Экклезиархи из Хессенвилля провели службу, поскольку всех имперских священников в Сиренхольме перебили в ходе вторжения. Важные особы города присутствовали на службе, некоторые выглядели ещё больными и слабыми от страданий, перенесённых во время оккупации. Пришло так много горожан, что большинство вынуждены были столпиться за пределами площади и слушать службу через латунные громкоговорители.
Сотни имперских офицеров из рядов освободительных сил также посетили службу в знак уважения. Ван Войтц, величавый в своей парадной форме, поднялся, чтобы сказать несколько слов. В своей речи он дипломатично упомянул усилия танитцев, фэнтинцев и урдешцев, не делая различий. Не время для упрёков.
Когда служба окончилась и зазвонили колокола, Гаунт встал с церковной скамьи и последовал за толпой наружу, на площадь. Он ненадолго задержался, чтобы переговорить с майором Фазалуром, мужественным лидером войск Фэнтина, и молодым офицером по имени Шенко, который, по всей видимости, являлся действующим командиром урдешцев.
- Как Жайт? – спросил Гаунт.
- Его боевые дни подошли к концу, сэр, - ответил Шенко с очевидной неловкостью. – Его переправили с этой планеты в госпиталь для ветеранов на Фортис Бинари.
- Надеюсь, его времяпрепровождение там пройдёт счастливее, чем у меня, - сказал Гаунт с задумчивой улыбкой.
- Сэр, я… – Шенко нащупывал нужные слова.
- Я не кусаюсь, невзирая на то, что вы могли услышать.
Шенко нервно ухмыльнулся.
- Я лишь хотел сказать… Жайт был хорошим командиром. Чертовски хорошим командиром. Он несколько раз провёл нас сквозь ад. Он всегда был норовист, и его гордость, что ж… я знаю, что здесь он совершил ошибку, сэр. Но я лишь хотел сказать…
- Довольно, Шенко. Я не испытываю враждебности по отношению к урдешцам. Я по-настоящему восхищаюсь их храбростью со времен Балгаута…
- Вы видели сражение на Балгауте? – спросил Шенко, его глаза расширились.
- Видел. Я был там с гирканцами.
Гаунт улыбнулся. Неужели он настолько стар, что его прошлые дела выглядели как отголоски истории в ушах молодого человека?
- Попросите одного из ваших ветеранов как-нибудь рассказать о высоте 67. Гирканцы были к западу от гребня, урдешцы – к востоку. Я не затаил злобу, и я определённо не собираюсь проклинать целый полк из-за отношения и действий одного человека. Жайту следовало бы… А, забудьте. Ваши ребята заплатили за его ошибку тут. Фес, Жайт заплатил тоже, подумайте об этом. Просто окажите мне услугу.
- Сэр?
- Будьте тем, чем он не был. Мы вскоре вместе отправимся в следующий театр боевых действий. Я бы хотел думать, что урдешцы станут союзниками, а не противниками.
- Обещаю вам это, комиссар-полковник.
Гаунт, затянутый в расшитую галунами парадную форму, спустился по ступеням через толпу народа.
Конфетти разносились ветром, и жители стремились вперёд, чтобы повесить бумажные гирлянды на шеи своих освободителей и поцеловать им руки. Живые цветы исчезли на Фэнтине восемь веков назад, за исключением нескольких видов, выращиваемых в специализированных питомниках. Но бумажные фабрики всё ещё работали.
С гирляндой бумажных лилий на шее Гаунт медленно продвигался сквозь толчею на площади, пожимая протянутые руки. Его внимание привлек особо эффектный офицер, дежурно пожимавший руки. Это был Роун.
Гаунт улыбнулся. Он так редко видел Роуна в полной парадной форме, что удивился.
Гаунт направился к нему.
- Милые фиалки, - шепнул он с издёвкой на ухо Роуну, пока тот пожимал протянутые руки.
- На себя гляньте, – ответил Роун, бросив взгляд со своей гирлянды на гирлянду Гаунта. Шов вокруг залитого кровью глаза делал его свирепый взгляд ещё злее обычного.
- Пойдём отсюда, - сказал Гаунт, продолжая улыбаться толпе.
