– Мне помогли, и сам я напрямую ничего не посылал. Что вас удивило, сир?
– Механический голубь. Очень красиво, не спорю, но вскоре он перестал работать.
– Да, логично.
Телепатические мосты Академия контролировала, а магических вестовых перехватывала. Механическая игрушка с минимальным магическим зарядом могла проскользнуть незамеченной.
– Я бы попросил тебя описать, что творится у вас в Академии, но лучше подождем, пока к нам не присоединится мой придворный маг.
– Думаю, у нас есть что обсудить и помимо дел.
Тобиус вспомнил, что находиться с покрытой головой подле короля невежливо даже для волшебника, и скинул на плечи капюшон. Бейерон заметил блеснувшую седину, но ничего не сказал, а сделал шаг к круглому столику с винным штофом и тремя бокалами. Примерно час они проговорили, вспоминая общее прошлое и то, что случилось после отбытия серого мага в Ордерзее за посохом. Ему было приятно услышать, что, когда король покидал Под-Замок, там все было хорошо, и что некогда маленькая деревня превратилась в крупный поселок.
Да и после Бейерон не забывал о крохотном лене, где жил во время изгнания. Вернувшись к власти и начав управлять страной, пострадавшей от Зуланской войны, он направил немалые ресурсы на восстановление былой силы пограничных гарнизонов и призвал дворян Запада вспомнить о своих обязанностях по защите линии фронтира либо готовиться к потере земель вместе со всеми титулами и имуществом. Вскоре таких крепнущих пограничных форпостов, как Под-Замок, должно было стать больше.
Воспоминания о Под-Замке пробудили в волшебнике и иные. Он вспомнил об Эмме, своей непутевой ученице. Семь лет назад, когда он вернулся из Дикой земли и отправился в Академию за посохом, по пути маг заглянул в Под-Замок. Бейерон тогда все еще находился в ссылке, и, помнится, он поведал, что вскоре после ухода Тобиуса Эмма ослушалась приказа и покинула свой пост. Она оставила Под-Замок однажды ночью, и больше ее не видели. Король думал, что белобрысая воительница все же не утерпела и отправилась в Дикоземье за своим наставником, но даже если это и было так, Тобиус ее не повстречал. Порой он гадал – жива ли она? А если жива, то где ветер носит эту непутевую девчонку?!
– А еще я решил восстановить флот, – между делом сообщил король.
– Флот, сир?
После войны король начал массовую вырубку лесов, наступавших на границы Ривена из Дикой земли, и принялся восстанавливать старинные оборонительные коммуникации. Излишек древесины переправляли на север страны и строили из нее военный флот вместо того, что при отце Бейерона погиб в заливе Кардхарум. Процессом восстановления руководили лорды Орли из Орлипорта, славные своими морскими традициями.
Тобиус внимательно и с интересом слушал, но не понимал – зачем король доводил до него это знание? Дела государственные Бейерон едва ли стал бы обсуждать с тем, кто не состоял на службе.
В помещении возник Джаспер, старый камердинер его величества. Беззвучной тенью он приблизился к хозяину и что-то шепнул ему на ухо.
– Конечно.
Слуга исчез, а сквозь распахнувшиеся двери в Залы Ратной Славы вошел маг, чья аура открыто пылала ужасающей мощью. Очень высокий, могучего сложения старик с широченными плечами и руками, бугрящимися от мышц, одетый в носкую простую одежду и бордовый плащ с высоким воротником. Он был коротко стрижен, но имел усы и длинную бороду, кривоватый тонкий нос, худое морщинистое лицо, пронзительные, предостерегающие от глупостей глаза человека, который может стереть кого угодно с лица Валемара, стоит только его разгневать. Тобиус прищурился, отмечая знакомые черты, да и сама аура волшебника не казалась чужой, но серый никак не мог понять – где же встречал его?
– Да будь я проклят, это же Тобиус!
– Чар… Талбот, ваше могущество?
