Максим осмотрелся по сторонам. В первый миг показалось, что во сне его перенесли в совершенно иное место. Но это была та самая полянка, окружённая сучковатыми бурыми деревьями. Нет, не бурыми. Деревья вокруг были ярко-зелёными! Под лучами солнца листики выпрямились, развернулись перпендикулярно ветвям, и главное, поменяли цвет. Выпавший снег растаял, лес вокруг больше не выглядел зимним и унылым. Теперь здесь была весна.
Огница зевнула, протёрла глаза. И выпучила их, оглядываясь по сторонам.
- Ух ты, красота какая…
Максим недоумённо пожал плечами. Чего-то особенно красивого он не наблюдал. Всё та же грязь под ногами, вместо травы - жалкие былинки, ни одного цветочка нет. С земными лесами не сравнить. Хотя на человека, жившего в мире, где не бывает настоящей весны, эта зелень могла произвести впечатление.
- Ты не видела, куда Шур делся? - спросил он у девушки.
- А? Кажется, туда пошёл, - Огница махнула рукой. - Может, ему одному побыть захотелось?
Желание друга "побыть одному", Максиму не понравилось - вспомнились раны на его боку. И то, что сам завалился дрыхнуть, даже не предложив… что там с рваными ранами делать нужно? В голове крутился только один способ лечения: залить йодом и забинтовать. Правда, в Вирии поступали иначе - отправляли раненого в рекреационный центр к Белым Сёстрам. Но тут этот метод не годился. Не было поблизости ни рекреации, ни белых сестёр. И йода не было.
Шура он нашёл неподалёку от костра, за кустиками с такой же ярко-зелёной мелкой листвой. Сфинкс сидел, облокотившись на ствол более-менее крепкого дерева, руки его были расслабленно опущены, глаза закрыты, грудь поднималась ровно и высоко. А через секунду Максиму захотелось протереть глаза - рана на боку сфинкса затянулась, сквозь короткую шерсть видна была свежая розовая кожица шрама.
Он осторожно шагнул ближе, и Шур тут же открыл глаза.
- Туча ушла, можно продолжать путь, - произнёс он, внимательно глядя на друга. - Но я бы дал Гундарину и девушке часа три на отдых и сон.
- Ага, ладно, - неуверенно пробормотал Максим. - А твоя рана… Как ты это сделал?
Сфинкс обнажил зубы в улыбке. Затем проворно вскочил на ноги, будто это не он два часа назад с трудом доковылял сюда.
- Рана зажила, не беспокойся.
- Но… - переспрашивать второй раз Максим не решился. У его друга была тайна, болтать о которой он не хотел. Что ж, его право.
Как ни странно, Гундарин и Огница в этом происшествии ничего особенного не углядели. Девушка пожала плечами, буркнула в полголоса: "Заживает, как на саблезубом. Сразу видно, чей он родич…". А коротышка так и вообще заявил пренебрежительно: "Подумаешь, невидаль - царапину себе вылечил. Вот у нас в Од’доме ведуны руку или ногу заново отращивать умеют!"
Идти по весеннему лесу было приятнее, чем по зимней тундре. Под лучами яркого солнца земля стремительно подсыхала, уже не чавкала липкой рыжей грязью. И воздух становился теплее, не заставлял стучать зубами от холода. С каждой сотней пройденных шагов лес менялся, делался гуще, деревья - выше, листики на них - больше. Трава под ногами постепенно превращалась в сплошной зелёный ковёр, вначале едва достающий до щиколоток, потом - до лодыжек, а на полянках - чуть ли не до колен. Словно шли они не на северо-восток, а на юг. Хотя в этих странных мирах с неподвижным солнцем, разве разберёшь, что есть юг, а что - север?
В лесу обитали не только плотоядные грибы и кроты-гиганты. В траве и кронах деревьев шуршало, попискивало, покрякивало. Этот мир уже не казался мёртвым и угрюмым. И зловещим он тоже не казался. Конечно, Максим держал станнер под рукой. Но воздух, наполненный весенней свежестью и ароматом молодой листвы, пьянил, кружил головы. Не верилось, что здесь их могут подстерегать настоящие опасности. И Гундарину не верилось, и Огнице. Пожалуй, один Шур сохранял настороженность. Именно он первым заметил движущуюся с севера тучу.
