Гуня над всеми этими сложностями не раздумывал и повторных приглашений не ждал. Запрыгнул на борт, схватил весло, рявкнул на Огницу:
- Рыжая, ты чего там застряла? Ну-ка иди сюда! На вёсла сядешь, раз такая дылда здоровенная вымахала! А в водичке плескаться любой сумеет.
Плыть, придерживаясь рукой за борт, оказалось не тяжело. И пусть река была широкая, но зато медленная. Огница легко справлялась с течением, лодку почти не сносило, поперёк реки она шла ходко. Да и то сказать - лодка маленькая, лёгкая, с такой и ребёнок справится. Если бы не Гуня, ёрзавший на носу, то и дело вскакивавший, чтобы лучше рассмотреть противоположный берег, было бы совсем хорошо.
Заметили их, когда они миновали середину реки. Не исключено, что заметили и раньше, но теперь на берегу собиралась толпа. Двуногие, двурукие, в штанах и рубашках - Максим решил было, что княжна права, и они попали в человеческий мир. Но тут Шур, плывший рядом, проронил:
- Так я и думал…
А Гуня радостно завопил из лодки:
- Глядите, это ж мои сородичи! Это ж Од’дом! Уря!!!
И Максим наконец понял - по берегу снуют не люди, а олли. Целая толпа коротышек.
Однако настроена эта толпа была отнюдь не дружелюбно. Какое-то дреколье, вилы, лопаты, топоры в руках - это ещё пол беды. Но двое держали нечто, весьма смахивающее на арбалеты. И когда в нескольких метрах от лодки в воду ушла, громко булькнув, стрела, Максим удостоверился, что не ошибся. Точно, арбалеты.
Вторая упала куда ближе, прямо перед носом лодки. Третья - ещё ближе. Гуня испуганно оглянулся на друзей:
- Они чиво там, ополоумели? - Он замахал руками, закричал: - Эгей, тута свои! Хватит пулять-то!
Неизвестно, поняли его стоявшие на берегу или нет. Но если и поняли, то на их действиях это никак не сказалось. Стрелы продолжали падать в воду, а когда одна из них, стукнулась о борт лодки, да так и осталась торчать в дыре, Максиму сделалось неуютно. Стрела была короткая и толстая, но всё же это была именно стрела, а никакой не болт, как называли эти штуковины в книжках.
- Чиво они? Чиво они? - Гуня чуть ли не плакал. Потом начал просить: - Шур, мож, давай лучше обратно поплывём? Ну их, дурней безголовых!
- Комбинезоны! - догадался сфинкс.
И Максим сообразил одновременно с ним, - может, на секундочку позже, - всё дело в комбинезонах! Местные криссов так боятся, что стрелять принялись, едва серо-стальные "доспехи" разглядели. А кто там в них одет - дело десятое. Не стоило здесь переправляться, надо разворачивать пока не поздно.
Он открыл рот, готовый крикнуть это продолжавшей грести девушке. Но неожиданно в голову пришла другая идея:
- Огница, снимай с Гундарина комбинезон, быстро! И с себя тоже!
- Что?! - та чуть весло не уронила от такого предложения. - Макс, что ты такое говоришь? Раздеваться при всех? На мне же под низом нет ничего, ты что, не соображаешь!
И Максим понял, отчего её предложение поменяться местами показалось ему правильным. Предчувствовал, что этим закончится! Но теперь поздно переигрывать. Пока она будет спорить и кочевряжиться, коротышки их на дно пустят. Олли хоть стрелки и аховые, но в конце концов попадут. А если самому попытаться в лодку забраться, хлипкая посудина перевернётся…
- Макс, ты что? - удивлённо выглянул из-за борта лодки Шур. - Комбинезоны криссов - это защита. Нельзя сейчас их снимать.
И как бы подтверждая его слова, очередная стрела достигла таки цели - долбанула коротышку прямо в живот. Материал комбинезона она пробить не смогла, но ударила дай бог, так что Гуня заверещал от боли, опрокинулся под лавку. Уверенность, что идея с раздеванием правильная, выветрилась в миг. Если бы Огница продолжала упрямиться, Максим не настаивал бы, - убегать, так убегать.
