Кирилл помрачнел.
- Верно. Только до них еще дорасти надо! - прокричал он. - А это может произойти, мать твою, не скоро!
Продолжая двигаться над рекой, они достигли окраины Северной Короны. Арка за аркой проносились мосты, мелькали стальные языки пирсов; глиноземные берега реки обросли бетоном и узорчатыми решетками, превратившись в окультуренные набережные. Пилот гравипода круто заложил влево, нацелившись на пандус, и по его плавному изгибу вывел машину в город. Скорость гравипода не снижалась, и складывалось впечатление, что пилот не только не боится лобового столкновения с другим транспортным средством, но также уверен, что на дорогу не выскочит случайный школьник. Всеобщность контролировала уличное движение, сновидения, количество шарах-шурух с женой, она, мать ее, управляла всем на этой планете. Разве что не могла спасти Аркадию от неминуемого падения Джуниора, как не уберегла когда-то от катастрофы мир Обигуровских спор.
Раскин залюбовался городом, на какое-то время позабыв о своей миссии, о Всеобщности и о плазменных кораблях кухуракуту, дозревающих в метановых глубинах Урана и Нептуна. Северная Корона - это нам не купола и лабазы шахтерского Циркона на планете Барнард-1. Это - один из первых городов человечества в Большом Космосе. Кварталы трех- и четырехэтажных зданий, построенных в псевдобарокко. Даже шпиль гиперпространственной станции Северной Короны был стилизован под прямостоящую Пизанскую башню. Каждое из строений отличалось от других лепниной, количеством шпилей и пилонов, цветом, фактурой и узором мраморных дорожек, ведущих к подъездам; клумбами, пестрящими цветами со всех теплых планет космических владений людей. Тени, правда, маловато. Земные тополи, каштаны, липы и софоры еще не выросли до тех размеров, чтобы затенять кронами широкие улицы. Но и Тау Кита - не Солнце. Греет бережно, не припекая.
Затем Раскин вдруг понял, что на улицах - ни души. Разгар дня, а широкое четырехполосное шоссе пусто в обоих направлениях. Этот город, конечно, не мегаполис. Равные ему по численности населения на земных картах обозначались пустым кружочком, но все равно - должен же хоть кто-то находиться вне своего дома. Видел же он катамараны и парусники на реке. Значит, и здесь кто-то просто обязан гулять по мозаичным дорожкам, лениво тратя выходной день, сидеть в кафе на открытых площадках с бутылкой "колы" и бутербродом, курить у подъезда, в конце концов. Мыть витрины и убирать мусор!
Праздничная Северная Корона мгновенно утратила очарование. Превратилась в яркую обертку, коварно скрывающую просроченное содержание. В фальшивую елочную мишуру, которая выглядит как на стоящая, но радости не приносит.
Внутренний голос тут же сообщил, что все в полном порядке. Просто он - несчастное существо, не такое, как все; он видит мир через кривое зеркало. Ему будет тяжелее привыкнуть к новой жизни в симбиозе… Но стоит только внимательно присмотреться, и все станет на свои места: в городе чистота и порядок, уровень преступности навсегда снизился до нулевой отметки, нет ни праздных, ни пьяных, - каждый занят во имя своего же блага. Даже пенсионеры. Они больше никогда не почувствуют себя ни на что не годными, привязанными к туалету агрегатами по поглощению лекарств и мыльных опер. Школьники больше не прогуливают занятия. Их безудержной энергии легко найти применение в сельском хозяйстве, перерабатывающей промышленности и секс-индустрии. Нет! Ну, конечно, все под контролем медицинского сектора Всеобщности и параллельно с имплантацией базовых знаний по основным наукам… Присмотрись же наконец: все как на ладони!
- Приехали, старик.
Гравипод остановился у ступеней, ведущих - Раскин задрал голову - к мэрии Северной Короны. Знаменитый Белый дворец Аркадии. С двумя витражными розами над арочным входом. Со стайкой "змеекрылов", что облюбовала фигурный карниз и восседала на нем, подобно карликовым химерам.
