- Яволь, герр мастер-наставник, читаю! - Вовка вскочил и вытянулся по струнке.
- Что хоть читаешь? - полюбопытствовал Михаэль.
- "Всадник без головы", - ответил Вовка.
- У-у-у, Майн Рид, - понимающе покачал головой Михаэль. - Занимательная вещица…
- А вы что, тоже читали?
- Техас, мустангеры, плантаторы, индейцы… Конечно читал! Я, к твоему сведению, Путилов, образованный человек, хоть и солдат… Ладно, я вот о чем зашел сказать: завтра твой взвод дежурит по кухне. А в результате вашей взаимной любви с кантиненляйтером на кухню тебе вход заказан. Ланге еще тот маньяк - может и приказ Ноймана нарушить: скрутит тебе башку…
- Пусть только попробует! - ощерился мальчишка.
- Не перебивай, Путилов!
- Виноват, герр Сандлер! - опомнился Вовка.
- То-то же! В общем, пусть твои парни сворачивают головы гусям, которых доставили к рождественскому ужину, а ты поедешь со мной в лес за елкой…
- А зачем нам ёлка, герр Сандлер? - спросил мальчишка.
- Вот чудак-человек, - рассмеялся Сандлер, - я же ясно сказал - гусей завезли для рождественского ужина! Ёлка тоже - на Рождество! Какое Рождество без елки?
- Не знаю, герр Сандлер, - пожал плечами мальчишка. - Я только Новый год праздновал…
- Беда мне с вами! - махнул рукой мастер-наставник. - В общем, завтра с утра возьмешь с собой еще пару… Нет, троих! Думаю, будет достаточно, - решил Михаэль. - Берешь троих курсантов, затем к Мейеру - получите у него тулупы и валенки, топоры и пилу и ждете меня. Все ясно?
- Так точно, герр Сандлер! К какому времени собраться?
- Я же сказал: с утра!
- До или после завтрака? - не отставал от командира Вовка.
- Молодец, Путилов! - похвалил подчиненного Сандлер. - Уточняю задачу: к Мейеру - сразу после завтрака! Ферштейн?
- Яволь, герр мастер-наставник! Сбор сразу после завтрака!
- Ну все, можешь продолжать чтение, - разрешил Михаэль.
Едва он вышел, Вовка упал на стул, и развернул книгу, и вновь погрузился в удивительную историю гасиенды Каса-дель-Корво.
* * *
Утро двадцать третьего декабря выдалось на диво морозным, но тихим. Ветер, терзавший курсантов, за какой-либо надобностью рискнувших выбираться на улицу, стих. Взошедшее утреннее солнце переливалось всеми цветами радуги в высоких сугробах, сверкало на занесенных крышах и снеговых шапках деревьев. На дворе вовсю суетились Вовкины однокурсники, расчищая от снега заметенные за ночь тропинки и дорожки. Быстро перекусив, Вовка со своими закадычными друзьями Петькой Незнанским и Сашкой Чернюком отправились к Мейеру за теплыми вещами. Плешивого коменданта они нашли в жарко натопленной клетушке, пристроенной к вещевому складу.
- Можно, герр Майер? - распахнув дверь, поинтересовался Вовка. - Нас мастер-наставник прислал…
- Закрывайт дверь, олюхи! - ругнулся немец, передергивая плечами от идущего из распахнутых дверей холодного потока воздуха. - Нихт дер май мъесяц! - коверкая русские слова, прошипел он. - Die Kalte hundisch!
Мальчишки шнуром проскочили в каптерку и захлопнули за собой дверь.
- So ist es besser! - оскалился комендант, запахивая поплотнее меховую безрукавку. - Что хотеть?
- Нас Сандлер прислал, - напомнил Вовка. - В лес мы идем, за елкой. Сказал, чтобы мы у вас одежду теплую получили: тулупы и валенки…
- А! Тюльюпы и вальенки… Ich erinnere-erinnere mich, - кивнул Мейер. - Их готовить вчера. - Комендант подошел к ситцевой занавеске, делящей каптерку на две части, отдернул её. За занавеской на замызганном топчане лежали белоснежные овчинные полушубки. Явно из обмундирования Красной армии. Рядом с топчаном обнаружилось и несколько пар в меру растоптанных валенок. Петька первым скинул шинель и забрался в теплую овчину.
