Не он, их командир, а жребий и рекомендации преподавателей Академии, да ещё в некоторой степени протекции и взятки собрали вместе эти двенадцать человек. Ибо едва ли для кого станет неожиданностью внимание командования именно к этой эскадрилье и скорое повышение именно этого комэска. Рубен не утверждал состав Шельм, как был бы, по идее, должен: просто не успел. Ему буквально сунули в руки командирский считыватель с комплектом индивидуальных досье, ни на что большее просто не хватало времени. Только подпись поставить. Чрезвычайная ситуация, вынуждавшая его играть с теми картами, какие были сданы. Имей Рубен хоть день в запасе, непременно перетащил бы к себе пару ребят от Банши, да и у Драконов Зари был пилот, каковому, по твёрдому убеждению комэска, Шельмы могли предложить кое-что получше. Всего один день, с толком употреблённый на интриги, враньё, хвастовство и подкуп, и Шельмы вступили бы на "Фреки" командой мечты. Харальд наверняка знал заранее… Вспомнив, как был потрачен этот день, Рубен от всей души махнул рукой на сожаления. Река жизни течёт, сама избирая себе русло. Вопреки тревожной ноте в отцовском голосе, всё ещё хотелось верить в недоразумение, которое разрешится скоро и - само собой.
Свет в отсеке был тусклым, стены - металлическими и голыми, очищенный воздух, которым дышали двенадцать человек - уже изрядно спёртым. Плюс свои три "же" при взлёте они получили. Скачок транспортника за пределы системы, туда, где базировался "Фреки", при благоприятных условиях должен был занять не более часа. При неблагоприятных… что ж, при неблагоприятных они никогда туда не доберутся. В сущности, комфортабельность гроба заботит лишь живых. А война - она экономит на всём, кроме боеприпасов. И людей. Системы жизнеобеспечения не относятся ни к тому, ни к другому. Рубен снял с пояса считыватель-универсал. Командирский код доступа открыл для него личные файлы. Зелёные строчки побежали по чёрному экрану. Информация, доступная далее только по вертикали, да вот ещё штатному военному психологу "Фреки".
И вот пожалуйста сразу - слабое звено. Иоханнес Вале. Это видно и по линии мягкого розового рта, и по страсти выглядеть не тем, что он есть на самом деле. На самом деле - креветка без панциря. Фиолетовый штамп на челе: "жертва"! Таких, как говорится, и в церкви бьют.
На Зиглинде нет церквей. И нет официальных религий.
Случайное, немыслимое в его эскадрилье существо, первый, кого постарался бы скинуть с рук любой здравомыслящий командир. Учебка - учреждение совершенно безжалостное - перемалывала хрящи, превращая нервы - в струны, а кости - в трубы органа. Таких, как Вале, били жесточе, и - первыми. Ломали, вынуждая уйти, и едва ли что-то изменилось со времени его собственного ученичества. Преподаватели не вмешивались никогда, неявным образом поощряя как индивидуальную агрессивность, так и умение обращаться с нею, в том числе ей противостоять. Академия поставляла Империи качественный товар. Солдат. К счастью, отец и дед предупреждали его - в страшной тайне от Адретт, разумеется: подобным образом дела обстояли в каждом поколении. И далее, в процессе служебного роста изменится разве что форма проверки. Маячившая над головой Рубена грозная тень теперь олицетворяла собою не стоматолога или пластхирурга, но военный трибунал. Со временем стоимость слабины растёт. Рубен незаметно сжал кулак.
Теоретические дисциплины оценены на отлично. Практические - в том числе полёты - удовлетворительно едва-едва, хотя сумма налётанных часов почти догоняла его собственную. Разумеется - официальную. Картина, прямо противоположная той, что привык видеть Рубен. Пилоту чаше искренне наплевать на физику, а вот летать он любит. Можно биться об заклад: из всех систем истребителя этот лучше всего знает катапульту. Комэск поймал себя на том, что пролистывает файл с нарастающим раздражением. Слабый пилот - не только первая жертва. Это чья-то незащищённая спина. Отметка "неинициативен" отсекала парню путь стать когда-нибудь командиром хотя бы звена. И едва ли коммуникабелен. Мысленный крест, нарисованный на Вале, становился всё жирнее. Какого, спрашивается, чёрта? Шёл бы себе… в инженеры! Тем более родители его из преуспевающих буржуа, испокон веков торгующих оружием для Империи.
