Она дернулась, застряв. Вадим встал на скамье рядом с ней и попытался высвободить сетку. Его усилия вызвали тряску старой скамьи и раскачали длинный стеллаж, забитый до отказа запасными шинами, стоявший рядом с ней.
Варл быстро оглянулся. "Поторопись, фес тебя дери!" – пошевелил он губами. Он был уверен, что грубые голоса снаружи вновь приближались. Варл согнул своё аугметическое плечо и поправил рукоятку на тяжелой У-90.
Вадим вытащил кинжал и разрезал сетку, вызволяя Джагди. Она протиснулась через окно, но её резкие движения после освобождения вновь задели скамью. Вадим покачнулся, и полку тряхнуло.
Жестянка, полная заклёпок, упала с верхней полки.
Вадим наблюдал за её падением, словно в замедленной съёмке. Он закрыл глаза, ожидая неминуемого.
Звука не было. Он вновь посмотрел. Унтеррио поймал жестянку в нескольких сантиметрах от рокритового пола. Вид предынфарктых выражений лиц Вадима и Унтеррио едва не вызвали взрыв смеха у Варла.
Унтеррио вышел следующим. В свете сложностей, возникших у Джагди, он смекнул снять с себя маскировочную сетку и подать её свёрнутой через окно.
Вадим, наклонившийся на скамье, оглянулся на Варла и поманил его.
"Ты пойдёшь", - беззвучно пошевелил губами Варл. Он оглянулся на дверь и прижался ухом к ней. Теперь голоса звучали прямо по ту сторону. Прямо по ту фесову сторону.
Бонин взломал замок, чтобы они попали сюда, но Варл приметил засов, который он осмотрительно поставил на место. Варл медленно попятился от двери, держа её на прицеле.
Вадим пролез через окно. Он наклонился назад, чтобы подтянуть Варла вверх. Держа дверь на прицеле, Варл сел на скамью и медленно поднял ногу. Его левая нога вскользь задела край полки.
Две литровых колбы керосина упали и разбились о пол кладовки.
Варл не верил, что он мог быть настолько тупым.
Он слышал голоса, и видел, как неистово задёргался шпингалет.
- Давай! – шикнул Вадим.
Теперь в дверь молотили. Били. Кричали.
Затем стреляли. Металл двери вокруг шпингалета деформировался и взорвался от попаданий нескольких лазерных разрядов. Засов всё ещё держался.
Кто бы ни был снаружи, теперь он открыл огонь прямо по двери, оставив шесть оплавленных пробоин. Пробивание двери лишило лазерные выстрелы большей части их мощи, но у них оставалось достаточно энергии, чтобы выбить дух из Варла и столкнуть его со скамьи.
- Варл! – крикнул Вадим. Многочисленные пробоины изрешетили дверь, и искрящиеся лазерные выстрелы обрушились в кладовку.
- Фес! – сказал Варл.
Он сильно ушиб плечи и заднюю часть ног при падении. Варл встал, навел свою У-90 на дверь и открыл огонь, упёршись для борьбы с отдачей.
Его оружие было снаряжено магазином стандартных боеприпасов 45-го калибра. Попадая в металлическую дверь, они сильно измяли её поверхность, но лишь несколько – пробили. Ответный град огня обрушился на дверь с той стороны.
Варл отсоединил барабан с жёлтой меткой от оружия, заменил его красным, передёрнул затвор и обрушил на дверь бронебойно-разрывные пули. Они проходили через дверь, как сквозь мокрую бумагу. И сквозь окружающую стену тоже. Разрывные пули выбивали кирпичи и осколки металла в коридор.
Варл повернулся, протянул оружие Вадиму, и пролез через вентиляционное оконце.
Заверещала сирена. Ей скоро ответила вторая. "Ларисель-1" бросился через маневровое пространство по направлению к водостоку, образовывавшему сточный желоб для небольшого литейного цеха.
- Не сюда! – приказал Бонин, уже приметив две сторожевые вышки на противоположной стороне цеха. – Сюда!
Другой водосток, но заваленный литой черепицей для ремонта крыш.
- Молодец, Бони. Тут пути нет, - сказал Бэнда.
