- Итак, - она откинула прядь русых волос со лба, - как только мы сели в поезд, было столько нервотрепки… Ну да ладно, не буду вас грузить… Так вот… Я - художник и, как вы, наверное, знаете, пишу марсианские пейзажи. От охраны я узнала про то, что в нашем вагоне есть сзади турель. Я попросилась там поработать - ведь она выступает над крышей, а мне нужны панорамы. И вот сижу я в кресле стрелка, запах там потный и противный. Пялюсь в этот плексиглас и рисую шедевр за шедевром - такого нет на Земле! И тут вижу…
- Что?! - опередил мой вопрос второй повар, блеклый шатен.
- Что? - гордо вскинула голову наша туристка. - Человека, ползущего по крыше вагона, цепляющегося своими корявыми пальцами за покрытую сажей крышу раскачивающегося вагона. Тут внезапно полыхнула марсианская зарница, и в его зубах блеснул большой кинжал! Он лез по крыше, злорадно ухмыляясь, и я поблагодарила Иисуса, что не включила в кабине свет, который мог бы выдать меня… Я обмерла: вдруг его взгляд остановился на мне! И он вперил свои глаза, словно гипнотизируя меня… Рот его оскалился, и зубы сверкнули во вспышке молнии - он смеялся, глядя мне в глаза!..
- Э-э-э, Аида, - вмешался Азиз, - ти говориль, что лица не видиль, а ножь с зубами видель - как так?
- Да ну тебя в задницу, Азиз, - нахмурилась Дронова, - глаз художника - это тебе не глаз торчка! Я видела это лицо, но оно показалось мне серым и мертвым…
- Значит, лицо вы видели? - спросил я.
- Да! - раздраженно выкрикнула пани. - Видела! Но оно было искажено злобой и жаждой крови! Вот! Эти черты не подходят к нормальному человеку, и только теперь я поняла, что это убийца! Вообще было темно.
- А как он был одет? - спросил я, стараясь сохранять спокойствие.
- Ну как? - Дронова поглядела на меня, словно я был Очень Глупым Человеком. - В комбез, как тут у вас на Марсе принято… В комбез, серый такой…
- В котором часу это было? - Я опять налил себе.
- Я вообще-то не засекла, - гордо сказала Аида, - но могу сказать точно! Мы собирались идти на вечеринку с вами, к пяти, а это было около четырех. Без четверти… Или нет: почти четыре… Как-то так…
- А что-то запомнилось вам в этом человеке? - спросил я.
- Да. - Дронова наклонилась над столом. - Когда он увидел меня, в его глазах мелькнул испуг! Испуг! Он развернулся и пополз обратно! Он испугался, что я увидела его… Боюсь, что меня тоже убьют, как свидетеля… Дэн! Помоги мне… Я не хочу умирать сейчас… Я еще не написала своей главной в жизни картины…
Она тяжело вздохнула и взяла правой ладонью свое левое запястье, будто считая пульс…
Я горячо поблагодарил ее за помощь, пообещав защитить. Она сказала, что, пожалуй, я должен неотлучно охранять главного свидетеля этого дела. Я сказал, что попробую, а Ирина посмотрела на меня с некоторой тревогой.
С Йоргеном разговаривать было бессмысленно, но Сибилла сказала мне, что из их перегородки плацкарты она видела тучного человека в комбезе Машинистов, похожего на бригадира поезда. За день он проходил раза два или три. Видела Аюми, которая ходила по вагону, и Криса, который около половины второго пыхтел с чемоданами, переезжая в другой плацкартный закуток, и охрану, несколько раз проходящую по поезду в течение суток…
Повара оба подтвердили, что видели бригадира в районе кухни несколько раз за день, и один раз он беседовал с пани Аидой, которая ругалась с ним, после чего он ушел, а туристы пришли в буфет.
Потом я говорил с шахтерами из вагона, где ехали наши туристы, но они не сказали ничего существенного: многие видели бригадира, Криса, Аюми, Дронову и других пассажиров, проходивших по плацкартному вагону. Как и ожидалось - времени никто не засекал.
Ирина глядела на меня глазами, полными надежды, а я понимал, что вряд ли эту надежду оправдаю.