И кем нужно быть, чтобы заполучить в графу "сексуальные предпочтения" это восхитительное в своей непосредственности "не определено"? Подобные вещи отлавливались психологом безошибочно, на самых первых курсах. Другое дело, Рубен уже обнаружил за флотскими спецами страсть сводить частные случаи к общим закономерностям. Вольно им было валить всё в кучу. Разбираться с индивидуальностями придётся ему самому. Для того, чтобы оценить человека, у него есть только физиономистика, да это вот досье. И в том, и в другом для парня - ничего хорошего. Обычных армейских "га" Вале в свой адрес ещё наслышится, не хватало ему своего комэска. Впрочем… вот уж это - как летать будет!
А вот с замом откровенно повезло. Улле Рени - совсем другой закваски парень. Черноволосый, остролицый, с чёлкой. Сидит напротив, чуть слева, закрыв глаза. Правильно, между прочим. Боль - это река, бороться с ней - всё равно, что строить запруду. Запрёшь русло - и всё это скопится в тебе. И ведь рано или поздно прорвёт, что характерно. Такое сосредоточенное спокойное выражение на лице, что Рубен не постеснялся бы увидеть его и в зеркале. На досье он бросил только беглый взгляд: оно целиком и полностью подтвердило первое впечатление. И, кстати, по умолчанию - Синий-1.
Правое плечо упиралось в стену. Левое - в Магне Далена, веснушчатого здоровяка, явно попавшего в Академию по квоте для "фабрики": выходцев из рабочих кварталов. Дышал он шумно, словно порции восстановленного воздуха, распределённого между ними двенадцатью, было ему мало. Рубен неплохо относился к "фабрике", выбивавшейся в люди именно этим способом: как правило, заводские ребята обладали здоровой хваткой и добивались многого. Прилив здоровой крови. Надо посмотреть его внимательнее. Читать досье Рубен не стал, потому что парень легко мог заглянуть ему через плечо. Гражданские технологии давно уже позволяли проецировать на сетчатку: хочешь текст, а хочешь - видеодраму; но на военке, где постоянные вибрации, это совершенно исключено. Читаем по-старинке, с экрана. Сделал только пометку: "нестандартный скафандр", и двинулся дальше по списку.
Краем глаза комэск покосился на светловолосых близнецов, пристроившихся в дальнем от него углу отсека. Близнецы - повод для лишней головной боли руководства всегда. Эээ… да он и сам пару раз сдавал "за того парня". Несколько минут Рубен потратил, чтобы научиться отличать "левого" от "правого", плюнул и полез в досье, где в кои веки обнаружилось полезное. Эно Риккен значился как экстраверт, Танно - как интроверт. Подняв глаза, Рубен заметил, что правый говорит, а левый - слушает. Поскольку в течение некоторого времени тенденция сохранялась, комэск решил, что выводы сделаны правильно. Этих - в одно звено. Готовая пара. В мистические связи близнецов Рубен верил не слишком, и если бы того требовала боевая задача, разлучил бы их бестрепетно. А так он решил, что не в его правилах создавать лишнюю нервозность, только чтобы власть показать. Пилоты, вертящие головами от своих ведущих… спасибо, не надо. Хорошо ещё, что девушек в армию не берут.
Продолжил бы и дальше, но это в высшей степени полезное занятие прервалось зуммером, предупредившим о выходе из прыжка. Пилоты машинально проверили пристяжные ремни, а кое-кто даже взялся за поручни: генераторы искусственной гравитации на военных транспортах отсутствовали, а флотские байки полнились до непристойности смешными примерами травматизма в момент выхода и стыковки. Не без сожаления Рубен отключил считыватель. Протестующий грохот крови в барабанных перепонках слился с рёвом маневровых двигателей, а сосуды глаз норовили лопнуть от напряжения. Нервы в зубах присоединили свои голоса к воплю отчаяния вибрирующего металлопласта.
