До красного заката люди бегали по всему городу, собирали самое необходимое и не очень нужное, а то и попросту лишнее. Грузили на песчаные танки энергонакопители и нейтронные аккумуляторы, лучевики и запасные батареи к ним, походные комбинезоны и подгузники, белье и одеяла, надувные палатки и наборы гастрономических тюбиков, телефотеры и камуфляжные модули, аптечки и роботоинструменты.
Алла настояла на том, чтобы "строго обязательно" погрузили ее возлюбленные форматоры с мультипликаторами, синтезаторами и универсальными бытовыми комбайнами. Ученые ни за что не соглашались расстаться со своими приборами, музыканты – с инструментами, инженеры – с компьютерами, а дети – с любимыми игрушками…
…Давно опустилась ночь, и Кузьмичев железной рукой остановил "мешочников":
– Хватит! Довольно. Вы что, надеетесь прихватить с собой весь город? Так он в кузове не поместится. Залезайте сами и трогаемся!
– А куды? – поинтересовался одинокий голос.
– На Кудыкину гору! Есть тут одно местечко…
…Ночь между голубым закатом и красным рассветом длинна и темна. Весь свет – от зыбких конусов зодиакальных сияний и небес, испятнанных размытыми огоньками самых ярких звезд. Ближе к утру зашли обе луны.
Караван машин быстренько полз по равнине, пробираясь к Жженому каньону. Инженеры-водители не рисковали взбираться на вершины холмов – проезжали низинками, жались к рощам и скалам.
Впереди шел танк высшей защиты "Огр", за ним, придерживаясь широкой колеи, следовали песчаные танки и вездеходы-транспортеры.
Мелкие открытые краулеры сновали на флангах, замыкали колонну или шныряли впереди, разведывая путь.
Кузьмичев, по привычке, ехал на броне "Огра", присев на командирскую башенку и цепляясь за антенное устройство.
Фары не включали, шли по приборам, и все вокруг было погружено в полный мрак. Только на юге, на берегу океана, дрожали розовые вспышки, пробегали колючие лучи, всплывали в небо зеленые клубы дыма.
Оттуда доносились неумолчный гул и шипение. Иногда облака пара подсвечивались снизу, выделяя пугающие тени.
За спиной Кузьмичева послышались сдавленное оханье и неразборчивое пожелание.
– Осторожней! – наставил он ползущего. – А то свалишься еще…
– Ничего, – прокряхтел Антон, – я хваткий… Ну, мы и собирались! Сразу видно – в армии не служили.
– Да ладно…
– Да чего – ладно? Погляди вон туда. Это то самое место, где упали БМД и птер, называется Стеклянная пустошь. Видишь, где лучики шарят? Видишь?
– Цилиндр вроде… Ого!
– Вот именно… Это себумский транспорт, понял? Дура с километр поперек, а мы ее финиша даже не заметили!
– Оперативненько…
Из открытого люка донесся глухой голос Раджабова:
– Подъезжаем, командир!
– Ищи спуск, Джафар.
– Уже! Вон вроде осыпь, попробую по ней…
Танк взял к северу, проехал вдоль обрыва и развернулся на месте, скрипя траками по стеклянистой коре.
– Держитесь!
Громадная машина перевалила край и заскользила вниз, с шумом сдвигая тонны неустойчивого каменного крошева. Переваливаясь с боку на бок, танк сполз до самого дна и, кренясь, вывернул к реке.
База неведомых пришельцев открылась неожиданно – кто-то вырвался вперед на краулере и направил лучи фонариков на стену каньона. Пятна света запрыгали по пластам грунта и вдруг отразились от обреза туннеля.
– Ничего себе… – пробормотал Алехин. – Десять лет тут живем, а в каньон никто не додумался заглянуть…
– Да нет, туннель раньше не был виден под грунтом, тут шахта была, вроде спуска, а потом случился обвал. Шахта рухнула, ее породой завалило, зато откупорило туннель. Так Гоцман говорит, он у нас планетолог.
– Да? Ну тогда ладно… Хоть не так обидно.