Тобиус захрипел, будучи сдавленным могучими руками. В последний раз, когда они виделись, Гневливый был худ, как палка, и седые лохмы его ниспадали на плечи и спину.
– Уф! Время пошло вам на пользу, ваше могущество!
– Хотел бы сказать то же и о тебе! Почему ты седой как лунь?
– Стал мудрее, а мудрость, как известно, прибавляет голове серебра.
– Ну хоть немного юношеской дури в тебе осталось, как погляжу! – сказал Талбот Гневливый, отмечая одинокую черную прядь.
– А вы теперь придворный маг короля?
– Ну извини, тебя слишком долго не было, и мне пришлось занять пустовавшее место.
– Лучшего кандидата я бы не смог и представить.
Архимаг получил третий бокал и присоединился к королю и молодому волшебнику. Сентиментальные воспоминания немедля уступили место делам. Тобиус поведал королю и архимагу то же самое, что рассказывал управителям. Вранье оставляло неприятный вкус на губах, ибо врать приходилось людям, которых Тобиус считал близкими.
– Преисполнившись недоверием, они, я уверен, хотели держать меня взаперти до конца жизни. Не желая себе такой участи, я попросил Никадима Ювелира отправить вам весточку от моего имени. Спасибо, что спасли меня, сир.
– Это меньшее, что я мог для тебя сделать, мой друг. Каковы дальнейшие шаги?
Тобиус посмотрел поочередно на своих собеседников, подбирая слова.
– Я думаю убраться подальше из страны, как минимум достичь пределов Архаддира, чтобы меня и Академию разделяло хотя бы одно государство.
– Все так плохо? – насторожился Талбот.
– Мне сообщили, что управители серьезно обдумывают вопрос о наложении печати "вне круга".
– Не может быть! – рявкнул архимаг. – Да как они смеют?!
– Они управители и могут делать все, что пожелают, – хладнокровно напомнил Тобиус.
Бейерон, который с задумчивым видом поглаживал бакенбард, даже не заметил взрыва ярости.
– Что значит "вне круга"? – наконец спросил он.
– "Вне круга защиты школы", – ответил Талбот Гневливый. – Если Тобиус получит такую печать, он окажется подвластен судам светским и церковным, полностью лишится защиты Академии в каких бы то ни было вопросах. Это настоящая подлость!
– Я что-то могу сделать?
– Увы, сир, – качнул головой Тобиус, – в этом вопросе даже король не имеет права голоса. Поэтому я и хочу убраться подальше.
Бейерон выслушал это спокойно, а вот Талбот казался обескураженным. Тем не менее он быстро оправился и обратился к королю.
– Сир, а может…
– Может, – кивнул тот, ставя бокал на столик, – я это обдумаю в ближайшее время. Тобиус, я найду способ помочь тебе покинуть страну, если таково твое решение. Вечером мы с чаром Талботом обсудим наилучшие варианты, а пока вынужден вас оставить: государственные дела больше не могут ждать. И вот еще что, Тобиус, на твое имя в банке "Рифсгрин и правнуки" открыт счет. Выкрои время сегодня-завтра и отправляйся туда с моим поверенным, чтобы гоблины могли привязать этот счет к тебе.
– Простите, сир, но откуда…
– Не заканчивай этого глупого вопроса, Тобиус. Я ведь говорил много лет назад, что когда-нибудь отплачу тебе. Ривенская корона всегда платит по счетам и не забывает своих друзей.
С этим Бейерон удалился.
– Однако.
– Идем, можешь устроиться в моей башне, как в старые добрые времена!
Архимаг повел Тобиуса по замку, рассказывая, как он приехал в столицу и был удостоен аудиенции. Вернувшись на трон после войны, Бейерон подыскивал себе нового придворного мага, и знаменитый Талбот Гневливый, герой войны, уничтоживший – лишь с малым преувеличением – целую армию, был призван ко двору. Во время беседы волшебник и король внезапно убедились в том, что мир тесен и что у них есть общий знакомец. Они долго разговаривали именно о нем, Тобиусе, а к концу аудиенции Гневливый принял оказанную ему высокую честь и стал придворным магом.