- Есть, вот он, - объявил Вадим, и не останавливаясь встал на ближайшую стопку плиток. Его уверенные альпинистские навыки превосходили таковые у остальных, но они последовали, взобравшись на верх стены, и отсюда – на наклонную крышу переходной галереи.
Призраки спрятались под брезентом, укрывавшим штабеля бочек на ближайшей рабочей площадке.
- Я думаю, нам лучше на какое-то время залечь, - сказал Бонин.
- Ага, - выпалил Варл, - и потом, я думаю, нам следует вернутся к этому причалу.
Отряд Мэрина, "Ларисель-2", был первым узревшим лицо Саггитара Слэйта. На каждой улице и торговой площади имелись экраны системы оповещения и пикт-панели, настроенные на завораживающе мрачные прямые трансляции проповедников Кровавого Пакта, тараторивших богохульства и превозносивших достоинства своей демонической веры.
Отснятые на переносную камеру с плохо отрегулированной оптикой, постоянно терявшую фокус в попытке удержать в центре скачущих, дёргающихся иерархов, передачи велись непрерывно и безжалостно.
Иерархи Хаоса представляли собой ярко раскрашенных дьяволов с многочисленным пирсингом, проповедовавших на странной смеси из их собственного, искажённого варпом языка, и исковерканного низкого Готика. Одни проповедники часами читали свои проповеди за один заход, извиваясь и дергаясь, словно в высшей точке наркотического прихода. Другие истерично кричали несколько минут, прежде чем исчезнуть. Пикт-изображение затем мерцало, переключаясь на следующего проповедника.
Бойцы "Лариселя-2" пытались избежать трансляций, но они были практически неотвратимы. Они звенели и раздавались эхом на каждой улице и в туннелях доступа.
Ларкин больше всех в отряде был взволнован передачами. На пути через разбомбленные секции верхних жилых кварталов Призраки сбросили прыжковое снаряжение, и, освободившись от шлема с визором, Ларкин, наконец, смог принять свои мощные противосудорожные таблетки. Ему ненадолго стало лучше, но сама мигрень лишь немного отступила. Она громыхала на окраинах его мозга словно шторм, отказывавшийся утихнуть.
Как только они попали на уровни основного сектора, выяснилось, что пикт-адресные панели там на каждом углу. "Ларисель-2" жался по глухим улочкам, подземным переходам и пустынным дворам, но от вопящих голосов и дёргающихся изображений было не скрыться. Ларкин чувствовал нараставшее напряжение и вновь вскипающую мигрень.
Передачи на низком Готике отдавали скверной. Используемые хаоситами речи, концепции, идеи слишком тяжелы для восприятия и зачастую шокирующи. Но нечленораздельные варп-слова – еще хуже, насколько мог понять Ларкин. Его мозг завязался в тугой узел, когда он попытался представить значение услышанного.
Худшим, тем, что действительно повергло Ларкина в уныние, был вид жителей Уранберга, оборванных и рыдающих, смотревших передачи. Не похоже, что они находились под принуждением. Люди просто стояли на углах улиц, в скверах и на просторных торговых площадках, пялясь в экраны, пока их разум понемногу разлагался под тлетворной бомбардировкой варп-ложью.
Маквеннер уверенно вёл Призраков. У него был отличный инстинкт, позволявший им избегать пеших патрулей, он увлекал их в укрытие каждый раз, когда наверху проходил спидер. Они оставались вне поля зрения толп, и лишь однажды им пришлось заставить замолчать человека, увидевшего их. Мужчина средних лет всего лишь вышёл во двор, через который они перебегали. Он уставился на них, не говоря ни слова, а затем просто повернулся и медленно пошёл в свой жилой корпус.
Мэрин оторвался от группы и проследовал за мужчиной в здание. Несколькими минутами позднее, он вновь появился, и они продолжили путь.
Никто не спрашивал Мэрина, что он сделал. Все знали. Все знали, что первоочередной задачей является сохранение секретности операции так долго, как только возможно. Это было необходимое зло. Такое же, как и расстрел спасательных команд. Необходимое зло.
