- Что? - его провожатая обернулась, прерывая разговор с доктором. Очевидно, речь шла об обещанных ушельцу стимуляторах.
- Дай воды, Вероника…
Снаружи моросил дождь.
Раскин знал такие дожди. Недолюбливал их. Они были чужими. Дети внеземелья, обитатели дальних планет: стылые, непрерывные, враждебные… Они так не походили на пахнущие лесом, степью или морем земные ливни.
Небо прогибалось под тяжестью беспокойных седых туч. То и дело сверкали молнии, их бело-зеленым вспышкам вторили раскаты грома. Ветер налетал, заставляя пригнуться к земле, и в тот же миг пропадал, будто бы его никогда и не было.
День миновал свой пик, но казалось, что за стенами станции не светлее, чем на Земле в полнолуние.
Звезда Барнарда, как и все белые карлики, представляла собой крохотный горячий объект с массой, ненамного уступающей солнечной. Она нещадно разила ультрафиолетом, к счастью, плотная атмосфера Барнарда-1 на девяносто процентов сводила ее усилия на нет. С этого расстояния звезда не имела видимого диска, реденькие лучи кое-как пробивались сквозь сочащиеся моросью воронки бурных циклонов.
Дождливо, сумрачно и очень холодно. Холодно настолько, что Раскин с тоской вспомнил об оставленном на "Микадо" новеньком внепогоднике.
Та-та-та-та! - ударила в дождливую мглу автоматная очередь. Над горизонтом засиял одинокий трассир.
Бум! - взорвалась граната где-то на верхних этажах станции. С козырька, нависающего над входом, посыпалась бетонная крошка и мелкие обломки.
Раскин стоял и смотрел.
Прямо перед ним лежало бетонное поле, покрытое колотыми ранами воронок. В некоторых выбоинах алел сильно разбавленный дождевой водой человеческий рассол. Всюду валялись стреляные гильзы. На глаза то и дело попадали клочья сине-черной униформы. Иногда - с кусками того, на что эта форма надевалась. Раскин, верный своим принципам, старался не задерживать взгляд на пушечном мясе.
Железобетонный забор, окружавший когда-то гиперпространственную станцию, полностью превратился в ощетинившуюся арматурой, протяженную груду мусора. Ворота - когда-то на территорию станции можно было попасть через ворота - преграждал лежащий на боку исполинский карьерный бульдозер. По обе стороны от поверженной машины "сине-черные" возвели два полукольца укрепленных точек. В их глубине бдели неподвижные автоматчики.
- Вперед! - громким шепотом приказала Вероника.
Раскин послушно выскользнул из-под козырька, дающего хоть какое-то убежище, в дневные сумерки Барнарда-1.
Страх отсутствовал. Раскин чувствовал себя слишком изможденным и опустошенным, чтобы бояться. Свой катарсис он пережил среди каменных гребней Забвения, когда в одиночку противостоял целой планете. Поэтому предстоящий прорыв сквозь город, превращенный "зомбаками" в единый укрепрайон, не пугал нисколько. Скорее, вызывал отвращение физиологического характера, будто его пичкали высококалорийной пищей против воли. Все-таки в свое время он поступил верно, выбрав в Колониальном командовании карьеру штурмового колонизатора, а не десантника - обутого в сапоги "по самое горло" и носящего воинское звание. Конечно, штурмового колонизатора гражданским лицом назвать было нельзя. В подготовку первопроходцев входило обучение обращению с разными видами огнестрельного и энергетического оружия, специальному искусству рукопашного боя. В случае войны Федерация мобилизовала бы своих боевых мутантов в первую очередь. Но убивать и калечить людей не было их прямой работой.
У входа - вернее, у въезда - в станцию была проложена дренажная система. Тоннель для сточных вод оказался обрушенным. "Сине-черные" превратили его в узкий окоп, который, изгибаясь под прямым углом, уходил через побитое взрывами поле к перекрытым воротам. Раскин спрыгнул в пахнущую болотом канаву. Ноги по щиколотку увязли в темной жиже.