- Эх, вот ведь незадача, - удручённо почесал макушку Гундарин. - Опять эти ваши белые мухи прилетят, этот ваш снег. Только-только согрелся, и на тебе. Мож, она мимо пройдёт?
Он с надеждой посмотрел на Шура, на Максима. Даже на Огницу.
- Может и пройдёт, - задумчиво произнёс Шур. - Но это странная туча.
И впрямь, туча была необычной. Редкие облачка медленно плыли на северо-восток, туда же, куда шли путешественники. Туча двигалась куда быстрее. И почти им навстречу!
Максиму стало не по себе. Наверное, он в лице переменился, потому что и Огница заметила его беспокойство. Встревожено спросила:
- Макс, что случилось?
Он не ответил, только плечом дёрнул. Пока что ничего не случилось. Но эта туча - она очень напоминала… Но откуда им здесь взяться?!
Наверняка Шур думал о том же самом. Зато коротышка пока ни о чём не догадывался, только настороженно вертел головой.
- Так и чего? Убегать от неё будем, да?
- Убежать не получится, - возразил сфинкс. - Лучше сделаем наоборот. Проскочим под ней, как можно быстрее.
Идея была не плоха. Но проскочить у них не получилось. Чем ближе подползала туча, тем ниже она опускалась. Уже и Гундарин, и Огница поняли, что она странная. И лесные обитатели это почувствовали - замолкли, притаились. А затем у Максима дыхание перехватило от увиденного - листики на деревьях блекли, сворачивались, прижимались к ветвям. Лишь трава под ногами оставалась зелёной. Но было в этой яркой зелени ощущение обречённости…
Туча внезапно расслоилась, точно пролилась на лес чёрным дождём. Но это был не дождь и не снег.
- Мухи! - заверещал коротышка, наконец догадавшийся, что происходит. - Мусорные мухи!
Развернулся, рванул прочь.
- Стой, ты куда?! Назад!
Шур кинулся за ним. А у Максима ноги сделались ватными. Он стоял и смотрел на планирующих сверху, сквозь ставшие прозрачными кроны деревьев, существ.
Нет, это были не мусорные мошки криссов. Существа походили то ли на бабочек, то ли на маленьких птичек с полупрозрачными, как листики слюды, крылышками. Вот одна из них задела ветку и мгновенно приклеилась к ней, вторая…
Огница тоже не убегала. Она не понимала, что происходит, стояла, задрав голову, рассматривала невиданных зверушек, чуть ли рот не открыла. Потом протянула руку навстречу "листику"… И вскрикнула от боли, отдёрнула руку, зажала ладонь пальцами. Сквозь них сочилась кровь.
Онемение в ногах прошло в тот же миг.
- Пригнись! На землю! - заорал Максим. И полоснул длинным лучом над головой присевшей девушки.
С полдесятка "бабочек" осыпалось на землю. Повезло, это были не роботы, живые существа. Но на этом везение и закончилось. Ухо Максима обожгло. Он вскрикнул, схватился за него - болью полоснуло по пальцам. Крылышки "бабочек" были острыми, как лезвия бритв.
- Макс, убегайте! Быстро! - донёсся из лесу голос Шура.
Да, бежать - это единственное спасение сейчас. Живые лезвия парили со всех сторон, некоторые уже опустились на траву, выкашивали её, словно крохотные газонокосилки. И листики с веток они тоже соскабливали. И жрали, жрали, жрали…
- Пошли!
Максим схватил девушку за руку, потянул. Это оказалась именно та, раненая ладонь, и Огница зашипела от боли. Но обращать внимание на такие мелочи времени не оставалось. Максим саданул лучом впереди себя, пробивая проход в смертоносном облаке, метнулся в него, стараясь не думать, что будет, если крылышко пропорет подошву тапка.
Бабочки были повсюду - в воздухе, на ветвях, в траве. Они осыпались слюдяным мусором под выстрелами станнера, но тут же на их место устремлялись новые. И нужно было бежать не останавливаясь, не оглядываясь по сторонам, не обращая внимания на рвущие одежду сучья. Бежать и тянуть за собой Огницу - если та отстанет хоть на пару шагов, проход сомкнётся, лезвия исполосуют её.
