…Когда стартуешь, сначала из отражателя появлялось бледно-фиолетовое свечение – это включался фотореактор, подрабатывавший бортовые запасы дейтерия и трития. Корабль медленно разгонялся, а когда достигал скорости пятьдесят километров в секунду, из воронки заборника вытягивался вперед ярко-фиолетовый ионизирующий луч – пучок ускоренных электронов для предварительной фокусировки, он как бы стягивал поближе к оси пучка рассеянные в космосе атомы водорода, протоны и электроны. В пространстве вещества крайне мало, но на скорости сто километров в секунду в заборник одного водорода поступало килограммов шестьдесят в минуту! Вокруг раструба собирателя появлялось едва заметное свечение, и из отражателя начинал истекать ослепительно-фиолетовый выхлоп – корабль переходил в прямоточный режим. Скорость росла, доходя до восьмидесяти мегаметров в секунду, впереди ярко вспыхивали редкие зеленоватые звездочки – это встречные микрометеориты и космическая пыль нагревались и распадались на атомы, ионизировались, входили в собиратель, нейтрализовались, рекомбинировали, охлаждались, отсепарировались от водорода… Нет, товарищи, это было красиво! М-да… И отправились мы во Вторую Заплутониевую экспедицию, долетели до самого Цербера, он же Трансплутон, – это в восьмидесяти астроединицах от Солнца, дальше начиналось облако Оорта… Ну, пока мы там крутились и вертелись, изучали кометы и планетеземали, на Земле объявили о строительстве звездолета с аннигиляционным приводом…
– На антивеществе? – перебил Алехина Переверзев, появившийся из тьмы.
– Нет, это слишком опасно. В Новосибирске соорудили такую штуку, вакуум-инвертор… В общем, он выдавал в заданном режиме хоть позитроны, хоть антидейтерий – струями! М-да… Звездолет назвали "Луч", а вести его поручили мне. Долго выбирали, куда лететь, пока наконец не уговорились. В сто третьем мы стартовали к Тау Кита…
– А почему не к Альфа Центавра? – послышался голос. На голос зашикали.
– Я и сам не знаю, – развел руками Алехин, – так уж решили в Международном управлении космической службы, а там сидят дяди серьезные. Сидели, во всяком случае…
– Понятно! – удовлетворился голос.
– Цыц! – грозно сказал Переверзев.
– Все, нет меня…
– Ну вот… – проговорил Антон, хлопая себя по коленям. – Целый год мы разгонялись, выходя на субсветовую…
– Всегда хотел глянуть на такое чудо… – пробормотал Переверзев. – Как на картинке: летит корабль с плошкой отражателя, а за ним тянется белый луч света… Здорово, да?
– Здорово, – согласился Воронин, – но совершенно безграмотно.
– Почему? – округлил глаза Переверзев.
– Потому, – назидательно сказал Трофим Иванович, – что корабль движется на субсветовой скорости. Слишком быстро, понимаете? И реакция аннигиляции как бы растягивается, процессы в реактивной струе занимают по протяженности несколько километров. – Он увлекся. – Знаешь, что это будет напоминать? Сильно вытянутую струю работающего в атмосфере ракетного двигателя с характерными такими, светящимися пережатиями. Так и на звездолете. В первом узле фотонной струи цвет будет зелено-голубой, постепенно меняясь до бледно-фио-летового в последнем. Понимаешь? Протоны и антипротоны последовательно рождают пи-мезоны, затем мю-мезоны и только потом – электронно-позитронные пары…
– Ничего не понял, – гордо заявил Переверзев, – но звучало красиво!
– Ну, и как проходил полет? – Виштальский нетерпеливо вернул разговор в прежнее русло.
