Вновь повели по коридорам. С потолка свисали мотки неподключенной проводки, вдоль стен стояли аккуратные стопки керамической плитки, поленницы красных кирпичей; кое-где бетон уже был закрыт пластиковыми панелями светло-бежевого цвета; то тут, то там на глаза попадались распечатанные емкости с молекулярным цементом. Восьмая все еще находилась в состоянии полуфабриката.
Очередные провожатые не потрудились принести извинения за неудобства. Они также были вооружены, но полускафандров не носили. Щеголяли в штурмовых комбинезонах последней модификации.
Группу Раскина завели в помещение, которое явно планировалось сделать казармой. Здесь до дурноты воняло краской, под ногами шелестел заляпанный полиэтилен. Двухъярусные кровати были смонтированы и даже застелены матрацами, однако постельное белье отсутствовало. У дальней стены сверкали хромом и белоснежным кафелем новенькие умывальники, за приоткрытой дверью санитарной комнаты горел свет. В казарме уже находилось человек десять. Они вяло поприветствовали вошедших, так же вяло потребовали у военных еды и сигарет.
Ушельцев оставили.
Раскин улегся на матрац, выбрав нижний ярус свободной койки. Поглядел на потолок. Так он и думал: поблескивает тонкая сеть оптического сенсора.
- Ты быстро ориентируешься.
Раскин повернулся на другой бок: у его кровати стоял тот самый молодцеватый латинос.
- Не впервой ведь? - спросил кубинец.
- Пассажиром - впервой, - ответил Раскин. - А так - бывал.
- Меня зовут Мигель, - представился кубинец. - Скажи, чего нам ожидать? Раз ты не новичок в подобных передрягах.
Раскин протянул руку новому знакомцу, но тот сделал вид, что смотрит в другую сторону.
- За нами будут наблюдать. Наверное, долго, - ответил тогда, зевая, Раскин.
- Долго? - в разговор включился еще один кубинец: низенький седобровый мужчина лет шестидесяти. - Я так и думал, что поломка "Галаспэйса" - фальшивка!
- Обман! Опять обман! - пробасил коротко стриженный толстяк. - Хватит, не Земля ведь! Там нами крутили, как хотели. А если здесь попробуют…
- И что ты сделаешь, приятель? - перебил толстяка Мигель. - Здесь порядки будут почище, чем в СССР после Реставрации. Попробуй пикнуть: поставят на колени и продырявят голову к чертям собачьим!
- А курить нам скоро разрешат? - бесцеремонно потрясла Раскина за плечо черноглазая девица.
- Анжела! Убери от него руки! - тут же прикрикнула на красотку пожилая мулатка. - Ты ведь своими глазами видела, он - не человек.
- Человек - не человек, - захихикала девица, - какая разница, мама? Зато - мужик. Своими глазами видела, мама! - перекривляла родительницу черномазая.
Захохотал Мигель. Коротко стриженный толстяк поймал девицу за талию, прижал к пузу. Та вырвалась, ударив его кулачками в грудь. Угодила в лапы юного мачо, радостно взвизгнула и принялась брыкаться, вызывая всеобщий смех и цоканье языками.
Раскин закрыл глаза.
Люди отходят от шока. Это хорошо. Они вспомнили свои основные инстинкты. Скоро проснется и распрямится задавленное в момент прохождения сквозь складку пространства сознание. Угнетенный неожиданной несвободой разум выработает адекватную стратегию, и все пойдет как по…
Внезапно пол дрогнул. Вмиг затихли смешки. Все разом замолчали, прислушиваясь к своим ощущениям.
А затем земля вильнула. Широко и неспешно. Так, наверное, потягивался бы просыпающийся гигант.
Раздался многоголосый вопль. Ушельцы заметались, натыкаясь друг на друга и валясь с ног.
Раскин приподнялся. Нет, можно было не паниковать. Восьмую строили основательно: на свежевыкрашенном потолке не появилось ни трещинки, со стен не сорвалось ни пылинки.
А чего было ожидать: тяжелая планета, активная звезда. Трясти здесь может еще и не так. Горячие недра бушуют, вулканов наверняка полно. Но Бастион, куда они предполагали попасть, тоже не был райским садом.