Сколько продолжалась эта гонка, Максим не знал. Часы в голове будто заклинило от перенапряжения. Он даже не заметил, что лес вокруг снова начинает зеленеть, хоть и зияли в траве и листве проплешины…
- Макс, стой! Там… - заорала вдруг Огница, дёрнула назад, пытаясь остановить. Но не остановила, лишь ладонь выдернула из его пальцев.
- Что?..
Он быстро обернулся… и в ту же секунду земля исчезла из-под ног. Не успев испугаться, со всей силы ударился грудью, аж дух вышибло и в глазах потемнело…
- Макс, ты живой?
Максим помотал головой, стараясь отогнать морок. Он лежал на дне ямы, метра три глубиной и около двух в поперечнике. Огница осторожно заглядывала через край.
- Живой, - ответил не очень уверенно.
Сел, пошевелил руками и ногами. Кажется, ничего не сломано, только в груди болит. Будем надеяться, что просто ушибся, а не рёбра треснули.
- Я тебе кричала, что яма впереди, а ты не услышал. Как теперь оттуда вылезешь?
Максим поднялся на ноги, вытянул вверх руки. Попрыгал. Высоковато, без посторонней помощи не выбраться.
- А Шура там нигде не видно?
Огница отрицательно покачала головой. Максим попробовал крикнуть. И закашлялся от боли в груди. Попросил:
- Позови его!
Девушка удивлённо моргнула:
- Я же не умею говорить по-вашему. Как он поймёт, что я его зову?
- Ничего, зови, как умеешь, - он постарался, чтобы в совете не прозвучало сарказма. Она что, до сих пор не сообразила, что каждое её слово спутники понимают прекрасно?
- Ау! Ау! Э-ге-гей! Сюда! Макс здесь!
Что ж, "ау" и "э-ге-гей" у неё получалось весьма выразительно. Без перевода понятно, кто это глотку дерёт.
Вскоре Шур был на месте. И естественно, он запросто придумал, как вытащить Максима: принёс прочную длинную ветку и опустил в яму. Вернее, это оказалось целое деревце, так как подходящего размера ветвей в здешнем лесу не было. Чтобы вскарабкаться по этой импровизированной лестнице, времени потребовалось больше. Но в конце концов Максим выбрался из ловушки и, чертыхаясь, принялся выковыривать занозы из ладоней.
- Карнаухий, - тут же объявил Гундарин.
Максим тронул всё ещё саднящее ухо. Кончика мочки и правда не было. Вот же блин! И не отрастёт, наверное? Так всю жизнь и ходить "подрезанным".
На счастье это оказалось самой крупной их потерей после налёта бритвиннокрылых бабочек. Остальные участники экспедиции отделались неглубокими порезами, ссадинами, да коротышка умудрился разорвать штаны точнёхонько посреди задницы. Можно было порадоваться и продолжить путь к реке.
Однако Шур радоваться не спешил. Во взгляде его явно проглядывала тревога.
- Яма, - коротко ответил он на немой вопрос друга.
Яма? Максим взглянул себе под ноги, и тоже понял. Глубокая, с ровными вертикальными стенками, это была не обычная яма - охотничья ловушка! Причём вырытая недавно. И означала она, во-первых, что в лесу водились те, на кого охотились. Во-вторых - по близости жили те, кто охотился. Ни с первыми, ни со вторыми встречаться не хотелось. Поэтому, как ни утомило путников бегство, отдыхать никто не пожелал.
К реке они вышли спустя пять часов, и только там устроили привал.
Огница первой пробралась к берегу сквозь заросли высокой густой травы, смахивающей на камыш. На ходу сбросила с ног мокасины, осторожно ступила в воду. Наклонилась, зачерпнула воды, плеснула в лицо. И обернувшись, сообщила:
- Вода холодная.