Турбины танка взвыли, и "Огр", скрипя гусеницами, забрался в туннель. Завала, тормозившего БМД, танк просто не заметил – разгреб зацепами слежавшийся грунт и покатил по гулкому проходу. Вспыхнули яркие фары, высветив своды и черные "полумесяцы" поперечных коридоров.
– Тормози, куда гонишь? Спуск уже!
– Все путем, командир! – глухо донеслось из кабины.
"Огр", порыкивая моторами, осторожно пролез к пандусу, подруливая в тесном месте, и выбрался на гладкий спиральный спуск. Накренился, покатил вниз – глухо зарокотали гусеницы. Скрежет, разворот. Спуск. Еще раз. И еще.
По кругу, по кругу. И вот последний съезд, пологий и долгий-долгий. Разгоняясь и притормаживая, Раджабов скатился на пол колоссального зала, и эхо, бившее по ушам в туннеле, сразу пропало, затерялось в громадной подземной полости.
Фары выхватывали из темноты массивные колонны в двадцать обхватов, но лишь прожектора доставали до сводчатого потолка.
– Разгружаемся! – послышался крик.
– Стоп! – осадил неведомого деятеля Кузьмичев. – Женщины и дети выходят и стоят в сторонке! Переверзев, жилые модули для семейных ставим вдоль стены. Отсчитываем десять шагов и устанавливаем следующий ряд. Кибертехники! Энергетики! Организуйте нам свет. Инженеры-гастрономы! На вашей совести киберкухни и… что там у вас еще? Короче, чтобы через полчаса был готов ужин на всех. Или завтракать пора? Врачи! Сгружайте свое хозяйство у колонны, поставим госпиталь там. Мужчины переквалифицируются в грузчиков и носильщиков. Начали!
Наверху голубое солнце успело выйти в зенит, а внизу, под толщей метаморфического и скалистого грунта, одинаково пропеченных, выстраивался большой лагерь.
Ровные ряды палаток, как в римском каструме, вездеходы – по линеечке. Телефотеры, поднятые на колонны, рассеивали яркий свет над подземным царством.
В дальнем углу гигантского зала суетилась толпа ученых, плескавшая руками вокруг странных наклонных башен, сцепленных вместе овальными в разрезе галереями. Из гладких стен высовывались длинные острия, по горизонтали башни были опоясаны матовыми кубами, по вертикали – блестящими конусами. Что к чему?
Но свой обход Кузьмичев начал с "лагеря беженцев" – жилых модулей и палаток, выставленных в три ряда. Жизнь потихоньку налаживалась – матери укладывали возбужденную малышню баиньки, а той не терпелось все облазить и изведать. В кои веки эти взрослые затеяли такую интересную игру, и на тебе – спать!
– Да не хочу я ложиться! – бурно доказывала свою правоту сопливая личность лет девяти от роду. – Рано еще!
– Тима! – умоляюще сказала молодая мама, приседая на корточки. – Скоро красное солнце сядет, где же рано? Спать пора!
– Не пора! Не пора!
Кузьмичев остановился и строго спросил:
– Чего шумим?
Мать и сын одинаково заробели, глядя на координатора снизу вверх.
– Вот, – пожаловалась женщина, – никак не уложу его!
Георгий сделал удивленное лицо и посмотрел на непослушного Тиму так, как смотрят на козявку, перед тем как ее раздавить.
– Ты знаешь, что на нас напали чужие? – спросил он. – Тебе известно, что мы на войне?
– Известно! – храбро ответил Тима. – А разве на войне спят по часам?
– На войне спят тогда, когда выдается спокойная минутка, не занятая боем.
– Ну вот… – неуверенно протянул мальчик.
– Что – вот? Разве сейчас сражение? Нет. Так что изволь слушаться маму – она твой командир, пока ты не подрастешь… хотя бы на метр. Понятненько?
– Да…
– Ты сказал "да", лишь бы отделаться от меня. Не выйдет. Скажи-ка мне, юный герой, что на войне самое главное?
– Храбрость! – выпалил Тима.
– Ответ неправильный. Главное на войне – дисциплина. Когда командир отдает приказ, солдат должен его выполнить – быстро и не раздумывая. Ясненько?
– Так точно! – ответил Тимофей очень мужественным голосом. – Разрешите идти спать?