Отойдя шагов на пять от входа, Томас, Павло и еще двое "сине-черных" стали колдовать над ящиками - за их транспортировкой Раскин наблюдал в шлюзе станции. Что-то клацнуло, и стенки первого ящика раскрылись, словно лепестки цветка. Внутри оказался полуметровый металлический цилиндр. Павло радостно выругался, потер руки и отпрянул в сторону. Раздалось едва слышное шипение: над цилиндром развернулись две пары лопастей. Через миг загадочное устройство исчезло, растворившись на фоне бурлящего неба. Раскин, раскрыв рот, следил за его полетом, сколько мог. То есть недолго. Вновь послышался свист рассекаемого воздуха. Еще два цилиндра, сопровождаемые воодушевленным улюлюканьем Павло, взмыли к облакам.
Раскин столкнулся с очередным парадоксом. Эти летающие штуки на вид казались весьма тяжелыми. Было понятно, что в воздух их поднимают не дурацкие винты, а компактные гравитронные приводы. Значит, полезного веса так называемые дроны не могли нести ни грамма, - Раскин догадывался, что для него в корпусе "летуна" просто не должно было остаться места.
И какое тогда прикрытие они могут обеспечить? Разве что рухнут кирпичами "зомбакам" на головы…
Откуда-то справа донеслось напряженное гудение сервомеханизмов. Раскин высунул голову из окопа и увидел, как в метрах тридцати от него поспешно разворачивается тупорылое автоматическое орудие, укрепленное на плоской платформе. Ствол пушки нашел зенит, будто его наводчик разглядел за тучами неприятеля. Похожий звук донесся и слева. Обернувшись, Раскин разглядел еще два орудия. Они тоже задрали стволы к небесам, словно комплексы ПВО, и синхронно повернулись градусов на тридцать-сорок в противоположную от Раскина сторону.
"Они "пасут" дронов! - догадался ушелец. - За каждым стволом закреплено свое устройство!"
Тонко свистнуло, и ослепительная магниевая вспышка хлестнула по глазам. Раскин проворно пригнулся: над окопом на сверхзвуковой скорости пронеслись смертоносные осколки. На бетонной площадке добавилась еще одна воронка. Угрюмый дождь принялся неспешно заполнять предоставленный объем ледяной влагой.
- Живой?! - сердито дернула его за воротник Вероника. - Гляди у меня…
По бетону зашуршала одежда: в окопе появились новые "сине-черные". Автоматчики покинули позиции и присоединились к силам прорыва.
Вместе проползли под лежащим на боку карьерным бульдозером. От огромной железной туши тянуло машинным маслом, горелой изоляцией и холодом. Застывшие траки облепил жирный слой импортного чернозема, приправленного щебнем и перемолотыми костями бойцов обеих сторон.
За бульдозером окоп снова поворачивал, превращаясь в изогнутый буквой "Г" аппендикс. Здесь Томаса поприветствовали еще трое "сине-черных". Один из них был ранен: его ключицу опутывали неумело наложенные бинты. Несмотря на совет Томаса, этот человек настоял на своем участии в прорыве через Циркон.
Циркон…
Раскин вновь поднял голову над площадкой… Рванул руки к лицу - закрыть себе нос, забыв, что он в наручниках…
Дорога, которая полого опускалась к городу, была завалена мертвецами. Покойники лежали друг на друге, смешиваясь своей кровью в диком ритуале всеобщего братания. Что творилось в канавах по обе стороны подъезда, вообще лучше было не видеть…
Городок с этой точки открывался полностью: четко регламентированный парад серых барачных строений, машинных ангаров и лабазов, тщательно огороженных железобетонными плитами. Мощенные щебнем широкие дороги. Черные пятна прямоугольной формы - участки, засыпанные импортированной почвой. Очевидно, кто-то пытался наладить в Цирконе натуральное хозяйство. Эти участки необычно четко выделялись на фоне скал Барнарда-1. На ажурных мачтах, возвышающихся над огородами, мерцали трубки ламп.