- Великоват, - расстроенно произнес он, хлопая длинными, закрывающими кисти рук рукавами.
- Ничего, из большого еще никто не вываливался, - философски заметил Вовка, примеряя обновку. - Видел бы ты, в чем я раньше ходил… - Полушубок мальчишка натянул прямо поверх курсантской шинели, затем ловко закатал рукава: - Любо-дорого посмотреть! - с энтузиазмом произнес он, вращая руками. - Я уже упрел в этом наряде!
- Я тоже, - согласился Петька.
- Die warmen Hosen und die Socken, - произнес Мейер, сваливая на топчан зеленые ватные штаны. - Одеваться. Бистро. Packen Sie sich auf die Straße! Топать улица!
- Яволь, герр комендант! - кивнул Вовка, натягивая штаны с носками и забираясь в валенки. - Герр Сандлер еще приказал захватить с собой пилу и топоры.
- Was ist пила? - переспросил Мейер. - Вода? Пить?
- Нихт, герр Мейер, - помотал головой Вовка. - Пила… не пить вода, а пилить! - Он растопырил пальцы на руке и повозил ими по ножке стола. - Вжик-вжик! Дерево пилить!
- А! - понял немец. - Die Sage? - Комендант залез под топчан и вытащил из-под него длинную двуручную пилу. - Es?
- Я! Я! - обрадовался мальчишка. - Отличная пила! А топор?
- Axt брать улица. Там, где дрова…
- Это на кухне, что ли, у Ланге? - уточнил Вовка.
- Я, Ланге, - подтвердил Мейер. - Кухня драй топьёр. Можно брать два. Я benachrichtigen… э-э-э… предупреждать кантиненляйтер Ланге…
Нацепив теплую амуницию, обтекающие потом мальчишки, ставшие неповоротливыми, словно черепахи, выползли на улицу.
- Петька, сгоняешь за топорами к Ланге, - попросил друга Вовка. - Не хочется мне как-то лишний раз ему зенки мозолить…
- Ну еще бы, - понимающе усмехнулся Незнанский, - конечно сгоняю.
- Ладно, лети давай - мы тебя на плацу подождем. Вдруг Сандлер уже там, - крикнул вдогонку убегающему Петьке Путилов.
- Я быстро, - полуобернувшись, ответил Незнанский.
Мальчишки обошли склад и по узенькой тропинке, ведущей от деревянного клозета к казармам, добрались до заснеженного плаца. На плацу их уже дожидался конюх Митрофаныч, развалившись в заполненных сеном розвальнях. Опустив широкий воротник засаленного тулупа, конюх скользнул равнодушным взглядом по мальчишкам, громко шмыгнул сизым мясистым носом и спросил простуженным голосом:
- Вы, что ль, со мной в лес за елкой?
- Ага, Митрофаныч, - ответил Сашка, плюхаясь рядом с конюхом в сено. - Не знаешь, далеко поедем?
- А это как их господским высочествам угодно будет, - пожал плечами Митрофаныч. - По мне, так я прямо возле периметра бы срубил… Нет, говорят, die unschone Tanne! Плёхой ёлька! - передразнил немца конюх. - Слышь, малец, постой-ка на шухере! - неожиданно попросил Вовку Митрофаныч. - Мне подлечиться надо… Смотри, чтобы из немчуры никто не шел.
- Хорошо, - ответил мальчишка.
- И ты тоже не филонь! - Конюх толкнул локтем развалившегося на сене Сашку. - Смотри в оба!
Митрофаныч воровато огляделся, затем расстегнул тулуп, вынул из-за пазухи чекушку, наполненную мутной жидкостью, вытащил зубами пробку, взболтнул содержимое и сделал из бутылки несколько крупных глотков. Занюхав овчинным воротником, Митрофаныч вновь спрятал чекушку за пазухой.
- Жить стало легче, жить стало веселей! - отравив сивушными парами свежий морозный воздух, Митрофаныч подмигнул мальчишкам. - А это кто там бежит, запинается? - спросил конюх, заметив спешащего к друзьям Петьку. - Судя по топорам - ваш хлопец.
