Так, что, извините, товарищи офицеры, за горькую правду, но скрывать что-либо права не имею…
Байназаров отвернулся к окну.
- Простите, мужики. Не можем мы иначе…
Таджикистан, окрестности Айни, чайхана
- Аллейкум ассалам, уважаемые!
- Ваалейкум ассалам, Мустафа!
- Что интересного происходит в мире, Абдулла? Или ты, Вагиз, поделишься свежими новостями?
- Куда ты всегда так торопишься, Мустафа? - ответил Вагиз, - сядь, выпей чаю, посмотри на мир спокойно и с достоинством присущим старости, а не спеши, словно пылкий юнец.
- Как скажешь, о мудрейший.
Мустафа устроился на дастархане и наполнил свою пиалу.
- Чудные дела творятся, уважаемые. Пенджикентский бек договорился с Хорезмским Шахом, и теперь они большие друзья. Если наш баши, да пошлет Аллах ему здоровья, решит воевать с Пенджикентом, то придется иметь дело еще и с узбеками.
- Как считаешь, Мустафа, не предательство ли со стороны Саттах-бека этот союз? Ведь узбеки не таджики, а совсем даже узбеки.
- Не знаю, Вагиз, не знаю. Иногда таджики ведут себя хуже узбеков. Вспомните хотя бы Ильяса, не от хорошей жизни вырезал Ниязов страшный знак на своих воротах и навлек гнев Аллаха…
- Ильяс навлек гнев Ирбиса, а не Аллаха, Мустафа!
- Какая разница, Абдулла, какая разница? А позавчера Хусейн Гафуров собрал вещи, и погнал скот в Проклятое ущелье. И вся семья ушла с ним.
- Что ты говоришь, Мустафа! - ужаснулся Вагиз. - Но ведь там дэвы! Разве Хусейн не знал этого!?
- Как не знать? Знал, конечно. Но он сказал, что лучше кутрубы старухи Оджун и ее сорокоухий котел, чем джигиты баши и их загребущие лапы. Последнее время эти шайтаны прохода не давали старшей дочке Хусейна…
- Гафуров совсем сошел с ума. Разве лучше быть сожранной дэвами, чем стать женой джигита баши?
- Вагиз-джан, - вставил Абдулла, - насколько я понимаю, о свадьбе речи не было. Только об усладе джигитов.
- Вах! Какие страшные вещи вы рассказываете, уважаемые! Но теперь красавицу Монадгул съедят страшные гули. Неужели, джигиты баши так легко отказались от добычи?
- Вчера десяток джигитов бросился в погоню за декханами. - сообщил Мустафа, - Пока никто не вернулся. Я думаю, и не вернутся. Проклятое ущелье никогда не выпускает свои жертвы.
- Вот ведь балаболки! - вздохнул Шамси, вновь не удержавшийся от комментария слов аксакалов. - Дожили до седых волос, а ума так и не нажили! Никто не вернется. Но не из-за злых духов, которых не существует, а потому, что Хусейн воевал с пуштунами на Афганской войне. Хотя это было тридцать пять лет назад, он не разучился стрелять и отлично знает эти горы. Гафуров убьет джигитов, а сам пойдет жить к вашим "кутрубам"!
- Один убьет десятерых?
- Один волк сильнее, чем десяток шакалов.
Шамси с трудом встал и, тяжело опираясь на посох, пошел к выходу. Собеседники проводили его взглядом.
- Стареет "железный Шамси", - произнес Абдулла, - раньше он не говорил глупостей.
- Ну, так у него за плечами уже больше ста лет. Или меньше? А, Мустафа?
- Кто считает чужие годы, уважаемые… Но Шамси воевал еще с немцами, а после той войны прошло семьдесят семь лет. И надо сказать, что джигиты, действительно, не очень хорошие бойцы. Тот же Хусейн справится с любым из них. Не с десятком, конечно…
Уфа, санаторий "Зеленая Роща"
- Вызывали, товарищ капитан?
- Было дело. Заходи, конь шахматный.
Урусов прошелся по комнате и показал Боре на стул. Сам сел на второй. Сундуков и Соловьев развалились на койках, застеленных привычными армейскими одеялами.
- Садись. И слушай. Местные власти в помощи нам не отказывают. Но принять всех они не могут. Или не хотят. Но лично тебе предложено остаться у них. Работать в шахматной школе. И жить, как нормальному человеку. Как до Войны. Почти. Мы тут посоветовались, и решили, что это хороший вариант. Для группы один человек погоды не сделает. А тут…
- Это приказ?
