- Ага… - сообразил Берзалов, - здесь горы, почти как в Карпатах.
- Так точно. Из этих гор и пришёл.
- Молодец, что разбудил. Поднимай наших, но тихонько, огня не зажигайте. Выдвинемся, посмотрим, что это такое.
Через пять минут все, кроме Гучи и Колюшки Рябцева были готовы к движению. Последних надо было снять с постов.
- А где капитан? - спросил Берзалов, вскарабкиваясь на борт.
О капитане Русакове все словно позабыли, как о прибившемся щенке, а потом вспомнили, как всегда, в самое неурочное время, кинулись искать, но не нашли.
- Ушёл… - предположил Сундуков и выпучил на Берзалова честные - честные глаза.
- Я последний раз видел его в бане, - сказал Архипов, и его физиономия в отличие от физиономий всех других, не выражала сомнения: сбежал капитан, точно сбежал.
Ну и бог с ним, куда же ему, дураку, деваться? - рассудил Берзалов. Ему же штрафбат светит. А ведь мог во сне всех порешить. Я бы так и сделал, если бы надумал бежать. Концы в воду, и в "дубы" - век не найдут. Поэтому он убеждённо сказал:
- Здесь он. Плохо искали.
- Да, я знаю, знаю, вражина он. Только и глядел, как бы пятки салом смазать! - заявил обычно молчаливый Клим Филатов и сжал автомат так, что казалось, сломает цевьё.
- Может, он на каком‑нибудь сеновале спит? - предположил Берзалов, вспомнив, что капитан накануне засиделся со стариками.
Ещё полчаса суматохи, и его действительно нашли на чердаке, в доме, на краю деревни, где тот после бани и самогона спал без задних ног. Спустился капитан с чердака, отчаянно зевая, и предложил:
- Может, подождем рассвета?
- Может, и подождем, - согласился Берзалов. - Только кажется мне, что сигнал‑то был не просто сигналом, а передачей.
Встрепенулся Русаков, понял он всё, недаром вертолётчик, а значит, технически грамотный человек. Передача означала контакт с кем‑то, с союзником, с подразделением, возможно, даже с космосом, и лучше бы этого вообще не произошло, ведь шансы капитана Русакова при таком раскладе резко падали, потому что надо было идти и разведать этот самый источник сигнала, то бишь Комолодун.
Солнце уже появилось над лесом - в зеленоватом ореоле, но вполне земное. Луна - череп поблекла, но никуда не делась. На месте Харькова, как и прежде, висели чёрные - чёрные тучи и сверкали зарницы. Ещё одна тайна, подумал каждый, но каждый же и предпочёл промолчать, боясь, что старший лейтенант заставит идти туда и разгадывать очередную тайну. Берзалов тоже посмотрел в ту сторону, но, к счастью, ничего не сказал, и все вздохнули с облегчением.
От реки наползал туман, и вообще, вся низина была в этом тумане, торчали только деревья и кусты, и мир был сжат до размеров того, что можно было увидеть. Потом из тумана стали возникать то тяжёлые и мокрые ветви дубов, которые царапали корпус бронетранспортёра, то изгиб реки, где сытые лягушки плюхались в воду и не желали плавать, и Берзалов подумал, что он не успел попрощаться со стариками, которые были хлебосольны, как все русские люди.
Дорогой давно не пользовались. Она так заросла травой, что Филатов то и дело тихо матерился. Иногда он высовывался в свой люк и смотрел, куда рулить, тогда Берзалов подсказывал: "Прямо" или "Влево не крути, там река".
Лес стал гуще, трава, наоборот, пропала, зато дорога стала видна лучше, и большие колеса бронетранспортёра мягко подминали хвою. Пахнуло теплом, туман сделался прозрачнее, и они увидели противоположный берёг - настоящую гору, поросшую нормальным, совсем не больным лесом, и много - много воды - Северский Донец тёк здесь, вбирая ещё одну реку - Оскол.
В это момент дорога резко пошла вправо, Филатов повернул и, с треском во что‑то врезавшись, ударил по тормозам.
- Вашу - у-у Машу - у-у!.. - выругался Берзалов.