Ларкину это сильно не нравилось. "Необходимое зло" казалось ему одной из тех заумных фраз, которыми пользовались люди, чтобы извинять ошибки. Во всей фесовой галактике и так хватало ненужного зла, и не было необходимости специально умножать его.
В конечном счёте, тем, что ему действительно не нравилось, был тот факт, что Мэрин не выказывал эмоций. Он оставался спокойным, невозмутимым. Быть может, этой особенностью мог бы восхититься Роун или даже сам Гаунт, как чрезвычайно профессиональной преданностью долгу. Но Ларкин думал, что относился бы к этому проще, если бы Мэрин хоть раз продемонстрировал каплю сожаления или огорчения.
Перед самым рассветом 224-го числа Призраки остановились передохнуть, укрывшись на первом этаже заброшенной ткацкой. Как только начался дневной цикл, передвижения пришлось ограничить, и им нужно было закинуться пайком и урвать немного сна. Помещение ткацкой, разграбленное и затем заколоченное, возвышалось над небольшой городской площадью, заполненной сожжённой техникой и разбросанным хламом. Экран публичного оповещения на противоположной стороне площади изрыгал последние тирады проповедников Слэйта. Горожане, столпившиеся вокруг костров, разведенных в бочках из-под масла, глядели передачу.
Призраки поели, затем Кёрен заступил на первую вахту.
Он разбудил их всех примерно через два часа. Снаружи всё ещё было темно. Лампы, которые должны были автоматически включиться в начале дневного цикла, разбиты. Уранберг казался погружённым в постоянные сумерки, что, как понял Маквеннер, чрезвычайно поможет их продвижению.
Кёрен разбудил их из-за передач.
Проповедники заткнулись, и прошло добрых пятнадцать минут, в течение которых на экранах не было ничего кроме помех.
Затем появился Саггитар Слэйт.
Он был до смерти ужасающ.
Им показывали несколько смазанных снимков издалека, на которых предположительно был запечатлён Слэйт, в ходе инструктажей перед заданием, неопределённые предположения о ком-то высоком и крупном, но ничего, что могло бы дать портретное сходство.
Лицо на экране было абсолютно безволосым: лысым, выбритым, лишённым даже бровей и ресниц. Его уши грубо оттянулись под весом и количеством заклёпок и колец, продетых в них. Они выглядели как гребень ящерицы. Зубы Слэйта представляли собой хромированные треугольники – будто наконечники кинжалов. Три больших, старых косых шрама пересекали каждую щёку: ритуальные порезы, сделанные в ознаменование его пакта с Урлоком Гором. Он носил белый меховой плащ поверх шипастой тёмно-бордовой силовой брони. Его глаза представляли собой белые щёлки без зрачков.
Его голос был словно мягкий, неясный трепет ночного кошмара, пробудившего спящего ото сна без чётких воспоминаний о том, чего он испугался.
Слэйт обращался к ним. Прямо к ним. Он, запинаясь, говорил на низком Готике.
- Имперские солдаты, я знаю, что вы здесь. Я знаю, что вы в моём городе без приглашения. Крадётесь, как паразиты в тенях. Я чую вас.
- Фес! – заикнулся Ларкин. Мэрин шикнул на него.
- Вы умрёте, - продолжил Слэйт. Его глаза никогда не моргали. – Вы скоро умрёте. Вы уже начали умирать. Сотни тысяч мук проводят вас в могилы. Ваши предсмертные вопли пошатнут Золотой Трон и пробудят старую гнилую марионетку, которой вы поклялись служить. Я срежу вашу плоть и заставлю присягнуть Кровавому Пакту. Я сожгу ваши сердца на алтаре Хаоса. Я отправлю ваши души в варп, где мой повелитель, Кровавый Бог, могучий Кхорн, пересоздаст вас по своему разумению. Его магическая сила перекуёт ваши души в красоту вечной тьмы, где Его Боль станет вашей навеки.
При упоминании запретного имени Ларкин ощутил, как все его чувства пошатнулись. Лихорадочно поднялся жар. Он видел, как все вокруг помрачнели. Кершерин жадно глотал воздух, сдерживая тошноту.