- Такое нельзя приказать. - отозвался Сундуков. - Это совет, Боря. И возможность. Мы, хоть и старые больные самовлюбленные мудаки, но не слепые. И видели кое-чьи глаза, когда этот кое-кто резался с молодежью в шахматы. А шансов дойти живыми до Таджикистана - мизер.
- Если это не приказ, я хотел бы идти дальше. - резко подскочил Юринов.
- Да на кой хрен тебе это надо?! - взорвался Урусов. - Мы все смертники, млять! Понимаешь, смертники! Мы пробьемся, насколько получится! Бригада придет туда, где мы последний раз вышли на связь, разнесет тех, кто убил нас, и пошлет новую разведку. Возможно, третья или четвертая доберется до твоих родных. Или до их костей. А может, и не доберется, найдут место раньше. Никто из нас до этого не доживет. Никто! А тебе предлагают жизнь! И любимое дело! Другого такого шанса не будет!
- Я…
- Заткнись. - обрезал всю дисскусию капитан. - Мы здесь еще неделю. Семь дней думай. Надеюсь, примешь правильное решение.
Боря вышел из штабной комнаты, спустился по лестнице, и обессилено плюхнулся на скамейку у входа. В голове было мутно. Намного мутнее, чем в первый день Войны. Жить здесь. В нормальном городе, где есть всё, где люди ходят по улицам без оружия, где непуганые подростки могут в шутку кричать: "Помогите!". Играть в шахматы. Учить детей своему искусству. Жить, как человек. Когда-нибудь мир возродится, и снова будут проводиться турниры. Он восстановит свои старые наработки, они все с собой, в ноутбуке и многократно дублированные на флешках и дисках. Придумает новые варианты. Будет одним из сильнейших игроков в мире. Или даже сильнейшим. Да не это главное. Вернуться в шахматы. Перестать воевать…
А ребята пойдут дальше. Потому, что есть ЦЕЛЬ. И они пойдут к ней через территории новообразовавшихся "стран" и откровенно бандитские анклавы… Пойдут, теряя людей и машины, ловя пули и осколки, подрываясь на минах… И где-то под Саратовом захлебнется кровью Димка Поляков, так и не увидев родного Волгограда… А чуть позже, в астраханской степи, вместе с "Тигром" сгорит Ванька Герман, поймав тонким бортом гранату из РПГ… Злая пуля найдет лейтенанта Соловьева, прикрыть которого не хватит одной пары рук, держащих автомат… И до Таджикистана дойдет только Андрей Урусов. Потому что Седьмой дойдет в любом случае. Но лишь затем, чтобы, умирая, выдохнуть в лицо Олегу: "Твой брат жив… В Уфе…".
А он будет стоять перед полковником Пчелинцевым, стараясь не смотреть в глаза, и что-то мямлить. Единственный выживший "рейдовик". Шахматист, гроссмейстер, домашний мальчик, абсолютно невоенный человек… Полковник пожмет плечами и уйдет вместе с бригадой. Уйдет дальше…
А навстречу бригаде пойдет семья, ибо мама, узнав, где он, не усидит на месте и своего добьется. Пойдут две невоенные женщины с ребенком на руках, почти старик с больным сердцем и Олег, брат, образец и почти супермен. Но всё же только почти. Не супермен, не бог, а просто хороший боец, один хороший боец. Как это мало против всего мира…
И опять он будет прятать глаза. От маленькой Санечки, пятнадцатилетней девочки с обезображенным уродливым шрамом лицом. Единственной дошедшей…
Шахматист… Гроссмейстер…
- Ванька, дай сигарету! - попросил Борис вышедшего из корпуса Германа.
- Ты ж не куришь, - удивился тот.
- Дай!
Водитель пожал плечами и протянул открытую пачку. Боря неумело прикурил. Затянулся. Раскашлялся, плюясь и перхая. Бросил сигарету на землю и пошел к своему корпусу.
- Ни хрена, какие мы богатые, - процедил Герман, поднимая с земли почти целую сигарету. - "Кемелом" бросаемся…
Боря не слышал. Он шел по гравийной дорожке санатория, не разбирая пути, не видя сквозь навернувшиеся слезы корпусов и деревьев. Он шел. Шахматист, гроссмейстер, домашний мальчик. А ныне - солдат N-ской десантной бригады полковника Пчелинцева. Он шел, а губы еле слышно шептали:
- Я приду, мама…
Таджикистан, Фанские горы, Айни
Бодхани Ахмадов
Вошедший был молод. Очень молод…
- Ассалам алейкум, Бодхани-баши!
- Ваалейкум ассалам. Твое имя Ирбис?