- Ну, давай! - Кирилл подтолкнул Раскина к выходу. - Не забывай, чему я тебя учил! Главное - не дергай глазом, и все будет шарах-шурух. А нам еще таких хухриков, как ты, до ночи ловить.
Значит, они для нас - "зомбаки", а мы для Них - хухрики, - Раскин потер лысину, - кто бы мог подумать? Он ловко спрыгнул на мрамор ступеней. Возможно, слишком ловко для своего селянского образа. Босые ноги соприкоснулись с камнем, издав громкое "чмок". Боец небрежно отдал ему честь, он уже водрузил на голову шлем и примостился на сиденье. "Не забывай, чему я тебя учил!" - сенсей зомбированный… Гравипод понесся по пустой широкой улице, подняв сопряжением поля в воздух редкую пыль и еще более редкий мелкий мусор.
Его ждали.
Два безмолвных "зомбака"-секьюрити стояли на верхних ступенях. Белые рубашки. Правда, с темными пятнами от непрерывно капающей с подбородков слюны. Брюки с идеальными стрелками, сверкающие лакированные туфли, модные солнцезащитные очки на блуждающих глазах. Расстегнутые кобуры у поясов. Весьма компактные кобуры, предназначенные для шоковых или игольных пистолетов.
К нему обратились через Всеобщность:
"Мне лучше следовать за нами. Я обладаю подозрительными способностями и не до конца адекватен во Всеобщности. При невыполнении или при разрыве контакта в меня станут стрелять…"
Глава 2
В коридорах мэрии сильно пахло чистящим средством. Респектабельно пахло. Раскин сразу вспомнил лосьон после бритья "Бриззз", который еще лет двадцать назад был в почете у большинства мужчин с достатком не выше среднего. В Большим Космосе, само собой. (Тогда выяснилось, что этот лосьон при помощи простых манипуляций разделяется на ароматические составляющие и этиловый спирт; последний хоть и сохранял ментоловое послевкусие, но был вполне употребимым в полевых условиях.) И все же в мэрии, поверх парфюмерного запаха чистящего средства, - а им, судя по еще темному полу, пользовались совсем недавно, - явственно ощущалась йодистая пряность морской капусты. Наверняка в Белом дворце на одного человека приходилась одна Обигуровская спора. Хорошо, что не пять спор к одному человеку - согласно программе отселения людей с Земли.
Впрочем, какая разница? Теперь и люди, и споры одним миром мазаны.
Двери лифтов услужливо раскрывались при приближении людей. Но Раскина повели мимо, к широкой старомодной лестнице. Заставили пересчитать босыми ногами ступени до второго этажа. Далее по гулкому полутемному коридору со стенами, одетыми в дерево, к массивным дверям с табличкой "Заместитель мэра".
Раскин хмыкнул: большая радость - общаться с городским чиновником колониального города. С чиновником, который ко всем традиционным "достоинствам" теперь еще и "зомбак".
Приемная оказалась пуста. Зачем кластеру Всеобщности секретарь? Тонкий грейпфрутовый отзвук духов среди пробивающихся через закрытые жалюзи лучей намекал на то, что совсем недавно на этом месте сидела, вероятно, молодая и, не менее вероятно, симпатичная, быть может, самую малость стервозная девица. На осиротевшем столе осталось забытое фото в серебристой рамке. Из-под стекла улыбался пустому креслу смуглый парень. На подлокотнике висела крошечная сумочка агрессивной "тигровой" окраски. Зачем она юной и энергичной девице, по которой давным-давно плакали сельское хозяйство и секс-индустрия?
"Зомбаки" остановились, очевидно, в их намерения не входило показываться "на ковре". Раскин наклонился к секретарскому компьютеру, достал из-за системного блока пластиковый тубус с салфетками для монитора, тщательно вытер пыльные ступни и только затем решительно и без стука толкнул дверь в кабинет.
Застать чиновника врасплох ему не удалось.
- Ха! Ушелец! - в Раскина панибратски ткнули пальцем. - Держи ушельца!!!
- От ушельца слышу! - Раскин не смог не улыбнуться. Слишком уж невероятно было увидеть здесь того пузатого весельчака с хорошо знакомым липом. - Виктор! Заместитель мэра?
