- Даже так, - подтвердил Берзалов, а сам подумал, что, если тебе об одном и том же говорят два человека, значит, в этом что‑то есть. Но что? - ломал он себе голову. Мальчишка как мальчишка. Живой, непосредственный. Мне его жалко, потому что он напоминает мне самого себя. Нравится он мне. Вернёмся, определю его в школу, а там посмотрим, воевать ему, действительно, рано.
- В общем, мне кажется, мы не там ищем, - повторил Русаков.
- А где?.. Где искать? - с раздражением спросил Берзалов, потому что в любом случае надо было с чего‑то начинать, где‑то же Гаврилов оставил очередное послание, не мог он миновать это место, никак не мог.
- А мне кажется, вон там! - весело пропищал Кец и показал в темноту за деревья, где на железнодорожных путях пылились и гнили под солнцем десяток - другой электричек и обычных пассажирских составов.
Капитана аж перекривило, да и Бур промычал что‑то в том смысле, что искать надо не здесь, а по его разумению вот там, и показал пальцем на вокзал, на его чёрные провалы между колоннами. А ещё Берзалова удивляло то обстоятельство, что хоть Кец и был всеобщим любимцем, Бур как будто бы его сторонился, чурался и вообще поглядывал с большим недоверием. Проявлялись ли в этом его провидческие способности или нет, трудно было сказать. Лично у меня Кец не вызывает никаких отрицательных эмоций, думал Берзалов, а интуиция у меня главный советчик. Может быть, я потому ещё и жив, что прислушиваюсь к ней ну и, разумеется, к Спасу. На этот раз Спас поведал: "Молодец". "Иди ты…" - ответил Берзалов. И разговор прекратился.
- Ну смотри, ты командир, тебе виднее, - с непонятным смыслом произнёс Русаков, больше не обращая внимания на Кеца.
Берзалов едва не взорвался: "Вашу - у-у Машу - у-у!..", однако сдержался и сказал:
- Ищем недавний костёр и консервные банки. В общем, должен быть знак! Все поняли?
- Все… - Русаков, который за последние сутки растерял всё - даже свой командный голос, от которого пчёлы на лету мёд роняли, показался Берзалову в этот момент самым несчастным человеком на земле.
Трудно ему будет, решил Берзалов и вспомнил свою Варю. Он подумал, что вертолётчики народ ненадёжный в плане семьи, что в каждом аэропорту у них по женщине, а то и по две. Значит, Русаков не изведал семейного счастья и, стало быть, вполне закономерно привязался к Зинаиде Ёрховой. Понять его можно, но не обязательно - время сейчас другое, не до женского пола.
- Роман, - подёргал Кец за рукав Берзалова, - Сэр почему‑то на площадь тянет.
- Пойдём на площадь, - согласился Берзалов, - только его не отпускай, - кивнул он на остроухого Сэра.
- Не отпущу, - заверил Кец, - он у меня послушный.
Сэр оглянулся на них, и в его агатовых глазах зажёгся азартный огонёк. Берзалов вопросительно посмотрел на Бура, но тот промолчал, хотя по его лицу можно было понять: не туда они топают, ох, не туда, но я сам не знаю, куда нужно. Хорошо, решил Берзалов, вначале обследуем площадь, а потом - вокзал. И они, светя себе в тёмных местах фонариками, направились на площадь, под сень деревьев, и даже обстоятельно обыскали её по периметру, где вдоль тротуара застыли десяток - другой троллейбусов и автобусов, распахнутых, раскуроченных, с изрезанными сидениями, с вырванными панелями управления. Варвары, однако, думал каждый. Цивилизации на них нет или генерала Турбаевского.
Больше здесь ничего интересного не было. Одна пыль и грязь, возникшая, казалось бы сама по себе в неимоверно большом количестве: какие‑то тряпки, старые кульки, пластиковые бутылки и выгоревшие на солнце обрывки газет. Русаков крякнул раз - другой от досады, шуруя палкой по кустам и сказал:
- Нет здесь никаких знаков. Пусто! Даже костром не пахнет.