Наступила тревожная тишина. СУО ничего не показывала, сканер молчал, а в прицел пушки или в триплекс ничего невозможно было разглядеть, кроме деревьев и подлеска.
- Архипов, за мной! - скомандовал Берзалов выскочил через боковую дверцу.
Они обследовали дорогу с обеих сторон, и стало ясно, что, к счастью, шлагбаум, который они снесли, никем не охранялся, а по дороге никто не ездил, по крайней мере, с зимы, потому что сухие ветки и непримятая хвоя устилали дорогу. Но это ещё ничего не значило. Дорогу можно было контролировать незаметно с помощью датчиков движения, но искать их, конечно же, было бессмысленно: зарыл в землю и жди, когда он пискнет.
Склоны горы были с пологими оврагами, и по неведомой причине дорога забиралась все выше и выше, потом так же непонятно почему побежала вниз, но не к самой реке, а так, что её не было видно, она только угадывалась в просвете крон и по вершинам горы на том берегу.
Берзалов с Архиповым на всякий случай обследовали её до низины, где стоял сухостой, а в центре застыли два сгоревших дуба. Слева за бугром находилось странное озеро - даже не озеро, а просто очень большая лужа, но со всеми атрибутами озера: ряской и лягушками, чистое и прозрачное, оно пряталось под клонившимися над ней ивами.
Когда они вернулись к бронетранспортёру, то солнце уже было высоко и зеленоватый цвет неба поблёк и стал не так заметен.
- Я вот что думаю, - сказал Архипов. - Долину лучше всего контролировать с вершины.
Берзалов охотно согласился с ним и велел Филатову ползти тихо и на прогалины не высовываться. В одном месте ему показалось, что на другом берегу блеснула оптика, но сколько ни вглядывался, блеска больше не повторилось. Низину с озерцом они прошмыгнули, как мышка. Река вдруг отвернула влево. Гора справа стала выше, но зато отодвинулась, и они въехали в сухую долину, покрытую цветущими травами и одиноко стоящими дубами. Противоположный склон её не давало разглядеть солнце. Дорога была всё такой же заброшенной, только в одном месте, там, где зеленела ежевика, возникла словно паутина.
- Тормозни под дубом, - скомандовал Берзалов и послал Архипов посмотреть, что это такое.
Он и сам догадывался, что именно, но надо было проверить.
- Колючка, - доложил, вернувшись Архипов. - Но дальше…
- Что дальше? - спросили все в волнении и даже повскакивали со своих мест, а Сэр принялся лаять.
- А дальше - дот.
- Где? - уточнил Берзалов, сверяясь с картой.
Он вспомнил: это была их вторая линия обороны. А использовали они старые укрепления времен Второй мировой. Архипов ему ещё что‑то объяснял, но Берзалову уже всё было ясно.
- Капитан, - сказал он, - возьмёшь Гучу, скрытно подниметесь вот сюда, - он показал на карте, - посмотрите, что там, вернётесь и доложите. По гребню только не ходите.
Последнее Берзалов специально добавил для капитана, который мог и не знать тонкостей разведки в горах.
- Так точно! - радостно выпалил за капитана Гуча, аж подпрыгивая от нетерпения.
Он‑то понимал, что по гребню ходить - себе дороже, что это основы тактики войны в горах, что тот, кто первый увидит врага, тот и победил, а на гребне, да ещё на фоне неба, легче всего заметить человека. Но кто знает, так ли это теперь важно? - подумал Берзалов и ощутил, что ухватил какую‑то очень важную мысль. Смысл её состоял в том, что неважно, какой будет результат разведки, потому что они достигли цели и мало кто из них уйдет отсюда живым.
Русаков был никакой, взгляд у него был потухшим, а его пулемёт, который он содержал в идеальном состоянии и любил, как маму, на это раз был пренебрежительно отброшен в сторону. Берзалов внимательно посмотрел на капитана, но своего решения не изменил. Не хотелось никому давать поблажки, а если капитан решил искупить свою вину, то пусть идёт и искупает. И говорить больше не о чем.
- Сорока минут вам хватит? - спросил он.