– Ступай, – ответил Георгий с самым серьезным выражением лица.
– Есть!
Тимофей скрылся за дверью модуля, а через минуту в детской погас свет.
– Спасибо! – улыбнулась мама.
Кузьмичев наметил улыбку и отдал честь.
Увы, не во всех модулях и палатках нового координатора благодарили и мило ему улыбались. Хватало и тех, кто ныл, жаловался, склонял по всякому начальство, и тех, кто был готов на саботаж… если кто-то первым подаст пример.
В одних времянках царили уныние и растерянность, страх и неуверенность, в других копились злость и раздражение, требуя выхода, а в третьих…
А в третьих заканчивали свои дела по устройству на незнакомом месте и шли помогать соседям. Люди оставались такими же, как всегда, – обычными и разными.
По другую сторону зала Переверзев муштровал молодое пополнение – разбил новобранцев по десяткам-секциям, поставил во главе своих десантников и устроил "учебку". Были, конечно, вяканья насчет ущемления прав "аборигенов": почему, дескать, в командиры не пускают космоградцев? После кросса с тяжелым, оттягивавшим руки лучевиком или двухпотоковым бластером, аккумуляторным поясом через плечо и прочей выкладкой к финишу пришла одна десантура.
"Аборигены" приплелись, пришкандыбали позже – растрепанные, мокрые, измочаленные. Но в командование уже не рвались – уяснили разницу.
– Солобоны! – с удовольствием сказал Переверзев. – Что рты раззявили, дышите, как собаки в жаркий день? А ты почему без аккумуляторов? О, посмотрите на этого рыцаря без страха и упрека! И без оружия! Что, таскать стало тяжело? Т-твою мать… – выразился старший сержант и заорал, напрягая луженую глотку: – Я что, играться с вами сюда пришел?! Устроили тут пятнашки, едрить твою налево! Не способны тянуть солдатскую лямку – марш к женщинам, полы мыть и подгузники менять! Кому ты нужен, идиот, безоружным? Ты не себе жизнь облегчил, а врагу! И кто ты после этого?!
Новобранцы кряхтели, новобранцам оч-чень хотелось высказаться, но когда ты вспотел и захекался, а командир твоей секции бодр и готов врезать как следует, поневоле язык прикусишь.
Кузьмичев усмехнулся и прошествовал туда, куда его давно тянуло – к ученым. Там развернулась бурная дискуссия.
– А я тебе говорю, – с силой говорил дед Ларион, – что базе не меньше пяти тысяч лет!
– Костяки не сохранились бы в здешнем климате…
– Наши – да, безусловно, но у этих скелеты на основе кремния!
Георгий приблизился и увидел находку, так взбудоражившую научников, включая Гоцмана и Воронина. Это был складчатый кокон с толстыми, шершавыми стенками, лопнувшими в некоторых местах. В зияния проглядывала мумия двухордного существа, подобного тем, что "кузьмичевцы" нашли при открытии базы, в ее верхних коридорах.
Трофим Иванович улыбнулся, заметив Кузьмичева, дружески кивнул ему и сказал:
– Удивительно! Мы обнаружили лонгструмпов и этих… квазимодов, а теперь переживаем вторжение себум. И ведь кто-то же "покрывал глазурью" километры поверхности, изничтожая наземные строения тутошней базы! Кто? Раньше про контакт с внеземными цивилизациями я только в фантастических романах мог прочесть, а теперь пришельцы из космоса толпами ходят и в очередь становятся!
– Вы тут сказали одно словечко… Квазимоды. Это как?
– "Собор Парижской Богоматери" читали?
– Смотрел. Это там, где Лоллобриджида играет?
– Именно! Взгляните на костяки этих существ – у них у всех по два горба, и это не искривление, это какая-то физиологическая особенность. Их нижние конечности коротки и массивны, зато верхние чрезвычайно гибки и длинны. Чем не Квазимодо?
Кузьмичев рассмеялся:
– Подходяще! – и возвысил голос: – Господа ученые! Вы мне лучше расскажите не о мертвых, а о живых! Что есть себума? Мне нужно знать своего врага. Только покороче – времени нету на длинные лекции.