- Наш, - ответил Вовка, забирая из рук Незнанского один из топоров. - Ну что Ланге?
- Нормально, его же вчера Мейер предупредил. Он даже их наточил…
- Ну что, все готовы? - спросил появившийся на крыльце канцелярии Сандлер, одетый в новенький офицерский полушубок.
- Так точно, герр мастер-наставник! - Мальчишки спешно выстроились возле саней.
- Эта… дозвольте спросить, герр офицер… - подал голос кучер.
- Чего тебе?
- Я, конечно, извиняюсь, но обновки ваши - они ж со складов РККА?
- Ну и что? Тебе-то какое дело?
- Да мне-то все едино, ваше превосходительство, - почесал неравномерно заросший седой щетиной подбородок Митрофаныч, - только вот не подстрелил бы нас кто в лесу… Из этих, из ваших… Ягдкомандеров… Примет сослепу за партизан…
- Да какие здесь "егеря"? - не разделил опасений кучера Михаэль. - О партизанах в этих краях уже лет пять-семь ничего не слышно. По крайней мере, мне об этом ничего не известно. Так что все будет нормально, Митрофаныч. Не дрейфь!
- А мне чо, мне-то как раз и ничо. - Кучер пожал плечами и принялся проверять сбрую, похлопывая спокойную пегую кобылку по мохнатому боку. - Все в порядке, герр Сандлер, можно ехать, - сообщил Митрофаныч, устраиваясь в розвальнях поудобнее. - Н-но, трогай, милая! - слегка хлестнул он вожжами по крупу кобылы, когда Сандлер с мальчишками погрузились в сани.
- Ты ведь эти места хорошо знаешь, Митрофаныч? - спросил конюха Сандлер.
- Еще бы, я тут и родился недалече, в Жулеповке, - ответил тот. - Сызмальства все окрестности облазил…
- Куда едем-то хоть? - поинтересовался немец.
- Есть тут верстах в четырех знатный ельничек. Вот там елочку себе и сыщете, герр офицер: хоть шён, хоть зер шён! Там этого добра еще на сто тыщ рождествов ваших хватит.
- Что-то ты сегодня разговорчивый, Митрофаныч? - подозрительно посмотрел на конюха Михаэль. - На грудь, что ли, с утра принял? А?
- Да какое там, ваше благородие, - обернувшись, кучер "преданно" взглянул в глаза немцу.
- Ага, - усмехнулся Сандлер, - а чего такой счастливый? И глазки так весело блестят?
- Герр офицер, - не стушевался Митрофаныч, - ваша правда! Ничего-то от вас не скроется! - елейным голоском произнес кучер. - Ну принял граммульку для сугреву - вона как проморозило-то! Это вам, молодым, все нипочем, а у меня, старика, кровь давно остыла, - театрально пожаловался он дребезжащим голосом. - Вот и разогреваю, как могу…
- Перестань ныть, Митрофаныч! - произнес Сандлер, не купившись на жалобный голос конюха. - Тебе сколько лет?
- Шестьдесят… скоро…
- Шестьдесят? А брюзжишь, как будто тебе сотня! Бери пример с директора Ноймана, - посоветовал конюху немец. - Ему скоро шестьдесят пять, а выглядит куда как моложе! Да и молодым кое в чем фору запросто даст…
- Ну дык вы ж арийцы, высшая раса, - произнес Митрофаныч. - Куды ж нам, неполноценным! Вы ж, поди, и старитесь медленнее… А нам, унтерменшам, низменные инстинкты всю жизню портят. Это я в одной вашей газетке прочел, - пояснил кучер. - Правду пишут, вот те истинный крест - чистую правду! Как уж мне эти низменные инстинкты жить не дают…
- Помолчи уже, Митрофаныч! - недовольно скривился Сандлер.
- Слушаюсь, герр офицер, - кучер послушно замолчал, радуясь, что так удачно отбрехался от разговора о выпивке. Получать нагоняй за пьянство Митрофанычу ужас как не хотелось.