- Ты можешь обращаться ко мне так, баши. Хотя я всего лишь язык, глаза и уши Ирбиса.
- Я приглашал Ирбиса! В первый раз пришел человек, представившийся так же, как ты. И сейчас…
- Не стоит понапрасну гневаться, баши, - поклонился человек. Вернее - лишь обозначил поклон. - Снежный Барс непростой человек и не любит ходить в гости. Но всё, сказанное мной, произнесено им.
- Хорошо. С чем пришел ко мне язык Ирбиса?
- Тебе просили передать, баши, что Шамсиджан сказал: "Нет".
- Это всё?
- Остальное, сказанное в тот миг, неважно и лишь оскорбит твой слух.
Бодхани Ахмадов в ярости сжал кулаки:
- Я зарежу эту паршивую свинью! Я предложил ему стать моим младшим братом! Ему, грязному дехканину из нищего ущелья! А он говорит: "Нет", даже не объясняя причин!
- На твою первую фразу Шамсиджан дал ответ.
- Какой?
- "Попробуй".
Багровея лицом, баши пытался сообразить, как ответить на такую наглость…
Он уже неоднократно пытался захватить верховья Зеравшана и только терял людей. Матчинцев было меньше, они были хуже вооружены, но Шамсиджан оказался хорошим полевым командиром. Слишком хорошим для Ахмадова. А на все предложения союза следует категорический отказ. Даже сейчас, когда Бодхани использовал посредника. И не просто посредника, а самого Ирбиса, гарантия которого ценится на вес золота.
Придется и дальше терпеть в собственном тылу матчинскую змею, готовую ужалить в любой момент? Или попробовать еще раз?
- Ты не допустил ошибки, передавая мои слова?
- Ты сомневаешься в честности Леопарда Гор, баши? - голос гостя стал холоден, как лед.
Бодхани понял, что немного зарвался. Те, кто неуважительно относился к Ирбису, долго не жили. День. Или два. Редко неделю…
- Нет, я не сомневаюсь в честности уважаемого Ирбиса. Разве что не уверен в точности его молодого "языка".
- Это одно и то же.
- Прошу прощения у Снежного Барса. Я был излишне горяч в словах.
- Извинения приняты, баши. Но в следующий раз, будь сдержаннее. Ты хочешь передать кому-либо что-либо?
- Нет. Пока нет.
- Хорошо. Оказанные услуги оплачены. Не смею больше отнимать драгоценное время баши.
Уфа - Самара
Байназаров слово сдержал. На Самару отправились не одни, а с командой Юлаева. Причем, сопровождение не ограничивалось двумя "Фордиками", хотя без них не обошлось.
- Это "визитка" - сказал Салават по поводу машин, мягко говоря, неуместных на разбитых загородных дорогах, - в округе все знают: раз ментовские форды идут - значит башкиры. А с нами лучше не связываться.
Кроме "визитных" легковушек шел еще автобус с бойцами и КАМАЗ-контейнер, похоже, уфимцы планировали чем-то затариться.
- В Самаре, - рассказывал Юлаев, - власти нет. В смысле - единой власти. Куча бандитских группировок, каждая держит свой район или предприятие. На ТЭЦ одни, в порту другие. Их так и называют: "портовые", "тэцевские". Как ни странно, но при этом в городе в целом наблюдается какое-то подобие порядка. В основном, конечно, кто сильнее, тот и прав, но и общие проблемы решают. Например, свет в жилых районах горит. Отопление есть. Механизм нас особо не интересует, присоединять Самару мы не собираемся. По крайней мере, пока…
Всё это было давно известно. За две недели, проведенные в Уфе, из несчастного Салавата вытащили всю информацию, какую только могли дать уфимцы. Естественно, по интересующим вопросам и кроме государственных тайн Башкортостана. Но тайны и не интересовали. По крайней мере, пока…
Урусов еще раз мысленно пробежался по планируемому маршруту. Итак. Самара, город победившей братвы. Не одного бандита, пришедшего к власти, а классической "братвы". Внешняя полупристойность, периодические переделы сфер влияния. И полная беззащитность обычных жителей. Потому и едем туда не одни. Чтобы никому из местных "смотрящих" не пришла в голову мысль поживиться за счет разведки. Конечно, два десятка бойцов ни одной "бригаде" не по зубам. Но сами "бригады" могут иметь другую точку зрения. И есть вариант, что рискнут попробовать на прочность.