Дико воняло, правда, кошками, но это была иная тема. И Сэр, которого Кец держал на поводке, упорно тянул дальше, по другую сторону вокзала. Берзалову всё это стало уже надоедать, он всё чаще поглядывал на вокзал и думал, что Бур прав, что Гаврилов не такой человек, чтобы делать привал абы где, хотя вокзал он физически миновать не мог - дорога‑то одна. Однако Сэр упрямо стремился на противоположную сторону, и все поддались его напору, решив, что уж с его‑то собачьим обонянием они не пропадут. Последние десять метров они летели за Сэром, сломя головы. И на тебе: казалось, они вот - вот обнаружат стоянку Гаврилова, однако вместо этого Сэр протащил их через площадь, через все перроны, железнодорожные пути и с диким хрипом, похожим на вопли, вырвался‑таки из рук Кеца и пропал в ближайших кустах. Вслед за этим раздался кошачий вопль, радостный лай Сэра, который таким образом возвещал, что загнал извечного своего врага на дерева и призывает разведчиков прийти и всласть поохотиться.
- Вашу - у-у Машу - у-у!.. - плюнул Берзалов и пошёл, не таясь, презирая всех и город в том числе, назад прямиком через площадь к вокзалу.
- Ты чего?.. - нагнал его Русаков, лейтенант. - Погоди…
- Надоело… - ответил Берзалов, спрыгивая на рельсы. - Вашу - у-у Машу - у-у!.. обосрались в очередной раз!
- Да ладно тебе, - принялся успокаивать его капитан и снова завёл старую песню: - Парнишка‑то странный.
- Чего?.. - с непонятной угрозой произнёс Берзалов. - Парень как парень.
- Да я не к тому… - поправился Русаков. - Понимаешь, наслышался я о мальчиках таких. Не наши они.
- А чьи? - с вызовом обернулся Берзалов.
- Не наши, и всё! - насупился Русаков. - Может, даже не с планеты Земля.
- Наш он, наш, - заверил его Берзалов. - Сам лично проверял. Ты не вздумай ляпнуть о своих подозрениях ещё кому‑либо, - предупредил он. - Врагов наживёшь.
- Ладно… хорошо… - покорно согласился Русаков. - Ты командир, тебе решать. Но учти, я руки умываю.
- Ух - х-х… - не сдержался Берзалов и воскликнул в сердцах, - что ж вы все такие?..
- Какие?
- Нервные.
- Какие есть, - упёрто ответил капитан Русаков.
В капитана Русакове было что‑то такое тёмное, похоже, он готов был пройти по лезвию ножа, и один раз уже это сделал.
- А собака тоже не наша? - ядовито спросил Берзалов, невольно делая приставной шаг в сторону капитана.
- Собака наша, - ответил Русаков, никак не реагируя на движения Берзалова.
Берзалов не понял: или Русаков наивный, или очень смелый, а может, ничего не сообразил. Ну да бог с ним, решил Берзалов и бить его не стал. Момент неподходящий. Да и за что бить человека, если у него иное мнение? Чёрт с ним! Удар, даже если он выверен, даже если он чудовищно хорош, не всегда является главным аргументом, потому что нужны обстоятельства, чтобы этот аргумент стал весомым.
- Ну и слава богу, - примирительно сказал он, разжимая кулаки. - Ты, капитан, главное, не ершись и помалкивай. Я сам, если что разберусь.
Русаков хмыкнул и ничего не ответил. Но было ясно, что Берзалов его не убедил.
Бур и Кец понуро плелись следом. Сэр, который ничего не понял, всё ещё азартно оглядывался на кусты, где сидела кошка. "Ну что же вы?! - говорил но всем своим видом. - Я нашёл, я загнал, а вы?.. Тоже мне разведчики, такой обед упустили!"
- Нехороший вокзал… - вдруг заметил Бур. - Тёмный ликом, как будто прячет что. Луна вон… солнце встаёт, а вокзал будто сажей утёрся. Чудеса… потому что… потому что…
- Что потому что?.. - встрепенулся Берзалов, всё ещё переваривая конфликт с Русаковым.
Не прав капитан, не прав, думал он. Кец свой, тяжёлое у него детство, не позавидуешь. Атомный век - чтоб он провалился! А Русаков беснуется, потому что думает о Зинаиде Ёрховой.
