Я коротко кивнул и, повернув поводья, дав шенкелей и громко причмокнув дромадеру, поскакал в сторону, указанную Калганом.
Ирина крепко прижалась ко мне сзади.
Проезд по поселку был крайне затруднен: во-первых, из-за почти что полного отсутствия такого понятия, как "улицы", приходилось лавировать в лабиринте между стихийно прилепленными хижинами разных мастей и размеров, во-вторых, из-за мельтешения под копытами дромадера местных жителей, уже сбивавшихся в отряды городского ополчения, которые, вместо того чтобы глядеть вокруг, больше пялились в небо, отчего я чуть не сбил с ног нескольких человек.
На относительно свободном пятачке у того места, откуда начинался район блочных пятиэтажек, несколько человек в горняцких касках вколачивали в землю стальные прутья и натягивали на них проволочную сетку, внутри которой еще двое монтировали какое-то оборудование, которое венчало что-то вроде металлического зонтика.
Мы проталкивались все ближе к горному массиву, где рядом с отверстием тоннеля уже виднелось небольшое депо и прилегающие к нему станционные постройки. Ветер донес до меня дразнящий знакомый запах креозота.
Несколько раз я наклонялся, пытаясь спросить у пробегающих куда-то людей, как найти постоялый двор "БарМотун". Самые лучшие ответы, кроме откровенного игнора, были: "Да-да, конечно" или: "Торопитесь, он сейчас вернется".
Наконец возле тускло поблескивающих, устремленных к центру долины рельсов, рядом с двумя массивными каменными платформами и прожекторной вышкой, я увидел некое подобие вокзала, с тыльной стороны которого примостилось небольшое здание, обнесенное забором из алюминиевых труб. На боковой стене из различных пород камня было выложено трудночитаемое, но весьма заметное искомое мною название постоялого двора.
Я направил поводья туда, затем спрыгнул с седла и, подав руку Ирине, примотал верблюда прямо за поводья к изгороди…
Зябко ежась от ветра, мы вошли через грязную засаленную дверь с надписью "Гостиница - Бар".
Внутри оказалось просторное помещение с низким темным потолком, как ни странно, вполне опрятное. По углам горели неоновые светильники, а за длинными столами сидело несколько человек, флегматично потягивающих что-то из бутылок мутного стекла и непринужденно беседовавших. Это резко контрастировало с суетой снаружи.
За стойкой оказался хозяин заведения, пухлый живой брюнет, который приветливо мне кивнул, когда я упомянул имя Калгана.
Он предложил мне выпить всего за пару патронов 5.56. У меня было несколько, и мы с Ириной уселись за стойкой. Еще он уломал нас взять лапшу с верблюжьим сыром и свинины…
Уже через несколько минут я знал почти половину всех новостей поселка: и про то, что Калган самый классный парень, и что в горах нашли залежи урана, а это сулит поселку огромные прибыли, а эргами они небогаты, и про то, что по глюку собираются шарахнуть из новой микроволновой пушки, которую сочинили инженеры поселка еще три месяца назад (это ее собирают на площади возле рабочего поселка), и про многое другое. Он жадно стал меня расспрашивать, откуда я, и что видел, и как там в Персеполисе. Я, как мог, отвечал, стараясь не вдаваться в подробности, а когда наконец он отвлекся по своим делам, я повернулся к Ирине, взял ее за руку и заглянул ей в глаза.
- Ну чего ты все молчишь? - спросил я.
- А что мне нужно говорить? - удивилась Ирина. - Я счастлива, что мы сбежали живыми и здоровыми, я очень благодарна тебе за это. Я считаю, то ты сильно рисковал, когда полез за Дарби в это подземелье. Лайла тоже… просто она мне как не нравилась, так и не нравится, и непонятно, зачем тебе понадобилось с ней флиртовать…
От такого заявления у меня отвисла челюсть.