– Штатно, – улыбнулся Алехин. – Удалившись на один световой год, мы начали торможение. И вовремя! Через неделю вышли на орбиту планеты, которая вращалась вокруг крохотного коричневого карлика – огарка звезды, разогретого едва до пятисот градусов. На планете, однако, было довольно тепло, и аргон-неоновая атмосфера пребывала в газообразном состоянии. "Сварт" по-шведски значит "черный". Вот я так и назвал ту планету – Сварта. Там, на Черной планете, мы нашли удивительное – кристаллическую форму жизни. Правда, наш биолог выступал резко против подобной интерпретации… Нет, он был согласен с тем, что кристаллические сростки могли получать тепловую энергию от своей недозвезды, могли пользоваться мощным магнитным полем Сварты. Безусловно, они дублировали корневые структуры, что можно было счесть, хоть и с натяжкой, размножением. "Но при чем здесь жизнь? – восклицал наш экзобиолог, хватаясь за голову. – Кристаллы были и остаются мертвым, косным веществом!" Так мы его и не убедили…
– А дальше?
– А дальше нам перестало везти. Мы включили двигатели на разгон, экипаж залег в анабиозные ванны, корабль набрал пять шестых световой… И чуть не пролетел мимо Тау Кита.
– Что-то случилось? – спросил Кузьмичев.
– Метеорит ударил в отражатель. Представляете? Ударил в корму, то есть летел тот камушек со субсветовой скоростью! Совпадение невероятнейшее, но нам выпала такая вот встреча… Вся автоматика вырубилась, ни одна система не фурычит. Хорошо еще, что бытовые отсеки имели отдельный энергоблок – выжили все. Полгода мы чинили отражатель, переставляя магнитные ловушки и тангенциальные инжекторы электронов, а потом еще год тормозили корабль, разворачивали, возвращались… Но Аврора стоила того.
Все замолчали, каждый переживая свое, а потом Переверзев спросил:
– А это правда, что когда летишь на субсветовой, то звезды только по сторонам видать – узким таким колечком справа, слева, вверху и внизу? А впереди – тьма, и позади тоже? Спереди-то свет уходит в инфракрасный, а сзади – в ультрафиолетовый… Или наоборот? Ну, в общем, вы поняли!
Алехин кивнул.
– Картинка сложнее получается, – сказал он. – Вы не забывайте, что звезды сияют во всем спектре. И вот у тех, что впереди, радиоволны перемещаются в видимый свет, и гамма-излучение звезд в хвостовой части – тоже. Так что звезды остаются на местах, только цвет у них меняется…
Кузьмичев слушал Алехина, и ему было хорошо. Кругом друзья-товарищи, а еще дальше – планета, которую никто толком не исследовал, и они единственные из своего поколения, кто видит ее просторы, леса, горы и океан, ее небо, ее удивительные солнца.
В эти чудесные мгновения случайно уловленного покоя Георгий совершенно не тревожился.
Враги? Осада? Пустяки, дело житейское! Ну какие из нормалов враги? Так, вражинки мелкие. Шпана, которой давно никто сдачи не давал, и вот нарвались, огребли по полной. Бесятся теперь, штурмы устраивают… Как же простить подобное поношение – их, храбрых "либертадоров", борцов с варварами из безумного двадцатого века, не пускают в родной город! Пока они мужественно придавали безлюдному партизанскому лагерю вид густо кратерированной лунной поверхности, сами партизаны заняли Космоград, а их наглый атаман возвел себя в коменданты…
Словно мордой ткнул неразумных щенят – не озоруйте, мокрогубые, не шалите, не воображайте себя воинами, ибо вы были и остаетесь сопливыми пацанами, заигравшимися в "войнушку". А самое, наверное, неприятное для нормалов заключается в том, что сей унизительно-оскорбительный вывод – чистейшая, беспримесная правда…
Тут философическое глубокомыслие покинуло Кузьмичева – его шею обвили гладкие руки Аллы, а губы девушки обожгли ухо шепотом:
– Пошли спать?
– Всегда готов! – ответил полковник.
Глава 10. Стампида
Ясным утром красного дня нормалы сменили позицию – их вездеходы проехали километр к югу и остановились на краю выполотого и выжженного пространства, которое они сами сокращенно называли ЗАББ – зоной абсолютной биологической безопасности.
Эта пустошь заключала город-колонию в кольцо шириной метров четыреста, местами расширяясь до полукилометра – большое неудобство для идущих на приступ.
– Не понял, – озадачился Переверзев, разглядывая экран в южной башне. – Ну и что они выиграли этой передислокацией? Разве что… Хм.