И всё равно он жалел, что тут нет проекционных экранов. Что из глухого отсека, где пилоты были заперты, как консервы в банке, не видно ни блистающей стены гигантской крепости "Фреки", ни маневрирования, когда шаттл подходит к стыковочному узлу. Впервые Рубен был здесь десять лет назад, подростком, чью карьеру расписали уже на всю жизнь вперёд. Они прилетели с отцом на министерской яхте и стояли рядом на обзорной палубе, а "Фреки", серебряный и грозный, простирался в ту и в другую сторону насколько видел глаз. "Вот на это вы и покупаете восторженных детей!" - ехидно сказала мать, оставшаяся в инерционном кресле с видеокнигой и бутылочкой-непроливашкой со снадобьем против скачковой мигрени.
"Фреки", безусловно, потрясал воображение, но в тот раз Рубен купился не на это, а на честь, оказываемую его отцу высшими офицерами трёхкилометрового монстра. Это напоминало тёплый свет, в котором позволено было нежиться и ему, пока он никому здесь не подчинялся.
Шутница-память услужливо подставила поверх того давнего эпизода - более свежий. Курсантские учения тут же, на служебных палубах авианосца, отнюдь не таких выставочно-нарядных, где принимали высоких гостей. Пожар в жилом отсеке, разгерметизация палубы G, утечка теплоносителя в реакторе, повреждение кабеля на орудийной платформе… Всё, разумеется, одновременно, как и бывает в бою, без какой-либо ориентировки на истечение времени учений и без надежды на совесть командования. Плюс - приходилось выполнять часть работ за товарищей, терявших сознание, а также за тех, кого командование объявляло условно убитыми. Они собирали на себя столько смазки, в смеси с потом превращавшейся в цемент, что становились совершенно неразличимы на лицо. Здесь не было Эстергази. Только буква палубы, код отсека и личный номер расчёта. Погоны уравнивают всех.
Корпус шаттла чуть дрогнул и отозвался гулом, когда подсоединился стыковочный рукав. Из-за герметичной двери слышался бодрый шорох: пассажиры соседних отсеков поспешно выбирались из своих коробок. Двенадцать пар глаз в упор буравили лампочку над дверью, пока та не замигала зелёным. Рубен включил магниты подошв, отстегнул ремень и встал, придерживаясь за поручень. Во-первых, сейчас он не поручился бы за координацию, а во-вторых, у него не было привычки шутить с невесомостью. На "Фреки" - искусственная гравитация, а здесь её нет. Шут её знает, где она начинается, а устроить симпатичную кучу-малу при входе на место дислокации было бы весьма дурной приметой. Не говоря уж о репутации Шельм. Неслетанная эскадрилья… да и насчёт комэска иллюзии строить пока рано.
Пилоты суеверны.
Впрочем, кремальера на двери поддалась без малейшей заминки: в случае недопустимого перепада давлений её блокировало. Даже час в чреве армейского транспортника в качестве живого груза, зависимого от малейшей случайности, и в случае неё - совершенно беспомощного, награждал пилотов некоей клаустрофобией, подстегивающей их оказаться где угодно, но только там, где пространство простирается хотя бы на несколько шагов во все стороны.
- Держитесь плотнее, - тихо сказал Рубен и продублировал приказ, вскинув руку и сжав пальцы в кулак. Магне Дален, шедший следом, ткнулся ему в спину и тихо выругался. Комэск одёргивать его не стал.
Служебный причал, на который их высадили, выглядел огромным, даже будучи забит под завязку. Сбившись в кучки по двенадцать и озираясь, пилоты ожидали распоряжений офицера по кадрам. Низкий свод на ничем не замаскированных пласталевых стропилах создавал устойчивое впечатление взгляда изнутри на грудную клетку скелета. Освещение было половинным, тусклым, по одному нему можно было догадаться, что системы "Фреки" выставлены на экономичный режим. Зафиксировавшись на этом, Рубен точно так же определил "половинность" вентиляции, да и температура благодаря работе сервомеханизмов явно была выше, чем обычно. На лицах пилотов выступила испарина. Оставалось надеяться, что жилых отсеков "экономика войны" коснулась в меньшей степени.
