Эрих Топп, из интервью Н. Черкашину
Вице-адмирал Арнольд Деккер стоял на мостике "Валькирии" - просторном мостике нового образца, оборудованном монитором внешнего обзора вкруговую на все стены. И пусть командный центр располагался в самом сердце авианосца, огромное "фальшивое" окно добавляло ему зрительного пространства. Оно к тому же было оборудовано системой приближений, сюда проецировались показания радаров, и имелась возможность вывести изображение с любой камеры или сканера, установленных на бортах. Офицеры, служившие на мелких судах, получая назначение на АВ, испытывали, как правило, чувство сильного облегчения. Гигантские размеры и множество дублирующих систем гарантировали, что все опасности, связанные в дальнейшем с прохождением службы, последуют скорее от небрежности исполнения обязанностей и нарушения армейской дисциплины, нежели от объективных причин физического характера. Летающая крепость, зависящая от базы только в плане поставок топлива, боеприпасов и запасных частей. Находясь здесь, можно было иной раз забыть, что вокруг пустота. А разве помним мы о космической пустоте, чувствуя под ногами земную твердь? Разницу Деккер находил, пожалуй, только в диаметре. Планета, к тому же, не может сняться с орбиты и отправиться, куда глаза глядят. А "Валькирия" запросто прыгнет, достаточно рассчитать курс.
К слову, Деккер ещё ощущал последствия прыжка. Потому и опирался на трость тяжелее обычного, и пытался обмануть организм уговорами, что, дескать, небольшая головная боль в его возрасте вполне ещё переносима, а сиропчик - для пассажирствующих дам, кабы были, да вот ещё для управляющих скачком, потому что слишком много от них зависит.
Два года после спуска со стапелей орбитальной верфи "Етунхейма" определённый сюда личный состав обживал "Валькирию". Стрельбы, учебные тревоги, маневрирование, как одиночное, так и в совокупности с приданным АВ эскортом. Зато теперь тягостность длительных командировок уравновешивалась уверенностью в полной боевой готовности АВ.
Офицер соответствующей специальности сидел за пультом многоканальной связи, пытаясь соединить командира с коллегой Деккера Гельмутом Эреншельдом. Командующий "Валькирии" обязан был известить Эреншельда о том, что занял оговорённое положение в пространстве системы. А интонации сообщили бы "старому моржу", кто теперь представляет собой главную силу в регионе. Одних пилотов-истребителей - триста пятьдесят человек, и не каких-нибудь пенсионеров-резервистов, которыми давно уже обходится скудный рацион "Прожорливого". Агрессивная молодёжь, у которой руки чешутся пострелять, и дюзы разогреты.
Корабли не выходят из гиперпространства скопом во избежание столкновений. Для каждой единицы в составе авианосного соединения рассчитывается своя координата выхода, и уже потом они подтягиваются друг к другу, следуя указаниям с флагмана. Вот и сейчас "Валькирия" зависла в пространстве в блистающем одиночестве, в ореоле невидимых глазу излучений.
- Связь установлена, вице-адмирал, съер! Вице-адмирал Эреншельд.
Адъютант включил командующему конус трансляции, Деккер назвался и сделал паузу, позволяя лучу связи преодолеть расстояние, сравнимое с диаметром системы.
- Привет, Гельмут, это я.
Персонал на мостике застыл в благоговении. Только богам дозволено вот так, попросту обращаться друг к другу по официальному каналу.
- Не представляешь, как я тебе рад, Арни, - вернулось через полторы минуты, искажённое помехами.
- Ну почему же… Не буду лукавить, я счастлив, что я здесь, а не на твоём допотопном корыте. Ещё и потрёпанном вдобавок. Что такое? Нет, Гельмут, это я не тебе.
Офицер-связист стоял, вытянувшись, едва не умирая от сознания того, что вмешивается в разговор вице-адмиралов. Инструкция на этот случай чрезвычайно строга. "Невзирая на ранг персон" - сказано там.
- Принят сигнал бедствия, вице-адмирал. Съер. Наш сектор.
- Гельмут, минуту, извини. Тут у меня SOS на другом канале. Корабль нашего эскорта?
- Никак нет. Транспортный челнок.
- Наш челнок? Зиглинды?