Дед Ларион огладил свою бороду и начал:
– Можно и вкратце. Вескусиане произошли от морских животных, эволюция превратила их в подобие амфибий – они жили на мелководьях, в лагунах, в зоне приливов, осваивая побережье. Себум нынче насчитывается двадцать миллиардов особей, а вся планета Вескус… ну, не вся, конечно, а широкая полоса между субтропиками южными и северными полностью превращена в бесконечную сеть из лагун и проток, песчаных кос и лесополос. Себумы захапали десятки миров и усиленно их терраформируют по образу и подобию своей материнской планеты…
– Простите, что перебиваю, – сказал полковник. – Мне говорили, что себумы бесполые. Это так?
– Совершенно верно.
– Тогда почему они так бешено размножаются? Какой тут стимул, если секса нет?
– О-о, это само по себе интересно! Себумы очень практичная и совершенно не эмоциональная раса. Самое их страшное ругательство звучит так: "А-сс тс-со ис-с!", что означает: "Это неоптимально!" Понимаете? Для них не существует понятий любви и дружбы, нежности и заботы, совести, чести, даже тоски или отчаяния, горя. Они получают удовольствие от хорошо сделанной работы, и наоборот. И при этом считают ущербными и убогими нас, гуманоидов!
– Но у Великой Совокупности, – вмешался один из ученых помоложе, – как называют свою расу сами себумы, есть не только минусы. Например, они все – идеальные работники, у себум не бывает убийств и драк.
– Мы говорили о стимуле… – продолжил старший ксенолог, уничтожающе глянув на молодого коллегу. – Единого мнения пока не сложилось, но косвенные данные дают основания полагать, что целью себум является безусловное доминирование в Галактике. Однако это не обычное имперское мышление – себумам претит угнетать другие расы, подчинять их и главенствовать. Они предпочитают их истреблять и самим заселять "освобожденные" миры…
Кузьмичев покачал головой.
– Диву даюсь, – сказал он. – Ведь вы все это знали, так почему же не крепили оборону, не готовились к войне? Почему выстроили город-колонию, а не военную базу? Ведь вот – прилетели себумы, и все! И нет больше прекрасного города! Спалили на хрен!
– Сложно сказать… – замялся дед Ларион. – Все-таки мы разошлись с вашим поколением в мышлении, в морально-этических принципах…
– Ага, – усмехнулся Кузьмичев, – вы еще скажите, что далеко ушли от нас по пути самосовершенствования!
– А разве не так?
– Не так! – отрезал полковник. – Ваша беспечность – не высшая форма по сравнению с моей готовностью к агрессии, а безусловный регресс! Отставание в развитии. Первый шаг к вырождению. Знаете, кого вы мне напоминаете? Только не обижайтесь. Знаете кого? Дельфинов! Беспечную интеллегузию моря, игривую, ласковую. Красивую, сильную. Тупую и беззащитную. Дельфины спасали тонущих людей, а люди? А люди устраивали охоту на дельфинов! В лучшем случае загоняли в океанариумы. Улавливаете аналогию?
– То, что вы говорите, жестоко, – негромко сказал дед Ларион, – и неприятно.
– А правда красивой и удобной не бывает. Да вы не расстраивайтесь – эта заварушка с себумами живо вернет вас в хорошую форму! Вот увидите. А теперь вот что. Я собираюсь на разведку. Со мной пойдет…
– Я! – шагнул из-за спины полковника Марк Виштальский.
– А ты откуда подкрался? Я же сказал, чтобы ставили камуфляжный модуль.
– Стоит уже! Работает вовсю.
– Ладно, черт с тобой…
– Спасибо за добрые слова!
– …И мне понадобится хороший ксенолог, самый лучший.
Дед Ларион поднялся, кряхтя, и заявил:
– Я готов.
– От скромности вы не умрете! – засмеялся Воронин.
– "Скромны только бездарности", – строго выговорил старший ксенолог. – Так говорил Гёте.
– Все, пошли! – не выдержал Кузьмичев.
– Возьмем краулер? – спросил Виштальский, подлащиваясь.