- Как ты верно заметила только что, - ответил я, поборов в себе желание начать орать и размахивать руками, - я сильно рисковал, когда полез в это подземелье, с нами было еще несколько Охотников, которые, скорее всего, погибли. Я был ранен. Если опустить мелочи, то флиртовать, мягко говоря, было некогда, да и обстановка не подходила совсем…
- Прости, Дэн, я понимаю, - сказала Ирина с таким невозмутимым видом, что мне захотелось зарычать. - Просто она так странно себя вела, и…
- Дорогая, - не выдержал я, - ты тоже ведешь себя довольно нетривиально. Ты впуталась в очень сложную и, как показывает практика, смертельно опасную паутину и при этом, кажется, считаешь, что все кончится хорошо, как в любом порядочном приключенческом кино. Смею тебе заметить, что у нас далеко не кино, и то, что мы до сих пор еще живы, - это просто фантастическое стечение обстоятельств, пополам с рядом чьих-то оплошностей, - ты это хоть понимаешь?
Ирина молчала, а я начал распаляться, но не мог уже остановиться.
- Ты хоть на секунду в состоянии понять, что почти ни один из идиотских поступков, совершенных мною за последнее время, не должен был сохранить наши жизни, и то, что мы еще до сих пор не в руках этих маньяков, - это из-за неповоротливости и медлительности всей их сложной машины?
- Дэн, не кричи, я все понимаю, - сказала наконец Ирина с мученическим выражением на лице.
- Это я кричу?! - Я вытаращил глаза. - Да я еще и не начинал кричать!
Тут я заметил, что и вправду говорю довольно громко и некоторые посетители уже на нас смотрят.
- Ладно, - примирительным тоном сказал я. - Я просто хотел сказать, что не хочу умирать просто так и не допущу, чтобы с тобой что-то произошло… Не допущу… Что ты знаешь про Посейдона?
- Это такой древнегреческий бог, повелитель морей… - начала было Ирина, нахмуря брови.
- Ира, - прошипел я, стиснув зубы, - не валяй дурака, то есть не делай его из меня: ты же понимаешь, что я имею в виду?
Ирина молчала.
И я вдруг почувствовал, что это тупик. На мгновение я ощутил, что у меня опускаются руки и я уже готов бросить всю эту нелепую затею, вернуться наконец в скучный мир понятных проблем, простых поступков, тихой радости. Мне почему-то показалось, что все мои действия за последнюю неделю продиктованы каким-то затмением, мозг мой словно парит в некоем кровавом тумане, который только сейчас начинает рассеиваться. Я вижу ясную картину дикости, нелепости и сумасшествия, которую люди почему-то называют "нормальными жизненными приоритетами".
Я вдруг представил себя сидящим на крыльце своего красивого дома, сверкающего блоками солнечных батарей, бугрящегося высокочастотными генераторами, с вытянутыми овалами пластиковых окон, вокруг которых увивается плющ, растущий из гидропонического яруса в подвале, с настоящим бассейном, наполняемым из артезианской минеральной скважины. Я сидел, положив ногу на ногу, рядом с глубоким вертикальным гранитным каньоном, из которого дул теплый пыльный ветер восходящих потоков воздуха, и любовался вишневым закатом, бросавшим косые лучи на величественное пустынное плоскогорье, усеянное выветренными зубцами тысячелетних камней причудливых форм. Они напоминают древние статуи богов, воинов и тотемных зверей. Их плоские черные тени, лежащие на потрескавшейся бугристой крыше плоскогорья, направлены на меня, словно стрелы приближающейся ночи. А я курю кальян и щурюсь на солнце. Рядом со мной сидит Ирина, которая делает из снятых за день роликов новый видеорепортаж для земных новостей о Марсе. Я потягиваю из фляги, а рядом остывает после дневного рейда бронированный вездеход. А около него стоит почему-то ореховое бюро со старинной электрической лампой накаливания, изогнутой дугой. Под ней сидит человек с пепельно-серым лицом, которое в свете лампы кажется мертвенно-бледным, и, аккуратно окуная паяльник в канифоль, тихое шипение которой слышно мне прекрасно, выпаивает какие-то микросхемы, торчащие из рукояти разобранного бластера Ирины. Этот человек одет в длинную черную мантию с вышитым на ней алхимическим символом змея Уробороса, изображенного в виде восьмерки из двух змей, кусающих друг друга за хвост. Одна змея синяя, и рядом с ней вышит "плюс", а другая - красная, с "минусом". Ровно по центру их разделяет вертикальная черта, делающая их похожими то ли на кадуцей, то ли на график двойной синусоиды.
