- Танками и добрым словом можно добиться гораздо большего, чем пистолетом и добрым словом. Пистолеты есть у всех, а танки только в Омске… Больше проблем с переправой будет. Так что не исключено, по тому берегу пойдут.
Урусов с сомнением посмотрел в сторону невидимой с этого места Волги.
- Не уверен. Ладно, пусть у Шмеля голова болит… - и уже залезая в машину, - Товариш штатный штурман, сколько до Волгограда осталось?
- Фигня вопрос, товарищ капитан. Километров тридцать. Дубовку проезжаем. И по городу пятьдесят… - тут же ответил Юринов.
- Так вроде же нет города.
- Говорили, что нет. Тогда объезжать придется. А как - не знаю…
- Я знаю, товарищ капитан, - неожиданно сказал Поляков, - я же местный.
- А чего раньше молчал?
- Так не спрашивали… Товарищ капитан, а можно будет в наш дачный поселок заехать? Мы всего-то километрах в пяти проходить будем. Бабушка с сестрой точно там были, когда грохнуло…
- Вот млять! - вскинулся Урусов, - у нас разведка, млять, или поход, млять, по могилам, млять, бабушек? Дер флюгцойге мегазвиздец! - но сам прекрасно понимал, что заедет. Из-за того и злился…
Впрочем, местность Поляков действительно знал. Сначала попытался вести колонну впритирочку к городу, но после того, как пару раз уперлись в край какой-то воронки, скомандовал резко вправо. После этого ехали хоть и по проселку, но вполне приличному, а главное, никуда не упираясь и не возвращаясь.
Поляков без остановки рассказывал, какая у него хорошая семья. Все уши прожужжал. Достал так, что его начали посылать. Даже Урусов, ушедший вроде бы в себя, не выдержал подобной лавины слов, и пообещал развернуть джип, если сержант немедленно не заткнется. Или вообще пересадить говоруна на капот, чтобы поработал носовой фигурой. К этому моменту "Тигр" уже свернул "к дому", оставив остальных подождать на развилке километрах в пятнадцати от цели. Жечь дефицитную горючку на четырех машинах ради "вечера воспоминаний" капитан не собирался.
Заткнулся Димка минуты на три, а потом стал уже шепотом втолковывать Шаху, какая у него, Полякова, классная сестра. Шах, еще не отошедший от самарских впечатлений, пропускал словесный понос мимо ушей, но и не прерывал, давая парню выговориться.
- Юлька, наверное, красавицей стала, - с жаром шептал Поляков, - Еще с садика кавалеров куча была! А сейчас… Ты увидишь, точно влюбишься… Выдам ее за тебя замуж, будешь мне шурином…
- Заткнись, Поляк, - опять не выдержал Урусов, - это ты ему шурином будешь, а он тебе - зятем. Или как там степени родства называются? Лучше дорогу показывай. Сейчас куда?
- Налево, - не обиделся Поляков, - почти приехали…
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
Дождь… Он начался вечером, когда добыча была разделана и уложена в тюки. Сами горы говорят охотнику, что пора уходить. Или духи намекают на то, что загостился… Но куда пойдешь ночью? Вот с утра никакой дождь не остановит Шамси. Даже с таким грузом до дома всего полдня пути. А пока он переждет ночь под навесом из брезента. Даже маленький костерок можно зажечь. И пожарить кусочек мяса. Как хорошо… А завтра он вернется с добычей. Мяса хватит на неделю, а то и больше. Еще шкуры. Из рогов прадед сделает что-нибудь, что можно продать…
Тихо… Только равномерный шелест дождя да шуршание листьев под порывами ветра… Тонкий слух охотника выделяет непривычный звук. Шаги? Если и шаги, то не слышанные раньше… Кто-то очень крупный ходит неподалеку. Гораздо крупнее волка или барса. И человека. Медведь? Нет, медведь ходит не так… Может, дэв?.. Мальчик вытащил нож. Лук убран в чехол, и доставать его в дождь - последнее дело. Тем более, шаги затихли… Зато возник вой… Сначала тихий, на грани слышимости, но на каких-то запредельных нотах, жуткий, пробирающий до костей… Звук постепенно усиливался, крепчал, заполнял всё вокруг… И вдруг кончился, мгновенно сменившись пронзительным визгом. Так может визжать умирающий зверь, попавший в челюсти хищника. Только ни один зверь не умирает так громко.