Кобылка, окутанная клубами пара от её горячего дыхания, мерно бежала по заснеженной просеке. Приятно скрипел снег под полозьями санок, мелодично позвякивали медные бубенчики, притороченные к конской сбруе. Заснеженный лес разбудил в Вовкиной душе еще не стершиеся воспоминания о недавнем партизанском прошлом. На миг ему показалось, что вот сейчас из-за деревьев на просеку выскочат бойцы отряда и порешат…
- Тпр-ру, стой! - выдернул мальчишку из воспоминаний резкий окрик кучера. - Приехали, герр офицер! - остановив розвальни на опушке елового бора, сообщил Митрофаныч.
- В общем, так, курсанты, - произнес Сандлер, выбираясь из саней, - слушаем вводную… - Немец потоптался валенками по снегу, разминая затекшие ноги, несколько раз присел, а после продолжил, внимательно осмотрев окружающую растительность: - Елка нужна примерно вот такой высоты…
- Так, может, её и срубим? - предложил Митрофаныч, мечтающий побыстрее вернуться к теплой печке и к заначенной от жены очередной чекушке первача.
- Нет, эта не годится, - возразил Сандлер, - лысая она.
- Тогда вот эту, - указал на очередную ель, росшую возле самой просеки, конюх. - Пушистее некуда, вон какая разлапистая!
- Эта тоже не годится! - не согласился с доводами Митрофаныча Михаэль.
- Отчего же? - полюбопытствовал конюх. - Размер и пушистость у норме…
- Кривая она, не видно разве? Совсем уже зенки залил?
- Да когда бы я успел, ваше благородия? На глазах ведь все время!
- Сама невинность! - Сандлер сплюнул в снег. - Может, тебя по этому поводу еще и орденом наградить?
- Зачем мне орден? Я согласен на медаль! - лукаво прищурился Митрофаныч.
- Ты мне тут, умник, Теркина не цитируй! - повысил голос на конюха немец.
- Ох ты ж! - не на шутку перепугался конюх - поэма Твардовского "Василий Теркин" находилась в списке запрещенных книг. - Неужели читали, Михаэль Робертович?
- Читал, Митрофаныч, читал. И не только Твардовского… Да ты не бойся, не сдам я тебя в гестапо. Только языком зря не чеши в следующий раз. Ферштейн?
- Михаэль Робертович…
- Меньше слов, больше дела! - заткнул рот конюху Сандлер. - Топор в зубы - и на поиски настоящей красавицы-елки, а не такого вот раскоряченного чуда. Пацаны, все понятно? - Немец обернулся к курсантам: - Далеко не забредайте… Хотя потеряться сейчас проблематично: по следам выйти - плевое дело! Если кому из вас попадется идеальная елка - зовите!
- Так точно, герр Сандлер!
- Тогда разбежались в разные стороны! - приказал Михаэль, сворачивая с просеки в лес.
Мальчишки с разбегу зарылись в глубокий снег: сугробы в ельнике намело - будь здоров. Вовка, словно танк, ломился по снежной целине, далеко опередив завязших однокурсников. Мальчишке было не привыкать. Почти всю свою сознательную жизнь Путилов провел в лесу. Так что ходить по лесным сугробам был приучен сызмальства.
"Жаль только, снегоступов не дали, - подумал он, высматривая подходящее дерево. - С ними не в пример легче было бы".
Вскоре, углубившись в ельник, он потерял из виду друзей и Сандлера с Митрофанычем. Только в тишине время от времени раздавались голоса перекрикивающихся "лесорубов".
"О-го! Э-ге-гей! Ау-ау!" - разносило вездесущее эхо по впавшему в зимнюю спячку лесу.
Неожиданно Вовка, наступив под слоем снега на какой-то выпуклый и скользкий предмет, завалился в сугроб.
- Чё за фигня? - Вовка поднялся и отгреб ногой снег в сторону.
На земле, присыпанный снегом и скукоженными сухими листьями, обнаружилась слегка поеденная ржой каска - Stahlhelm - стальной шлем немецкого солдата. Мальчишка нагнулся и взял шлем в руки. М40 - без труда опознал он стандартную модель, принятую на вооружение вермахтом в 1940 году. Немного потоптавшись на месте находки, Путилов наткнулся и на разрозненные останки хозяина - груду костей, обглоданных и растащенных мелким лесным зверьем.