Мне даже захотелось поговорить с ней - про Олимп, про эту базу. Я хотел донести до нее то, что пытался донести до покойного Дарби, - я думал, что нам надо сбежать по прибытии поезда. Я хотел убедить мою любимую женщину в необходимости такого поступка…
После этого вернулся Хмурый с медиком, которого звали Серый, и попросил меня пройти с ними.
Я сказал Ирине, чтобы она подождала, и пошел с ребятами.
Тело из купе уже унесли в холодильник буфета, что сразу отбило у меня аппетит.
Хмурый сказал, что бригадир до сих пор не найден, и выразил идею, что с ним что-то случилось, уже без всяких сомнений.
Я сказал, что, наверное, его убили, либо он прячется в угольном ящике, либо спрыгнул с поезда на ходу. Хмурый сказал, что пойдет в вагон с туристами начинать обыск, и попросил меня обождать его в купе…
Я спросил медика, что он думает по поводу тела покойного, - но он не сказал ничего интересного: уровень серотонина в крови был чуть завышен, и токсины в крови имеются, огнестрел, время смерти предположительно от двух до четырех часов, и надо сделать массу анализов. К тому же он добавил, что никогда не работал судмедэкспертом. Я вздохнул и сказал, что я никогда не был дознавателем.
Хмурый пошел осматривать вагон туристов, а я остался один в купе бригадира, сидя напротив койки, где убили Дарби…
Я неудачник - вот первая мысль, которая возникла в моей голове: а что, если бы я перешагнул через себя, как я это обычно умею, и сказал бы Дарби, что буду с ним дружить? А что, если бы я вообще не взял этой группы туристов? А что, если…
Я смотрел на койку, с которой вынесли тело…
Да… теперь я немного иначе думал про все, что мне довелось увидеть.
- Да, сэр, будьте так любезны, - сказал темнокожий бармен, кинув мне сдачу с доллара в виде двадцати пяти центов и подвинув ко мне телефон. - Вы знали Дарби Гордона?
- Дарби Гордон? - сказал я. - Впервые слышу…
- Но, прошу прощения, вы появились здесь незадолго до убийства… А теперь говорите, сэр…
- Я прошу прощения, виски со льдом, пожалуйста, - сказал я.
- Да, сэр, - ответил он, игриво подбрасывая бутылку. - Вы из полиции?
- Нет, что вы. - Я опрокинул стакан. - Я из муниципалитета, приехал к вам за отчетностью… Кстати, к вам не заходила в бар одна моя хорошая знакомая, Ирина Кожевникова? Она моя старая подруга, мне хотелось бы знать, мистер…
- Сэм! - протянул мне руку бармен. - Просто Сэм.
- Дэн, - улыбнулся я.
- Такая леди, со светлыми волосами и серыми глазами? - спросил он.
- Да, - кивнул я, - у нее каре, она ездит на синем "бьюике" шестьдесят седьмого года.
- Давно не видел ее, сэр, - ответил бармен. - Она заходила около недели назад с каким-то мужчиной средних лет…
- Как он выглядел? - спросил я, протягивая ему долларовую банкноту.
- Извините, сэр, я не разглядел его, - смущенно произнес бармен. - Он не заказывал ничего, заказывала только она, эта леди, а он сидел в дальнем углу возле музыкального автомата. Высокий, крупный такой, кажется, в свитере и брюках для гольфа, бежевых таких…
- Сэр, слышите меня? - раздался каркающий одышливый голос сзади. - Вы искали старого Хью?
- Дэн! Странный! Ты меня слышишь?? - в купе раздался голос Хмурого. - Зайди в купе охраны в соседнем вагоне, тут есть вещь интересная…
Я вздрогнул от неожиданности, озираясь по сторонам, - селектор в купе проводников, из которого доносился голос Хмурого, не горел светодиодной лампой вызова - именно от этого я встрепенулся, вытащенный, словно рыба в неводе, из пучины мыслей. Со мной будто заговорил стол.
Стук колес поезда отсчитал шесть ударов, и я сказал:
- Иду…
Надо сосредоточиться, собраться с мыслями… Надо…
Чужой запах встретил меня в последнем вагоне. Только я открыл дверь тамбура и сделал несколько шагов - в коридоре вагона, покачиваясь в такт движению поезда, появился сам Хмурый.
- Вот! - крикнул он в голос, и некоторые люди, сидевшие на полках, обернулись.