От всей этой картины исходило монотонное гудение… Я вскинул глаза, и спокойствие как рукой сняло - прямо над каньоном висел фиолетовый с желтой сердцевиной глюк в форме эллипсоида, у которого посредине светился какой-то ритмичный узор.
Я вздрогнул и интуитивно бросил взгляд на плоскогорье - меж камней, казавшихся статуями, перебегали полусогнутые люди, а у горизонта, покачиваясь, темнели силуэты шагающих танков… Я с трудом прогнал наваждение и вернулся в бар Горной-5.
Ирина молча смотрела на меня - видно, наблюдала за сменой эмоций на моем лице. Глаза ее казались темными, уставшими и какими-то остановившимися, будто одновременно она смотрела внутрь себя и о чем-то размышляла или просто впала в прострацию.
У меня в груди что-то кольнуло. Ее глаза, так или иначе, оставались для меня связью с лучшей частью окружающего мира.
Я тяжело вздохнул, и тут же в нос мне ударил едкий запах дезинфектора, переплетенный с горелым ароматом кухни и табачным перегаром. Я тут же пришел в себя и вновь вздохнул.
- Давай так, - сказал я тихо. - Я тебе рассказываю, как дело было, а ты мне киваешь или не киваешь.
Ирина кивнула.
- Во всю эту историю ты втравилась по собственной воле и, можно сказать, недомыслию.
Ирина осторожно кивнула.
- Так как твой муж работал в отделе внутренних расследований, - продолжил я, прихлебывая из цинковой кружки кисловатый напиток с изрядным содержанием спирта, который называли тут "ультрафиолет", - он должен был шерстить в рядах разный несознательный и вредоносный элемент. И вот он кого-то такого нашел, что его сильно поразило, может, даже напугало. В любом случае действовать в обычном для таких ситуаций предусмотренном порядке он не смог, в результате чего, в самых общих чертах, рассказал что-то тебе.
- Я почти ничего не поняла, - сказала вдруг Ирина, посмотрев мне прямо в глаза. - Действительно - только абстрактная ситуация, что кто-то хочет сделать что-то плохое.
- Я так и понял, - кивнул я, закуривая. - Таким образом, не знаю уж почему, ты предложила ему свою помощь - видно, из идеалистических соображений. Данные Владимира, скорее всего, не были полными, и вы решили, чтобы вскрыть нарыв и демаскировать врагов, сидящих в этом "Пантеоне", ловить на живца. Вы решили, что, если закодировать твоими биоритмами жизненно необходимый доступ в "сердце" "Пантеона", это будет гарантия твоей полной безопасности. Владимир понимал, что на Земле ему и тебе небезопасно, поэтому-то он и рассказал тебе все в общих чертах, чтобы ты согласилась на полное сканирование своего биополя, - он же знал, что ты ненавидишь, когда тебя используют и недоговаривают. После чего Владимир подготовил качественную утечку дезинформации про некоего Посейдона, человека из высшего эшелона, который собирается взять под контроль загадочный объект "Зеркало-13", который находится на Марсе, но как-то тесно связан с Землей. Чтобы уловка удалась, о том, что это ложные данные, не должна была знать ни одна живая душа, включая "хороших" парней. Единственное, что сообщил Владимир своему начальству, - что закодировал на тебя ключ к базе, - это должно было объяснить твой отлет. Враг же по-любому попытается выйти на этого Посейдона, чтобы либо объединиться с ним, либо завладеть ключом к "Зеркалу".