Тряхнуло еще раз и еще, но с каждым разом все слабее и слабее. Гигант поворочался и снова заснул.
…Вскоре им принесли еду.
Дверь в казарму открылась, и на пороге появился нервный автоматчик. Разговор прервался на полуслове. Ушельцы, онемев, уставились на солдата. Тот с полминуты водил стволом из одного угла помещения в другой; он то ли не верил оптическому сенсору, что наблюдал за происходящим в казарме, то ли чересчур дословно выполнял приказы. Раскин подумал, что, возможно, сеть сенсора висит для проформы, на самом деле она еще не активирована. Все могло быть.
Наконец вояка убедился, что за прошедшее время кубинцы не превратились в поросших Грибницей зомбированных выродков. Взмахнул затянутой в перчатку ладонью и молча отошел в сторону. Его не более многословные коллеги вкатили внутрь две тележки, плотно заставленные пластиковыми банками, и поспешили к выходу.
Раскин открыл судочек. Сверху оказалась теплая лепешка, а под ней - рисовая каша, два ломтя жареной рыбы и ложка овощного салата. Не бог весть что. Не стейк с грибами и сыром, "специально "для покидающих Землю" за полцены в нашем ресторане". Это - жратва из полевой кухни. Приправленная матом и комбижиром. Зато - из настоящих продуктов. Для внеземелья - почти что деликатес. Но, когда имеешь под рукой функционирующий гиперпортал, недостатка в натуральных продуктах не испытываешь. По идее, Восьмая должна была снабжать все ближайшие колонии, - все-таки здесь находилась прямая дверь на Землю. На местном космодроме садятся и взлетают пузатые транспорты, в коридорах трутся торговцы и искатели приключений…
Черта с два. Не будет на Восьмой никогда торговцев. И гиперпортал работает только на нужды станции и не больше. А вот искатели приключений есть. Полная казарма кубинцев плюс он - горе-мутант. Чем не авантюристы?
Раскин опустошил судочек. Он съел порцию жадно, торопясь. Организм еще не мог простить ему манипуляций с обменом веществ. В конце концов Раскин запил трапезу водой из-под крана и прилег на койку. Сон пришел мгновенно.
- Федор Раскин!
В дверях стояли недавняя валькирия Скарлетт и безымянный блондин.
- Следуйте за нами, Федор! - потребовали по-русски.
Раскин сонно кивнул и спрыгнул с койки. Встретился глазами с Мигелем. На смуглом лице здоровяка читались одновременно любопытство и тревога.
- Удачи, приятель! - пожелал он. Раскин неопределенно хмыкнул и пошел следом за десантниками.
- Сдерживай свои рефлексы, папа, - обратился к Раскину блондин, когда дверь отгородила его от ушельцев. - Тебе не причинят вреда.
- А остальным? - спросил Раскин.
- Ну что ты заладил: "остальным, остальным"! - скривился блондин. - Поверь, все происходящее имеет обоснованные причины и санкционировано соответствующими структурами.
- Может, поделишься?
- Мы - нет! - отрезала Скарлетт. В металлизированном комбинезоне она походила на героя-гермофродита из комикса для извращенцев. - С тобой пожелал встретиться командир Восьмой станции. Он ответит на все вопросы… само собой, на которые разрешается отвечать.
- С чего бы такая честь?..
Идти пришлось недолго. Даже до обидного недолго. Раскин надеялся посмотреть Восьмую целиком, определить ее действительные размеры, предназначение и даже, может быть, местоположение; но не тут-то было. Коридор, поворот, дверь, комната. Камера…
Стол, два стула. Яркий свет. Сеть записывающего модуля под потолком. Камера для допросов.
Ему не доверяли. С ним предпочитали не церемониться.
Раскин опустился на свободный стул. Посмотрел на сидящего напротив человека. Присвистнул про себя: перед ним был коллега-мутант. С немалым коэффициентом изменений. Сразу обращали на себя внимание глаза этого человека: будто застеленные темной поволокой. Сверкающие отраженным светом. Ну конечно! Дополнительные веки, темнеющие в зависимости от изменения освещения.