- Бросьте свою тщетную миссию сейчас, и я дарую вам милость быстрой смерти. У вас есть час. – Слэйт глянул в сторону, словно говорил кому-то вне кадра, и затем вернул взгляд. – Рабы, обитатели этого места, слушайте меня. Обыщите свои жилища, рабочие места, склады. Обыщите свои подвалы и чердаки, амбары и кладовки. Найдите незваный имперский сброд. Это – ваш долг. Любой, кто будет замечен в помощи им или их укрывательстве, пострадает от моих рук, равно как и их потомство и родня. Те же, кто выйдет сдать имперские отбросы, будут благословенны в моих глазах. Их награда будет величайшей из тех, что я могу даровать. Они будут удостоены чести кровного родства со мной, ибо они продемонстрируют истинную верность моему повелителю, Кровавому Богу.
Изображение внезапно затряслось и переместилось, приближаясь и фокусируясь. Призраки мельком увидели комнату понятного назначения, в конце которой были большие окна, выходившие на разрушенную статую. Затем закутанная в мех спина Слэйта заполнила экран, оператор проследовал за ним через комнату. Он отошёл в сторону. Изображение размылось и вновь сфокусировалось.
У бойцов "Лариселя-2" перехватило дыхание.
Три скрюченных тела лежали на полу под одним из окон. Двое, несомненно, одеты в танитскую форму и определённо уже мертвы. Обширные, не совместимые с жизнью раны, не позволяли их опознать. Кровь впиталась в ковёр под ними. Между ними валялся искалеченный человек, раздетый до штанов фэнтинского покроя. Он тоже казался мёртвым, однако вздрогнул и скорчился, когда Слэйт ударил его окованным сталью кулаком.
Это был Кардинал. Лицо фэнтинца превратилось в изорванную кровавую маску. Его запястья и голени связаны колючей проволокой.
- Фес святый, - сказал Мэрин.
- Смотрите, как я узнал, что вы тут, имперские паразиты. Ваши приятели уже раскрыты и сломлены. Ваше дело погибло.
Слэйт вновь посмотрел в экран.
- Один час, - сказал он, и изображение погасло.
Экран покрылся помехами и довольно долго дрожал. Все они подпрыгнули, когда внезапно появился другой проповедник, изрыгавший потоки богохульств.
Руки Ларкина ходили ходуном. У него во рту пересохло.
- Они схватили "Ларисель-3", - сказал Мэрин.
- Те тела? Майло? Дойл? – тихо спросил Кёрен.
Маквеннер пожал плечами.
- Возможно. Кажется, одним из них был Адаре.
- Так кто-то из третьего отряда мог ускользнуть? – с надеждой выдавил Кёрен.
- Если только от них осталось достаточно, чтобы было что отыскать, - сказал Маквеннер.
- Теперь я не могу спать, - сказал Мэрин. – Не после этого. Давайте просто доберемся. Давайте найдём этого ублюдка. Идёт?
Кершерин и Маквеннер кивнули.
- Ага, - согласился Кёрен с поникшей головой.
- Ларкин? Ты в порядке?
Ларкин глянул на Мэрина.
- Да. Давайте покончим с этим.
Скопления горелок отработанных газов Уранберга располагались к северо-западу от города, смонтированные на тонких выступах скал.
Толстые трубопроводы, удерживаемые громадными рамными опорами из чугунных балок, некоторые из них – более четырёх километров в длину, соединяли их с основным городским комплексом. Сами горелки были похожи на печи для обжига с облицованными кирпичом трубами двадцати метров в диаметре, увенчанные закопчёнными металлическими зажигателями.
Это была середина утра 224-го. Небо казалось слепящим шаром из высокослоистых облаков цвета топаза и утренних наносов загрязнений, поднимавшихся из Скальда, и рассеивавшихся желтоватым газом под воздействием встречного ветра. Зловещие облака собирались вдали на западе.
Уранберг был в трёх километрах впереди, на конце громадного пролёта проржавевшего каркаса. Город всё ещё был огромен. Солнце блестело и сверкало на узких полосках окон. Тонкий чёрный дым, словно следы грязных рук, тянулся от куполов.
