не остается, кроме как подняться.
Эндрю усмехнулся, когда Ганс положил руку ему на бок, как будто помогая ему идти в том же направлении, двоим старым пострадавшим в бою воинам, хромающим вперед. Остальные ждали, и Эндрю ощущал, как будто все они могли чувствовать то, что было сказано между ними двумя.
Эндрю удивился, увидев Отца Касмира, только что подъехавшего и слезшего с лошади. Как священник узнал, было вне его понимания, но казалось, что он всегда знает все. Он подошел к Эндрю и Гансу, и пожал им руки.
- Готорн рассказал мне о плане.
Эндрю молча, шевельнулся, злясь на Винсента за то, что тот такой болтливый.
- Не беспокойся, я ни слова не сказал об этом. План блестящий, он абсолютно блестящий.
Он посмотрел на Варинну.
- Возможно, ты должна стать постоянным членом военного совета.
- Чак хотел бы этого, - сказала она с улыбкой.
- Нет, ты теперь самостоятельная личность. Позволь мертвому спать, дочь моя. У тебя есть свои собственные разум и сердце.
- Ваша Святость, уверен, что хорошее благословение помогло бы, - сказал Ганс, и Эндрю в удивлении посмотрел на своего старого друга.
Ганс слегка покраснел.
- Ну, никогда не будет слишком поздно немного приобщиться к религии.
Касмир рассмеялся, и, засунув руку под одежды, вытащил маленький пузырек, заполненный святой водой. Откупорив его, он показал Гансу, чтобы тот преклонил колени и распрыскал над его головой несколько капель, мягко напевая молитву на древнем языке руссов, не изменившегося и за тысячу лет заточения на этой планете. Глубокое мелодичное песнопение разливалось в воздухе, все кто собрался вокруг, упали на колени, даже чины и Кетсвана. Хотя Эндрю принадлежал к старой Пресвитерианской церкви, он почувствовал потрясение моментом и также упал на колени, склонившись в молитве за своего друга, за миссию, за всех, кто сражался и стремился быть свободным. Касмир отвернулся от Ганса, удерживая пузырек вверху, разбрызгивая святую воду на молящихся, продолжая песнопение, Эндрю сумел понять несколько слов… - и для таковых из Старого Света и всех таковых из Диаспоры в изгнании на этот мир мы просим Вашего милосердия и защиты…
Диаспора, слово из древнегреческого, принесенное в этот мир. Мы Диаспора, подумал он, но если мы победим в этой борьбе, то больше так не должно быть. Мы закончим наше блуждание, наше порабощение, наше изгнание, и это место навсегда должно стать нашим домом. Он снова посмотрел на Ганса, и было так, как будто странный свет собрался вокруг него, вокруг всех тех, кто уходил. Он запомнил теперь и понял, что если и существовала когда-либо причина, ради которой можно умереть, то это была она. Это не была война, чтобы что-то захватить или даже защитить собственность или страну, которая есть у каждого. Ганс был прав. Это была и всегда будет война, ради освобождения людей, самая благородная из всех причин, из-за которых можно было когда-либо пожертвовать собой. Вот почему Ганс должен идти, и вот почему Эндрю должен позволить ему идти. Песнопение замирало, и наступила длинная минута молчания. Эндрю посмотрел вверх и увидел улыбающегося Касмира, пристально смотрящего прямо на него. Священник протянул свою руку, и Эндрю взял ее, поднимаясь на ноги.
- Все на погрузку! - прокричал Эндрю, удивившись мощи своего голоса.
Ганс подошел к Кетсване, они обменялись словами, хлопнули друг друга по спине, и Кетсвана начал выделять из чинов группы по десять человек, указывая каждой группе на одну из машин. С усмешкой Кетсвана направился к аппарату непосредственно позади "Летящего облака", затем обернулся к Эндрю.
- Не волнуйтесь, сэр, я верну его вам, - заявил Кетсвана.