- Хватит, - неуверенно ответил капитан Русаков, хотя и взглянул на склон через открытый люк.
- Рябцев дежурный. Остальным рассредоточиться! - приказал Берзалов и, прежде чем покинуть бронетранспортёр, бросил последний взгляд на экран СУО. На экране тоже ничего путного не было: как обычно, "галки" зелёного цвета, да контуры местности, в которых можно было со всей очевидностью распознать разбитые "мазы", бочки, старые покрышки и кучи строительного мусора, разбросанные по долине и густо поросшие травой и плющом. В свое время они сами же их и накидали, реставрируя старые укрепления. Берзалов здесь никогда не был. Его подразделение дислоцировалось на восемьдесят километров южнее. Но и там был тот же самый бардак. Поэтому он и не удивился колючей проволоке посреди долины.
- Где она?
- А вон там, - ответил Архипов.
Несмотря на то, что Берзалов попал в "родные" места, он со всей предосторожностью и со всей фантазией, на которую был способен, понатыкав в шлем веточек, выполз на открытое место и посмотрел в бинокль. Левый склон ущелья едва был виден на четверть, а дальше терялся в зеленоватой дымке.
Дот действительно был монументальным - не дот, а монстр: со множеством амбразур, смотрящих во все стороны, со стальными забралами. Берзалов определил его как "главный". Чувствовалось, что дот старый - старый и что делали его не очень умело, то есть не в складках местности, а - демонстративно, чтобы устрашить, что ли? Да и боёв здесь, насколько помнил Берзалов, особых не было. Оборону построили и бросили, ушли к Сталинграду, ну а там уже известно, что произошло - разбили немцев в пух и прах.
Кроме дота, Берзалов обнаружил ещё и туннель. Вот он‑то заинтересовал его больше всего, потому что именно в туннеле, по идее, и может таиться этот самый Комолодун. Разумеется, Берзалов не поддался искушению прямиком направиться в укрепрайон. По прямой только дураки ходят. Однако он удивился одному обстоятельству - если это такой чудесный, напичканный механизмами Комолодун, то почему их до сих пор не обнаружили и не подняли всеобщую тревогу со всеми вытекающими последствиями? Не успел он об этом поразмышлять, как его знаками позвал Архипов.
- Капитан вернулся, - шепнул он, когда Берзалов подполз к нему.
Русаков поджидал их около бронетранспортёра и был угрюмым, как могильщик, откопавший Йорика. Оказалось, что они беспрепятственно перемахнули горку и обнаружили спуск в долину.
- А где Гуча?
- Гуча?.. - переспросил Русаков тем тоном, когда мало задумываются о самом вопросе, - полез вниз.
- Вашу - у-у Машу - у-у!.. - вспылил Берзалов. - Почему отпустил?
- Да я глазом не успел моргнуть, - без капли смущения ответил Русаков.
- Всё ясно, - среагировал Берзалов.
Его возмутило равнодушие капитана. А ещё у него не было сил что‑либо объяснять, потому что не расскажешь же, что такое Спас и что значит быть самым фартовым в бригаде. Это не значит, что можно пускать всё на самотек, требовалось контролировать ситуацию. А Спас, между прочим, сообщил ему ещё утром тем ехидным тоном, от которого холодела душа, чтобы он в эту долину, то бишь укрепрайон без оглядки не лез и своих подчиненных туда без надобности не посылал и не уповал на случай, а думал прежде и действовал осторожно.
- Та - а-к, - сказал Берзалов тем тоном, который не предвещал для Русакова ничего хорошего. - Архипов, остаёшься старшим. Колюшка Рябцев - дежурный, следишь за связью. Машину замаскировать. А самим спрятаться, как цыплятам в траве, и носа не выказывать. А мы, - добавил он зловещим тоном, - пойдём с капитаном посмотрим, где он этот самый спуск в долину нашёл. Правильно, капитан? - уточнил он и едва не добавил: "Вашу - у-у Машу - у-у!.."
Из‑за опасения перехвата они не включили систему "мираж" и, разумеется, не задействовали локальную связь.