– А если членораздельно? – спросил Кузьмичев.
– У этого сектора только одно отличие от остальных, – объяснил старший сержант, – тут стена пониже будет, всего метров пять от силы.
– И что? – пожал плечами Виштальский.
– Вот и я думаю – что?
Биноклей на периметре не водилось, зато имелись стереотелескопы – можно было рассмотреть даже цвет глаз живой силы противника. Кузьмичев глянул в навороченный приборчик и заметил странное – вездеходы нормалов, сбившиеся в кучу, спешно разъезжались в стороны, словно уступая кому-то дорогу. Кому?
Минуту спустя зашатались, затряслись дальние деревья. Непроглядная туча пыли надвинулась на позицию нормалов, а потом из серо-желтых удушливых клубов выплыла громадная тень, оформляясь в многотонное чудище.
– Годзиллоиды! – закричал Марк наверху. – Эти сволочи годзиллоидов гонят!
Вбежав в наблюдательный пункт, он выдохнул:
– Видели?
– Видим, – успокоил его Кузьмичев.
– Это называется стампида, – затараторил Виштальский, – я про такие дела читал. Это когда ковбои собирали стадо коров, пугали скот и гнали его на лагерь каких-нибудь бандитов!
– Теперь понятно, почему они выбрали именно южный сектор…
Тяжкий, грозный топот полнил воздух глухими ударами о грунт – остывший чай в стакане вздрагивал, ложечка жалобно звякала о край. Чудовищный рев поглотил все звуки. Гигантские травоядные – каждое крупнее железнодорожного вагона – неслись живыми таранами, горбясь, мотая огромными, низко опущенными головищами. С флангов и сзади стада мчались, подпрыгивая, краулеры загонщиков.
– Так, – тяжело сказал Кузьмичев. – Марк! Пугани их огнем из лучевиков!
– Понял!
Полковник, припомнив совет Алехина, порылся в шкафу и вытащил упаковку с новеньким походным спецкостюмом, мешковатым, зато крепким – пуля не возьмет. Торопливо натянув СК на себя, он напялил на голову тяжелый шлем и взбежал по лестнице на верхнюю площадку башни.
Годзиллоиды были уже совсем близко, они перли прямо на стену, слепо, тупо, и ревели от необоримого ужаса. Выстрелы из лучеметов под лапы-тумбы не остановили чудовищ – годзиллоиды, похоже, не заметили стрельбы. Зато нормалы на краулерах, пыливших рядом со стадом, вовсю водили непонятными штуковинами, утыканными пучками игл, – надо полагать, напускали ужасу в звериные души.
– Краулеры отстреливай! – заорал Кузьмичев. – Краулеры!
Переверзев услышал его, как-то разобрав слова в грохоте и реве, и открыл огонь. Передний краулер подскочил, стал на нос и закувыркался, пока не угодил под ноги перепуганным гигантам. Громадные лапы втоптали в землю и сам краулер, и водителя с пассажиром.
И тут стадо добежало. Годзиллоиды, мчавшиеся впереди, на всей скорости врезались в стену, сворачивая шеи и раскалывая черепа. По стене черной молнией пробежала трещина.
А чудовища напирали по-прежнему. Грузно вскакивая на трупы передних, бежавшие за ними упорно лезли вперед, упирались в стену, забрасывали на нее передние конечности, переваливали через верх многие тонны живого веса, рушились с гулом, а на них тяжко падали следующие, проламывая упавшим ребра – хруст, треск и рев возносились к небесам, словно привет из развергшегося ада.
– Отстреливай!
Еще парочка краулеров перевернулась, и громадные животные словно очнулись. Добегая по инерции до стены, они тормозили всеми лапами, вздергивая головы, и отворачивали в сторону.
Один из годзиллоидов, уже свесивший передние лапы за стену, исторг хриплый клекот, изворачиваясь, и соскочил по трупам наружу. Мощно испражнившись, чудовище взревело вовсе уж пугающим образом и погналось за тем врагом, которого видело перед собой – за краулером.