Но девушка вдруг передумала. Зло ругнувшись, подхватила коротышку, дёрнула за воротник на затылке. Затем поднялась во весь рост, заставив лодку покачнуться, завела руку за спину, нащупывая застёжку и у себя. Серая материя с тихим шелестом стекла на пол. Ох как не рад был Максим, что вообще заговорил об этом! Один меткий выстрел и…
- Эй, не стреляйте! - Девушка наклонилась, подхватила Гуню под мышки, приподняла. - Смотрите, он один из вас! Даже штаны такие же дурацкие.
Лодка качалась так, что Максиму и Шуру приходилось держать её с двух сторон. Но стрелы булькать в воду перестали.
- Да, я один из вас! - Гуня закричал благим матом. - Я свой! И эта девка - наша, хоть и дылда. Видите, она рыжая во всех местах, а не зелёная!
Коротышки в них больше не стреляли, опустили арбалеты с дрекольем. Стояли и глазели, пока Максим и Шур не дотолкали лодку до берега - грести Огница не могла, у неё руки дрожали. Впрочем, переодеться в добрийский костюм и не вывалиться в воду при этом она сумела.
Гуня же о былом страхе и думать забыл. Едва лодка ткнулась носом в песок, он выпрыгнул на берег, бросился к арбалетчикам.
- Вы чиво, дурные совсем? Зачем пулялись? Который из вас мне в живот попал, а? Знаешь, как больно!
Толпа обступила лодку полукругом, но подходить близко никто не решался. Прятались за спину друг друга и таращились на нежданных пришельцев. А те рассматривали их.
Когда Максим впервые увидел Гундарина, одежда коротышки ему показалась смешной до невозможности. Куцые штанишки на лямочках, распашонка - словно с малыша детсадовского сняли. Но оказывается, у олли это было общепринятое мужское одеяние. И женское от него не сильно отличалось - единственно, штанины стягивали резинки на лодыжках, вместо двух лямочек была одна, наискосок, да распашонку заменяла "косоворотка" без рукавов. И на головах у женщин красовались разноцветные тюбетейки. На абсолютно лысых головах, кстати.
Арбалетчик, на которого Гуня наседал особенно рьяно, попятился.
- Чиво? Не понимаю я тебя…
- Я тебе дам "не понимаю"! У тебя, остолопа, глаза повылазили? Не видал, кто в лодке сидит?
- Дык… тепереча докумекал, - улыбнулся арбалетчик. - Слов у тебя много непонятных.
- Во-во! Чиво ты гуторишь, будто не наш? - поспешил на помощь товарищу второй. - И вырядились как попрыгуны!
У Максима рот сам собой открылся. Оказывается, Гундарин не только одеждой, но и речью походил на своих соплеменников. Или… всё дело в понимателе?
Он с сомнением посмотрел на сфинкса, спросил:
- Шур, они что, все как Гуня разговаривают?
- Язык у них один и тот же. Произношение различается. Видимо, диалекты разные.
- Нет, я не о том. У них у всех одинаково забавно получается. Ну… как у пародистов на эстраде.
Сфинкс недоумённо уставился на него. Произнёс:
- Забавно? Мне речь олли кажется не более забавной, чем человеческая.
- А-а…
Максим покосился на сидевшую в лодке Огницу. У неё и подавно спрашивать пользы нет.
- Олухи вы, вот чиво! - между тем продолжал разоряться Гуня. - Сбёгли мы от энтих ваших попрыгунов, неужто непонятно? Потому и язык родной я подзабыл. А одёжку мы стибрили.
- Дык… откуда ж нам знать.
- Гляделками глядеть надо было! Разве я зелёного цвета? Или девка эта зелёная? Эх вы, деревенщина!
Он обернулся, и увидев, что Максим и Шур всё ещё стоят по колено в воде, велел своим соплеменникам:
- Значитца, слушайте теперя: мне и моим друзьям жильё обеспечить, чтоб передохнуть было где, отоспаться. А то у криссов… ну у этих, у попрыгунов, знаете как оно? У-у-у! Обсохнуть, опять же, надо. И еды, самой какая есть вкусной! Понятно излагаю или повторить?
Олли с ним не спорили. Чесали лысые макушки и дружно "дыкали".