И не осталось здесь практически ни одного неповрежденного здания. Десятки дымов соединяли небо со скалистой поверхностью. Тяжелая карьерная техника, которую "зомбаки" вместо танков бросали на штурм гиперпространственной станции, возвышалась грудами искореженного металла среди бараков и лабазов. Следы гусеничных траков змеились через неуютные, казенные дворы и трогательные лоскуты огородов.
Циркон занимал внутреннюю площадь двухкилометрового метеоритного кратера. Да и где еще можно было основать поселение на Барнарде-1? Город опоясывала зубчатая, словно рыбий хребет, стена. Бетонный купол гиперпространственной станции находился на возвышении - на кварцитовой ступени, что выступала из южной части кратерного цирка. В северной стороне, а именно туда сейчас смотрел в бинокль командир Томас, часть стены давным-давно была обрушена взрывом. Теперь там виднелся узкий, щелевидный проход, стянутый сверху и по бокам решетчатыми фермами. Среди решеток горели яркие прожекторы: они освещали дорогу, которая вела из Циркона в соседний кратер. Туда, где "сине-черных" ждал обложенный "зомбаками" транспортный корабль. Правее прохода в глубокой тени просматривались очертания рудоперерабатывающего завода в окружении подъемных кранов и переплетения труб.
- Там засели, - Москит бросил красноречивый взгляд в сторону погруженного во тьму завода, - два пулеметных гнезда… миномет… Оттуда били по станции в течение последнего двенадцатичасового периода.
- С завода город простреливается так же хорошо, как и с нашей позиции… - Томас поиграл желваками. - Но если другие огневые точки не дают о себе знать, это не означает, что мы подавили их все. - Он поднес коммуникатор к губам. - Павло, как дроны?
- Схема огня рассчитана на девяносто четыре… девяносто пять процентов, - незамедлительно отозвался Павло.
Томас окинул взглядом своих людей.
- Ждем, господа…
Минута прошла в молчании. Затем кто-то спросил с сомнением в голосе:
- Томас, ты оставил с ранеными Трыщуна?
Командир поморщился:
- Пусть этот парень докажет, что он и в самом деле ковбой, а не просто таскает под мышками большие пистолеты, - проворчал он в ответ.
Раскин вскинул подбородок вверх, подставляя лицо ледяным каплям. Закрыл глаза. Представил, будто стоит под холодным душем в своем номере, в отеле для ушельцев. Расправил плечи, потянулся навстречу струям; принялся покачиваться в такт слышимой лишь ему мелодии. Вероника покосилась на своего подконвойного: в неверном свете белого карлика он показался ей омерзительной рептилией; смрадной, лысой, чешуйчатой ящерицей, нежащейся в диффузном облаке инопланетной мороси.
Раскин открыл глаза и тут же сплюнул. Дождевая вода на Барнарде-1 скрипела на зубах и отдавала цементом.
Пискнул сигнал коммуникатора.
- Все готово! - послышался бодрый голос Павло.
Томас осторожно выглянул из окопа.
- Импульс! - приказал он чуть слышно.
Небо рассекли бледно-зеленые лучи. Это выстрелили пушки, которые Раскин видел перед станцией. Потоки концентрированной световой энергии без промаха угодили в висящих под облаками невидимых дронов.
И Раскин так и не понял почему: то ли в дронах были встроены хитрые призмы, то ли же эти летающие устройства несли зеркала, - лучи отразились вертикально вниз: за укрепления ничего не подозревающих "зомбаков", на поросшие Грибницей головы существ, бывших когда-то людьми.
К низкому небу взметнулось пламя и брызги расплавленного металла. Взрыв на рудоперерабатывающем вызвал ассоциации с извержением вулкана. Грохот сопровождался стоном падающих труб и скручивающихся от температуры, словно ивовые ветви, ферм подъемных кранов. Притаившаяся в тени громада стала не более опасной, чем выброшенное на берег многоногое морское чудовище. Пушки генерировали излучение высокой энергии, - каждая из них была подключена высоковольтным кабелем к реакторному блоку гиперпространственной станции, поэтому в ваттах орудия недостатка не испытывали. Ущерб, который они наносили, можно было сравнить с разрушением от авиационной бомбардировки. Однако в отличие от хаоса, что производила бомбежка, лазеры били точечно, стирая с лица земли очаги сопротивления, отмеченные компьютером на "схеме огня".