Виктор проворно выбрался из-за стола и выбежал на середину кабинета, держа на весу руку с растопыренными пальцами, словно какое-то диковинное средневековое оружие, которым он собрался рубануть вошедшего поперек, а затем вдоль… Раскин поддался порыву и вцепился ладонью в крепкую пятерню товарища и собутыльника по земной вольнице.
- Вот так, дружище! - Виктор довольно улыбнулся. - Кто бы мог подумать, да?
- Ты - заместитель мэра? - повторил вопрос Раскин. Он оглядел друга с головы до ног. Виктор был одет в канареечную "гавайку" и коричневые бриджи. На волосатых, как у сказочного хоббита, ступнях - и вовсе пляжные шлепанцы.
- Ну что ты заладил: "заместитель - не заместитель", я вообще, если хочешь знать, теперь самый главный на этой планете, - скромно признался Виктор. - А этот кабинет занимаю за неимением свободного. Да и нравится он мне - чего уж кривить душой! Ты погляди сюда!
Он подтащил Раскина к окну. Мило: речка, а по обе стороны - башенки, особнячки… А внутри кабинета и того милее: портрет президента Солнечной Федерации господина Ё. Накасимы сияет доброй улыбкой, а под портретом - самурайский меч в богатых, инкрустированных изумрудами и аметистами ножнах. Над полом, справа от стола, похожего больше на какое-то окостенелое панцирное животное, чем на мебель, медленно вращались вокруг собственной оси четыре голографических глобуса. Аркадия, розовый Джуниор, Земля - куда же без нее? - и зачем-то ржавый недотерраформированный Марс. Коллекция флагов подпрезидентств Земли и федеральных колоний пестрела на боковой стене; поверх нее распластала щупальца какая-то декоративная лиана сине-зеленого цвета. Словно символ Грибницы, поглощающей одну за другой территориальные единицы с гордой геральдикой.
- Прибыл только вечером, - сказал Виктор, возвращаясь к столу. - Бардак везде… Представляешь, я всегда мечтал о такой возможности.
- Какой? - не понял Раскин.
- Ну, я же экономист, - пояснил Виктор, - ну, возможность управлять. Целой колонией!
Раскин прищурился: это существо выглядело как его старый собутыльник и говорило так же, но являлось ли оно человеком? Что теперь человек в их мире? Создание, напичканное биомеханическими имплантантами, с безбожно исковерканным генетическим кодом - оно даже внешне отличалось от обычных обитателей Земли; или существо, стоящее напротив, обладающее всеми антропоморфными признаками, однако с разумом, вынесенным за скобки человеческих возможностей.
- Перестань меня бессовестно разглядывать! Расскажи лучше, как ты здесь объявился… Присаживайся, черт тебя дери! Когда мне доложили, что обнаружен кластер, который выкидывает ТАКИЕ номера, я первым делом подумал о тебе, веришь? Хотя и не предполагал встретить тебя здесь. Ты ведь собирался на Бастион или в какую-то другую дыру?
- Ни в какую другую дыру. На Бастион, - Раскин присел на край скрипнувшего кожей дивана, - но первой же оказией махнул на Аркадию.
- И правильно сделал, - с сомнением подтвердил Виктор, - не за тем отдал столько лет космосу, чтобы провести пенсию на краю ледника, ведь так?
Раскин решил перевести разговор на другую тему. Все-таки ему было неприятно врать, глядя в глаза товарища. Бывшего товарища.
- Я видел ферму возле Лунного залива.
- Я знаю, Федор… - Виктор погрустнел. - Там хозяйничала семья: отец, мать, их дочь шестнадцати лет. Их подключили к Всеобщности, как и большинство жителей Аркадии. Однако, учитывая профессиональные качества этих людей и узкую специализацию, было решено освободить их от контроля Всеобщности и лишь при необходимости проводить консультации - временно подключать к лучшим агротехникам и биологам Федерации… Они бы не стали "зомбаками", Федор! Но их все равно убили… А девчонку еще… Она ведь симпатичной была. Хотя, окажись она трижды крокодилом, уверен, что это не остановило бы выродков. От ее криков содрогнулась вся Всеобщность, весь космос. Часть кластеров - те, которые не успели заблокироваться, - навсегда теперь потеряны для системы.