- Правильно, - ответил Русаков, всем своим видом показывая, что он не чувствует за собой никакой вины и что он вечно и везде прав.
На этот дурацкий склон они взбежали в два счёта. Берзалов, терзаемый дурными предчувствиями, страдал, представляя Гучу то убитым, то плененным. Русаков не отставал, хотя его пулемёт весил почти, как золотая гиря Паниковского.
Уже на самом верху Русаков сказал:
- Стоп! - и показал, что здесь минное поле. После зимы и дождей грунт осел, и стали видны рифленые корпуса. - Итальянские, наши такие не делают.
- Значит, здесь точно были американцы, - сказал Берзалов отнюдь не миролюбивым тоном.
Злился он на Русакова, а за что, сам не понимал. Не любил он людей, которые шарахаются из угла в угол, хотя, конечно, если у тебя была такая женщина, как Зинаида, то ты её не сразу забудешь.
- Я даже больше могу сказать, - угрюмо заметил капитан Русаков.
- Ну, например? - в тон ему спросил Берзалов.
- А вот, пожалуйста…
Они как раз перемахнули через гребень склона, и Берзалов увидел десятки "абрамсов" и "бредли" и понял, что ошибся, что в долине за его спиной вовсе не кучи мусора, а заросшая травой та же самая американская техника. Вот где они прятались, подумал он, и вот, где их грохнули всех скопом, и вопросительно оглянулся на Русакова, совсем забыв о том, что раз есть подбитые "абрамсы" и "бредли", то где‑то рядом обязательно должны быть лоферы с утиными клювами.
- Здесь спуск, - сказал Русаков, не особенно маскируясь.
- Пригни голову, - сказал Берзалов, хотя глупо было пригибать, если ты и так на виду у всей долины.
Он обнаружил непонятные бронеколпаки, а за ними - площадку, на которую вела лестница, и понял, что это пост корректировщика огня. Не удержался - поднялся на десяток ступенек и через узкие прорези бронеколпака разглядел долину и реку, которые были, как на ладони. Где‑то там, вдалеке, что‑то шевелилось.
Гуча сидел на этой площадке, свесив ноги и беспечно болтал ими, как школьник.
- Не страшно? - словно между делом, однако, с каплей яда спросил Берзалов.
Он ещё не понял, что здесь никого нет, но по привычке думал, что это ловушка. А ещё он обратил внимание, что металлическая площадка и камни были покрыты мелкой, как мука, "зелёной пылью", той самой смертоносной, от которой пол - экипажа у генерал - майора Грибакина "сгорело".
- Не - а-а… - весело, как на свадьбе, ответил Гуча. - Бура вот вспоминаю. "Не ходил бы ты, Андрюша, на войну", - говорила мне мама, а я, дурак, не послушался.
- Ну - у-у, Буру, считай, уже повезло, - заметил Русаков.
Берзалов только заскрипел зубами: я, конечно, тоже очерствел, но не до такой же степени, решил он, а капитан не имеет морального права обсуждать кого‑либо из экипажа. Не в том он положении, чтобы нас, бывалых разведчиков, сравнивать с аэродромными бездельниками и летунами.
Вдруг, когда они начали спускались по лестнице вниз, капитан Русаков завёл старую пластинку:
- Я не верю в Комолодун!
Какое мне дело, неприязненно подумал Берзалов. Надо вести разведку, а не трепаться.
- Это ты его выдумал!
- Чего?.. - с пренебрежением спросил Берзалов, невольно глядя снизу вверх, но не обнаруживая ничего, кроме подмёток капитана.
- Что, по - твоему, я фантазер?
- А то кто? Нет здесь ничего, - сказал Русаков. - Даже пыль мёртвая.
Должно быть, ему не терпится убраться отсюда подобру - поздорову, разозлился Берзалов. Даже стало интересно, как далеко зайдёт капитан в отрицании очевидного.
- А манкурты?.. - без всякой надежды напомнил он.
Лестница была старой и ржавой и нещадно скрипела.
- Это ты хотел, чтобы они так сказали, - поведал Русаков, даже не моргнув глазом.
- Капитан, у тебя с логикой всё в порядке?
- Вполне.