Дроны беззвучно носились под облаками, подставляя лучам отражающие поверхности. Циркон озарился пламенем пожаров. Мир, не знавший ярких красок, в одно мгновение окрасился в цвета горячей части спектра.
- Господа!.. - Томас поднял вверх кулак левой руки. - Помчали! - и первым выпрыгнул из окопа. За ним рванулся худой и высоченный Москит со старинным помповым ружьем наперевес.
Заскрежетала зубами Вероника, безуспешно пытаясь вытолкнуть Раскина. И если бы не помощь ругающегося по-французски мужчины, едва ли ушелец выбрался бы из траншеи со скованными за спиной руками стараниями одной дочери Элдриджа.
Усеянный трупами участок преодолели за считанные секунды. Когда Томас оказался под стеной ближайшего барачного домика, раздалась первая автоматная очередь. Стреляли вдоль забора, намереваясь скорее задержать, чем убить. Вероника с силой толкнула Раскина на землю. Вжала его в залитую кровью щебенку. С противоположной стороны раздалось неспешное гулкое клацанье - ожила пулеметная точка. Пули высекли искры из щебня, запел рикошет. Вероника заставила ушельца преодолеть ползком последние метры до укрытия.
- Пулемет, Павло! - кричал командир в коммуникатор. - Мать твою! Не подавили пулемет!..
- Расслабься, пан командир! - орал ему в ответ Павло. - Сейчас остынут пушки… Девять секунд!.. Восемь!..
- Шевелись же, ты!.. - шипела Вероника, загоняя Раскина под стену.
Зеленый луч снова метнулся к облакам. Отразился от дрона и вплавил в скалу приземистую цистерну… Зашипел пар. Рыхлые клубы - слишком тяжелые, чтобы воссоединиться с тучами - обволокли улицу горячим туманом.
- Пошли! - вновь выкрикнул Томас.
В соседнем дворе он настиг меняющего позицию автоматчика в камуфляже. Расстрелял его на бегу и, не останавливаясь, швырнул гранату в открытый подвальный люк.
- Быстрее! Быстрее!!! - гнала Вероника Раскина.
Раскин глотал пересохшим ртом воздух. Он сходил с ума от пороховой гари, грохота выстрелов и адреналина. Все его естество требовало активации боевой метаморфозы. А сил едва хватало на то, чтобы переставлять ноги…
Центр Циркона.
Перед глазами мелькали серые стены, лишенные декора железобетонные плиты заборов; вывески - несуразные, словно пришельцы из далекого прошлого: "Трикотаж", "Бакалея", "Горметаллпром"… В далеких колониях было все по-простому. Здесь не строили супермаркетов.
Редкие уцелевшие уличные фонари брезжили тускло-желтым светом. Под подошвами ботинок шуршал гравий, хлюпали лужи. Пелена дождя становилась плотнее и холоднее с каждой секундой.
Из открытых ворот машинного двора вывалила толпа.
Эти люди не были солдатами в камуфляже. Человек тридцать дюжих горняков, краснолицых, вооруженных чем попало: от кухонных ножей до травматических пистолетов. Ругаясь и проклиная "сине-черных", они решительно устремились на их фланг.
Обывательский вид нападавших сыграл свою роль, да и ругались они убедительно. Кто-то из людей командира Томаса не надавил на спусковой крючок, очевидно, полагая, что он находится внутри виртуального тренажера "террорист-заложник". И что тренер вывел ему на мушку целую команду физически развитых мирных горожан.
Но заложники из виртуального симулятора не впиваются в горло. А эти - впивались.
"Шахтеры" врезались в строй "сине-черных". Завязалась рукопашная. Естественно, Раскину не удалось избежать кучи-малы, его подхватил человеческий круговорот, завертел, разя острым под ребра и тупым и тяжелым - по лицу…
Со стороны "главного проспекта" Циркона уже спешил десяток автоматчиков в камуфляже. Не разбирая, где свои, а где чужие, они открыли огонь по занятым ближним боем "сине-черным" и "горнякам". Им ответил арьергард "сине-черных", еще не успевший ввязаться в мордобой. Люди Томаса были куда более меткими стрелками, зато "зомбаки", как и полагалось зомби из классической литературы, оставались на ногах, получив по три, а то и по пять пулевых ранений.