Умыться бы.
Поскольку делать было нечего, мысль эта постепенно завладевала сознанием. Глаза чесались зверски. Сосуды на белках выделились практически у всех. Одними только красными глазами Шельмы могли напугать какого угодно врага. Да и остальные не лучше. Вале опустил сумку на пол. Прочие ждали разрешения комэска. Рубен кивнул, с облегчением сбрасывая ремень с плеча. Хорошо бы ещё и гравитацию уменьшить наполовину. Шутка. Он прекрасно знал, что в этом случае, вернувшись на планету, будет с трудом таскать свои восемьдесят пять кило.
- "Чёрные Шельмы"?
Вытянувшись, Рубен козырнул подошедшему офицеру. Взгляд, которым тот скользнул по его именной нашивке, и мимолётная гримаса следом подсказали ему сосредоточиться на обязанностях, обезличившись, насколько то было возможно.
- Лейтенант… Эстергази?! Следуйте за мной.
С энтузиазмом, вызванным сменой обстановки, Шельмы впряглись в свою поклажу и, вытянувшись цепочкой, потопали по коридорам следом за руководством, неуклюже разворачиваясь и прижимаясь к стене, если кто-то попадался навстречу. "Фреки" был громаден, но не для того, чтобы люди внутри него чувствовали себя удобно. Люди ютились между узлами конструкций, словно авианосец терпел их как досадную необходимость, симбионтов, обслуживающих его огромное прекрасное тело.
- У вас будут сутки на акклиматизацию, - распоряжался по дороге сотрудник кадровой службы, представившийся как коммандер Брауни. - За это время ваши люди должны ознакомиться с внутренним распорядком базы, а вы - согласовать графики боевых дежурств, тренировок и занятий в тактическом центре, а также разбиться на звенья, если вы не позаботились об этом заранее, и подать заявки на необходимое вам оборудование. В течение ближайших суток вы также получите машины. До тех пор вы причислены к вашей палубной команде и в случае боевой тревоги подчиняетесь её коменданту. Инструкции будут продублированы на ваш считыватель. Обед у вас в 14–30 в кают-компании палубы Н. Вам всё понятно?
- Так точно, коммандер.
Брауни подарил собеседнику долгий подозрительный взгляд, но Рубен выдержал его с выражением совершенной невинности. В колене трубчатого коридора Гектор Трине и Ильмо Содд, столкнувшись, застряли. Один из них забыл выключить магниты подошв. Виноватое выражение было на бледной лошадиной физиономии Содда. На лице Брауни мелькнуло лёгкое презрительное сожаление. Его Рубен тоже аккуратно записал в свою мысленную книжечку.
- Ваш отсек Н-18, - коммандер Брауни указал рукой на раздвижные двери, прикрывавшие квадратную чёрную дыру, откуда тянуло нежилым… И похоже, самые худшие предположения насчёт вентиляции сбывались. - Вопросы есть, лейтенант?
Рубен посторонился, пропуская эскадрилью мимо себя в жилой отсек. Включился свет, каждый входящий считал своим долгом издать наигранно-возмущённый вопль. Будто никогда не видели армейских подвесных коек в два этажа.
- Да, это не отель "Радуга" в Рейне, - этот командирский тон, без сомнения, принадлежал Улле Ренну. Очень хорошо, профессионально взятый звук. - Ну а чего бы вы хотели?
- Девочек! - пробасил Дален так младенчески-невинно, что против воли заставил Рубена улыбнуться. - И пива!
На следующей по коридору двери на приклеенном пластиковом квадрате чёрным фломастером были нарисованы скрещённые кинжалы. Дверь полуоткрыта: видимо, совершенно нечем дышать, перебор гитары оттуда, и шум - как от укомплектованной эскадрильи. Соседи. Да не просто соседи - старослужащие.
- Это полный сбор? - спросил Рубен, пользуясь предоставленной возможностью. - "Фреки" укомплектовывают полностью?
