– Это ПМП! Гаси ее!
Легко сказать… Кузьмичев моментально вспотел. Мигом разведя шов, он выпростал голую руку и ткнул ее в дыру. Возникло перекрестие. С трудом наведя его на куполок, в щель которого уже просовывался ствол, Георгий сжал палец. Лучей "пакетника", сложенных в убийственный пучок, он не увидел – вакуум не позволил, зато насладился результатом. Рядом с куполком ПМП образовался кратер – мгновенно вырытая в броне яма, плещущая жидким расплавом желтого и белого цветов. Ствол ПМП замер – видать, импульс пакетника что-то повредил. Кузьмичев старательно навел перекрестье поточней, и снова сжал палец, словно нажимая на курок. Пакетный лазер разнес куполок, и теперь на борту транспорта калились уже два кратера, смыкаясь боками на манер восьмерки.
– Молодец, Гошка! Так их!
– А то! – гордо сказал Кузьмичев.
– А сейчас моя очередь…
Подведя космоистребитель вплотную к борту транспорта, Алехин отклонился вбок. Освободив одну руку из контактов биоуправления, он сунул ее в "дыру стрелка".
В борту транспортника вспыхнул кратерок. Он удлинился, превращаясь в огненную борозду. Борозда перешла в угол, угол – в букву "П", а еще одна борозда дописала квадрат.
– Ходу, ходу… – пробормотал Алехин, лихорадочно вынимая руку из одного отверстия и пихая ее в другое.
Космоистребитель мягко наехал на квадрат со рдевшими сторонами и вдавил его внутрь. Вырезанный пласт подался, плавно отошел и вдруг резко упал, словно обретя вес.
– Ага, – определил Алехин, – локальная грави-установка включена. Ладно…
Космоистребитель вошел в нутро корабля впритирочку и чиркнул днищем по полу. Проехав на пузе в потемках, машина клюнула носом, и Кузьмичев тотчас же ощутил прилив веса.
– Приехали! Застегнись. Все включил? Дай я…
Алехин помог Георгию справиться с синтезатором и быстро облачился сам. Сняв с зацепов лучевик, он сказал:
– Пошли!
Кузьмичев кивнул только и побурел. Ведь свой бластер он оставил в кобуре, а кобура под пленкой! Вот гадство…
– Здесь у них шлюз-камера, – тихо проговорил Алехин, ощупывая стенку. – Ага!
Нажав на какую-то выпуклость, Антон добился того, что часть стены перед ним разъехалась, окатив его потоком снежинок.
– Это замерзший воздух.
Кузьмичев зябко поежился. На дворе-то, оказывается, минус двести… Так и простудиться можно.
Стена заросла за ними, в просторной шлюз-камере вспыхнул свет, а потом и вход открылся. Алехин тут же вскинул лучемет. В проеме мелькнул (или мелькнула? или мелькнуло?) себума, и короткий импульс прожег вескусианина насквозь.
Кузьмичев торопливо расстегнул автоном-комплект, доставая свой бластер. Ну вот, совсем другое дело…
Мельком глянув на себуму – ух, и отвратные же эти негуманоиды… – Георгий осмотрелся. Они с Алехиным находились в огромном коридоре, по которому могли бродить слоны, причем стоя на задних ногах. Даже хоботами они не достали бы до потолка. А в ширину коридора хватало, чтобы тут спокойно разъехались два танка. Проспект!
– Вперед! – сказал Алехин и крякнул: – А чего это я раскомандовался? Ты у нас координатор!
– А то я знаю, где тут что…
– Думаешь, я в курсе?
Кузьмичев глубокомысленно хмыкнул и достал коммуникатор.
– Вызываю Иллариона Матвеича.
– Але, Кузьмич?
– Вы где?
– Мы? Во внешнем кольцевом коридоре, себумы его называют Большим.
– Спросите, – дал подсказку Алехин, – в каком секторе.
– А в каком секторе?
– Сейчас узнаю… Пилот говорит, в пятом!
– Это за сектор от нас, – сориентировался Антон, – мы в третьем.
– Ждите нас! – сказал Георгий. – Или идите навстречу – мы в третьем. Дед, нужно "языка" взять! Ну, живую и разговорчивую себуму, чтоб ее допросить. Будете переводчиком!