- Что "вот"? - спросил я.
- Ключ! - сказал Хмурый, словно я должен был все сразу понять.
Он держал в руке никелированный Г-образный штырь с шестигранным сечением, обмотанный полоской красной изоленты.
- Ключ? - переспросил я, глуповато прищурившись.
- Да! - с каким-то злорадством сказал Хмурый. - Ключ бригадира! Мы нашли его в купе охраны!
- Позови часовых из этого купе, - попросил я.
- Уже позвал, - удовлетворенно хмыкнул Хмурый.
Подошли часовые.
- Где вы это взяли? - грозно спросил Хмурый, словно предъявлял тяжкое обвинение.
- В смисле? - спросил высокий чернявый охранник с восточным акцентом, тот самый, который поймал Кадыка.
- В прямом! - рявкнул Хмурый.
- Ну… - протянул второй охранник, коренастый, с большим прыщом на подбородке, - кто-то потерял из наших…
- Где? - требовательно повторил Хмурый.
- Да это… - слегка смущенно принялся объяснять охранник, - мужик из пассажиров на полу нашел и нам отдал… у нас-то все на месте, за ключами следим…
- А почему ты решил, что это ключ бригадира? - спросил я Хмурого.
- Он разноцветной изолентой ключи маркировал, - ответил тот, - у него их целая связка была, этот ключ стандартный, у всех наших есть: от переходных межвагонных дверей и от выхода…
- Так какой мужик вам это дал? Где он?
Мы вернулись почти к тамбуру. В одном из крайних закутков сидел пожилой сухощавый мужчина с игровой приставкой в руках.
- Он, - лаконично сказал охранник с прыщом.
Хмурый стал его расспрашивать, где тот нашел ключ. Оказалось, что этот человек полез под свою полку, в рюкзак за сигаретами - и нашел на полу этот ключ. Решив, что он принадлежит Машинистам, отдал его охране. О том, как он попал под его койку, мужчина не имел ни малейшего представления и бригадира поезда не видел. Пару раз отходил курить…
- Ясно… - Хмурый сжал губы.
- А мне нет, - ответил я, когда мы вышли в тамбур покурить.
- Что-то мне подсказывает, что бугра грохнули… - затягиваясь сигаретой, сказал Хмурый. - И наверное, тот же малый, что вашего Дарби порешил: больше-то некому, пожалуй…
- Больше некому… - задумчиво повторил я, глядя в окно на проносящийся пустынный пейзаж, перемежаемый ярдангами.
- Ох как мне это все не нравится, - вздохнул Хмурый. - Жили себе, жили… и так проблем навалом, а тут еще это дерьмо… У тебя хоть кто-то на заметке есть?
- Не знаю пока. - Я помедлил с ответом. - Скорее всего, кто-то из наших, из группы… Только вот многое пока в голове не укладывается.
- Так давай укладывай, - произнес тот под стук колес, - я тоже поразмыслю.
- Надо шмон устраивать, глобальный. - Я тоже вздохнул, представив себе перспективу этого мероприятия.
- Ну с этим-то мои ребята справятся, - спокойно кивнул Хмурый.
- Вот и отлично, - ответил я с плохо скрываемым облегчением. - Это сильно упростит дело.
На том и порешили. Сначала Хмурый предложил проверить три последних вагона: этот, что с туристами, вагон-буфет, где произошло убийство, и "верблюжатницу", вместе с поклажей на зверях.
Я вернулся в буфет и стал чертить на электронном планшете схему поезда, расположение опрошенных людей в разное время. Сбоку этого своеобразного чертежа я писал график событий, располагая в левой графе время, а в правой - что происходило в поезде.
Через плечо постоянно заглядывала пани Аида, которая пыталась давать ценные советы, и не только она. Я постоянно отвлекался и, отбиваясь от расспросов, посылал всех к марсианскому дьяволу - работать было невозможно. Ира не хотела идти со мной в купе, где недавно убили Дарби, а отпускать меня туда одного решительно отказывалась - ей было без меня одиноко и жутко.
Публика вокруг продолжала хаотичное и сумбурное, параллельное моему, расследование, и кандидатура убийцы менялась несколько раз за пятнадцать минут. Вспыхивали шумные споры, кто-то даже начал кричать, пока не подошел часовой и не навел порядок.