- Хорошая идея! Куда? – сказал айятани Цвейл, показываясь из-за леса тянущихся рук. У Цвейла было с полдюжины гирлянд на шее.
Когда они продвинулись к краю толпы, их руки изрядно болели от бесчисленных рукопожатий, и троица с облегчением свернула на боковую улицу. Но даже там им пришлось несколько раз остановиться, чтобы местные жители их расцеловали, крепко обняли или отблагодарили.
- Если это – положительная сторона солдатской жизни, неудивительно, что она тебе нравится, - сказал Цвейл. – Передо мной так не благоговели с тех пор, как я был миссионером на Луркане, следуя по пути Беати. Само собой, в то время я выглядел куда лучше, и это способствовало тому, что местные ожидали возвращения мессии по имени Цвейл.
Гаунт хмыкнул, но Роун не повеселел. Он сорвал свою гирлянду и швырнул её в водосточную канаву.
- Приторные похвалы вонючих обитателей окраин – не то, ради чего я стал солдатом, - ухмыльнулся он. – Эта чернь, вероятно, и Кровавый Пакт встречала столь же радостно, когда те прибыли. Дружелюбие по отношению к вооружённым людям, контролирующим твое место жительства, всегда воздаётся.
- Вы воистину самый циничный злыдень из всех, что я когда-либо встречал, майор, - заметил Цвейл.
- Жизнь – отстой, святой отец. Проснитесь и понюхайте цветочки.
Цвейл задумчиво поигрался с бумажными цветами вокруг своей шеи.
- Если бы я только мог.
- Если вы сражаетесь не ради наслаждаться низкопоклонством рядового имперского населения, Роун, - сказал Гаунт, - то ради чего вы это делаете?
Роун на миг задумался.
- Да пошел ты! – единственное, что он смог выдать.
Гаунт кивнул.
- В точности мои мысли.
Он остановился.
- То, что надо, - сказал Гаунт спутникам.
Это была таверна, располагавшаяся на цокольном этаже убогого бюро регистрации, крутые ступеньки вели вниз с уровня улицы к двери. Она была закрыта со времен вторжения Кровавого Пакта, и Гаунт хорошо заплатил нервному хозяину, чтобы тот впустил их.
Место было мрачным и заваленным битой посудой и сломанной мебелью. Хаоситы кутили здесь ночи напролёт, круша всё по окончанию. Две девочки, дочери-подростки хозяина, прибирали обломки. Они уже наполнили несколько мешков. Брат владельца яростно тёр стены щёткой, окунутой в каустическую соду, пытаясь вывести ругательства, намалёванные на штукатурке.
Гаунт, Роун и Цвейл сели на высокую скамью возле бара.
- Я не открылся, - сказал владелец. – Но для спасителей Сиренхольма охотно сделаю исключение.
- Двойное исключение, я надеюсь, - сказал Цвейл. – Что у вас будет?
- Есть какая-нибудь сакра? – спросил Гаунт.
- Ммм… нет, сэр. Понятия не имею, что это.
- Неважно. Амасек?
- Был, - уныло сказал хозяин. – Позвольте взглянуть, осталось ли что.
- Что мы тут делаем? – прорычал Роун.
- Исполняем долг, - сказал ему Гаунт.
Хозяин бара вернулся с жалким помятым подносом, на котором стояли три стопки разных размеров и бутылка амасека.
Он поставил стаканы перед троицей.
- Мои извинения. Это единственные стаканы, что я нашёл из тех, которые не разбили.
- В таком случае, - заверил его Гаунт, - они будут идеальны.
Хозяин кивнул, и наполнил каждую стопку крепким напитком.
- Оставьте бутылку, - посоветовал ему Цвейл.
Роун медленно покрутил свой стакан, рассматривая приличную дозу алкоголя.
- За что будем пить? – спросил он.
- За славное освобождение Сиренхольма во имя Бога-Императора! – объявил Цвейл, чмокнул губами и поднял стопку.
Гаунт придержал его поднятую руку.
- Нет, мы не будем. Правда, нет. По окончании битвы Колм Корбек разыщет ближайший бар и точно сделает это. Сегодня он не может. Так выпьем за него.