Да, вода была холодная, зато чистая и свежая. Они напились от пуза прямо из реки, наполнили фляги. Потом уселись обедать, предусмотрительно укрывшись за стеной камыша. Костёр разводить не осмелились, жевали синтетическую кашу холодной. В таком виде эта пища более всего напоминала застывший клейстер. Зато с калориями у неё всё было в порядке, а это уже хорошо.
- Макс, там ещё много осталось? - жалобно поинтересовался Гундарин, первым расправившийся со своей порцией.
- На три раза хватит.
- А пусть лучше на два раза хватит? Но с добавкой. А то я совсем не наелся.
- Нет, - жёстко отрезал Максим.
А Шур добавил:
- И не вздумай на грибы охотиться.
- Интересно, ту ловушку на кого вырыли? Может, на вепря? Я охотилась на вепря, - вдруг со вздохом произнесла Огница. И добавила мечтательно: - Сюда бы сейчас жаркое…
Максим чуть слюной не подавился. А Гуня так и подавился. Когда откашлялся, сердито посоветовал ему:
- Скажи рыжей, чтоб она при мне о еде не вспоминала. А то я такой голодный, что её саму съем. Даже без специй!
Идти вдоль реки сделалось труднее. То и дело приходилось огибать заводи и болотца, подёрнутые бурой вонючей тиной, спотыкаться о гнилые пни, перебираться через стволы упавших деревьев. Час проходил за часом, они дважды останавливались на короткий отдых, а чёрной скалы на противоположном берегу всё не было и не было. И Максим уже подумывал, не пора ли искать место для "спания"…
- Макс, - тихо окликнул его Шур и, догнав, шепнул: - Что-то случилось с Гундарином.
Максим удивлённо посмотрел на коротышку. Тот шёл следом за ними, мурлыча под нос незамысловатый мотивчик, размахивал подобранной веткой, словно отгонял невидимых мошек.
- Он есть не просит, - пояснил сфинкс в ответ на немой вопрос друга. - С последнего привала - ни разу. Он у тебя провизию не стащил?
Максим пощупал сумку, развязал тесёмки, сунул руку внутрь. Нет, упакованная в кожаные туески каша была на месте. Кулёчек с сухарями тоже.
Друзья переглянулись, стали, перегораживая коротышке дорогу. Гуня остановился, лишь когда ткнулся головой Шуру в живот. Посмотрел на невесть откуда возникшее препятствие, поинтересовался:
- Мы уже пришли, да?
- Гундарин, что ты ел? - вопросом на вопрос ответил Шур.
Коротышка постоял, почесал макушку. И расплылся в хитрой улыбке.
- Извечно, чиво - кашу криссовскую. Этот недоросль её в мешке несёт, а добавки не дал.
- Что ты ел кроме каши? На последнем привале ты куда-то ходил. Сказал: "по нужде". Что ты нашёл и съел?
Коротышка молчал, продолжая радостно лыбиться. Тогда Шур сдёрнул у него с плеча сумку, и прежде чем Гуня успел запротестовать, вывернул её содержимое.
На землю посыпались нехитрые пожитки: подстилка, она же одеяло, моток бечёвки, какие-то лоскуты, ножик, пара пуговиц, заколка для волос. И две пригоршни бледно жёлтых пушистых шариков.
- Это что? - тут же присел рядом с находкой Шур. - Ты это ел, да?
Но ответить коротышка не успел. Ушедшая далеко вперёд Огница окликнула:
- Макс, иди сюда! Смотри, это тот самый камень, да?
Не дожидаясь, чем закончатся "ягодные" разборки, Максим побежал на зов.
Да, это было то самое место, отмеченное на карте. Река делала излучину, круто поворачивала на север, и сразу за излучиной из воды торчал агатово-чёрный камень. Скорее, небольшая скала - метра три высотой, не меньше.
Максим отметил, что противоположный берег такой же пологий, как и тот, вдоль которого они шли. И в Добрии у рек берега были пологими. Вроде бы из школьных уроков помнилось, что должно быть по-другому: один берег пологий, другой - крутой. Даже объяснение этому учили. Но в памяти удержалось единственно хитрое словечко "кориолис". Потому и сейчас Максим поспешил выкинуть наблюдение из головы. Главное, чёрный камень с карты Инженера нашли. Теперь от него нужно повернуть точно на восток, и через час пути они увидят дверь. Там и "ночёвку" устроят. А "утром", с новыми силами, отправятся в следующий мир.