- Так тебе, тварь, и надо! - пнув пожелтевший череп, "пожелал удачи" погибшему немцу мальчишка. - Чтобы вы все в наших лесах остались… - Он усмехнулся. - Желательно в таком же вот виде… Ух ты! А это что? Граната?
Отбросив в сторону шлем, Вовка поднял с земли металлическое "яйцо".
- Die Eihandgranate - осколочно-фугасная дистанционная наступательная граната М39,- определил он, проверяя целостность корпуса, спаянного из двух половинок штампованного листового металла. - Неужели живая? - Вовка крутанул предохранительный колпачок, который с трудом, но поддался. - Похоже, что живая! - убедившись в наличии вытяжного шнура и капсюля-детонатора, обрадовался Вовка, пряча гранату в карман. - Пригодится, - решил он, разгребая снег в надежде найти что-нибудь еще. Но больше ничего ценного не попалось.
Засыпав останки снегом, мальчишка поспешил убраться: ему не хотелось, чтобы кто-нибудь еще узнал о его случайной находке, а особенно о припрятанной гранате.
"Попутчиков-лесорубов" Вовка нашел собравшимися около красивой заснеженной елки.
- А, Путилов, - обратил внимание на подошедшего курсанта мастер-наставник, - ну как тебе?
- Красивая! - чистосердечно признался Вовка.
- Это я нашел! - похвалился Сашка Чернюк. - Скажи, здорово?
- Здорово! - послушно повторил Путилов.
- То что нужно! Незнанский, тащи пилу из саней и за работу! - приказал Сандлер. - Не куковать же здесь дотемна?
- Слушаюсь, герр Сандлер! - Петька, взрыхляя глубокий снег, помчался к саням.
- А вы пока обрубите нижние ветки, чтобы пилить не мешали, - продолжал распоряжаться Михаэль.
- Сделаем, ваш бродь! - Митрофаныч скинул теплые меховые варежки, демонстративно поплевал на ладони и вооружился топором. В несколько ударов он срубил толстые нижние ветви, оголив ствол. От мощных ударов топора снег, слетевший с еловых ветвей, сверкающим душем осыпал машущего топором, матерящегося во весь голос конюха. - Так, босота, хватайтесь за ручки, - произнес он, когда Петька притащил из розвальней двуручную пилу. - Готово? - Сашка взялся за одну ручку, Петька за другую.
- Готово, - ответили мальчишки.
- В каком месте пилить? - спросил Петька.
- Здесь, - Митрофаныч стесал топором кусок коры на уровне пояса. - Так нормально, герр Сандлер?
- Да, - кивнул немец. - Если что, на месте поправим.
Пила вжикнула, вгрызаясь в промерзшую древесину, и изогнулась горбом. Деревянная ручка выпрыгнула из Сашкиных рук.
- Да кто ж вас так пилить учил? - ругнулся конюх, отталкивая Чернюка в сторону. - Неучи! По очереди тянем пилу на себя… Тащи, Незнанский! Вот, а теперь я… Снова ты… Опять я… Раз… Два… Раз… Два… Понятно?
- Понятно, - ответил Сашка.
- Бери обратно. - Конюх отпустил ручку и подвинулся. - На раз-два… Раз! Тяни! Два - отпускай. Ага, хорошо! Два… Раз… Два…
Когда распил достиг середины ствола, полотно пилы застряло: ни вперед ни назад.
- Ага, защемило! - довольно произнес Митрофаныч. - Так и должно быть. Ну-ка, Вовка, давай-ка навалимся…
Митрофаныч, упершись ногами в землю, всем весом навалился на еловый ствол. Вовка поспешил последовать его примеру.
- Чего встали? - рявкнул на мальчишек конюх. - Я ить не железный!
Пацаны, опомнившись, вновь налегли на инструмент. Вскоре дерево затрещало, накренилось и мягко повалилось на пушистый снег.
- Готово, - выдохнул Митрофаныч, вытирая пот. - Осталось до саней дотянуть - и домой! На обед успеть хочется.