Ради того чтобы все прошло без сучка без задоринки, ради своей глобальной задачи твой муж даже пожертвовал Джованни…
- Дэн, не смей так говорить! - Ирина гневно сверкнула глазами. - Он никогда бы так не поступил! Он был добрый человек…
- Возможно, сам Владимир не поступил бы так, - кивнул я, стиснув зубы, и безжалостно продолжил: - Но майор спецкорпуса, сотрудник отдела внутренней безопасности поступил бы именно так. Когда на карту поставлены жизни множества людей и мало ли что еще, выбора не остается, и все спецслужбы действуют одинаково. Ремесло разведчика вообще штука беспринципная. И я вовсе не хочу сказать, что он сделал это с улыбкой или абсолютно хладнокровно… Скорее всего, он переживал от этого, да и надеялся, что сможет защитить итальянца.
В общем, Джованни, который инструктировал Владимира перед отлетом, был им завербован, и ему ставилась задача пустить информацию о дате отлета некоего посыльного для некоего Посейдона: этим Владимир убивал двух зайцев сразу: во-первых, информация поступила бы не из самого "Пантеона", а из его периферийного отделения в научно-исследовательском институте, что выглядело бы менее подозрительно, а во-вторых, эта информация должна была отсечь прочие попытки выйти на пресловутого Посейдона и сконцентрировать усилия ренегатов на данном конкретном рейсе к Марсу. А затем Джованни должен был подготовить ряд подозрительных докладных для начальства, что, мол, на Марсе творится черт знает что. Предвидя, что начальство, скорее всего, не даст ходу этим докладным о глюках, Владимир посоветовал ему начать занимать деньги у профессуры. Сомневаюсь, что Джованни сказал правду, будто деньги на билет были собраны на добровольные пожертвования, - в любом случае этих пожертвований не хватило бы, но привлекло бы к итальянцу внимание ренегатов. Это было бы не явной провокацией и объяснило бы ренегатам, кто есть этот загадочный посыльный и почему информация просочилась именно из этого института. С другой стороны, это объясняло бы и то, почему посыльный вообще не из "Пантеона", - видно, что эта треклятая база как-то связана с глюками, и Посейдону понадобился настоящий специалист, а не разведчик.
- Ну про это-то я точно не знала ничего, - мрачно сказала Ирина. - Да и не могла бы узнать, иначе Джованни бы меня узнал или я его.
- А тебя и не должно было быть на этом рейсе! - сказал я, мало-помалу входя в азарт. - Владимир встретил бы тебя еще тогда, в твой первый тур, и спрятал бы тут, на Марсе, где, в силу неразвитой инфраструктуры и замкнутости социальных групп, действия ренегатов были бы гораздо заметнее, чем на Земле.
А спрятав тебя, он, за тебя спокойный, под видом того же Охотника набрав себе бравую команду из таких же суперагентов, встретил бы группу с Джованни. Как он собирался намекнуть, что Посейдон - это он и есть, я не знаю, а может, эта роль была бы уготована другому…
- А не проще было бы меня переправить сюда в качестве туриста, а не гида? - спросила Ирина, скептически прищурившись.
- Турист по закону может получить статус колониста, если захочет, - это указывается в марсианской визе, - а гид подписывает с фирмой контракт на определенное количество лет, - ответил я. - Это хоть как-то должно было бы усыпить бдительность врага, если за тобой следили. А потом, я не знаю, я просто предполагаю многое: может, Владимир и не хотел тебя прятать, а, напротив, держал бы рядом с собой, на виду, чтобы охранять самому. У него могли быть на этот счет исключительно свои соображения. А вдруг затея с Джованни провалилась бы? Тогда он вынужден был бы использовать как приманку тебя, как ключ к базе, - это уже не столь важно…
- Мне иногда кажется, - сказала Ирина неприязненно, - что ты такой же циничный, как и все эти "подпольщики"!
- Самому противно, - ухмыльнулся я.
- И как же ты тогда объясняешь смерть моего близкого человека и этого несчастного итальянца? - с некоторым вызовом спросила она.