- Гундарин ел почки с какого-то кустарника, но, кажется, ничего опасного, - сообщил подоспевший Шур. Внимательно осмотрел скалу, и неожиданно шикнул: - Тихо! Не двигайся.
Максим удивлённо взглянул на него. Медленно, очень медленно обернулся к реке.
Гундарин не ошибся, они действительно попали в мир народа Двона. На противоположном берегу реки, чуть правее чёрной скалы стоял гвых. Стоял и внимательно вглядывался в камыши, где прятались путники. Река в этом месте была узкая, метров двадцать, не больше. Казалось, маленькие, глубоко посаженные глазки смотрели прямо в лицо Максима.
Мгновение спустя он понял, что гвых не один. Его соплеменник выбрался из зелёных зарослей на берегу, затем - второй. А вон и ещё один вскарабкался на скалу.
- Что это за уроды? - прошептала Огница.
Шур взглянул на неё. Также тихо произнёс:
- Лучше, чтобы они нас не видели. Уходим отсюда тихо.
Вряд ли девушка поняла слова, но интонацию - наверняка. Внимательно посмотрела на сфинкса и стала выбираться из камышей. Получалось у неё это здорово, ничего не хрустнуло, даже торчащие над головами метёлки не колыхнулись. Максим полез следом. Пожалуй, у него это тоже получилось довольно ловко. Получилось бы… если бы не Гундарин.
- Чиво вы там углядели? - коротышка вынырнул из кустов. - Чиво пятитесь вперёд сраками?
И не дожидаясь ответа, рванулся к берегу. Максим попытался его перехватить. Куда там! С неожиданной проворностью Гуня проскользнул под его рукой, и вломился в заросли с таким шумом и треском, словно дорогу себе прокладывал небольшой носорог. И вывалившись на открытое место, радостно заорал:
- Ух ты, гвыхи! Счас я с ними поздороваюсь. Эге-гей!
Пятерня Шура схватила его за шиворот, втащила обратно в камыши. Но было уже поздно. Гвыхи присели от неожиданности, напряглись. И вдруг тот, что стоял на скале, издал пронзительный клич. Это был короткий вопль, что-то вроде: "Хыгхых!!!", но пониматель услужливо перевёл. И перевод этот Максиму не понравился. Ибо означал он: "Чужаки! Ловите их!"
И Шуру перевод не понравился. Разъярённо рыкнув, он забросил коротышку на спину, так что тот квакнул, скомандовал:
- Бежим! - показывая пример, рванул прочь от берега.
У самых их ног громко булькнуло. Максим удивлённо оглянулся… и едва успел присесть. Над головой просвистел увесистый булыжник. Самые нетерпеливые из гвыхов пёрли через реку, поднимая фонтаны брызг, другие стояли по колено в воде, раскручивали пращи. И было их не три и не четыре, а десятка полтора. Мохнатые, здоровенные. И свирепые.
- Блин… - только и нашёл, что пробормотать Максим.
Он быстро выдернул станнер из-за пояса, прицелился в ближайшего, выстрелил. Гвых жалобно вякнул, обмяк, заваливаясь в воду. Остальные благоразумно поспешили назад на берег. Но и Максиму пришлось отпрыгнуть в сторону. Увесистая каменюка, круша стебли, чвакнула как раз в то место, где он только что сидел.
- Макс, уходи оттуда! - рявкнул Шур. - Они сейчас окружить попытаются.
Сфинкс был прав. С одним станнером против банды головорезов им не выстоять. Чтобы на расстоянии двадцати метров такую махину вырубить, нужно прицельно стрелять, узким лучом. Широкий действенным будет метра на три-четыре, пять от силы. Гвыхи окружат их и зашвыряют камнями. Бежать - единственно правильное решение. Дверь уже близко, успеют.
Максим пальнул ещё разок - особо не целясь, для острастки, - и выскочил из зарослей.
- Макс, быстрее, быстрее! - Огница чуть ли не подпрыгивала от нетерпения.