- Что‑то незаметно.
- Осторожно! - напомнил Гуча, и Берзалов спрыгнул на землю рядом с туннелем.
Вокруг всё было покрыто "зелёной пылью". Для того чтобы расширить ущелье, стены взрывали, а площадку выравнивали, но так и не довели до ума, оставили ямы и канавы, которые за долгие годы поросли кустарником и деревьями. Напротив, чуть левее и позади торчал уже знакомый "главный" дот с узкими бойницами. Поперёк ущелья аккурат под ещё одним двухъярусным дотом лежал огромный, как динозавр, бензовоз. Рядом с ним - смятый в лепешку "уаз - хантер". Ещё дальше - здание, похоже, казарма, слившаяся со скалами - три окна без стёкол. Над ней ретранслянционная опора, то ли срубленная наискось, то ли теряющаяся во всё той же зеленоватой дымке. А перед казармой - железобетонные позиции, расположенные в шахматном порядке, с ржавой "колючкой", растянутой по периметру. Чуть правее - ещё один дот, над ним, в скалах, ещё один, а перед дотами - "маз", от которого осталась одна ржавая коробка. Цепочка уцелевших столбов с провисшими проводами убегала в зеленоватую горловину ущелья, где, должно быть, был перевал. Берзалов готов был руку отдать на отсечение, что это и есть Комолодун. Рядом, прямо перед носом, возвышалась турель с зенитной установкой ЗУ-23, слева - темнел вход с вывернутым люком. Гуча, не задумываясь, сунулся туда:
- Идёмте, я вам что‑то покажу.
Берзалов не успел и слова молвить, как ему пришлось бежать след за Русаковым. В бледном свете фонариков плясали закопченные стены и всё та же "умная", то бишь "зелёная пыль", которая лежала под ногами. Пахло давней гарью и человеческими испражнениями.
- Вот… - сказал Гуча и отступил в сторону.
На повороте, там, где ход разветвлялся и уходил вверх, они и лежали. Тлен ещё не коснулся их тел.
- Я знаю его… - сказал Берзалов, светя на крайнего человека. - Это Сева Рваное Ухо.
- Почему "рваное"? - насмешливо спросил Русаков.
- Потому что Моряленко отстрелил, - злобно хохотнул Гуча.
Капитан Русаков рассерженно покрутил мордой, но ничего не сказал.
- Шустрый малый, - подтвердил Берзалов. - Он нам три раз попадался и столько же сбегал.
- Плохо сторожите, - назидательно заметил Русаков.
Берзалова аж передёрнуло, потому что не дело капитана, которого сбили по его же глупости, читать мораль мотопехоте. Не разбираешься, молчи в тряпочку. Тех, кто не перековался, конечно, отпускают на все четыре стороны: иди голодай дальше, а союзники остаются, союзники всем нужны. Союзники нынче на вес золота, потому что вся сила только в союзе единомышленников.
- Погоди… а этот студент, - Берзалов едва не добавил: "От которого пахло маргаритками", но вовремя прикусил язык. - Если есть студент, то должен быть и бородатый… Фомин… Ну‑ка… - ему стало интересно.
Следующие трое были незнакомы, и Фомина среди них, конечно же, не оказалось. Дуба дал, подумал Берзалов, и не поверил даже самому себе. Такие дуба не дают, такие за жизнь и руками зубами цепляются.
- Отпустили их… - догадался он. - Стоило Гаврилову стараться?
Да нет, стоило, подумал он, хотя бы из тех соображений, что мы нашли карты, сообразили, что великоновгородцы не простые заморыши, а тоже ходят в глубокую разведку.
- Значит, великоновгородцы добрались сюда раньше нас, - констатировал Гуча.
- Выходит так, - нехотя согласился Берзалов. - Пока мы крутили зигзаги, да хоронились, они дунули прямиком. Может, даже на вертолёте прилетели?
- Ну и кто их так? - иронично спросил Русаков.
- Комолодун, кто ещё? - назло ему ответил Берзалов.
- Ой… ой… - покривился Русаков. - Нет никакого Комолодуна!
- А это?.. - показал Берзалов на мертвецов.