Выдохшись на последнем отрезке восхождения, он сел на узком выступе скалы примерно в пятидесяти метрах от вершины трубы, упёршись одной ногой, чтобы ветер не сдул его. Горелка высоко над ним гудела от ветра, задувавшего в её полости, и примерно каждые десять минут огромное облако газа со свистом поджигалось и пузырём вздымалось ввысь. Гарь осыпалась подобно снежинкам.
Его кислородный баллон давно опустел, и он был вынужден пользоваться ненадежной системой фильтрации шлема. Это означало, что нельзя дышать глубоко, и каждый вдох давал влажный тёплый воздух. Такое восхождение было бы нелёгким даже при идеальном воздухе. С потом он потерял уже около двух килограммов веса. Его голова кружилась от нехватки кислорода. Его руки, колени и стопы, невзирая на перчатки, упрочнённые брюки и ботинки, стерлись до крови.
Он снова начал восхождение, и прошёл примерно десять метров. Это привело его почти на один уровень с нижними балками опор трубопровода. Он быстро поднял визор, чтобы глотнуть воды из фляжки, и затем опустил его. Искушение вдохнуть холодного внешнего воздуха было практически непреодолимо.
Он взобрался на край опоры. Издалека она выглядела тонкой, но теперь, когда он приблизился, то осознал титанические размеры двутавровых балок и несущих ферм. Лезть по ним будет нелегко. Балки располагались слишком далеко друг от друга. Ему придётся ползти на животе по брусьям, медленно, но верно.
И добраться до Уранберга когда-нибудь в следующем веке.
Альтернативой было продолжать восхождение и пересечь мост по трубопроводу. Это означало ещё примерно сорокаметровый подъём по всё более отвесной стене.
Он проверил натяжение верёвки, разматывавшейся за ним. Это дало не много, так что он потратил десять минут, подтягивая снаряжение на свою высоту. О восхождении со всей экипировкой можно было даже не думать. Ему приходилось связывать всё вместе и подтягивать каждый раз, как только кончалась длина верёвки. Если бы только прыжковый ранец не повредился при высадке. Он коснулся своей гарнитуры и попробовал вызвать ещё раз.
- "Ларисель", "Ларисель", слышите меня?
Ничего.
- "Ларисель", "Ларисель", приём.
Всё ещё ничего. Он знал, что точно был за пределами радиуса действия, но всё не мог перестать пытаться снова и снова.
- "Ларисель", "Ларисель"… это Маколл. Слышите меня? Слышите меня?
Глава третья
Они уже отсчитывали время до вторжения, дня наступления. До операции "Грозовой фронт" оставалось чуть больше суток.
Гаунт и Роун присоединились к лорду-генералу Ван Войтцу и офицерам урдешцев и фэнтинцев для смотра выстроившегося в шеренги Шестого Крассианского. Это был только что сформированный полк, набранный в недавно освобождённом агромире Крассии на окраинах Империума. Две тысячи человек в медно-красной форме и серых киверах. Их командир, полковник Далглеш, – ветеран сил планетарной обороны с густыми бровями и эффектными пышными усами.
- Великолепные солдаты, полковник, - сказал ему Гаунт по окончании смотра.
- Спасибо, сэр, - сказал Далглеш, выглядевший по-настоящему польщённым. – Позвольте сказать, это – честь, служить с вами.
Гаунт приподнял бровь.
- В самом деле, сэр, - сказал Далглеш. – Доброе имя Первого Танитского дорогого стоит. Крассия была заселена благодаря крестовому походу Мученицы. Ваши труды на мире-святилище Хагии во имя Её высоко ценятся моими людьми.
- Спасибо, - сказал Гаунт. – Всегда приятно быть оценённым.
- Всегда непривычно быть оценённым, - пробормотал Роун у него за спиной.
Гарнитура Гаунта пискнула.
- Прошу меня извинить, полковник… Гаунт слушает, продолжайте.
- Комиссар-полковник, это Кёрт. Вам стоит подойти в лазарет.
Анна Кёрт убрала вокс-микрофон и поспешила обратно по коридору в палату интенсивной терапии. Она протолкалась через толпу санитаров, медсестёр и ходячих раненых, собравшихся в дверях.
Дорден глянул на неё.
- Ты связалась с ним?
- Он идёт сюда.
Дорден развернулся лицом к палате.
- Ты нашла его таким?