Эндрю взял руку зулуса и крепко сжал ее.
- Бог в помощь и удачи, друг мой.
Кетсвана, явно восхищенный миссией, хлопнул Ганса по плечу, повернулся и убежал прочь.
- Не считая тебя, он самый близкий друг, который у меня есть, - сказал Ганс.
Эти двое подошли к Джеку, который наставлял пилотов, собравшихся вокруг него. С одной из сторон от Джека стояли Варинна и ее помощники.
- Помните, что теперь у вас нет нижнего стрелка. Если мы действительно доберемся, то вы направляетесь прямо к земле и держитесь за нее. Поддельное дуло пушки на какое-то время отгонит их, но как только они поймут, что это муляж, они пойдут в атаку.
Эндрю посмотрел на один из кораблей. Отделение, в котором находились нижний стрелок и бомбометатель, было снято и заменено на плетеную корзину пятнадцати футов в длину и шести в ширину. Муляж был ничем иным, как связанной вместе полудюжиной ручек от метел, окрашенных в черный цвет и торчащих из задней части корзины. Отделения чинских солдат выстроились в линии перед входами корзин, большинство явно испытывало потрясение размерами дирижаблей, грохотом двигателей и перспективой того, что они собирались сделать. Не было ни капли времени или лишнего топлива, что бы дать хоть кому-то из них поучаствовать даже в самом коротком ознакомительном полете; наверху они окажутся впервые. Они нервно болтали между собой, ожидая своей очереди, пока первый солдат поднимался по веревочной лестнице в плетеную корзину. К тому времени, как от шести до семи человек поднялись на борт, дирижабли приспустились на свои колеса, и теперь подъем стал не на много более чем высокий шаг на борт. После того, как последний человек оказался на борту, механики подали их карабины, которые все были проверены, чтобы удостовериться, что они не заряжены, ящики с патронами, два одеяла на человека, жестяные банки, заполненные пищевыми рационами и двумя пятигаллонными баррелями воды. Вдоль каждой из стенок отделения были брошены четыре ящика, затянутых канатами, несущих запасные части.
- Все, что вам потребуется сделать, это следовать за мной, - заявил Джек, продолжая брифинг. - Если я упаду, ну тогда вам придется самим заниматься навигацией. Разделитесь на отделения по четыре корабля, и в этом случае этим придется заняться командирам, это будет ваше дело. Морской флот дал нам хорошие карты побережья со всеми видными ориентирами, таким образом, как только вы натолкнетесь на побережье, вновь зафиксируйте ваше положение и либо направляйтесь на север, либо на юг в Тир.
Он огляделся на группу.
- Увидимся вечером.
Пилоты, которым почти всем еще не было и двадцати, нервно усмехнулись. Смех то возникал, то затихал, как от виселичного юмора, и группа встала.
- Придержите их!
Это был Гейтс. Эндрю почувствовал вспышку раздражения, когда увидел то, чего хотел журналист, но потом внутри него дернулся историк, и он одобрительно кивнул. Гейтс уже вытащил камеру из фургона и установил ее на треноге. Солнце только что прорезало горизонт и отбрасывало длинные тени.
- Вы все должны встать очень плотно, здесь мало света.
Гейтс слегка передвинул камеру так, чтобы можно было получить часть дирижабля на заднем фоне, затем показал Эндрю присоединиться к группе. Он ощутил сбоку чье-то присутствие, и увидел, что Ганс вернулся обратно от своего корабля, чтобы присоединиться на минуту, сопровождаемый Кетсваной и несколькими чинами. Винсент прогуливался и стоял около Варинны, которая свернула аэронавигационную карту под рукой, Касмир встал с другой от нее стороны.
- Не шевелитесь.