- Потому что "ты положил меня в ров преисподний, во мрак и бездну", - вдруг выдал Бур и сам испугался своих речей. - Исчадие ада это…
Потом уже, анализируя события, Берзалов понял, что Бур иногда способен высказывать нужную информацию, только он, как и Спас, не мог говорить чётко и понятно, то есть человеческим языком, а не сплошными иносказаниями и заимствованиями из библии.
Небо на востоке заметно посветлело, тени поблекли, а луна - череп, вопреки логике, принялась гореть ещё ярче. Ну да, естественно, она же отражает дневной свет, и Берзалов успокоился.
- Прямо второе солнце, - досадливо заметил Русаков, поморщившись.
Но после заявления насчёт Кеца Берзалов ему не очень‑то верил. Ему тоже не нравилась луна. Казалось, что она имеет безусловное отношение к укрепрайону, но какое именно, трудно было понять. Если всё дело в страхе, который она внушала, то он уже не действует, потому что к нему все давным - давно привыкли, а если ещё по какой‑либо причине, то посмотрим, храбрясь, думал он.
Вдруг капитан Русаков хищно изогнулся, передёрнул затвор и едва не полоснул по кустам, за которыми виднелись дома.
- Чок! - с опозданием подал команду Берзалов.
Все замерли, даже Сэр перестал тянуть, и вслушались в утреннюю тишину. Где‑то что‑то шелестело и пищало тихонько - тихонько, словно прищемленная дверью крыса.
- Показалось… - с облегчением сказал Русаков, держа, однако, пулемёт наперевес.
- А что показалось? - спросил Бур, взмокший, как курица.
- Тени показались.
- Это они! - уверенно заявил Бур и почему‑то спрятался за Берзалова.
- Кто? - нервно спросил Берзалов, поглядев на него, как удав на кролика.
Он вообще боялся сглазить удачу и предпочитал не говорить о всяких страстях, хотя ему самому показалось, что он тоже видел человеческую тень, но промолчал, потому что до бронетранспортёра осталось всего ничего - полсотни метров.
- Теневые люди… - выдал Бур, и сразу словно изменил мир вокруг, как будто одно единственное слово послужило толчком к возникновению новой ситуации.
В воздухе явственно появилась тревога. Она пришла словно ниоткуда. Только что её не было - и вот, на тебе, висит, как незримый ультиматум. Перешагнёшь черту, и ты труп, подумал Берзалов, но ничего дельного предложить не мог, кроме как дотопать до брони, сесть на неё и укатить побыстрее из этого странного места. А ещё его поразило то, что Бур не мог слышать их разговор с генералом Грибакиным. Значит, Бур тоже "знает", ужаснулся он. Значит, теневые люди - это правда?!
- За мной! - крикнул Берзалов и прибавил шагу.
Сэр захрипел, налегая на ошейник. Они уже миновали площадь, на которой была стоянка общественного транспорта, и даже уже видели Архипова на броне.
- Рябцев, ты меня слышишь? - на всякий случай спросил Берзалов, убираясь подальше от опасных кустов.
- Так точно, слышу. Всё тихо, посторонних нет, - бодро ответил Колюшка Рябцев.
Вот это сообщение окончательно запутало Берзалова. На всякий случай он приказал:
- Приготовьтесь, мы запрыгиваем и сваливаем.
- Что‑то случилось, командир? - встревоженно спросил Архипов.
Берзалов помедлил и ответил тем тоном, когда становился до ужаса вредным, но по - другому у него не получалось, только так он чувствовал тот нервный импульс, когда можно опередить противника.
- Не знаю…
- Товарищ старший лейтенант, а мы здесь не одни… - вдруг выдал Бур новую порцию информации и добавил уже церковным слогом: - Приключится нам зло и язва приблизится к вратам нашим.
- Кто приблизится? - нервно спросил Берзалов и выругался, как оказалось, зря: - Вашу - у-у Машу - у-у!.. - только напугал Бура, который ещё сильнее насупился.
Берзалов прикусил язык и дал слово больше Бура не ругать, хотя он ему надоел хуже редьки со своими, как казалось, откровениями: то Комолодун, то лоферы, то квантор. Хотя, положим, не он его открыл. Теперь - теневые люди. Была в этом какая‑то закономерность, которую Берзалов ухватить не мог. Ему элементарно не хватало информации.
- Эти самые… - забитый Бур краснел и бледнел.