- Так точно. Опознан без каких-либо сомнений. Десантный транспорт класса ВМ51.
- Ответьте и переведите на меня. И дайте его на экран.
- Слушаюсь, съер.
Нерезкий от многократного увеличения, беспорядочно вращающийся транспорт, известный в армейском сленге как "бегемот", занял центральное положение на стенном мониторе. Секундой позже был пойман и звуковой сигнал.
- Говорит пилот транспорта ВМ51/656 техник-лейтенант Суарец. Следуя рассчитанным курсом, преждевременно покинул гиперпространство, возможно, благодаря вмешательству вражеского тральщика. Зафиксировать и опознать тральщик посредством штатных приборов оказалось невозможным. В результате вынужденного выхода получил повреждения. Прошу оказать экстренную помощь и принять на борт.
- Сканер! - отрывисто приказал Деккер.
- …разгерметизация, - голос Суареца дрожал от напряжения и необходимости соблюдать уставную интонацию, сухую, как воздух на военном АВ. - В моих отсеках - люди.
- Дайте картинку от сканера.
Стандартная ячеистая внутренность армейского транспорта, и в самом деле - люди, видимые как колеблемые в невесомости тени. Почти прозрачные для сканера, прошивающего броню. Тёмное пятно холодного реактора, серые метки на местах выключенных пушечных установок. Включённые, они проявили бы себя тревожным красным цветом.
- Действуйте по инструкции. Берите его лучом, и в транспортный шлюз, - решился вице-адмирал. - Десантной бригаде занять места и быть наготове для отражения возможной диверсии. Задраить переборки.
- Захват произведён, - отрапортовал по внутренней связи оператор гравитационного луча. - Объект помещён в шлюз. Наружный створ заперт. Внимание, Уравниваю давление и открываю внутренний створ!
- Оставайся на связи, Гельмут, - сказал Деккер. - Надо было, конечно, выслать к нему патруль, но у него люди…
Могучий удар сотряс под ним палубу и швырнул об неё всех, кто находился на ногах. Деккер упал тяжело и был почти оглушён. Всё незакреплённое валилось со своих мест. Погасло освещение, и некоторое время, пока кто-то не дотянулся до автономной системы мостика, стояла кромешная тьма.
- Масштаб… - прохрипел вице-адмирал, даже не пытаясь встать. - Доложить масштаб повреждений…
Он… не помнил, чтобы прежде на этом мостике было так душно, и как был, лёжа, сорвал воротничок. Сморгнул, какую-то долю секунды полагая, что зрение обманывает его. Переборка прогнулась вовнутрь, словно уступая налёгшему плечу. По ней бежали крупные капли. К ужасу своему Деккер понял: плавится пласталь. Самый прочный материал космического строительства.
- Арии, что у тебя там происходит?
- Системы правого борта выведены из строя. Судя по показаниям… - молодой офицер, читавший приборы, морщился от боли, должно быть, что-то сломал при падении, - у нас вообще… нет правого борта!
- Левый борт?
- Системы левого борта выборочно действуют. Сильнейший электромагнитный импульс, съер вице-адмирал… Множественные замыкания электросети.
Словно в насмешку большой проекционный экран левого борта продолжал показывать опрокинутую глубину. Подняв к нему глаза, Деккер увидел приближающуюся несчётную стаю, перед которой без орудий правого борта он был беспомощен, как распятый на скале Прометей.
- Арни, что случилось?… - кричал в наушниках Эреншельд.
Переборка текла как ледяная. Где-то там, вдоль правого борта люди, тысячи людей, кому не повезло испариться в первое мгновение, заживо вплавлялись в пузырящуюся пласталь.
- Троянский конь с атомной начинкой, - сказал он, осознав, что ещё слышен на "Фреки". - Они записали нашего пилота, который просил хоть какой-то помощи у них. Они оставили трупы в упаковке, заменив только реактор ядерным зарядом, сработавшим от перепада давления в шлюзе. Сканер не распознал бомбу, поскольку принципы действия её и двигательной системы "Викинг" одинаковы. Двадцать тысяч человек, Гельмут…
На мостике "Фреки" вице-адмирал Эреншельд вышел из конуса трансляции и, перегнувшись через пульт, выключил сеанс. Люди молча смотрели на него.