Дальше самая главная проблема - через Волгу перебраться. По этому берегу идти - точно нарываться на неприятности типа петропавловских. До Балаково, если повезет, а то и до Саратова, может обойтись. Может и нет. Но вот дальше - не пронесет. Или пронесет, но в другом смысле. Гуляют по тем краям "хозяева степей". Даже не гуляют, живут они там. А где перебираться через Волгу-матушку - непонятно. Мостов и было не так много, чай Волга не Речка-Вонючка какая. А уж что осталось… Тольяттинский сгинул вместе с ГЭС и самим городом. Балаковский взорвали сами балаковцы, перебираясь в Вольск, чтобы от казахов отмежеваться. Что с железнодорожным в районе Сызрани - одному богу известно, и то не точно. Да и не ясно, как по железнодорожному полотну машины тащить. И остается еще Саратовский.
Вот только с Саратовом непонятки полные. Город вроде как жив, хотя и не сказать, что цел. Но информации никакой. Странные там люди окопались. Никаких контактов с внешним миром не поддерживают, и поддерживать не хотят. Попытки достучаться по рации, считай, провалились. Не считать же вменяемым ответом:
- Саратовская директория категорически против въезда кого-либо на ее земли с любыми целями.
И так раз двадцать подряд. В конечном итоге просто отключились. Хорошо, хоть не агрессивные: буркнули всё же что есть у них объездная дорога, по которой пропустят без стрельбы. Про мост ни гу-гу. Так что тоже может быть взорван. Закрытый анклав, с них станется. Да и не хочется тащиться триста верст под бдительным казахским присмотром. Уж больно у степняков взгляды жадные…
Единственным лучиком в царстве всей этой мостовой тьмы выступает то, что одна из самарских группировок активно обживает Жигулевские горы. Само по себе не удивительно, от гор там одно название, а район очень даже неплохой. Но он на другом берегу. А значит, должна быть налажена какая-то переправа. И есть смысл хозяев этих найти и с ними договориться. Хотя бы попытаться. Башкирские деньги в Самаре хождение имеют, а снабдили ими рейдовиков щедро. Видимо, очень уж хочется Тирану иметь сильного союзника. Хотя, что уфимцам собственные деньги: увезут новосибирцы эти бумажки в неведомые края, считай и не печатали. Да и сумма внушительная только для двух десятков солдатиков. А в масштабах государства…
Въезд в Самару был свободным: заходи, кто хочет, бери, что хочешь. Если сил хватит. Думали недолго. Зашли, но брать ничего не стали, а сразу рванули в порт. Выяснять и разбираться.
Ситуация прояснилась на удивление легко. Саму Самарскую Луку "держали" так называемые "жигулевские", наименее агрессивная из местных бригад. Их и "братвой" можно было назвать с натяжкой, скорее отряды самообороны. Вот кому никакие войны были и даром не нужны. "Жигулевские" наладили образцовое сельское хозяйство, соответственно поставляли излишки в Самару. А транспорт через реку обеспечивали "портовые", коим перепадал за это немалый процент. Возили теми же паромами, что и до войны. Уровень воды в Волге после разрушения гидросистемы упал, но судоходной она быть не перестала.
С сибиряками "портовые" говорили спокойно и доброжелательно, уважительно поглядывая на "форды", похоже, башкир здесь побаивались.
- Перевезем без базара, - говорил бритоголовый "качок" лет сорока пяти с толстенной золотой цепью на шее. - Только капусты отвалите по расценкам. Но с "жигулевскими" за проезд по Луке заранее перетрите, если без "терки" - на той стороне гнилой базар выйти может.
Ловить "гнилой базар" не хотелось, тем более что "разводящий" "жигулевских" должен был прийти вечером на том же пароме, на утренней рейс которого и могли рассчитывать сибиряки.
Еще не было и двенадцати, так что времени предстояло убить немало.
- Товарищ капитан, разрешите обратиться!
Урусов даже немного офигел от столь строгого уставного обращения. Уж в особом усердствовании на эту тему Юринова обвинить было трудно. Обычно подойдет и, как истинный гражданский, протянет: "Андрей…" А тут…
- Обращайтесь, товарищ ефрейтор!
Уставного запала Боре хватило ненадолго. Замямлил хуже, чем одиннадцать лет назад, когда совсем службы не понимал и всего стеснялся:
- Андрей… Раз времени много… Можно мне в город съездить… Я же жил тут… И бабушка осталась… Я понимаю, что ни одного шанса… Но вдруг…
Отпускать бойца в город не хотелось. Но… не зверь же, а времени и вправду до хрена. Капитан лениво потянулся и заорал:
- Ванья, хорош бейцалы теребить! Заводи "Тигру"! Прошвырнемся по местам местной боевой славы. Чем черт не шутит, может, повезет кому…
Таджикистан, Фанские горы, Лагерь