Шанси вскочил, оглядываясь. Откуда идет опасность? Какая? Ничего не видно… Звуки опять поменялись. Вместо визга лес заполнился громоподобным хохотом, опять зазвучал вой и громкое чавканье. Шамси вспомнил книгу, которую ему, маленькому, читал прадед, про огромных ящеров, живших очень давно. Казалось, охотник перенесся во времени, и вокруг бегают эти ящеры. Звуки доносились со всех сторон. Вой, визг, уханье, чавканье, грохот, шаги… Громкие, жуткие, выворачивающие душу… Охотник стал маленьким мальчиком, потерявшимся в темной комнате.
"Я не боюсь, не боюсь, - шептал мальчик, сжимая рукоять ножа, - они сами боятся, раз не нападают. Их отпугивает костер! Нечисть боится огня!"…
Резкий порыв ветра сорвал полог, и поток дождя хлынул в костер. Тот потух мгновенно… И тут же, как по команде, стихли звуки…
И в наступившей темноте и тишине из леса выступило чудовище. Зверь был немного похож на волка. Или медведя. Только намного крупнее, массивнее. Ночью он смотрелся черным, хотя разобрать в темноте цвет было невозможно. Шкура светилась мертвенно бледным светом с синим отливом. Сверкали белки глаз. Порождение шайтана зевнуло, обнажив ярко светящиеся белые клыки, размером в палец Шанси. В пасть чудовища легко поместилась бы голова мальчика…
"Гуль-ёвони, - мелькнуло в голове, - они всё-таки существуют…"
Охотник стиснул рукоять ножа, из последних сил удерживая на месте ноги, готовые броситься наутек. И услышал шорох справа. Косой взгляд… О Аллах, за что?! Второе чудовище было копией первого…
- Где мой обед? - спросило оно, облизываясь. Зверь говорил на таджикском, низким хриплым голосом.
- Вон он, пытается напугать нас железным клыком. - послышался ответ.
- Нас?
И звери громоподобно расхохотались, а в ответ им захохотал весь лес.
Нервы Шамси не выдержали, и он бросился в темноту, в одной руке сжимая нож, а во второй - подхваченный в последний момент чехол с луком. Бросить семейную реликвию его не могли заставить ни светящиеся чудовища, ни злые духи…
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга"
Посёлок был сожжен. Частично сохранился только фундаментальный кирпичный забор по периметру, да обгорелые остовы домов. То ли молния в бочку с бензином угодила, то ли детишки со спичками неудачно поиграли, то ли проводку закоротило.
Впечатление это нарушалось снесенными воротами, следами пуль на кирпиче и сгоревшей коробкой БТРа на центральной улице. Да и не могло коротнуть на всех участках одновременно. Пожар случился давно, острый запах гари успел выветриться полностью.
Джип загнали внутрь, чуть не пропоров колесо, вылезшим из полусгнивших ворот гвоздем. Ваньку Германа оставили караулить. Втроем двинулись по улице. Урусов еле сумел притормозить разогнавшегося сержанта.
- Нам еще одной дурной стрельбы не хватает, ага? - И загнал Полякова в арьергард их маленького отряда.
До поляковского участка добрались минут за десять. Смотреть было не на что. Димка тупо обошел вокруг почерневшего от сажи фундамента с двумя уцелевшими кирпичными столбами, уныло поковырял носком ботинка черную слежавшуюся массу и вдруг, присев на корточки, стал остервенело рыть ее голыми руками, забыв про висящую на ремне лопатку.
- Ты чего, Поляк?
Поляков выпрямился и протянул к Урусову руку. На ладони лежал закопченный, но вполне узнаваемый кругляшок.
- "За отвагу", - уважительно произнес капитан, - еще той войны…
- Прадеда… - выдавил сержант. - Погибли мои… Бабушка никогда бы медаль не бросила… Вместе с похоронкой пришла…
Все молчали.
- Не хорони раньше времени, - сказал, наконец, Боря, - тут бой шел. Надо было самим спасаться, детей спасать. Могли не успеть… Не до медали было…
Поляков только покрутил головой. И отвернулся, скрывая предательски заблестевшие глаза.
- Обойдем весь поселок, - решил Урусов, - может, есть кто живой…
- Обойдем, - тихо согласился Поляков. Но в голосе уже не было даже тени надежды.