Гаунт поднял свою стопку и с сомнением изучил её, словно это был яд.
- За Колма Корбека из Первого и Единственного! Будто он здесь с нами.
Гаунт залпом выпил стопку.
- За Колма Корбека! – эхом отозвались Роун и Цвейл и осушили свои стопки.
- Как он? – спросил Роун. – Я был на передовой до сих пор… не было возможности… сами понимаете…
- Я заглянул в лазарет по пути сюда, - сказал Гаунт, поигрывая пустой стопкой. – Без изменений. Он, вероятно, собрался умирать. Медики изумляются, как он протянул так долго.
- Без него мы уже не будем прежними, - пробормотал Роун.
Гаунт глянул на него.
- Я только что услышал это от майора, фес его, Роуна?
Роун нахмурился.
- Нет ничего зазорного в признании того, что мы осиротеем без Корбека. Если бы вы были на пороге смерти, я бы купил выпивку на весь фесов полк.
Гаунт засмеялся.
- Говоря о котором, – сказал Цвейл, вновь наполняя стопки.
Гаунт взял стопку, но не пил.
- Ранее я особо присматривался к Раглону. Присвоил ему внеочередное звание командира второго взвода. Парень имеет способности для этого, и, как адъютант Корбека, он – очевидный выбор.
Роун кивнул.
- И, для протокола, на минутку, сим я назначаю вас заместителем командира полка, майор. Вплоть до дальнейших распоряжений.
- Не Даура? – спросил Цвейл.
- Фес с Дауром! – фыркнул Роун, залпом осушив стопку.
- Нет, айятани. Не Даура, - сказал Гаунт. – Причины, по которым я должен был это сделать?
Цвейл отхлебнул выпивку и пожал плечами.
- Разделение, я полагаю.
- Что? - спросил Роун, вновь наполняя стопку.
- Разделение между танитцами и вервунцами, - объяснил Цвейл. – Вервунцы всегда чувствуют себя на втором месте. Для поддержания боевого духа повышение Даура до заместителя командира порадовало бы их.
Роун фыркнул.
- Фесовы вервунцы.
Гаунт глянул на Цвейла. Замечания священника напомнили ему яростную критику Харка на наблюдательной палубе несколькими днями ранее. Сговорились ли Харк и Цвейл?
- Смотрите, отец-айятани… я восхищаюсь вами и доверяю вам, пользуюсь вашим советом и ищу вашего наставления… духовно. Но когда дело касается вопросов полка, я доверяю себе. Тем не менее, благодарю вас за ваше мнение.
- Эй, я просто сказал, что… - начал Цвейл.
- Первый Танитский – это Первый Танитский, - сказал Гаунт. – Я хочу обеспечить здесь баланс, но когда речь заходит о заместителе командира, им должен быть танитец. Повышение Даура даст неправильный сигнал людям.
- Что ж, вы знаете, что делаете, Ибрам. Тем не менее, будьте осторожны с балансом. Не потеряйте вервунцев. Они всегда чувствуют себя второсортными Призраками.
- Они и есть, - сказал Роун.
- Довольно, Роун. Я ожидаю, что вы будете использовать вервунцев так же, как и танитцев.
- Мне все равно.
- Как Сорик? – спросил Цвейл.
Гаунт поднял стопку.
- Умирает, подобно Корбеку. Возможно, быстрее.
- Так выпьем за душу вервунцев, - сказал Цвейл. – Агун Сорик.
Они подняли стопки и осушили их.
Роун наполнил их стопки из бутылки.
- И тост за следующее сражение, Бог-Император храни нас! Уранберг. Пусть там проблем будет наполовину меньше, чем в Сиренхольме.
- Не будем больше пить, - сказал Гаунт. Он накрыл свою пустую стопку, чтобы Роун не наполнил её. – Одна за Корбека, одна за Сорика. Достаточно. В Уранберге будет ад. Лорд-генерал носится с идеей привлечь Призраков, которую не разъясняет. У меня плохое предчувствие насчёт этого. И было подтверждено, что Саггитар Слэйт лично командует в Уранберге.
- Сам Слэйт? - пробормотал Роун. – Фес.