Обеспечить путников достойным жильём олли не смогли, как ни старались. Селение оказалось маленькой деревушкой в полтора десятка домов. Скорее не домов даже, домишек. Олли и так были невелики ростом, а вдобавок не любили просторных помещений, предпочитали потолки, до которых рукой дотянуться можно. Огнице, Шуру и Максиму вползти в такое жилище можно было исключительно на четвереньках. Да так и стоять согнувшись, подпирая плечами потолок. Ясное дело, что от предложенного домика - пусть и самого лучшего в деревне! - друзья отказались. Чем немало обрадовали его хозяев.
Взамен им спешно начали возводить шатёр прямо на берегу реки. Шатром его обозвал Гуня, всё-таки это был шалаш, пусть и сложенный довольно умело и старательно.
- Что ж ты врал, что олли в подземных домах живут? - не удержавшись, подколол коротышку Максим, пока они сидели, наблюдая за строительством. - Никакие не подземные, а самые обычные, деревянные. С соломенными крышами. У нас на Земле в древности такие же строили. Только покрупнее.
- Эх ты, голова - два уха! Не соображаешь, что ли? Грунт здесь песчаный, как ты в нём копать станешь? Засыпит же!
Но если с жильём для негабаритных гостей вышла промашка, то с угощением местные расстарались. В отличие от лупоглазов, вегетарианцами-сыроедами олли не были. К столу подали и тушёную птицу, и копчёную рыбу, и молочную кашу из местных злаков, и салат из варёных овощей. Но какими же сладкими оказались все эти блюда! Сладкую молочную кашу, сладкие овощи Максим так-сяк мог вытерпеть. Но сладкая рыба! Сладкое мясо! Миски с джемом, мёдом, цукатами и пастилой, поданными не "на десерт", а в качестве приправ- "специй" к основным блюдам, выглядели и вовсе издевательски.
Зато Гуня блаженствовал, дорвавшись до привычной кухни. Максим смотрел, как тот макает в мёд птичьи ножки, а потом грызёт их, закусывая пастилой, и ему становилось нехорошо. А когда в довершении ко всему, коротышка накрошил себе в тарелку копчёной рыбы, полил её джемом, посыпал сверху цукатами и принялся всё это перемешивать ложкой, он не выдержал, спросил с сарказмом:
- Не боишься, что слипнется?
- Ежели и слипнется, не беда. Речка ж под боком! А ты чего так плохо кушаешь? Не вкусно разве? Глянь, всем нравится.
И Максим вынужден был согласиться, что оказался самым привередливым едоком. Шур ел мясо и не кривился. Конечно, в мёд он его не макал, наоборот, то и дело прикладывался к фляге с водой. Но ел же! И Огница ела. Правда, мяса она отщипнула чуть-чуть, зато сладкая рыба ей вроде понравилась. И сладкие овощи. А также пастила, цукаты, мёд и джем. Кто бы мог подумать, что бывшая стражница такая сластёна!
Пока гости обедали, олли закончили строительство шалаша. Прибрали всё и умотали восвояси, чтобы не мешать отдыху. Это было очень кстати, Максиму и Шуру требовалось обсудить ситуацию и понять, что делать дальше.
Итак, этот мир населяли вольные сородичи Гундарина. Это было хорошо - олли слыли существами беззлобными и покладистыми, хоть и несколько суетными. Обычаи и законы у них мало отличались от людских, не то, что у лупоглазов из Коолайнеля. Жили они небольшими деревеньками, пропитание добывали земледелием и рыболовством. Была у них и кой-какая прирученная животинка: и мясная, и молочная, и гужевая. В общем, на первый взгляд в этом мире Максиму и его друзьям не угрожало ничего. А, учитывая, что с ними в компании был Гундарин, путешественников ожидало гостеприимство и всяческая поддержка. Но на второй…
Да, этот мир мог бы оказаться аналогом Добрии, если бы не одно отличие. Добрия была первобытным миром, получившим доступ к благам цивилизации криссов или их создателей. Од’дмер - так его называли местные жители, что весьма огорчило Гундарина, надеявшегося, что он добрёл таки до легендарного Од’дома - был первобытным миром, отказавшимся от благ чужой сверхцивилизации. Полностью игнорировавшем само существование этой цивилизации. Настолько, что вещи, созданные криссами, здесь подпадали под строгое табу. Нарушителей наказывали сурово, вплоть до… Нет, смертной казни в Од’дмере не практиковалось, но изгнание и полная обструкция - да. А это, пожалуй, ещё страшнее, так как выжить в одиночку ни один коротышка не сумел бы.