- И "Гери" - тоже, - вполголоса ответил ему сведущий в кадровых вопросах Брауни. - Свободных отсеков не будет. Часов через… десять командиров соберут для разъяснения обстановки. Там всё узнаете. Устраивайтесь. Отдыхайте.
Офицеры козырнули друг другу на прощание, Брауни торопливо скрылся за поворотом кишки коридора. Привычно наклоняя голову, Рубен шагнул в отсек.
Здесь было ужасно тесно: главным образом потому, что все стояли на ногах, ещё не определившись с местами. И вещи свалены грудой на полу, так что и шагу не сделать. Обычный квадратный кубрик, шесть двухъярусных коек - по три у каждой из боковых стен, небольшой стол, прозванный остряками "фуршетным". Раздвижные панели возле каждого спального места: для барахла. В дальнем конце - дверь в шкаф, где хранятся корабельные скафандры.
Дален уже вовсю возился с климатической установкой, тихонько бранясь сквозь зубы оттого, что устройство не спешило реагировать на колёсико настройки. Вынув из кармана складной нож, Магне, не мудрствуя лукаво, открутил винты панельки и по уши залез в переплетение проводов. На взгляд Эстергази - совершенно бессмысленное.
- Я… - сказал он с сомнением в голосе, - командир, вы не возражаете? Я эээ… пока только.
По умолчанию командирская койка всегда располагается на первом ярусе, сразу направо от входа. Место над ней принадлежит ведомому командира. Магне, пока ковырял "вентиляцию", забросил свой саквояж на второй ярус, и теперь застеснялся насчёт претензий.
- Да пожалуйста! Эй… ты её не доломаешь?
- Да никогда в жизни, - Магне ухмыльнулся. - Я знаю всё про электричество.
Ренн занял место по диагонали напротив, тоже нижнее, так называемый "угол силы". Правильное место зама. Подобное расположение позволяло им двоим накрывать весь кубрик. Рубен открыл шкафчик, забросил туда сумку и прикосновением ладони задал параметры сенсору-распознавателю. Заодно подключил считыватель в гнездо, чтобы принять рассылку документов, буде та последует.
- Народ, - сказал Рубен, поднятой ладонью требуя внимания. Броуновская толкотня прекратилась. Он специально использован школьное обращение. - Обед у нас по графику в 14–30. До тех пор я принимаю предложения по составу звеньев. Форма одежды - свободная.
- Насколько свободная, командир? - дурашливый вопль из задних рядов. Как будто не понятно, что это Содд. Обращение "народ" подразумевало что-то в этом роде. Когда Рубену потребуется повиновение, он назовёт их эскадрильей, и они будут молчать.
- Брюки, - сказал он, - держите застёгнутыми. Остальное - на ваше усмотрение.
Всё. "Народ" шумно принялся выяснять, кто с кем летать хочет: от распределения по звеньям зависело распределение по койкам. Одним только Риккенам было всё ясно. Да может ещё Содду с Трине. Делали ставки насчёт третьего командира звена. Привычный уровень суеты и деиндивидуализации в той мере, в какой она всегда происходит, когда в одном объёме запирают двенадцать - сперва мальчишек, потом - юношей, и вот уже - мужчин. В конце концов начинаешь либо забывать, что время можно проводить в одиночестве, наслаждаясь книгой, музыкой, фильмом… или вдвоём, ощущая ладонью излучение тепла другого тела, а виском - лёгкое дыхание, и открытость для твоей нежности, и согласие принять твою страсть… Либо тяготиться службой, получая импульсы отвращения от любой черты армейского быта.
Струя холодного воздуха ударила в комнату буквально рядом с виском комэска. Дален казался довольным и сконфуженным одновременно.
- У соседей чутку меньше дуть стало, - признался он. - Поди-ка тут без их умельца не обошлось. А вот это - чтобы служилось счастливо!
Жестом фокусника Магне продемонстрировал из приоткрытого саквояжа горлышко бутылки "Берсерка". В одно мгновение к ним развернулись все, кто даже спиной стоял. Ренн состроил в сторону Рубена вопросительную мину, моментально выдавшую его более чем юный возраст. На базе действовал жесточайший сухой закон.
- Пойду, - сказал комэск. - Прогуляюсь.