– Возьмем… Что значит – возьмем? Иди и бери! Не координаторское это дело – за краулерами бегать…
Глава 2. Колония
Камуфляжный модуль установили прямо в туннеле, у самого выхода к реке. Изнутри было похоже, что вход затянут гибкой, прозрачной пленкой, колыхавшейся под ветром, а вот снаружи и глаза, и приборы видели одно и то же – берег реки, стену каньона, слоистую от пластов пород.
Сам модуль походил на бочку, пупырчатую от вздутий-эмиттеров. Блестящий серебристый кабель подводил к модулю всю силу полудесятка больших черных кубов – энергосборников.
– Пост выставил? – отрывисто спросил Кузьмичев.
– Так точно! – рявкнул Виштальский.
– Тихо ты! Разорался… Стоп! Слышите?
Марк и дед Ларион внимательно прислушались.
– Вроде гудело что-то…
В этот момент за полуматериальным прикрытием камуфляжного модуля медленно пролетел фосфоресцирующий диск. Он скользил над рекой, взмывая вверх, кидаясь в стороны, словно обнюхивая стены каньона.
– Это разведдиск себум… – прошептал старший ксенолог.
– Тс-с!
– Модуль глушит звуки.
Разведдиск повертелся и зигзагом унесся на север.
– Выдвигаемся! – скомандовал полковник.
– Погодите! – донесся крик.
Из глубины туннеля выбежали Алехин и знакомые Георгию кибертехник с киберинженером. Спецы тащили еще один камуфляжный модуль, поменьше.
– Давайте мы его вам присобачим на краулер! – предложил кибертехник Родин. – Часа на два вам энергии хватит!
Кузьмичев подумал и махнул рукой.
– Втыкайте! – сказал он. – Чего рисковать зря?
Спецы быстренько "воткнули" модуль в багажник и подключили к энергосборнику.
– А я куда сяду? – негодующе спросил Виштальский.
– А вот! – киберинженер Равшан похлопал по верху энергосборника. – Тут тепленько…
– А не дернет?
– Исключено!
Ворча, Марк устроился и важно сказал:
– Трогайте, координатор!
– Ох, получишь ты у меня…
– Так точно, товарищ полковник!
Краулер, словно закутанный в мантию-невидимку, съехал из туннеля в речку, чтобы не оставлять следов, и покатил вниз по течению, брызгаясь и плеща.
Вскоре каньон расширился, и танкетка выбралась на каменистый берег. По откосу поднялась из ущелья, покатила по гладкой плоскости глазурованного грунта. Едва ли не четверть Стеклянной пустоши занимал колоссальный вескусианский корабль – колониальный транспорт.
Осевший на кольца усиленных массивных опор, корабль спустил десяток трапов, по которым сходили странные многорукие и многоногие машины. Их суставчатые стопоходы с гулом впечатывались в стеклянистую поверхность, с треском и скрежетом разламывая ее на слоистые пластинки, а пластинки перетирая в пыль. По бокам объемистых корпусов брякали металлические щупальца, то поджимаясь и скручиваясь, то распускаясь до самого низа.
Целая колонна многоруких машин неспешно шагала к морю и входила в воду, погружаясь и включая прожектора.
Весь берег был ярко освещен, в голубом сиянии контрастно смотрелись громадные овальные следы на изрытом песке, оставленные машинами-махинами… и малоподвижные ряды их хозяев – существ, при одном взгляде на которых Кузьмичев испытал брезгливость.
Они ему напомнили тушки кальмаров, фаршированные капустой, только коричневые, жирно блестящие, утыканные короткими или длинными шевелившимися выростами, похожими на члены.
Удачное сравнение, – усмехнулся Георгий, – особенно для бесполых существ!
– Это себумы? – спросил он у деда Лариона.
– Они! – выдохнул старший ксенолог.
– Удобная для нас внешность – рука не дрогнет, изничтожая таких уродов.
– Сзади! – пискнул Виштальский.
Кузьмичев сначала послал краулер резко вперед и лишь потом оглянулся. За ними топала многоногая машина, смахивая на чудовищного супермамонта. Георгий свернул, пропуская гиганта, и тот прошествовал мимо, сотрясая пляж.