Воспоминания архимага медленно откатились в еще более отдаленное прошлое, он поведал о том, как помогал восстанавливать Каребекланд после нашествия. Тобиус понимал, что Талбот вспоминает о тех землях с тоской, они были его домом больше ста лет.
– Я казнил его, – вдруг сказал серый волшебник, останавливаясь.
– Кого?
Вместо ответа он прикоснулся к виску, сформировал зрительный образ стального мага, после чего передал получившееся видение Талботу.
– Не знаю, зачем Шивариусу было убивать старого лорда Галли, но именно ренегату этот тип и служил. Он нашел меня в Спасбожене, и я его казнил. Наверное, вам стоило об этом узнать.
Талбот Гневливый молчал, глядя на образ, затмивший его взгляд, потом сморгнул видение и промолвил устало:
– Полагаю, справедливость восторжествовала. Жаль, что я не приложил к этому руку. Идем, Тобиус, принятие гостей-волшебников есть обязанность верховного мага.
Как объяснял Талбот, в строительстве Хосбранда принимали участие не кто иные, как сами основатели Академии Ривена. Их заклинания все еще жили и здравствовали внутри этих стен, а средоточием всего являлась башня придворного мага, внутри которой даже существовал свой собственный атторнак , управлявший множеством процессов самостоятельно.
Тобиус выбрал себе один из пустовавших спальных покоев и вместе с Лаухальгандой принялся обживаться. Не видя покуда иных важных дел, он стал изучать приложенную к плащу брошюру.
По всему выходило, что было легче перечислить вещи, на кои этот артефакт не был способен, чем сосчитать его возможности, начиная с изменения цвета и заканчивая высококачественной ложной аурой.
Ласкающие взгляд переливы синевы на волшебном шелке стали казаться более таинственными и даже теплыми. Никадим Ювелир очень ясно представил ближайшие перспективы ученика и справил ему плащ, помогающий прятаться от чужих глаз.
После брошюры на стол легли листки собранного Никопатом Закладкой "экстракта знаний". Тобиус углубился в чтение, а когда дошел до конца, прочитал все во второй раз и в третий. Он перечитывал страницу за страницей, пока просто не запомнил текст наизусть.
Тобиус всегда знал, что закрома истории полны фактов, ему неизвестных, и, сколько бы он ни учился, познать их все не получится даже за триста лет. Эта мысль расстраивала юного волшебника, но небольшим утешением служили те или иные новые знания, которые он для себя открывал. В этот раз он обрел знание о драконовых бастардах, а вернее – Драконовых Бастардах.
Этим противоречивым именем некогда звалась гвардия гроганских Императоров-драконов, набранная из бастардов, рожденных наложницами. Дети, не имевшие права на трон, но владевшие родовой способностью повелевать драконами, служили своим венценосным отцам солдатами и долгое время укрепляли единство огромной Гроганской империи.
Несмотря на старание властей, некоторые из Драконовых Бастардов, вопреки запретам, обзаводились собственными детьми, порождая побочные линии крови, что каралось беспощадно. По иронии судьбы во время заката империи, когда правящая династия была уничтожена далийскими эльфами, именно немногие спасшиеся от правосудия кровные линии сохранили последних настоящих потомков Сароса Драконогласого. И по сей день они порой проявлялись в детях, рождавшихся с желтыми драконьими глазами.
Опершись локтями о столешницу, а ладонями закрыв лицо, Тобиус сидел неподвижно и перебирал в уме детали, которые оставались для него неясными. У драконов желтые глаза, на это обратили внимание задолго до того, как Тульприс Бесстрашный начал писать свой монументальный труд "Кергаа́на Драко́ника". У разных видов драконов встречаются разные оттенки каймы и форма зрачка либо радужки, но в сердцевине глаза всякого дракона есть золотистая желтизна. Примерно такой же цвет глаз имели гроганиты – прямые потомки Сароса Грогана, известные своей властью над драконами. Такой же цвет глаз встречался ныне у людей, известных как серые маги.