Таджикистан, ущелье Зеравшана, укрепления кишлака Сангистан
Шоди Диноршоева разбудил грохот, раздавшийся со стороны лагеря врага, и жуткий, леденящий душу вой. Спросонья казалось, что демоны ада вырвались наружу и орут от счастья, оказавшись в мире смертных. Ополченец выскочил на остатки стены, где, несмотря на непогоду, уже собралась вся "армия" матчинцев, и оторопело уставился на открывшуюся картину, напомнившую сказки, которые рассказывала маленькому Шоди бабушка…
Бивак ахмадовцев пылал. Столбы ревущего пламени демонами рвались в неведомые выси по всему лагерю, не обращая внимания на льющие с неба потоки воды. Особенно свирепствовали ифриты c двух сторон от дороги, где, вне зоны досягаемости стрелков Матчи, стояли вражеские машины. Грохочущим фейерверком рвались боеприпасы на позициях артиллерии, охваченных огненным дыханием Иблиса. Пасти невидимых оборотней-аджахоров метали молнии и рассыпали маленькие шарики огня, разя мечущихся по лагерю ахмадовцев. А над всем этим, перекрывая остальные звуки, царил вой Аджахи, царя драконов, прерываемый лишь раскатами громового хохота и ударами грома…
- Спаси нас, Аллах всемогущий, - повалился на колени Шоди. - Злые дэвы вышли из Джанахейма забрать наши души.
- Не наши. За ахмадовскими пришли, - потрясенно сказал оказавшийся рядом старый Арбоб, сосед Шодди по кишлаку, смахивая воду с лица. - Даже если это дэвы, то они на нашей стороне.
А вакханалия злых сил продолжалась. Новые языки пламени сквозь дождь взметались к небу, навстречу летящим молниям, взрывались камни, рассыпая вокруг себя мириады обломков, метались огромные, страшные тени. Четыре стихии сошлись воедино. Огонь, выбрасывая вверх пласты Земли боролся с Водой в Воздухе и побеждал… Вышедшие из Джанахема духи пожирали вражескую армию, рассыпая вокруг искры огня, и даже сам Аллах был бессилен остановить адскую оргию…
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга"
Живые обнаружились в крайнем доме, у леса. То, что дом жилой, видно было издалека. Все развалины ближе ста метров от дома разобрали, чтобы никто не мог подойти незамеченным. Само здание превратили в крепость: стены кто-то обложил дополнительным слоем кирпичей, заложил окна, оставив только узкие амбразуры. Тот, кто это делал, очень спешил: выглядело не слишком эстетично, но надежно.
- Спец делал, - прокомментировал Урусов, - не похоже на садовые участки учителей. Не удивлюсь, если тут еще и ПОМЗами засеяно…
Осматривали дом из-за ближайших развалин. Как добраться до обитателей, толковых мыслей не было. Поляков хотел просто пойти и постучать в дверь.
- Если по дороге летчиком не станешь, где гарантия, что не шарахнут? Морда у тебя, сержант, конечно, симпатичная, но издалека - вполне себе злобная, - поникший Поляков все же послушал Урусова.
Проблема решилась сама собой. Из-за амбразур раздался голос, явно усиленный мегафоном:
- Эй, вы там, кончай в прятки играться! Кто такие? Выходь на площадку, а то бонбой шарахну!
- Сторож это! - сказал Поляков, - Он всегда так говорил. Я выйду.
- А он в тебя "бонбой шарахнет". Вдруг уже завел? Тут сиди. Покричи, может, расслышит.
- Дядь Гера! - завопил сержант так, что Урусову заложило уши, - это я, Димка Поляков с семьдесят второго участка. Не стреляйте, я про своих узнать хочу!
Как ни удивительно, но, похоже, его услышали.
- А ну, выходь к воротам, я сказал! Там и побачим какой такой Поляков-Шмоляков…
- Давай, - кивнул Урусов.
Сержант закинул за спину автомат и неспешно двинулся к дому. Он был метрах в двадцати, когда последовала новая команда:
- А ну, стой, где стоишь! Да треух свой сними, я тебя щас опознавать буду!
Дмитрий сдвинул кепку на затылок и снова заорал:
- Дядь Гера! Вы про моих знаете что?
Вместо ответа бронированная дверь распахнулась, из дома вылетела невысокая темноволосая девчонка в стареньком камуфляже, и с радостным визгом повисла у сержанта на шее:
- Димка!!! Живой!!!
- Слышь, Шах, - бросил Урусов, - пошли. Кажись, повезло Поляку. Быть тебе его родственником…
- Да я, в общем, и не против, - откликнулся тот, во все глаза разглядывая девчонку, - только еще у нее спросить надо.