- Есть и кое-какие хорошие новости, - сказал Гаунт. – Из Хессенвилля этим утром прибыл дирижабль с двадцатью тысячами магазинов третьего размера на борту.
- Слава Богу! – без тени юмора воскликнул Роун.
- Действительно, слава Богу, - сказал Гаунт. – Высадка вторжения близится и я просто счастлив, что Призраки будут хорошо снабжены.
- Я лишь надеюсь, что к тому времени дельце с Каффраном будет окончено, - сказал Роун.
- Какое дельце? – спросил Гаунт.
- О, дело об убийстве? – сказал Цвейл. – Это было просто ужасно.
- Какое "дельце"? Какое "дело об убийстве"? – рыкнул Гаунт.
- Боже мой! – поддразнил Роун. – Я сказал слишком много? Харк утаил это от вас?
- Утаил что?
- Грязное бельё Первого и Единственного, - сказал Роун. – Я действительно удивляюсь Каффрану. Сукин сын так тщательно обихаживал эту Крийд, не глядя больше ни на кого. И убийство? Он реально фесанулся, чтобы вытворить подобное дерьмо. Эээйй!
Гаунт оттолкнул Роуна на край скамьи, чтобы пройти.
- Гаунт? Гаунт? – крикнул Цвейл. Но комиссар-полковник уже взбежал по ступенькам на улицу и ушёл.
Виктор Харк попятился через комнату, ударился о шкаф для документов и понял, что дальше отступать некуда.
- Когда ты намеревался сказать мне, Виктор? – спросил Гаунт.
Харк медленно поднялся.
- Вы были заняты. С лордом-генералом. И с политической точки зрения, я полагал, что вам лучше дистанцироваться от этого.
- Я принял тебя в этот полк на службу как политического офицера, которому могу доверять. Плети свои интриги как угодно, Виктор. Но даже не думай держать меня не в курсе событий снова!
Харк поправил китель и глянул на Гаунта.
- Ты не захочешь в это ввязываться, Ибрам, - сказал он мягко.
- Фес с этим! Я – Призраки! Все Призраки! Если это касается одного из них, это касается меня.
Харк покачал головой.
- Как ты дослужился до такого звания, будучи столь наивным?
- Как я только мог думать о доверии к тебе, если ты не знал этого? – сказал Гаунт.
Харк печально покачал головой. Он дошёл до письменного стола и протянул Гаунту планшет.
- Жена рабочего Онти Флайт жестоко убита три ночи назад. Заколота танитским кинжалом. Свидетели видели Призрака, убегавшего из дома. Сын жертвы уверенно опознал Каффрана. Дело закрыто. Я не беспокоил вас этим, потому что это лишь незначительный инцидент. Именно для такого я и нужен, сэр. Брать заботу о дерьме, в то время как вы концентрируетесь на общей картине.
- Неужели? Что будет с Каффраном?
- Комиссар Дель Мар приказал провести его казнь расстрельной команде завтра на рассвете.
- И тебе не пришло в голову, что я задамся вопросом, куда пропал столь ценный боец, как Каффран?
- Принимая во внимание его преступление – нет, сэр.
- И что говорит Каффран?
- Он, конечно, отпирается.
- Конечно… он особенно будет отпираться, если невиновен. Я полагаю, что было проведено, как минимум, стандартное расследование? Свидетели порой могут ошибаться.
- Подчинённые Дель Мара ведут дело. Комиссар Фултинго оста…
- Ты просто умыл руки?
Харк замолчал.
- Кончено, это юрисдикция местных гражданских сил правопорядка и Комиссариата контингента. Но это так же, честно говоря – вопрос полка. Вопрос для нас. Если есть шанс, что Каффран невиновен, я не собираюсь его упускать. Оставь мне планшет и иди отсюда, - сказал Гаунт.
Харк швырнул планшет на стол и пошёл прочь.