– Всегда пожалуйста!
– Двинулись, – сказал Кузьмичев, пряча коммуникатор. – Кстати, налево или направо?
– Туда, – указал Алехин верный путь, и пилот со стрелком быстро пошагали навстречу своим.
Большой коридор больше всего напоминал бесконечную анфиладу залов, длинных и вытянутых в высоту. Залы-отсеки разделялись толстыми переборками, в проемах которых смыкались полупрозрачные створки дверей. Скорее, даже ворот.
Почти все двери-ворота стояли раскрытыми, одна только переборка не признала в людях своих и не пожелала раскрыть створки. Пришлось выжечь узел распознавания коротким импульсом – двери плавно разъехались. А сразу за ними Кузьмичев увидел четырех представителей вида хомо сапиенс – Воронина, деда Лариона и двух пилотов-нормалов, незнакомых ему.
– Здорово, земляне! – заорал Алехин.
Молодые нормалы смущенно заулыбались.
– Знакомься, Гоша – это Аркадий, а это – тезка твой, тоже Георгий.
Курчавый Аркадий и курносый Георгий-2 торжественно пожали руку самому координатору.
– А теперь без церемоний, – объявил Кузьмичев. – Ищем своих или местную сволочь, чтоб указала дорогу. Вперед!
– Я думаю, – сказал дед Ларион, – что себум надо искать ближе к центру, за Малым коридором. Там у них и рубка, и жилые отсеки.
– Ведите!
И дед Ларион повел. Свернул в первый же поворот и вывел группу в радиальный коридор, имевший привычный человеческий размер. Его стены, шершавые и мягкие, светились изнутри, заливая все бестеневым светом, неярким, но и не режущим глаз.
– Вызываю Кузьмичева! – заговорил коммуникатор голосом Виштальского.
– Слушаю, Марк. Нашел кого?
– А я у вас хотел спросить.
– Не вибрируй, одессит, все будет хорошо и даже лучше. Мы топаем в середку, к рубке. Возьмем "языка" и разговорим его. Он нам все скажет и покажет. Ты далеко?
– А черт его знает… Гиви говорит, в шестом секторе.
– Да? Так вы рядом! Короче, топайте по часовой стрелке, потом свернете в… так… в третий по счету поперечник.
– Щас мы!
Отключив коммуникатор, Кузьмичев сунул его обратно в карман.
– Бедный Марк, – вздохнул Воронин. – Влюбился, и на тебе…
– Только не надо траура, Трофим Иваныч.
– Да я ничего… Но боже ж ты мой, до чего же мне стыдно!
– За что?! – изумился Кузьмичев.
– За то, что мне так здорово! – выпалил Воронин. – Никогда в жизни я еще не чувствовал такой насыщенности, такой яркости бытия! Мне все интересно до боли, до спазма. И планета внизу, и этот корабль… Нет, я понимаю, что на нас напали, что идет вторжение, но любопытство все равно переполняет меня, перевешивая и страх, и долг!
– Трофим Иваныч… Вы ученый, и не кайтесь. А долг оставьте мне, я привык.
– Эгей! – разнесся крик, а за ним топот – это Виштальский со своим пилотом догоняли группу координатора.
– Нашего полку прибыло.
Виштальский неожиданно затормозил и сказал напряженным голосом:
– Там кто-то есть.
– Где?
– Там, – пальцем Марк указал на глубокую нишу, едва видную, если смотреть на нее вдоль стены.
– Ага…
Подняв бластер дулом кверху, Кузьмичев осторожно приблизился к нише и резко передвинулся, опуская оружие. На мушке оказалась большая себума. Она пряталась в нише и дрожала, будто от холода – склизкая, блестящая ложнокожа то и дело сморщивалась, образуя мелкие складочки. Тряся выростами-щупальцами, себума выпучила большой круглый глаз.
– С-са! – зашипела она. – Сап-с-с! Ат-с-с ис с-са!
– Что она шипит? – осведомился Кузьмичев.
– Пугает, – объяснил дед Ларион.
– Спросите ее, где содержат схваченных людей.