Двадцать тысяч человек. Несколько лет работы орбитальной верфи. Чудо инженерной мысли. Любимая военная игрушка Зиглинды. Всего несколько минут.
- Свяжитесь с "Гери", - сказал он. - Мы уходим на планетарную орбиту. Передайте эскорту соответствующие распоряжения.
- Вице-адмирал… съер… Мы оставляем колонии пяти планет внешнего кольца?
- Не более чем чуть обжитые источники сырья! Мы потеряем оба авианосца, если пробудем здесь ещё хотя бы сутки. Мы потеряем Зиглинду, если потеряем хотя бы ещё один АВ! Командирам крейсеров в случае потери управления и угрозы неконтролируемого падения на планету приказываю эвакуировать экипаж и активировать самоликвидацию. Мы не можем стать угрозой для своей планеты. Тремонт! Где вы? Скажите пилотам: на время перебазирования "Фреки" устанавливается стандартный режим патрулирования. Ваши парни могут поспать.
* * *
Проснулся среди ночи, будто ударенный кулаком снизу. Так, бывало, доставалось Магне, когда его заливистый храп не давал спать всей эскадрилье. Уставился в темноту кубрика воспалёнными глазами. Ничего перед собой не видя, или видя - не то.
Она только что была здесь. Он ощущал её губами, руками, всем пылающим телом. Цепочку острых позвонков под пальцами, влажную, туго натянутую кожу на скулах - признавалась, что "плачет" и от радости тоже, скользящую ласку прохладных пальцев на своих плечах. Два розовых кружка на бледной коже, от одного созерцания которых можно впасть в продолжительный транс. Можно было бы, будь у нас лишнее время и поменьше огня у обоих. Встречный порыв желания, как минимум, равен его собственному. А так - чего на них смотреть, когда можно целовать? Можно… провести губами по всему рельефу подставленной шеи, сжать бёдра, ощутить под собой упругий трепетный животик и поймать ртом у рта только ещё зарождающийся стон.
А дальше всё физиологично, аж до хромосом, и почти жестоко. Да что там - почти. Кажется, он не был тем любовником, о каком грезит женщина. Разве что… разве что она могла понять. От этой мысли стало совсем худо, аж внутренности скрутило. Извольте признать, это был только сон. В медпункт, что ли, обратиться, за понижением… эээ… фона?
Рубен спихнул кота и сел, но Тринадцатый не обиделся. Тишина давила на уши, будто и не спали по соседству одиннадцать Шельм, и его охватило ощущение непреодолимой жути. Словно бы он был один среди всех. Другого рода. Человек среди вещей, а может, шут его знает, наоборот?
Стараясь не шуметь, он нашарил ботинки, обулся и встал, привыкая в темноте к чувству собственного тела. Потом ощупью пробрался на выход, благо - недалеко, и потащился в умывалку так, словно на плечах у него лежало как минимум два "жэ".
Бесова выдумка этот секс.
Вода на затылок из-под крана показалась недостаточно холодной. Глаза, когда он рассмотрел их, наклонившись к зеркалу - все в красных прожилках. За "ночь" проклюнулась чёрная щетина. Натали нравилось, когда он был выбрит "в шёлк", чтоб дыхание соскальзывало.
"Это всё, - внезапно отчётливо понял он, - не имеет значения. Всё, что "потом" - не осуществится. Ибо я не вижу, каким образом это может кончиться хорошо.
Я, - осознал он, - не владею собой!"
Здравствуй, истерика.
- Даже пар пошёл, - услышал он. - Командир. Съер?
Он был тут не один, оказывается. И не заметил. Вале, когда молчит, заметить нелегко, а рот тот открывает редко. Вот это подгадал, так подгадал. Скажем прямо - не лучший ракурс для командира.
- Всё ещё казните себя из-за Улле?
- Это тоже, - буркнул Рубен. - Что, так заметно?
Ведомый кивнул.
- И ещё народ полагает, что она, верно, диво как хороша.
Рубен поперхнулся и закашлялся. Ты, кукла дьявола! Комэску башню сносит, а Шельмам - забава?
- Треплетесь?
- Само собой, командир.