Берзалов уже и забыл, для чего он взял его с собой. Нет здесь Гаврилова. Бур в этом деле не помощник. Нет, и баста, и никогда не было. Может, он другой дорогой ехал? Кто его знает?
В этот момент Кец вместе с Сэром, вместо того чтобы рулить к бронетранспортёру и преспокойно занять свои места, с криком: "Кошка!", нырнули в чёрную пасть вокзала.
- Куда?! - крикнул Берзалов вмиг осипшим голосом. - Куда - а-а!..
И всё завертелось помимо его воли. Он бросился следом, Бур за ним, за Буром - капитан. И тут только до Берзалова дошло, почему вокзал вызывал у него страшную антипатию: он был забит мертвецами под завязку: и на вазонах, и на клумбах, и на скамейках, и просто на полу белели кости, в воздухе стоял слабый запах тлена, а утренний ветерок шевелил обрывки одежды и вещей. А ещё там копошилось что‑то, похожее на крыс.
И хотя Берзалов нагляделся за время войны, казалось, сверх меры на всякий страсти - мордасти и должен был быть привычным к ним, он оплошал на одну единственную минуту, пока его желудок освобождался от ужина под одним из вазонов. А когда должно было наступить облегчение, капитан Русаков тихо, но явственно ойкнул. Берзалов одновременно сделал два дела: оглянулся и схватился за автомат. Руки сами передернули затвор и сняли предохранитель. Однако ни Бура, ни капитана Русакова рядом уже не было. Они как будто испарились, а вместо них в ушах всё ещё таял их отчаянный крик и ещё что‑то, что Берзалов слышал не далее, чем два дня назад - в школе. Тогда там же, как и здесь, звук этот донёсся, словно издалека и одновременно был совсем рядом, словно ударили одной барабанной палочкой по другой и эхо разнесло по закоулкам. Но тогда, в школе, Берзалов не обратил на этот звук никакого внимания. А сейчас он был полон зловещего смысла, и не потому что Берзалов испугался, а потому что понял, что произошло что‑то, что ни при каких обстоятельствах не должно было произойти. Скрипей! - сообразил он и бросился под колонны, не обращая внимания на прах всех тех, кого смерть застала на вокзале. На помощь уже бежали, казалось, всем экипажем.
- Назад! - крикнул Берзалов, ныряя вглубь портала. - Архипов со мной, остальные в машину! Прожекторы сюда! Прожекторы!
Пока Филатов объезжал вокзал, чтобы зайти не со стороны перрона, где было слишком узко для бронетранспортёра, пока Сундуков и Гуча возились с зачехленным оборудованием, они с Архиповым проскочили внутренний дворик, зал ожидания, полный истлевших людей, и вбежали в ресторан. Им всё время казалось, что они слышат впереди и сзади, и по бокам торопливые шаги и неясные шорохи, но каждый раз это оказывались жирные, наглые крысы, копошащиеся в мертвецах. Потом свет от прожекторов, бьющих в окна вокзала, пропал, и в следующем помещении раздались ужасные крики и заработал пулемёт Русакова. Архипов за спиной тоже выстрелил. Тогда‑то Берзалов различил то, что ему вначале только чудилось: изо всех самых тёмных и мрачных углов, из‑под кресел с мертвецами, из‑за столов, прямо из трупов вдруг стали появляться люди в чёрном. И хотя у него абсолютно не было времени разбираться в деталях, он успел заметить, что в отличие от Скрипея, ни глаз, ни лица у этих людей нет, вернее, они есть, но словно погруженные на дно самой глубокой лужи, так что черт разглядеть не было никакой возможно. Он тоже принялся лихорадочно стрелять в тех, кто оказался ближе и протягивал к нему руки с огромными, кривыми когтями. Но самое ужасное заключалось в том, что пули этих людей не убивали, вовсе не оказывали никакого воздействия, и только вспышки пламени на кончике ствола пугали их и не давали подойти вплотную. Вспышек они боялись, вспышки как будто отбрасывали их назад, а у тех, кто оказывался ближе всех, плоть осыпались, как сажа из печной трубы. Но вместо них появлялись новые и точно так же выставляли перед собой руки с кривыми когтями. Они наступали толпой и справа, и слева, и сзади, и Берзалов с ужасом ждал, когда боёк ударит вхолостую. Спасение, как всегда пришло неожиданно: по окнам, обращенным на площадь, полоснули прожекторы, люди в чёрном бросились в рассыпную, а те, которые были застигнуты светом, рассыпались, как головешки, оставив после себя кучки пепла. Но вместо погибших появлялись новые люди в чёрном. И когда казалось, что Берзалов с Архиповым не выдержат напора, что их сомнут и растерзают, Берзалов догадался крикнул:
- Включи фонарь!