Нормалы круто развернули машину, уходя от погони, но годзиллоид был слишком разъярен, чтобы дать им уйти. Вытянув шею, он вцепился в багажник краулера и вздернул его, как собака – хозяйский тапок. Нормалы выпали наружу, и годзиллоид вдоволь натешился, топча недругов, зарывая растерзанные тела в рыхлую землю. Получив удовлетворение, громадина победительно заревела. Ей откликнулись издалека. Годзиллоид, шатаясь на ходу и мотая головой, побрел на родные звуки. Все стихло.
– Да-а… – только и выговорил Переверзев. – Вот живодеры…
– По ту и по эту сторону, – сумрачно доложил Виштальский, – валяется семь особей. Две еще шевелятся…
– Надо добить, – решил Кузьмичев, – чтоб не мучались.
– Поддерживаю и одобряю, – по-прежнему сумрачно сказал Марк, – но что нам делать с тушами? Сто сорок тонн мяса, костей и потрохов!
Георгий спустился с башни и угрюмо осмотрел гекатомбы, наваленные у стены. Лапы с огромными когтями, что зубья у экскаватора… Шипастые головы с перекошенными челюстями… Горбатые гребнистые спины… Могучие хвосты с роговыми булавами…
Вся эта гора биомассы лежала, вдавливаясь в землю под своей же тяжестью, истекала бурой кровью и смрадной жижей. Одна из голов колыхнулась, издавая сиплое "Х-ха!.."
Переверзев молча вытащил разрядник и прикончил изуродованого годзиллоида.
– Пипец! – выцедил Васнецов.
– Марк, – обернулся Кузьмичев к Виштальскому и заметил поспешавшего к ним Алехина. – Привет, Антон! Марк, дуй за той парочкой – помнишь? Кибертехник и киберинженер. Пускай выводят своих роботов на разделку…
– Великие небеса! – вырвалось у Алехина.
Ошарашенный, звездолетчик оглядел многотонную жертву богу войны, принесенную нормалами.
– Совсем уже с ума посходили! – потрясенно пробормотал Антон. – Они их гипноиндукторами гнали?
– А черт их знает! – признался Кузьмичев. – Держали какие-то штуки в руках, направляли их с краулеров на стадо…
– Больше ни один краулер за пределами города с места не стронется! – торжественно провозгласил Алехин. – Я отключил три блока на энергостанции и сузил радиус передачи. Теперь у нормалов вездеходы с места не сдвинутся, киберы автоматически отключились, все приборы перестали работать. А когда сядут оружейные батареи, подзарядить их будет негде!
– Здорово! – впечатленно сказал Кузьмичев.
– Пущай теперь пешком штурмуют, – мстительно проговорил Переверзев, – в строю! Погляжу я тогда на этих зольдатиков!
* * *
Когда голубое солнце, догоняя красное, миновало зенит и начало клониться к западу, Васнецов вызвал Кузьмичева по коммуникатору:
– Товарищ полковник! Тут трое нормалов топают к воротам, белым флагом машут. Пропустить?
– Сейчас я подойду.
Георгий не спеша доел ужин и покинул цитадель. Он не торопился. Парламентеры подождут. Видать, приперло нормалов…
Он шагал, отщипывая ягоды от виноградной грозди, прихваченной на десерт, и прикидывал варианты. Что делать? Как поступить? Если нормалы пойдут на безоговорочную капитуляцию… Во-от, в том-то и дело. Если! А если нет? Пусть тогда ходят строем и учатся брать крепости мечами и копьями…
На полдороге Кузьмичева догнали Виштальский с Алехиным, потом увязался Переверзев. Последним к делегации присоединился Луценко – парторг сильно переживал по поводу "коммунаров-перерожденцев".
Приблизившись к воротам, полковник махнул Васнецову.
– Отворяй!
Створки глухо загудели, уползая в стены. За воротами стояли трое. Среднего Кузьмичев узнал сразу – это был Вильгельм ван Гроот. Слева и справа от планетарного координатора стояли двое огромных здоровяков-красавцев. Сопровождающие лица.
Скорее уж, мелькнуло у Георгия, сопровождающие морды… Улыбку, мелькнувшую на его губах, Вильгельм расценил как издевку и дернул уголком рта.