Старший ксенолог старательно зашипел, выворачивая губы, добавляя в голос то сипения, то свиста.
– А-сс тс-со ис-с! – ответила себума.
– Это неоптимально, – перевел Кузьмичев и кивнул: – Я помню это выражение… Дайте-ка я ее порасспрашиваю.
Вытащив десантный нож-стропорез, Георгий приблизился к себуме, ухватился за неприятно влажный отросток, торчавший у себумы на головной части, и одним движением отхватил его "под корешок". Себума забилась, издавая неартикулируемое шипение. Рана набухла вязкой студенистой массой, подернулась пленочкой. От дерганий пленочка лопнула, и мутно-желтые капли грязной крови упали на пол.
– А теперь переведите этой… этому, – холодно сказал Кузьмичев, небрежно отбрасывая обрубок за спину, – что если и дальше будет запираться, я ей все члены отрежу. По очереди!
Дед Ларион выглядел побледневшим, но голос его не потерял твердости. Себума запираться не стала, только выразила удивление методами хомо – зачем причинять физическую боль в обмен на информацию?
– Объясните этому говнюку, – усмехнулся Кузьмичев, – что мой метод оптимален. И весьма эффективен. Только я не слышу ответа…
Он красноречиво поиграл ножом, и вескусианин быстро засвистел-зашипел-засипел.
– Оно говорит, – повернулся старший ксенолог, – что все хомо содержатся в одном месте, в резервной рубке.
– Я знаю, где это! – подхватился Алехин.
– Секундочку, – притормозил его Кузьмичев. – А спросите-ка нашего друга, какие корабли они вызвали на подмогу.
Илларион Матвеевич сначала выпучил глаза, потом нахмурился, и даже в его вескусианском зазвучала тревога.
– Ас-саф тс-со сис-с с-сезау тас-с тс-си, – зашипела себума, выгибаясь. – Ос-с пуссо с-са хомо, атс-с с-сиу гассо са-са сэ пас-соу…
– Оно сказало, – пробормотал старший ксенолог, с кряхтеньем поднимаясь из позы на корточках, – что на помощь колонии – их колонии! – отправлены два малых крейсера…
Георгий-2 присвистнул, а Алехин медленно проговорил:
– Хреново… Крейсер – это вам не скаут, это боевой корабль.
– Посмотрим, – процедил Кузьмичев, поднимая бластер. – Спасибо за информацию, – поблагодарил он себуму и включил оружие. Импульс прожег в негуманоиде канал до самого пола. – Пошли.
Заметив выражение лиц спутников-нормалов, полковник усмехнулся.
– Да, такие вот мы, аномалы негативные, – проговорил он. – Нет чтоб возлюбить врага своего и простить ему прегрешения… Пошли живей, непротивленцы фиговы! А по дороге припомните тех, кто уже пострадал от этих милых неказистых созданий. И подумайте заодно, что мог предпринять данный носитель разума. Предупредить своих, прежде всего, и наделать нам с вами прочих гадостей!
– Мы… это… как-то упустили из виду… – промямлил курчавый Аркадий, заливаясь румянцем.
– Ничего… – проворчал полковник. – Если выживете в этой заварушке, научитесь все в памяти держать. А иначе похоронят вас в братской могиле, если найдут что в гроб класть. Вперед!
2
Метров двести по радиальному коридору группа одолела без происшествий. По дороге она усилилась – вместе сошлись все экипажи космоистребителей.
Центральная часть корабля еще больше поражала размерами, чем периферия, – по коридорам хоть паровозы пускай, можно и в два яруса, а рубка занимала объем цирка-шапито. В этой необъятности жались вместе десятка три себум, жутко шевеля отростками и пуча гнилые глаза.
– И где тут резервная? – нервно заоглядывался Виштальский.
Алехин молча прошагал до широкого портала, в глубине которого обнаружились двери-ворота. При его приближении створки разъехались и открыли глубину зала поменьше, чем рубка, но тоже достаточно просторного, хоть в футбол играй. У стенки жались фигурки женщин и двух парней, бледных, встрепанных и злых.
Земляне-спасатели ворвались в резервную рубку, и земляне-заложники кинулись к ним навстречу.