Хмурый тоже не сидел без дела. Он отрядил своих людей обыскивать вагоны, вместе с вещами и пассажирами. Он велел охране при сопротивлении применять сначала уговоры, а потом силу. По его словам, отказ в досмотре означал стопроцентную виновность.
Я позавидовал его методам, смекнув, что несколько штук виновных будут найдены в ближайшее время.
Ира заказала у бармена две чашки эрзац-кофе. А я отчетливо понял, что вляпался не то чтобы совсем, а по самые усы и ноздри: не "крот", так Вэндерс, не Вэндерс, так танки, - а Большой Брат все следит за тобой.
На меня вдруг опять навалилась безысходность - я почувствовал, что будто кто-то сзади подставляет мне "рожки" и напевает: "Дом горит, дурак не видит, дом горит, дурак не видит…"
Я чувствовал, что меня опять обводят вокруг пальца, много, много людей… И… обведут… Что я знаю? Как всегда… Почти ничего… И что самое безнадежное - если тот человек, которого я пытаюсь изобличить, работает на этот пресловутый "Пантеон", мои акции стремительно падают: ведь, по слухам, туда набирают лучших из лучших. Этот человек должен быть отличным бойцом и диверсантом, прекрасным лицедеем и мастером спецэффектов, да плюс ко всему обладать некими сверхспособностями. Одним словом - "элита". А я? А я просто Странный, и ничего больше.
Будто прочитав мои мысли, Ирина ласково погладила меня по щеке.
- Не переживай, - тихо сказала она, - ты найдешь этого "крота", Пастух Глюков… Мы найдем… мы вместе, помни…
Она размешала пластиковой ложкой мой кофе и подвинула стакан ближе.
Я внимательно посмотрел ей в глаза, а она улыбнулась кончиками губ, и эта тень улыбки наполнила меня спокойной радостью сильнее, чем тысяча поцелуев.
Я молча кивнул, улыбнувшись в ответ, и отпил из стакана горячую жидкость.
Наступил день - и многие из энтузиастов частного сыска и просто любопытствующие все же стали расходиться по койкам. На окна вагонов опускали металлические солнцезащитные жалюзи. Продолжалась спокойная размеренная жизнь, подчиненная такому же размеренному стуку колес и покачиванию вагонов. Казалось, ничего не произошло и никакого Дарби не было вовсе, а начальник поезда просто сбежал, вспомнив, что не выключил дома утюг. Во всем плохом всегда есть что-то неестественное, чужеродное…
Тут я услышал за спиной явно нарочитый кашель и хлюпанье. Я резко обернулся - это был один из охранников вагона-буфета. Рыжий, с большим красным носом, который словно извозился в пигменте волос. Этим носом он и хлюпал в паузе между стуком колес поезда.
- Тама, эта… - сказал он, делая волнообразный жест рукой, - мы урку того в хозблоке заперли… вот…
Казалось, я должен был что-то понять.
- И? - спросил я с легким нетерпением, не собираясь понимать ничего.
- Ну… - он натужно прищурился, будто подбирал слова, - он шуметь начал, Странного зовет, а… это… Хмурый сказал, что ты и есть Странный… Да?
- Да, - кивнул я, поджав губы, - что ему надо?
- Да вот не говорит, гад, - выпучил он глаза и опять хлюпнул красным носом. - Говорит, Странного позови, говорить с ним хочу. Вот…
Я шумно выдохнул.
- Пани Аида, - позвал я.
- Да, пан инспектор! - с готовностью откликнулась полька.
- Вы тут проследите за обстановкой, а я сейчас вернусь, - сказал я деловито.
- Я прослежу, пан инспектор!
Я поморщился.
- Ты надолго? - спросила Ирина с досадой.
- С нашим "зэка" пообщаюсь и приду, - ответил я, вставая.
- Приходи скорее. - Ирина поглядела на меня с мученическим выражением лица.
- Конечно, милая…
- Не переживай, Ирыся! - горячо сказала Дронова. - Он скоро будет: наверное, преступник хочет признаться!
Ирина тяжело вздохнула, а Дронова ободряюще стиснула ее локоть.
Мы с рыжим пошли, раскачиваясь на колеблющемся полу вагона, к хозблоку, рядом с купе убиенного Дарби.