- Вот Поляк и спросит. Пошли…
Таджикистан, Фанские горы, ущелье Пасруд
Шамси бежал по лесу, не разбирая дороги. Дождь все усиливался, вода текла по телу, сбивала с ног. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, нередко вырывая из нее клочья. Под сапоги попадались то камни, на которых подворачивались ноги, то скользкая глина, не держащая подошвы. Не один раз охотник падал, кубарем скатывался с небольших склонов, с разгону влетал всем телом в лужи, поднимая фонтаны брызг. Но вскакивал и мчался… Быстрее, быстрее, неважно, куда. Туда, куда несут ноги, подальше от невозможных светящихся зверей, по-таджикски обсуждающих его, как свой обед… Быстрей! А вокруг шумел лес. Выл, визжал, кричал. Хохотал и хрустел, чавкал и топотал…
Шамси не замечал, что бежит вовсе не по кратчайшему пути, не воспринимал закладываемые петли. Даже не удивляло, что его до сих пор не догнали смеющиеся чудовища… Он убегал, как в ужасе бежит заяц от лисы, а перегруженное сознание отошло в сторону и милосердно не мешало перепуганному человеку.
Уже на рассвете охотник выскочил на дорогу, зацепился ногой за камень на обочине, и в который раз рухнул лицом вниз. Но на этот раз он был уже внизу. И, наверное, в падении пересек невидимую границу ущелья.
Лес замолк. Тут же. Охотник с трудом поднялся, постоял, не веря в наступившую тишину, сориентировался и медленно побрел вниз, не обращая внимания на текущие по телу струи…
Домой он пришел только через два часа. Совсем не было сил. Старый Шамси при виде оборванного, мокрого, перепачканного и исцарапанного правнука только покачал головой:
- Что с тобой случилось, батыр?
- Ты не поверишь, ата, - прошептал тот, - они существуют. Они гнали меня всю ночь… И непонятно, почему не догнали. Пришлось бросить всю добычу. Но, - глаза парня зажглись гордостью, - я сохранил лук!
- Кто "они"?
- Злые духи Пасруда!
Окрестности Волгограда, дачный поселок "Радуга"
- Хомяковские это были. - рассказывал сторож, - три дня еще после безобразия не прошло, как заявились, ироды. У нас при "поросёнке" пол поселка баре скупили, вот по их душу и пришли. А тут уже не разбирали, кто буржуй, а кто учитель…
Да только обломилось им. Баре при охране все были, оружные. Да и простые люди… Бабушка твоя двоих пристрелила из отцовской пистоли… Как и сохранила-то ее все эти годы… Патроны у нее кончились… Но главное - Сашок с тридцать седьмого участка, ты его помнишь, небось?
- Дядя Саша? Высокий такой старик, с усами?
- Хм… старик… я, чай, постарше буду. Так вот, Сашок еще в кегебе служил, оказывается. Дома целая арсенала хранилась! Первым делом танку из ракетницы сжег. А потом… Отбились, в общем… Но тому краю, где ваши участки, не повезло. Там только учительские и оставались, оружия, считай, и было, что пистоля бабушкина. Никто не выжил там… Юльку вот Сашок вытащил. Ссильничать ее пытались… Потому и успел…
- Как ссильничать?! Ей же двенадцать лет было!
- А им не один хрен? Ироды и есть. Кровь почуяли, последние мозги с катушек послетали.
Поляков слушал деда, не поднимая головы. В глазах стояли слезы. Боря с ужасом пытался представить, что и как он найдет в Таджикистане. Урусов мысленно благодарил жопную чуйку Шмеля и собственную паранойю, заставившую его одиннадцать лет назад объявить "Грозу" чуть ли не на ровном месте… Юлька не отходила от брата, время от времени постреливая глазками в сторону Шаха. "Эх, судьба Шаху с Поляком породниться, точно судьба, - мелькнула шальная мысль. - А что? Жизнь-то, вроде как, продолжается…"
- Опосля баре-то поразъехались, перепужавшись, а мы втроем и остались. Хоромы барские посжигали, чтобы шелупонь всякая по ним не шарилась…
- А дядя Саша где?
- Схоронили его по весне. Не такой и старый был, но и не мальчик ужо. А дырок в нем прежняя служба немало оставила. Так что ты, Митрий, вовремя приехал, хомяковские Сашка пужались, как узнают, что помер он - жди гостей, как пить дать…
- Уже дождались, - вмешался Урусов, - Пара джопов подъезжает, битком набиты. Кто может быть?
- Так они ж, гады, кому ж еще… Кого помянули не к часу, те и объявились. За вами на тихую ехать могли. Али про Сашка узнали. Судьба так выпала…
- Хомяковцы… - протянул Поляков с совершенно не свойственной самому незлобливому сержанту Заимки интонацией и передернул затвор.
Капитан посмотрел на сержанта, потом на побелевшее лицо и сузившиеся глаза Шаха. Пиндец грызунам, однако. Не вовремя понаехали. Или, скорее, вовремя - не придется вылавливать по всей области…