– Сара! – завопил Виштальский и подхватил свою брюнеточку. – Сара…
– Я это, я… – счастливо бормотала брюнеточка.
– Какого хрена надо было мотаться в зоне боевых действий? – хмуро спросил Кузьмичев у парнишки со значком инженера-водителя. Широкая улыбка угасла на конопатом лице. Парень развел руки и вдруг выпучил глаза, заорал:
– Двери! Вход!
Кузьмичев резко обернулся – створки, ведущие в резервную рубку, быстро сходились, запирая новых пленников.
– А, ч-черт… Алехин, Марк! Помогайте!
Они встали втроем и выстрелили залпом. Импульсы проели немалую дыру.
– Повторим!
Дыра выросла в овал – пролезть можно. Но тут двери сами разъехались, не выдержав дурного обращения.
– Так, – сказал Георгий железным голосом. – У кого какие идеи насчет уничтожения корабля к чертовой матери? Или – как вариант – ко всем чертям собачьим?
Конопатый поднял руку, как на школьном уроке.
– Звать как? – осведомился Кузьмичев.
– Павлом.
– Излагай, Павел.
– Тут у них синтезатор имеется, – заторопился парень, – если его включить на выпуск взрывчатки – формулу я знаю, – то хватит десяти – пятнадцати тонн, чтобы транспорт разнесло!
– Хорошо мыслишь, – похвалил его Георгий. – Может, скажешь еще, как эту БЧ взорвать?
– А вот! – конопатый Павел продемонстрировал коробочку взрывателя. – Я по совместительству подрывник.
– Пошли тогда, устроим фейерверк.
– В общем-то, – осторожно сказал дед Ларион, – это гражданский корабль…
– Ви знаете, шо мине сдается, Илларион Матвеич? – перебил его Виштальский. – Шо мине нарушают праздник! Командир, запалите эту халабуду и сделайте нам красиво!
– Вперед!
Конопатый повел всю группу к синтезаторной – себумы в рубке забились в дальний угол, и Кузьмичев не смог отказать себе в удовольствии – веером пустил импульсы, прожигая пульты. Виштальский с Алехиным составили ему компанию.
Через минуту рубка наполнилась едкими, сажными клубами, тут же сработали пожарные автоматы, и повалил густой, тягучий пирофаг, сам похожий на дым, только клубился он не вверх, а вниз – тяжелый был.
– Вы специально стреляли, чтобы себумы ничего не предприняли отсюда? – робко спросил Георгий-2.
– Именно! – оскалился его тезка-координатор.
* * *
В синтезаторную отправились бегом, благо землянам было по дороге. Блок универсальных синтезаторов себумы поставили в отсеке небольших размеров, куда более тесном, чем коридоры. Кузьмичев счел это причудой негуманоидного ума.
Павел на пару с дедом Ларионом разобрались в вескусианских значках и запустили синтезатор на выпуск взрывчатого вещества.
Из камеры, похожей на устье русской печи, полезла желеобразная масса цвета топаза. В воздухе сразу запахло мятой.
– Она, родимая! – засиял конопатый подрывник. – Ее запах!
Он достал взрыватель и сунул его во взрывчатый студень.
– Все, пойдемте! Сигнал на подрыв я пошлю с коммуникатора.
Отряд землян, сборная из спасенных и спасателей, поспешила к Большому коридору и разбежалась по секторам. Пассажиров распределили по новой – Кузьмичеву с Алехиным достался Воронин.
– Застегивайте автономки, – потребовал Антон перед входом в шлюз-камеру. Пассажиры послушно затянули гермошвы. – На выход!
Волна морозного воздуха вытолкнула всех троих в вакуум-створ.
– Полезайте, Трофим Иваныч, я за вами.
– О-хо-хонюшки…
– Сели? Гоша, задвинь крышку. Стартуем!
Космоистребитель опалил выхлопом стену вакуумствора и выскользнул в открытый космос.
– Все вышли? – осведомился Алехин и устроил перекличку. – Отлично… Скорость прибавьте, надо подняться на орбиту повыше. Навестим "Зарю"!
Космоистребители разогнались и, по законам небесной механики, поднялись над планетой. Отсюда Кузьмичеву открылось почти все полушарие, и оба материка, соединенные тонкой перемычкой возле экватора. Континенты напоминали формой песочные часы.