Гейтс снял крышку с объектива и начал отсчет секунд. Все стояли молча, застыв в самых разнообразных позах, Эндрю понял, что как всегда он слегка повернулся, чтобы скрыть пустой рукав. Уголком глаз он увидел Готорна, словно молодой Шеридан с рукой, засунутой в расстегнутый жакет. Пилоты стояли небрежно в своих просторных штанах-комбинезонах, шерстяных расстегнутых жакетах, некоторые, засунув руки в карманы. Затем стоял Ганс, ссутулившись, в низко натянутой кепке, прикрывающей его глаза, челюсть, жующая плитку табака, так что его лицо будет выглядеть стертым. И вновь наступил момент кристальной ясности, осознания того, насколько все происходящее было ценно, насколько все это было хрупким, словно стеклянная статуэтка.
- Нас так мало, но мы счастливое меньшинство, мы братья по оружию, - едва слышно прошептал он.
- Вот и все, - заявил Гейтс, ставя на место крышку объектива.
Джек нарушил сцену, выступая вперед из группы, и повернулся лицом к Эндрю.
- С вашего разрешения, сэр. Небо тяжелое и ветер нулевой. Все машины загружены. Пора идти.
Эндрю вернул приветствие.
- Удачи сынок.
Джек бледно улыбнулся и без лишних слов отправился к своей машине. Группа распалась, все побежали по местам, и внезапно Эндрю остался один. Он повернулся, чтобы сказать последнее прощай Гансу, но его друг уже ушел, пристроившись рядом с Джеком. Эндрю почувствовал вспышку раздражения, но понимал, что Ганс был прав. Ганс взобрался по лестнице в переднюю кабину экипажа, не оглядываясь назад, следуя за Джеком, который затянул веревочную лестницу за ним и закрыл люк. Он видел, как Ганс взобрался на сиденье, обычно занимаемое вторым пилотом, но Федор теперь стал дублером командующего воздушного корпуса и поэтому летел во втором дирижабле.
Механики отступили назад от своих дирижаблей, бригадиры стояли каждый перед своей машиной с поднятой правой рукой с вытянутым вверх красным флагом. Бригадир перед машиной Джека вращал флагом над головой по замкнутому кругу. Один за другим каждый из моторов увеличивал скорость, пропеллеры, превращались в неразличимые пятна, и работа вхолостую осталась позади. Отступая прочь по направлению левой стороны дирижабля, бригадир снова помахал флагом и указал им вперед. Все двигатели взревели и машина медленно качнулась вперед. Двухуровневые крылья по левому борту миновали Эндрю в каких-то футах от него, и когда они просвистели рядом, двойные двигатели подняли вверх вокруг Эндрю фонтан пыли, воздух заполнился вонью сгоревшего керосина. Второй и третий дирижабли отправились следом, рокоча двигателями. Колонна, выглядящая, словно неуклюжие птицы, вырулила к восточному концу травяной взлетно-посадочной полосы, линия стройных наполненных водородом кораблей, крылья, казалось бы, были добавлены случайно, словно исходя из чьей-то запоздалой мысли.