С одной стороны, Тобиус мог понять, откуда в голове Шивариуса Многогранника взялась идея о его родстве с Императорами-драконами, но с другой – он не понимал, по какому принципу наследуются эти глаза. С падением империи желтоглазые люди исчезли, не существовало династий, которые могли бы похвастаться родовым признаком в виде желтых глаз. Также оставалось загадкой, почему все без исключения серые маги имели драконьи глаза, или же, если перефразировать, почему все драконоглазые люди рождаются серыми магами. Являлся ли ослабленный и вяло выраженный магический дар следствием некой связи с драконьим родом?
Серый волшебник подумал раздраженно, что если кто-то и может ответить на эти вопросы, то это Шивариус Многогранник, а ему, Тобиусу, поискам правды придется посвятить годы. Он безнадежно отстал от своего врага.
Оставив эти мысли, волшебник достал книгу заклинаний, раскрыл ее на странице со сложным чертежом и материализовал синее перо, с которого срывались яркие искорки. Такими перьями маги заполняли свои книги заклинаний, используя вместо чернил собственную гурхану, тем самым наполняя книги личной магией. Именно поэтому магические книги неохотно давали кому-либо, кроме хозяев, читать себя даже после того, как хозяева те оканчивали жизненный путь.
Вместо того чтобы начать писать, Тобиус поднес магическое перо к своей левой ладони и ткнул писчим кончиком в плоть. Было больно, но, убедившись, что под кожей остался заряд концентрированной гурханы, маг ткнул еще раз и еще. Он провел часы, раз за разом пронзая свою ладонь без перерыва и начитывая нужный речитатив.
В глубокой ночи, перевязав ноющую руку, Тобиус без сил завалился на кровать.
Проснувшись оттого, что теплый язык лижет ему лицо, Тобиус отогнал от себя Лаухальганду, через силу перевернулся на спину и со стоном сел. Хотя спал он спокойно, проснулся разбитым и усталым, причем отчего-то вспотел, и тело стало чесаться.
– Где можно совершить омовение?
Голос атторнака зазвучал из самих стен:
– Личная купальня придворного мага, королевские купальни, купальни для слуг, баня…
– Баня? – Тобиусу показалось, что он ослышался.
– Баня.
В Ривене люди не парились в бане, да и простую ванну старались принимать не чаще раза в две недели, однако в Диморисе и Шехвере традиция банного дня чтилась со времен гроганских терм, а Тобиус за время жизни в Пьянокамне утвердился в мысли, что жар натопленной парной ему очень даже по душе.
Атторнак указал дорогу, и серый маг отправился на поиски. Но сначала он вышел в парк. Берез, увы, найти не удалось, и пришлось рвать дубовые ветки. Баня находилась в служебной части дворца, в одном из внутренних дворов. Срубленное из бревен приземистое и очень широкое здание с маленькими окошками сильно отличалось от иных хозяйственных построек.
Тобиус не обратил внимания на то, что труба дымоотвода уже выдыхала дым, а потому, войдя в раздевальню, он остановился, встретившись взглядом с голой женщиной. Та не смутилась. Медленно выпрямилась, отвлекаясь от своих вещей, подбоченилась и беззастенчиво развернулась так, чтобы показаться в наиболее выгодной позе.
– Нравлюсь? – неправильно истолковала она его внимательный взгляд.
– Ну… плеваться не тянет, – ответил Тобиус задумчиво.
Она действительно нравилась, хотя это заключение плавало где-то на задворках разума, когда основное внимание волшебника занимало не сильное поджарое тело, а шрамы, видневшиеся там и тут.
– Насмотрелся? – спросила она почти через минуту.
– Вполне, – пожал плечами Тобиус, – но могу и еще посмотреть.
– Думаю, тебе хватит, иди.
– Попарюсь и пойду.