- Ну не знаю, - задумался я, - возможно, Владимир нашел кого-то из ренегатов здесь, на Марсе, а возможно, его подозревали в том, что он знает больше, чем делает вид, - он мог сам знать местоположение объекта, и за ним давно следили. А может, раскусили его затею с итальянцем - этого я не знаю… Хотя нет… Затеи с Джованни не раскусили - иначе он остался бы жив.
- С чего ты взял? - настороженно спросила Ирина.
- А зачем его убивать, если он "пустышка"? - задал я ответный вопрос. - Я думаю, что Джованни подписал себе смертный приговор этим стихотворением. Кто-то заметил, что он его пишет, кто-то прочел его и понял, что Джованни никак не посыльный, но и не "пустышка", раз пытается кого-то предупредить и намекает на узурпаторство Посейдона. Врагу стало ясно, что он играет против.
- Кому же он написал этот стих? - спросила Ирина.
- Стих он написал тебе, - уверенно сказал я. - Потому что понял, что ты как-то с Владимиром связана, но не знаешь всего…
- Как?
- Тут я виноват, - вздохнул я.
- Как??? - Она подняла брови.
- Итальянец все понял по твоему бластеру - он был неглупым человеком, - ответил я мрачно. - Он видел, какое табельное оружие носят офицеры, а то, как ты легко им воспользовалась, испугавшись за мою жизнь, выдавало то, что хоть ты и связана с разведкой, но не напрямую, косвенно, и вряд ли что-то важное знаешь, иначе не выдала бы себя так просто. Отсюда вывод: тебя надо предупредить. Каким-то образом Джованни знал, что ключом к базе является человек, просто не знал - кто именно. Тогда, возле завода, итальянец пытался нам намекнуть, но испугался, что нас прослушивают узконаправленным микрофоном, а потом, видно, решил написать стихи. Он подозревал, что его убьют, потому что, украв у Дроновой мелок, которым написал стихи, он оставил его в своем рюкзаке, чтобы мы поняли, если что случится, кто автор этого послания. А подозревал он это потому, что было ясно: враг в группе тоже видел твой бластер и тоже сделал верные выводы о твоем предназначении.
- А в чем твоя вина? - уже более мягко спросила Ирина.
- Я не заметил твоего бластера в закрытой кобуре, - сказал я, - и даже внимания не обратил. Поэтому когда ты им воспользовалась в тот момент, с гарпией, я не был готов и удивился, невольно заострив внимание всей группы на этом происшествии, - в общем, свалял дурака… И надо заметить, что это именно я невольно спровоцировал "крота" насторожиться и заострить внимание на твоей персоне… Из-за меня погиб Джованни, из-за меня нас стали преследовать, погиб "Ящер" и вообще множество других… Вот такой я горе-Охотник… и имя мне не Странный, а "Земное Убожество", "Хромой На Ум"…
Я замолчал - на душе было погано до предела, особенно погано, сознавая, что все это мне приходится говорить девушке, которую я, кажется, сильно люблю, и ее неискушенность, наивность и идеализм на деле ничуть не хуже моего "опыта" и "глубоких" знаний… Я залпом допил крепкую кислятину из кружки и прикурил следующую сигарету от предыдущей, избегая встречаться взглядом с Ириной. В этот момент я ненавидел и презирал себя всем телом и душой… Даже в животе стало противно мутить…
Вдруг Ирина резко наклонилась ко мне и поцеловала в щеку.
- Не говори ерунды, Дэн, - сказала она неожиданно ласково. - Ты самый лучший, и я тебя очень люблю…
Даже если бы сейчас прямо передо мной возник во вспышке пламени Дарби с парой снежно-белых крыльев за спиной и светящимся бубликом над лысеющим черепом, я не так был бы поражен, как в эти мгновения. Слова Ирины отдавались в ушах как звон оплеухи или разряд грома… Наверное, вид у меня совсем уж жалкий, раз она стала меня утешать…