Это была первая неприятная новость. Станнеры, карту, браслеты-говорители, другие вещи можно было спрятать в котомки. Но вся одежда путешественников тоже подпадала под табу. Даже набедренная повязка и бандана Шура, даже материал, из которого был сшит пятнистый костюм Огницы. Поэтому выпускать их из шатра иначе как в голом виде олли отказывались наотрез.
Впрочем, ходить голыми гостей не принуждали. Им быстренько скроили и сшили "правильную" одежду. Правильной она была, разумеется, по местным понятиям. На Гуне новые штанишки и распашонка смотрелись ничуть не хуже прежних. Но едва Максим переоделся в такое же, как ощутил себя клоуном. Штаны непомерно широки, лямки норовят сползти с плеч, а рубашка без рукавов и пуговиц - вообще песня!
Но огорчался Максим не долго. Пока не увидел, во что коротышечья одежда превратила Шура. На узком, вытянутом торсе сфинкса распашонка болталась, как на вешалке. Лямки не хотели держаться на покатых плечах, и Шур вынужден был придерживать штаны руками, чтобы те не сползли на пол. Это было так смешно, что Максим не удержался, фыркнул. А Гуня и удерживаться не пытался, загоготал так, что за живот схватился. Огница выглянула из-за шторки, отгораживавшей в шатре её угол, и тоже прыснула.
Шур постоял, с философским видом дожидаясь, пока у друзей закончится приступ веселья. Затем сел на пол, достал из сумки нож и принялся перекраивать одежду. Получалось это у него на удивление ловко. Распашонка пошла на новую бандану, лямки он обрезал и сделал из них пояс, штанины укоротил вдвое. Не прошло и пяти минут, как его наряд преобразился кардинально. Шур был одет в шорты-боксёрки и выглядел в них не смешным, а скорее… умеющим за себя постоять. Собственно, таким, каким и был на самом деле. Максим лишь вздохнул с завистью, Гуня почесал макушку, а Огница, вновь высунувшаяся из-за шторы, одобрительно цокнула языком. И вышла продемонстрировать свой наряд.
Теперь почесать макушку захотелось Максиму.
- Эвона… - раззявил рот Гуня.
- Что-то не так? - сдвинув брови, глянула на него девушка. - Эту одежду не зелёные делали, насколько я знаю. А те мешки, что твои сородичи притащили, я надевать не стану. И не уговаривайте!
Коротышка беспомощно развёл руками. Крыть и впрямь было нечем. Потому что Огница переоделась… в подаренное коолайнелями платье!
Какими бы странными не выглядели обычаи лупоглазов, но чувство прекрасного у них было врождённым. Когда Максим держал это платье в руках, оно показалось ему совсем простеньким. Но при том оно удивительно точно подчёркивало красоту женского тела. Короткое, выше колен, оставляющее открытыми руки и шею, платье туго обтягивало узкую талию девушки и её маленькую крепкую грудь. А зелёное с рыжим, оказывается, отлично гармонирует.
Гуня махнул рукой:
- Ну носи это, ежели нравится. - Подумав, добавил: - Тока оно не практичное.
Огница замечание о непрактичности одеяния всё равно не поняла. А Шур взглянул на Максима и, неожиданно оскалив зубы в улыбке, произнёс:
- Она очень красивая.
Как будто тот сам не видел! Под просторным охотничьим костюмом это не так бросалось в глаза, а в серых криссовских комбинезонах они все выглядели какими-то роботами. Ну а те два раза, когда…
Максим понял, что краснеет, и поспешил отвернуться. Но как бы там ни было, вопрос одежды разрешился.
Однако табу на всё криссовское означало и ещё одну, куда более неприятную для путешественников особенность этого мира. Шур правильно предположил - олли давным-давно похоронили входы в свой мир. И выходы в придачу. Хуже того, попытайся друзья раскопать нужную им спираль, коротышки не только не помогли, они бы все силы приложили, чтобы не допустить этого. Табу есть табу. И что делать, было непонятно. Не воевать же с целым народом?