– Выкладывайте, с чем пришли, переговорщики, – холодно начал полковник.
В это время у южной стены завыли электропилы, врезаясь в пласты мяса, жира и костей – три киберсистемы приступили к разделке годзиллоидов. Вильгельм усмехнулся, не тая злой радости.
– Чему радуешься, сволочь? – негромко, но отчетливо произнес Кузьмичев. – Раньше вы трусливо прятались – за спинами наших товарищей, за роботами, за этими, ни в чем не повинными зверюгами. А теперь что? Страшно стало себя под импульс подставлять?
– Я пришел вести переговоры, – надменно выговорил Вильгельм, – а не выслушивать оскорбления.
– А я еще не кончил, – оборвал его Георгий. – С этой странной, идиотской и никому не нужной войной пора завязывать. Наши условия таковы: вы капитулируете безо всяких оговорок и вытребенек. Складываете оружие и помещаетесь во временный изолятор. Назначим вам, для начала, принудительное ментоскопирование – я не ошибся в названии процедуры? – чтобы узнать, кто из вас военный преступник, а кто безвредный дурак, на ком нет крови…
– Никогда! – пылко и гневно возразил планетарный координатор. – Никогда мы не пойдем на подобное унижение!
На сопровождающих мордах было написано разочарование, видать, парнюги были не против безоговорочной капитуляции.
– Тогда марш отсюда! – скомандовал Кузьмичев и указал на ворота.
– Неужели вам мало смертей? – обратился к Вильгельму Воронин. – Ведь эта война возникла из ничего – из вашего страха, из вашего непонимания! Мы-то шли к вам с миром, мы загодя радовались встрече с братьями-землянами, а вы ни с того ни с сего начали стрелять и уже убили семерых наших… За что?
– А на вашей совести, – взбеленился планетарный координатор, – почти сорок отнятых жизней!
– Сочувствую, однако между нами есть маленькая, но ощутимая разница – вы нападали, а мы защищались.
– Хватит, Трофим Иванович, – прекратил прения Кузьмичев. – Что вы его уговариваете? Вильгельм наш ван Гроот – урод моральный!
– И нравственный идиот, – добавил Виштальский.
– Вы оскорбляете парламентера! – проскрежетал координатор.
– Ты жив только потому, что приперся с белым флагом, – выцедил полковник. – Когда я тебя поймаю, прыщ гнойный, то повешу без суда и следствия! Все, переговоры окончены. Вон!
Троица удалилась. Вильгельм шагал деревянной походкой, выпрямившись, вытянувшись, а сопровождавшие его парни постоянно оглядывались – их тянуло вернуться к такому знакомому миру, но что-то не пускало. Дисциплина? Или страх?
Ворота сдвинули створки, отсекая маленький мир города от большого и страшного мира вне стен.
– Подождем, пока созреет плод, – сказал Кузьмичев.
Глава 11. Печать иуды
Юра Семенов, как и все, наблюдал за ходом переговоров по СВ – стереовизору, замечательной штуке, передававшей картинку не только в цвете, но и в объеме.
Впрочем, наблюдали все – и "аномалы" на башнях и в цитадели, и "нормалы" в главном здании. Они возмущались Вильгельмом, устроившим живодерню, ужасались кибернетизированной расчлененке, переживали за обе договаривавшиеся стороны.
"Пусть все видят, – решил Кузьмичев, – может, хоть до кого-то начнет доходить. Короче, да здравствует свобода информации!"
Семенов вздохнул. Достав из кармана фляжку, он взболтнул ею. Кое-что есть…
Сделав пару обжигающих глотков, экс-комсорг выдохнул и пригорюнился. Он всегда мечтал о большом и важном деле, и чтобы все-все-все знали, благодаря кому был достигнут успех. Ему одному – Юрию Семенову. Что за дело, он понимал туманно. Гораздо приятней было мечтать не о работе, а о достижении, о славе и почестях. Когда сияет позолотой зал Большого Кремлевского дворца и лично товарищ Леонид Ильич Брежнев вешает тебе на грудь орден Ленина или Героя Соцтруда. Или даже Героя Советского Союза…