- Когда кто-то погибает, это чувствует вся Всеобщность? - Раскин вздрогнул. Если так, то эта система должна быть наполнена болью до самых краев.
- Нет, - успокоил его Виктор, - только те, кто поддерживает непосредственный контакт с умирающим. Однако Аркадия едва-едва вступила во Всеобщность, и живущие на этой планете пока эмпатически связаны друг с другом, как однояйцевые близнецы. Да и в системе они чувствуют себя, словно выпавшие из гнезда птенцы. Ни защитить себя сами, ни адекватно отреагировать… Но ничего, Федор, те ублюдки поплатились, еще как поплатились! Ладно, жизнь продолжается!
Виктор выдвинул нижний ящик стола, вынул пару пыльных, стоптанных шлепанцев, бросил их Раскину.
- Идем! Сам бог тебя послал: иначе с кем бы я еще отметил свое вступление в должность?
Виктор вывел Раскина из кабинета. В приемной все еще стояли, синхронно покачиваясь, два "зомбака"-охранника.
- Ты что, можешь управлять ими? - спросил Раскин и тут же внутренне устыдился "детской" формы вопроса.
- Что? - удивился Виктор. - Ага. И у тебя получится, если приложишь усилия… Но идем скорее!
Спустились на первый этаж, прошли через пахнущий морской капустой холл и вновь погрузились в лабиринт гулких сводчатых коридоров. Сумрачно и невесело оказалось в этом крыле Белого дворца. Ни телефонных звонков, ни голосов; словно они засиделись далеко за полночь, и, кроме них двоих, в учреждении - ни души. Но в конце концов темный коридор озарился матовым светом надежды, вдоль стен потянул теплый, пахнущий цветами летний ветерок.
У выхода во внутренний двор располагался уютный кафетерий. Весьма компактный - в зале под бежевыми скатертями ожидали посетителей четыре круглых столика. Через окно была видна олеандровая аллейка, кусты самшита, при помощи садовых ножниц превращенные в наглядное пособие по стереометрии, и работающий фонтан с чашей в форме ракушки. Людей в кафе не было тоже, даже место за стойкой - и то пустовало.
Виктор позвал через Всеобщность. Раскин понял, что ему с каждой минутой становится легче следить за процессами, происходящими в "тонком мире".
На зов из кухни вытекла спора. Для того чтобы отбить оригинальный капустный запах, это существо внесло в регулярный рацион человеческие пряности: имбирь, корицу и карри. Так поступали все споры, занятые в сфере общепита Федерации. Глядя на живой, обильно приправленный студень, Раскин испытал постыдное желание схватить вилку, нож и отхватить кусок от брата по разуму.
Спора водрузила на занятый ими столик корзинку с круглыми пресными булочками, присыпанные кунжутовыми зернышками, плоское блюдо с разложенным на листах салата тонко нарезанным мясом и сыром. У споры было много псевдоподий, поэтому сервировка происходила со скоростью света. Или скоростью мысли - как сказал "зомбак" с простым русским именем Кирилл. На столе появилась бутылка крымского "коктебелевского" коньяка с честными тремя звездочками, пара звонких рюмочек, более уместных к водке, лимон (куда же без него?), блюдо с овощной нарезкой, пара хрустальных розеток с обильно заправленным майонезом салатом и еще пара - с красной икрой.
Раскин с тоской поглядел на неожиданное изобилие. Это, конечно, не вегетарианская кухня, на которой мается рыцарство Лендлордов. Он почувствовал, что на уголках губ выступила слюна, словно у перворазрядного "зомбака". Инстинкт требовал тут же по-волчьи наброситься на мясо и глотать, глотать, глотать его, не тратя силы на пережевывание. Эх, инстинкты, инстинкты…
"Приятного аппетита!" - пожелала спора через Всеобщность.
Виктор плеснул в рюмки коньяку. Раскин первым делом подтянул к себе икру - говорят, она вкусна и полезна. Пришло время проверить.
- Я не виню тебя в недоверии ко мне, - сказал Виктор вместо тоста, - я не собираюсь причинять тебе какой-либо вред, однако это могут сделать другие, и не на Аркадии.