– А что с той стороны? – поинтересовался Трофим Иванович.
– Океан! – ответил Алехин. – И мощные архипелаги, вроде индонезийского. Мы туда редко заглядывали…
– Вызываю координатора! – раздался голос конопатого.
– Координатор на связи, – откликнулся Кузьмичев.
– Масса Вэ-Вэ достигла нужной величины, – сообщил подрывник. – Посылать сигнал?
– А что ты меня-то спрашиваешь?
– Понимаете… – Павел запнулся. – Я никогда еще не подрывал корабли…
– Привыкай, – криво усмехнулся Георгий. – Эта планета – твой второй дом. И вот к тебе домой вторглись грабители и убийцы. Выбор у тебя невелик – или защищай свой дом, или уступи этим уродам.
– Я нажимаю кнопку… – тихо проговорил Павел.
Кузьмичев глянул на обзорный экран. Колониальный транспорт себум казался отсюда маленьким, уменьшенным до размеров коробки с тортом "Киевский". Внезапно "торт" вспух, раздался в стороны, стал лопаться, а в разломы проглянуло бешеное белое пламя, яркое и яростное.
Корабль расползся безобразной медузой, стал вытягиваться в поток обломков и пыли.
– Неделю будет выпадать над экватором, – негромко проговорил Алехин, – нам обеспечены красивые "звездные дожди"…
– Пока не обеспечены… – вздохнул Кузьмичев.
Глава 5. Заход "Зари"
1
– Приглашаю всех на борт "Зари"! – сделал широкий жест Алехин, едва на обзорных экранах показался земной гравитабль – цилиндр с раздутой кормой и шаровидной носовой частью. На цилиндр, как спасательные круги на утопающего, были натянуты два толстых тора-бублика. Все это хозяйство украшали радиаторы, похожие на жалюзи, решетчатые параболоиды антенн, серебристые сферобаллоны, крестовинки движков коррекции и так далее.
– Знаете, – улыбнулся Антон, – когда меня назначили командиром гравитабля и я впервые увидал "Зорьку", то испытал разочарование. Она ж маленькая – всего каких-то четыреста метров с копейками! Но потом я к "Зорьке" привязался – очень надежный кораблик, удобный, и вообще…
Тут Воронин деликатно покашлял и сказал:
– А может, не стоит… на борт? Себумы могут напасть в любой момент, и мы должны быть там, со всеми.
Алехин закивал головой.
– Совершенно верно! Не думайте, что мне просто захотелось навестить звездолет. На борту есть много всякого добра, которое пригодится колонистам. Один аварийный бот чего стоит! Вообще-то не положено его трогать, но у нас такие обстоятельства… Форс-мажор!
– Форс-минор, скорее, – проворчал Кузьмичев. – Ну давай стыкуйся. Поглядим на твою "Зорьку"…
– Слушайте все! Стыковочные устройства исполнены на Илленсе и Цинруссе, это планеты риттов, так что тут соблюдены… э-э… галактические стандарты. Носовой стыковочный узел занимаю я. Еще три узла находятся между передним тором и шаровидной гондолой. Повторяю – три! Так что двум истребителям надо будет стыковаться между собой.
– Мы поняли! – пришел ответ.
Алехин плавно, почти нежно подвел космоатмосферник к звездолету и днищем наехал на стыковочный узел. Заскрипела герметическая перепонка.
– Есть стыковка! Есть мехсоединение!
Алехин извернулся в воздухе и поднял вверх дырчатую "чашу", в которой сидел до того. "Чаша" оказалась крышкой люка, за нею открывалась внешняя перепонка "Зари". Алехин коснулся ее, и мембрана разошлась, открывая вход в переходный отсек-кессон.
– Заходите, гости дорогие! – сказал командир корабля. – Будьте как дома!
Тут же замигал огонечек интеркома, и главный компьютер произнес красивым женским голосом:
– Приветствую вас на борту корабля "Заря"! Давление воздуха – единица. Температура – плюс четыр-надцать. Локальная гравиустановка работает в штатном режиме.
– Зорька, термоэлементы включила? – строго спросил Алехин.
– Да, капитан.