Пока Архипов рубился лучом фонаря, как мечом, сверху вниз, снизу вверх, справа налево, слева направо, вдоль и поперёк, Берзалов выхватил из разгрузки сигнальный фальшфейер, ломая ногти, сорвал колпачок и дёрнул за шнур. Темноту бывшего ресторана разорвала яркая вспышка, красное пламя с шипением ударило вверх, и по толпе людей в чёрном пронёсся крысиный писк ужаса. Они шарахнулись, закрываясь руками, но было поздно: те, кто находился ближе всего, сразу же прекратились в пепел, а те, кто попытались бежать, падали и умирали на мгновение позже. Спастись удалось лишь тем, кто только ещё вылезал из мрака.
- А - а-а! А - а-а! - орал Берзалов, тыча во все стороны фальшфейером и выкашивая ряды противника, словно косой.
В окна снова полоснул свет от прожекторов, и они с Архиповым окончательно разогнали нападавших по углам. Можно было всех элементарно добить, но пулемёт Русакова и автомат Бура уже начали захлебываться. И тогда Берзалов и Архипов бросились в следующее помещение, которое оказалось кухней без окон. Призраки таились по углам и, казалось, только и ждали, когда у Русакова и Бура кончатся патроны.
- Свои! - крикнул Берзалов, швыряя в толпу призраков фальшфейер и зажигая новый.
- Я же говорил! - кричал Бур, воинственно отстреливаясь из автомата. - Говорил!!!
- Говорил… - согласился Берзалов, - а надо было кричать! Счастье наше, что мы попали сюда на рассвете. - А где Кец?!
- Кец! - всполошились все. - Кец! Кец!!!
И праведный гнев охватил их, и каждый из них готов был идти дальше и драться c людьми в чёрном до победного конца. Бур даже предложил прогуляться по подсобкам, откуда тоже слышался крысиный писк.
- Да здесь он, здесь, - в наушниках раздался спокойный голос Сундуков. - Давно уже на броне.
- Чего же ты молчал?! Вашу - у-у Машу - у-у!.. - выругался Берзалов. - А Сэр?..
- И Сэр здесь, - сказал Сундуков.
У Берзалова отлегло с души.
- Там… - вдруг сообщил Бур, указывая на подсобные помещения и порываясь бежать и кромсать, тем более, что он тоже зажег фальшфейер, - там их столько!
- Всё! - сообразил Берзалов. - Хватит! Хватит! - и принялся оттягивать в сторону Архипова и Русакова, которые носились по углам и закоулкам и совали везде, в том числе и в вентиляцию свои фальшфейеры. - Уходим! Уходим!
Его трясло, как в лихорадке. Никогда он не был так близок к смерти, как сейчас.
- Уходим!
И только оказавшись в бронетранспортёре и, испытав облегчение, они начали смеяться, показывая на друг друга пальцем:
- Негр, негр, негр!
Филатов завёл и ввёл бронетранспортёр на широкую улицу. Наконец взошло солнце, и город казался вымершим.
- А ведь мы словно сажей перемазаны! - заметил Архипов, поглядев на себя в зеркало.
И действительно, вся одежда, лица и руки стали чёрными. А потом наступила реакция.
- А ему как влепил! - кричал Бур.
- А я ему прямо в роже, в рожу! - вторил ему капитан Русаков. - Но если бы не вы, братцы, - обнял он Архипова, - мы бы с Буром и пяти секунд не продержались.
- А кто это были вообще? - спросил Сундуков и выпучил свои и без того изумлённые жизнью глаза.
- А чёрт их знает, может, эти самые инвазивные захватчики, - предположил Архипов. - Я, честно говоря, уже с жизнью прощался, да Филатов и Сундуков выручили. Как дали прожекторами - всех в труху.