- Недоверие? - переспросил Раскин с набитым ртом.
- Я не знаю, специально ли ты или непроизвольно держишь свои мысли под… камуфляжной сетью. Ты закрыт, - Виктор покачал головой.
- Это плохо?
- Понимаешь, есть люди, зараженные Грибницей, но которым оставлена свобода воли. Они могут в любой момент перейти под полный контроль Всеобщности, но их КПД будет выше, если позволить им действовать самостоятельно. Например - фермеры из Лунного залива. Это - нормально. Ты же относишься к редкой аномалии. Заражен Грибницей, однако не подчиняешься ей, словно количество клеток симбионта в твоем организме чем-то искусственно ограничивается. Быть может, эта аномалия временна. Ведь клетки Грибницы делятся прытко…
- А если нет? - Раскин продолжал бесстрастно двигать челюстями. Виктор и в своей бытности человеком был горазд потрепать языком. А вот седой рецидивист Аксель все давно бы разложил "по понятиям".
- Если нет, то выбора немного: либо все, либо ничего. Либо ты - на высшей ступени иерархии, либо - головой на плахе, как организм, несомненно опасный, потому как можешь пользоваться ресурсом Всеобщности, не являясь частью ее. Проще говоря, нечего разгуливать по чужому огороду, воровать томаты и гадить в грядки, которые ты не окучивал. Справедливо? Да, - Виктор поднял испачканный в майонезе палец вверх, - но перед этим тебя сунут в камеру "ловца сновидений" и скопируют все, что записано в сером веществе твоего мозга.
- Я предпочел бы вариант… первый! Оказаться на вершине иерархии, - и Раскин рассмеялся так гнусно, насколько был способен.
Виктор нахмурился, его пухлое добродушное лицо приобрело настороженное выражение. Он заговорил не без ноток сочувствия в голосе:
- Хочу предупредить сразу: ты подозреваешься в сотрудничестве с изменниками Федерации и, что еще хуже, - с особо опасными инсургентами, которые базируются вне пространства людей. - Виктор хлопнул себя по коленям. - Так что реализовать вариант первый будет нелегко. Хотя, как говорится, ничего невозможного в этой Вселенной… Как тебе, кстати, икра? Не торопись глотать, как пеликан, сейчас подадут горячее.
- Икра - что надо, спасибо. Так ты полагаешь, меня уберут за то, что я - чересчур человек? Никогда бы не подумал.
Виктор усмехнулся.
- Мы же взрослые люди, к тому же - не первый день знакомы, так что можем говорить друг с другом без обиняков…
- Вы поступаете так со всеми неугодными Всеобщности компонентами?
- Нет, конечно! Мы бережем каждую единицу, - охотно пояснил Виктор. - Для Всеобщности нет неугодных, Федор. Лишь тот, кто был особенно "грешен" в "автономный" период жизни, может быть низведенным до нижней ступени иерархии. Тогда он превратится, как говорили раньше, в "зомбака". Вот, например, мэры Северной и Восточной Корон сейчас отчитываются, как использовали бюджетные средства во время пребывания на посту. Черт возьми, Федор! Окрестные угодья орошаются при помощи системы акведуков, будто сейчас - времена Римской империи! Позор на всю галактику! Девять против десяти: эти господа - воры и будут низложены до разнорабочих в речных доках. И то, - Виктор поднял палец, - у них останется право пить пиво, сквернословить и смотреть головизор. Но - по вечерам, в так называемое время личной свободы. Вне Всеобщности. Никто не собирается лишать их человеческой сущности… Треугольник как раз таки силен своей неоднородностью. А вообще, находясь во Всеобщности, невозможно совершить даже проступок. Не говоря уже о злодействах.
- Звучит гуманно, как для инопланетных захватчиков… - Раскин засмеялся, а следом за ним сыто захрюкал и Виктор. Затем ушелец продолжил: - Но как же быть со мной? Копаться в моей голове у вас не выйдет - не на того напали, в каждую секунду я могу выполнить непредусмотренную функцию. И до "зомбака" меня, ха-ха, не низведешь.