Ведущее судно повернулось носовой частью к слабому ветерку, едва струящемуся с запада. Прекрасный силуэт, освещенный сзади восходящим солнцем, захватил внимание Эндрю - потрясающе красивое зрелище - крылья словно сгустки отраженного света. Машина рванула вперед, несколькими секундами позже да него докатился звук двигателей. Он напрягся, видя, как неуклюже передвигается по взлетно-посадочной полосе дирижабль, сначала, как будто не двигаясь, затем очень медленно набирая скорость. Мягко, с изяществом, он оторвался от земли, когда до конца полосы еще оставалась сотня футов. Джек выровнял полет в дюжине футов от поверхности, зная, благодаря опыту, что сначала нужно набрать скорость, а уже потом продолжить подъем. Все произошло настолько быстро, что некоторые в толпе вокруг Эндрю наклонились. Он встал по стойке смирно, отдавая честь, когда машины взмывали, ревя двигателями, ветер играл на канатах, словно на арфе, плавающей в небесах. Он на мгновение увидел Ганса, взгромоздившегося на кресло второго пилота, по-детски непосредственная улыбка освещала его лицо. Их глаза встретились на секунду, и в это мгновение он был таким, как будто все годы были сброшены и теперь он был стариком, а Ганс стал мальчишкой, отправившимся в какое-то великое и славное приключение, а потом он ушел. Грохот усилился, "Летящее облако" начало подъем, за ним последовали "Огонь небес" и "Проклятие бантагов". Один за другим они проходили мимо, некоторые покачивая крыльями в приветствии, другие двигались прямо, их пилоты слишком нервничали, что бы пытаться сделать что-нибудь еще, кроме как не грохнуться на землю. Джек повел их в путь, взбираясь по спирали в небо, ожидая последний корабль, чтобы встать в построение в виде длинной, беспорядочно тянущейся колонны. Наконец, он повернулся прямо на восток, поднимаясь на высоту в тысячу футов, и поспешил прочь, ловя воздушный поток наверху. Эндрю наблюдал, как их вид изменялся от стройных крестов до круглого неясного пятна, а затем к простой точке света, которая, наконец, угасла из вида. Вокруг него бригады механиков, наконец, начали расходиться, тихо разговаривая между собой, отправляясь обратно в свои ангары, некоторые с тоской оглядывались назад, как будто желая самим отправиться туда.
- Я думаю, что это было одним из самых трудных решений, которые вы когда-либо принимали.
Эндрю повернулся, и увидел Касмира сбоку от себя.
- Да, Ваше Преподобие, это так, - прошептал он.
- Я помню, однажды вы сказали, что для того, чтобы быть хорошим командиром, ты должен любить армию всей своей душой. Парадокс в том, что придет время, когда ты будешь обязан приказать, а в результате уничтожишь то, что любишь.
- Да, я сказал это давным-давно.
- Вы думаете, это сработает?
- Ганс верит в это.
- Ну а вы?
- Я не знаю. Существует слишком много переменных. Погода станет плохой. Бантаги встревожатся и поднимут дирижабли им на встречу. У них с трудом хватит топлива, если они не захватят дополнительных складов, или отличные позиции для второй волны…
Его голос сошел на нет.
- Слишком многое может пойти не так, как надо.
- Жизнь это процесс, который состоит из того, что идет не так, как надо. Вот такой Перм создал вселенную. Это вызов нам в том, чтобы затем найти веру, чтобы переделать ее в то, что является правильным и приятным глазу Его.
Касмир улыбнулся и положил руку на плечо Эндрю.
- Мне жаль, что у меня не было вашей веры.
- Она есть, просто скрыта до поры до времени. Нам лучше вернуться в город. Кто знает, к тому времени как мы вернемся, у нас может даже и не быть правительства.
Он сказал это так небрежно, но Эндрю почувствовал все беспокойство за вернувшиеся, те, другие проблемы. Варинна, которая организовала все это действо, стояла задумчиво, приложив к бровям искалеченную руку, чтобы закрыть глаза от солнечного света, она продолжала пристально вглядываться в восточном направлении, по ее лицу струились слезы. Она почувствовала его взгляд на ней и повернулась лицом к Эндрю, и он понял, что должен вновь обрести свою силу. Он с трудом улыбнулся.
- Чак об этом мечтал, ты превратила эти мечты в реальность. Это сработает.
- Вы так думаете?
- Иначе, я бы не отдал приказ, - сказал Эндрю.
Он посмотрел вокруг на всех, кто собрался около него. Касмир, Варинна, Гейтс, техники и бригады механиков, все они хотели верить, а он знал, что потерял свою собственную веру, начиная с момента, как был ранен осколком мортирного снаряда. Теперь же она была необходима, для всех них. Он улыбнулся.
- У меня есть вера, - прошептал он. - Это сработает.