Томас по рукоять всадил финский нож в печень "шахтера", стиснувшего у него на горле мозолистые руки. Подхватил с земли автомат и повернулся к "зомбакам" в камуфляже. Едва успел сделать и два выстрела, как кто-то приложил его по затылку сверкающим геологическим молотком.
Раскин вырвался из кучи-малы. Сбил подсечкой с ног ближайшего "шахтера", прыгнул на следующего и от души врезал своим костистым черепом по широкому лицу. Вероника схватила ушельца за цепочку наручников, рванула в сторону и разрядила автомат в "горняка", который изумленно трогал свой свернутый вбок нос.
Скелетообразный Москит подхватил на плечи медленно оседающего Томаса, в упор пальнул из помпового ружья в дородную бабищу, которая направо и налево крушила черепа забрызганным кровью разводным ключом.
Раскина затолкали в узкий проход между лабазом и уходящим в бесконечность забором. К своему изумлению, он увидел на покрытых белой известью плитах пятна неловких, стыдливых граффити. Будто человек, рисовавший их, очень долго сомневался, а затем его естество все же одержало верх; и он быстро, боясь быть застуканным за порчей имущества корпорации, выплеснул то, что не давало ему покоя. Среди объяснений в любви одним музыкальным течениям и низложением других, среди призывов к искоренению сексуальных меньшинств, нашлось место и для рисунка персонажа из современного фольклора Земли - ушастого ушельца с моркововидными гениталиями. Последняя деталь была изображена компетентно - наверняка художник по ходу дела сверялся с содержимым своих штанов.
Следом за "сине-черными" в проход устремились и "зомбаки". Словно в замедленном кино, необыкновенно четко Раскин видел их скупые, точные движения; каменные лица, бессмысленно вращающиеся глаза… Интересно, чем они целились, если их глаза жили отдельной друг от друга жизнью? Парадокс… Лицо самого нетерпеливого из "зомбаков" покрывал голубовато-белый мучнистый грибковый налет; он напоминал одновременно и плесень, и слежавшуюся пудру.
"Гей недобитый", - невесело усмехнулся Раскин, вспомнив надпись на заборе.
Вероника с криком вскинула автомат. Оружие отозвалось холостыми щелчками. Она швырнула "ствол" на щебень, выхватила из-за пояса крошечный, похожий на игрушку пистолет. Такая модель была Раскину знакома - десятизарядный "МТ", оружие пилотов Колониального командования.
Москит передернул затвор ружья. Командир Томас, бледный как стена, на которую опирался спиной, поднял двумя руками массивный черный револьвер.
Узкое пространство между стеной и забором наполнилось звуками лихорадочной стрельбы. Ухнула граната, вдоль прохода пронеслась тугая взрывная волна. Над головами просвистели осколки. Раскин упал, раненым зверем заметался по дорожке, не зная, как избавиться от пронзительного звона в ушах.
Он отключился, но через миг опять пришел в себя. Его тормошила и пыталась вернуть в вертикальное положение Вероника.
- Живой? - уже в который раз спросила она.
- Освободи мне руки! - хрипло потребовал Раскин. Он почувствовал, как из уха по щеке сбегает теплая струйка крови. Это неожиданно его взбесило. - Освободи меня! Ну!!! - завопил ушелец изо всех оставшихся сил.
Вероника, не особо церемонясь, бросила его лицом на щебень, завозилась с наручниками…
Вдруг кто-то закричал:
- Спора! Спора приближается!!!
Порыв ветра принес густой запах морской капусты.
Раскин задрал голову и обалдело выкатил глаза: по проходу, через дождь, отталкиваясь, словно гипертрофированный теннисный шарик, то от стены лабаза, то от забора, к ним мчал серый ком протоплазмы.