– Ишь какой! Я битый час слуг гоняла, чтобы они тут все убрали, хороших березовых дров нашли, купель наполнили, истопили парную как надо – утро потеряла, а ты вот приперся на готовенькое и сразу париться? А к ахогу на рога сходить не хочешь?
– Только что оттуда – спрашивают, почему домой не возвращаешься?
Незнакомка нахмурилась, переваривая услышанное, а потом громко прыснула. Совсем же ей стало хорошо, когда заметила пару пышных дубовых веников, из которых Тобиус еще в парке вытянул влагу, тем самым засушив ветки и листья до нужного состояния. Хохотнув, женщина приблизилась, взяла один и глубоко вдохнула дубовый аромат.
– Сколько ни бегала, а правильного веника так и не нашла! Ладно, седой, раздевайся, первый пар уже вышел, так что можно и вместе.
Она прошла из раздевальни в предбанник, а Тобиус, скинув вещи, прихватил с собой сумку и пошел следом. Войдя в предбанник, он успел заметить как молочно-белые ягодицы мелькнули и исчезли за дверью парной, из которой шло влажное тепло с запахом березового дегтя. Волшебник не торопился, достал с настенной полки две чашки, которыми давно не пользовались, промыл их водой, сгущенной из воздуха, сыпанул внутрь сушеных трав, залил новой порцией воды, предварительно вскипяченной, и, соорудив на голове тюрбан из полотенца, с веником под мышкой и двумя чашками в руках вошел в парилку.
Незнакомка сидела на широкой полке, укрытой отрезом льняного полотна, тоже с тюрбаном на голове и зажмуренными глазами. Она только начинала разогреваться, и постепенно густая влага, оседая, заставляла призывные изгибы тела блестеть. Подмышки и низ живота женщины чернели и курчавились волосами, живот был плоским, а груди небольшими, но весьма красивыми, с острыми темными сосками.
– Для внутреннего согревания.
Она открыла глаза и приняла протянутую чашку, вдохнула травяной запах и заулыбалась шире. В традиционное понимание красоты незнакомка никак не вписывалась, но большие, широко посаженные глаза цвета антрацита, прямой нос с характерной для шехверцев крючковатостью кончика и широкий рот составляли на длинном лице какую-то странно притягательную гармонию… хотя по отдельности сии черты наверняка испортили бы жизнь любой обычной девице. Было в этой короткостриженой брюнетке что-то, что задевало за живое и притягивало внимание Тобиуса. Возможно, это были задорные искорки в глазах, возможно, бесстыдная улыбка или откровенный язык тела.
Прогревшись, волшебник отправился в мыльню, где как следует выскоблил себя. Когда он вернулся в парилку, незнакомка лежала на полке животом вниз, подложив руки под голову и оставив блестящий от влаги тыл беззащитным.
– Давай, – глухо сказала она, – начинай.
И Тобиус начал. Примерно четверть часа баню оглашали отборные шехверские ругательства, а когда незнакомка выбилась из сил, она могла лишь стонать и взвизгивать под неудержимым напором опытного мужчины. В конце концов, перегревшись, Тобиус уселся на свободную полку и отложил дубовый веник. Женщина лежала едва в силах дышать, исстеганная и красная в приглушенном туманном свете. Волшебник оценил эту картину как восхитительную, только прилипший к ягодице листок раздражал. Он потянулся, чтобы убрать его, но не получилось.
– Седой, – хихикнула незнакомка, – ты чего? Если хочешь схватить, то всей пятерней надо работать.
– Показалось, что листик пристал. Что это?
– А ты наклонись пониже да посмотри.
– Чую подвох.
Ее смех увяз в густой атмосфере парилки; взорвалась шипением порция воды, выплеснутая в печку Тобиусом.
– Знаешь, Седой, сперва я приняла тебя за злостного рукоблуда.
– Это не про меня, ну а вообще-то кто без греха?
Она опять рассмеялась.
– И почему же ты так подумала?
– Из-за рук. У тебя левая толще правой.