Рыжий достал пистолет на изготовку и сказал через дверь:
- Слышь! Идет к тебе твой Странный! Ты это… без ерунды давай, а то шлепну, понял?
- Да понял я, понял… - послышался глухой голос Кадыка за дверью.
Рыжий вынул ключ и, повернув его в замке, отодвинул дверь.
В узком, забитом разным хламом отсеке на перевернутом ведре восседал Кадык, который, завидев нас, нервно сплюнул на пыльный стальной пол.
- Я только с ним разговаривать хочу, - гордо заявил он, словно хвастался какими-то глубокими моральными принципами.
Рыжий какое-то время буравил его взглядом, потом хлюпнул носом и, повернувшись ко мне, сказал:
- Я это, за дверью буду…
- Тока жало к дырке не щеми! - с пафосом произнес Кадык.
- Ты хлебало-то, это, прикрой, - вновь шмыгнул носом рыжий и вышел за дверь, с треском ее захлопнув.
Некоторое время Кадык смотрел на меня с некой горечью, будто я чем-то его обидел.
- Гляжу, в начальниках ты ходишь? - сощурясь, спросил он, наклонив голову набок.
- Да ладно, - ухмыльнулся я, скрестив руки на груди. - На Хмурого шестерю. А вообще у Охотников нет начальства, кроме главы клана: у нас, ты знаешь, все по понятиям живут…
- Ну да… ну да… - закивал он часто. - Ты мужик-то нормальный, как я погляжу… Ты скажи мне… что тут творится за хрень? Я с "Востока" потек, а тут - раз, и налип, прям сразу… Ты… Я про тебя слышал… Ты вроде как… это…
Он замялся, напомнив мне рыжего.
- Подгоняю запары? - помог ему я.
Он вскинул на меня дикий взгляд, сверкающий в забористой с проседью щетине.
- Скажи мне, как мужик: из-за тебя эта запара?
Он судорожно сглотнул, и я понял, почему его прозвали Кадыком.
- Не совсем, - ответил я, - но меня тоже задело. И интереса моего тут нет…
- Я просто хочу понять, что говорить, а что - лишком…
- Говори все, - посоветовал я.
Тот горько ухмыльнулся:
- Все скажешь - под грунт ляжешь… - Он опять сплюнул.
- Слушай, Кадык, уважаемый, - я не выдержал, - я к тебе хорошо, ты ко мне хорошо - чего ты очкуешь? Сдавать я тебя не сдавал и не сдам: знаю, что не фраер ты. Ты меня звал говорить? Говори… У меня без тебя проблем хватает…
Он недоверчиво поглядел мне в глаза.
- Ладно… - вздохнул он, глядя куда-то в пол. - Поможешь мне?
- Чем смогу, - кивнул я.
- Сможешь! - убежденно сказал тот. - Я тебе расскажу кой-чего, а ты уж постарайся, чтобы Кадыка не обмакнули…
- По-ста-ра-юсь, - по слогам сказал я, чувствуя, что желваки на лице напрягаются.
Кадык опять выдержал театральную паузу.
- В общем, так, - вздохнул он, - меня могут грохнуть… От тебя зависит…
- Слушай, хорош уже. - Я махнул рукой.
- Вошел я в поезд, - решительно начал Кадык, - схоронился в трансформаторе… Поспал, съел, что припас… А бабка? Что с нее взять? Мало ей было моих девайсов… В общем, я-то ходок тот еще. Жрать приспичило, я думал, она меня накормит, а она, жаба, ни в какую! Дескать, щас охрану позову, мы не договаривались, я тебя провела - вон иди у землюка проси… Ну я что? Я на крышу - жрать-то охота, а где вы, я не знаю… вот… пополз я к пищеблоку… ползу по крыше буфета…
- То есть на последнюю крышу ты не лазил?
- А на фиг? - удивился Кадык. - Чем меньше народу тебя видит…
- Дальше, - попросил я.
- Ну… ядрены пассатижи… Решил в задний тамбур лезть - хоть там и охрана рядом, да в переднем люди чаще курят, да и не возвращаться же? Цапанулся и поглядел…
- Как цапанулся? - поинтересовался я.
- А так! - Кадык расстегнул свой серый замызганный комбез, и я увидел на его голой груди что-то вроде портупеи.