Ну что ж, если ты расположен разговаривать, у меня тоже есть моральное право…
- Хорошо. Я знаю, откуда тут взялся я. Для Эстергази, в конце концов, не предполагается ничего иного. Но ты-то как сюда угодил?
Вале дёрнул ртом, зачерпнул горсть воды и умыл лицо. Аккуратно, в минималистичной манере. Прямо кот.
- Крылья Империи в большем почёте, нежели чрево. Пилотом я мечтал стать с детства. Все мои книжки и видео были про пилотов. Я летал в воображении намного раньше, чем понял, как оно на самом деле.
Рубен хмыкнул. Память об учебных годах вызывала какие угодно ассоциации, кроме романтических.
- Разочаровался?
Вале чуть заметно кивнул.
- Но как я мог уйти после того, как прожужжал родным все уши? А особенно после того, как матушка моя прожужжала уши всему своему обширному кругу общения. Экая честь! А кроме того, на каникулах со мной носились как с писаной торбой, баловали, откармливали… Я был любим, уважаем, мною гордились. Совершенно другая и при этом - совершенно нормальная жизнь. А в Учебку возвращаться приходилось с гирями на ногах. Снова становиться нулём. То, что у нас вот здесь, - он определил руками чудовищный авианосец вокруг себя, - это каторга. Здесь приходится доказывать право человека на достоинство. На уважение. В ней ощутимо меньше любви. Если бы не война… я бы, пожалуй, сломался. А так - деваться-то некуда.
- Что страшнее смерти, Вале?
- Да у меня, я так думаю, не то, что у вас. Нарастающее отчаяние, чувство одиночества…
Рубен поневоле скроил гримасу: чувство одиночества в кубрике, забитом под потолок…
- …напряжение, недоверие, ненависть. Ожидание смерти. Но быть недо-Шельмой, командир, было хуже всего. Тринадцатого эскадрилья хотела больше, чем меня.
- Я свинья, - вдруг сказал Рубен и даже стукнул кулаком по краю раковины. - Я высокомерная недалёкая сволочь. Я принимаю как должное, что есть некоторое количество достаточно могущественных лиц, которые лоб разобьют, чтобы я был жив-здоров-благополучен, и сосредоточился, перекрывая личный счёт конкретного Рейнара Гросса. А кого волнует она? Я вообще подумал, где она, что с ней? Нет, я о ней если и вспоминал, так только в смысле, что она может дать! Письмо, удовольствие, понимание… счастье. Я вообще ни о чём не позаботился. О, конечно! Я же исполнял свой долг, большой и важный!
- Она разве не аристо?
- И даже не буржуа. Стюардесса. Случайная, в сущности, встреча, последняя женщина, и…
- Крылатое создание? Почему я не удивлён, командир?
- Если она нашла покровителя, из властных или, как минимум, из имущих, - Рубен хрустнул пальцами, - то ей, считай, повезло устроиться. Могу ли я не думать, что это не я?
- И вы б её не осудили?
- Осуждать женщин - занятие для женщин. Разговор, в конце концов, упрётся в "хочу ли я ей счастья". Хочу. Следовательно…
- Я долго наблюдал, всё пытался понять, из чего должен быть слеплен образ, вокруг которого достроено это вот всё, - движением рук Вале обозначил "Фреки". - Ну, чтобы вписаться естественным образом во всю эту пласталь, Устав, равнение на знамя, чтобы всякий, глянув, сказал: во, самое оно! Кураж, личный счёт, донжуанский список, немного жеребячьего юмора… вы уж извините, милорд… А в целом - единственный человек, кто воскресил мои героические детские бредни!
- Кажется, - признался Рубен, криво усмехнувшись, - я дозрел наделать всех глупостей, насчёт которых меня предупреждали. Ох, дайте только наземь ступить, вот тогда рухнет вся эта дурацкая декорация, и пускай всё заливает белым светом…
- А уроды согласятся подождать, командир? Не налетят в самый неподходящий, не побоюсь сказать - интимный момент?
Рубен хмыкнул, развеселившись.
- А мы их встретим плазмой в лоб и проводим торпедой в дюзу. Я-то гадаю, ради чего геройствуем, а? Ладно, пойду… приму меры.