Да, это была проблемка заковыристее, чем "неправильная" одежда. Посоветовать, как её решить, жители деревеньки, естественно, не могли. И в конце концов предложили единственно разумное решение: ехать в столичный город, где живёт великий и мудрый правитель
Путешествие по Од’дмеру оказалось самым быстрым и лёгким участком пути - если не считать полёт на гравилётах в Коолайнеле, прервавшийся на самом интересном месте. И уж конечно он был самым безопасным. Средством передвижения здесь служили четырёхколёсные повозки с двумя лавками для пассажиров, козлами для возницы и холщёвым тентом, который можно было поднимать при необходимости. Тянула повозку пара животинок, по внешнему виду напоминающих то ли маленьких осликов, то ли длинноухих пони. Хоть транспорт этот и был рассчитан на четверых, а то и шестерых пассажиров, но на пассажиров-олли. Для людей и сфинкса пришлось снаряжать две повозки и срочно их переделывать: убирать лишние сидения, поднимать выше тент. В первой разместились Шур с Гуней и корзины сладостей, во второй - Максим и Огница.
Ехали медленно, неторопливо - возницы берегли своих "лошадок", и те бежали лёгкой трусцой. Рессоры у повозок были хорошие, подушки на лавках - мягкие, поэтому путешествие не утомляло. А мерное тарахтение колёс, покачивание и поскрипывание навевали дрёму. Огница и дремала. Максим же всматривался в разворачивавшийся пейзаж.
Од’дмер оказался миром на удивление однообразным. Они ехали час за часом, делали остановки, ели, спали, снова ехали, а вокруг было одно и то же. Рощицы невысоких деревьев с круглыми кронами - все как на подбор светлые, чистые, ухоженные. Ручьи и речушки с обязательными мостиками. Деревеньки, как две капли воды похожие на ту, где путникам довелось погостить. Ровные прямоугольники полей и огородов с копошащимися на них коротышками. Луга, где паслись либо сородичи "лошадок", либо животинки размером поменьше, те, кого олли разводили для молока. Од’дмер жил чинно и размеренно. И очень неторопливо. Теперь Максим поверил, что Гуня во много раз старше его, а продолжительность жизни олли не ровня человеческой.
Здешних обитателей однообразие не угнетало, но и любопытства они лишены не были. Когда повозки проезжали мимо очередной деревеньки, местные высыпали на обочину, глазели на необычных пассажиров. Причём если людей рассматривали с интересом, но без удивления, то стоило им перевести взгляд на сфинкса, как глаза у них выпучивались, рты раззевались, а руки сами собой тянулись к макушкам. "Эй, дядя, кого это ты везёшь?" - самые смелые отваживались окликать возницу либо Гундарина. Первый только обречённо "дыкал", зато второй пыжился и с важным видом сообщал, что они сбежали от "попрыгунов" и теперь являются почётными гостями Од’дмера. Он бы много чего порассказывал, но повозка катилась дальше, а бежать вслед за ней деревенские ленились.
Максим не прочь был бы порасспросить зевак. Или хотя бы сидевшего на козлах возницу! Но понимателей ни у кого из тех, кто им пока что встретился в этом мире, не было. А без понимателей какой разговор? Оставалось смотреть и слушать.
С Огницей они тоже почти не разговаривали. Вернее, разговаривали - во время остановок. Но когда оставались вдвоём, когда вынуждены были сидеть, прижавшись друг к другу на тесной по человеческим меркам лавке, княжна смущалась, отворачивалась в сторону. И Максим смущался. Ни к селу, ни к городу вспоминалось, как они купались голыми, как он прижимал её к земле в их самую первую встречу. Он старался усмирить эти мысли, загнать поглубже, но те не подчинялись. Приходилось тоже отворачиваться, глазеть на пейзаж и думать о чём-нибудь постороннем. Какой уж тут разговор!
Лишь в самый первый день их путешествия Огница спросила:
- Макс, скажи, когда ты помешал мне убежать от лупоглазых… Почему ты был уверен, что этот Урмшур вернётся за тобой?
- Потому что он мой друг, а друзей в беде не бросают. Разве у вас в Добрии не так?