- Сэр? - спросил он, задержавшись в дверном проёме. – Я знаю, что Каффран был с вами с самого начала. Я знаю, что он любимчик и хороший солдат. Но это – простейшее дело. Первый Танитский – примечательно благонравная группа солдат, сами знаете. Конечно, мы имели дело с драками и выпивкой, небольшими распрями и кражами, но ничего сравнимого с некоторыми подразделениями, где я нёс службу. Расстрелы за тяжкие преступления – в основном обыденность в других полках. Убийства, непредумышленные убийства, изнасилования. В Гвардии полно убийц, и не все они могут совладать с собой. Чёрт возьми, вы знаете это! Строгая, крутая дисциплина – единственный способ сохранять контроль. Повторюсь, это лишь незначительный инцидент. Ничего сравнимого с губительной природой священной войны, которую мы ведем. Вам не следует тратить время на это.
- Я трачу своё время, Харк, именно потому, что это так нетипично в моем полку. А теперь скройся к фесу с глаз долой на время.
Варл отыскал дорогу к лазарету, идя по запаху дезинфицирующих средств. Сперва он сбивался с толку, поскольку каждый зал и люк во вторичном куполе пропахли этой дрянью. Команды Муниторума и гражданские рабочие отряды по всему городу поливали ею полы и оттирали вонь и грязь врага.
Но у лазарета был свой запах. Дезинфицирующих средств. Крови.
Медики контингента заняли ученический колледж на одном из среднеуровневых этажей, закрытых внешней обшивкой. Стены и потолки некоторых больших комнат демонстрировали плавные очертания изгиба городского купола. Фанерные щиты и экранировка, возведённые врагом, были содраны с окон, чтобы впустить прохладный свет. Снаружи, сквозь толстое обесцвеченное бронестекло перламутровый облачный пейзаж простирался вдаль, насколько мог видеть глаз.
Место было суетливым. Варл проталкивался мимо утомленных медсестер, спорящего вспомогательного персонала, торопящихся санитаров, пополнявших свои полевые наборы в пункте раздачи, уборочных команд, проходящих раненых. Каждая комната из тех, что он оставил позади, была забита ранеными, в основном урдешцами, содержавшимися в грубых, но рабочих условиях. Тяжелейшие случаи были скрыты в боковых палатах.
Запах боли был всепроникающ, как и низкий, фоновый шум стонов.
Варл прижался к стене, позволяя пройти двум санитарам, спешащим с реанимационной каталкой, и затем вошёл в палату интенсивной терапии. Освещение было слабым, и сконцентрированным на отдельных кроватях. Звучал монотонный, аритмичный писк аппаратов жизнеобеспечения и астматическая одышка аппарата искусственной вентиляции легких.
Корбек лежал на смятой койке, полуукутанный в тряпье цвета хаки, словно завёрнутый в саван мученик с картины скорбящих в святилище Имперского героя. Его конечности были растянуты и привязаны тканевыми повязками, будто он безостановочно вертелся во сне. Капельницы и кабели мониторов крепились к его крупным рукам и груди, из носа и рта выходили крупные, толстые трубки. Это выглядело так, словно они душили его. Глаза Корбека были закрыты хирургической лентой. Сквозь плотную, тёмную растительность на теле проступали пожелтевшие синяки и сотни маленьких, покрывшихся коркой порезов, испещривших кожу.
Варл долго стоял, глядя на него, и понял, что не мог думать о том, что сказать или сделать. Он даже не был уверен, зачем пришёл.
Он прошёл половину пути на выход по коридору, когда его окликнул Дорден.
- Заглянул к шефу, Варл? – спросил, подходя, старый доктор, наполовину сконцентрировавшись на планшете в руке.
Варл пожал плечами.
- Ага, я…
- Ты не первый. Танитцы бывали тут всё утро. По одному, по двое. Несколько вервунцев тоже. Отдают дань уважения.
Варл глубоко выдохнул и сунул руки в карманы чёрных форменных штанов.
- Я не знаю насчет уважения, - сказал он. – Не имею в виду эту хрень, док. Я имею в виду, я… я думаю, я просто пришёл увидеть.
- Увидеть Колма?
- Увидеть, правда ли это. Корбек умирает, говорят они. Но я не могу и подумать об этом. Не могу представить этого в своей голове, чтобы поверить.
- И теперь? – спросил Дорден, вручая планшет проходившей медсестре.
- Всё ещё не могу, - оскалился Варл. – Он не собирается умирать, не так ли?
- Ну, мы всё ещё надеемся и молимся…