Мутант кивком отпустил сопровождающих. Блондин и валькирия удалились, щелкнув перед этим каблуками.
- Кофе? - предложил человек. На его стороне стола стояли два саморазогревающихся стакана.
- Можно, - согласился Раскин без особого энтузиазма. Кофе он не любил. Но это все равно лучше, чем вода из-под крана.
- Меня зовут Конрад Шнайдер, - представился человек и подвинул ушельцу один из стаканов. - Я - родом из Австрии. Вы можете называть меня полковник или просто - Шнайдер.
Он встал и протянул Раскину руку. Ушелец пожал сильную, ледяную ладонь, отметив, что у полковника между пальцами - перепонки. Интересно, где же ему приходилось исполнять свой колониальный долг? Может, на Трезубце Посейдона? Пятая планета в системе Проциона три четверти поверхности покрыто океаном, активное освоение начато в 2298 году, пятнадцать лет назад…
- Мне доложили, что среди ушельцев из Кубы оказался европеец. Этот человек не везет с собой никаких вещей, в беседе с сопровождающими демонстрирует знания о Большом Космосе, ведет себя уверенно и активно.
Раскин невесело усмехнулся.
- Вы не знаете, ждать ли от меня неприятностей? Могу пообещать…
- Я не мог не проверить информацию моих людей. Надо сказать, она меня заинтриговала, - перебил его полковник. - Каково было мое изумление, когда выяснилось, что нашу скромную Восьмую станцию посетил сам Ти-Рекс, Федор Раскин, модифицированный колонизатор первого поколения с категорией АО…
Штурмовые колонизаторы не носили обычных воинских званий. Им присуждались категории, напоминающие спектральную классификацию звезд.
- Вы так это говорите, будто я какой-то преступник-рецидивист с блатной кличкой и десятком статей на совести, - в свою очередь прервал полковника Раскин.
Конрад Шнайдер неожиданно улыбнулся. От улыбки, родившейся под темными рыбьими глазами, шел мороз по коже.
- Я знаю вас, Федор. Мы встречались на Александрии, дай бог памяти, в середине девяностых прошлого века.
Раскин нахмурил брови, стараясь вспомнить. На Александрии он прослужил недолго. Год или полтора. Александрия не входила в число "строптивых" планет, как, например, Хамелеон или Бастион. Александрию они "отработали" быстро.
- В те годы я еще не обзавелся этим… - Шнайдер растопырил пальцы, демонстрируя унизанные капиллярными нитями перепонки. - Да и вы тогда покучерявее были…
Раскин потер ладонью лысину и усмехнулся:
- Звучит как начало сказки.
Хрустнул пластик, комнату наполнил густой запах кофе. Конрад Шнайдер распечатал свой стакан. Ответил:
- Сказка - это мирное освоение Солнечных окрестностей. Зеленый заповедник на Земле. Дружба и сотрудничество с кухаракуту. С ххта. И с Треугольником. То, о чем передают в новостях каждый день.
- То, чем мы жили каждый день, - вновь улыбнулся Раскин.
- Нет, Федор, живем. Живем! - поправил его полковник. - Вспоминайте: Александрия, Центр генетических модификаций. Туда доставили десяток десантников с Барнарда-1. У них, как теперь говорят, Грибницей мозги поросли. Пацаны казались смирными полудурками, пока в один прекрасный лень не порезали своих докторов докторскими же пинцетами.
- Я помню.
Раскин вздохнул. Это была не самая геройская страница в истории его карьеры. Нет, он не совершил ничего постыдного. Он даже мог собой гордиться, если бы был немного другим человеком. Более тщеславным, более склонным к агрессии или же - более молодым. На протяжении всей своей карьеры он сталкивался с личностями, которые были не прочь потаскать каштаны из огня руками боевых мутантов. По принципу "нелюди стерпят". И это всегда выводило его из душевного равновесия.
- Наша группа была рядом, - продолжил ушелец, - мы выполнили миссию и ждали, когда нас погрузят на транспорт. А тут говорят: всем, у кого коэффициент выше пяти, - шаг вперед из строя. Мы им - мол, не наше это дело - со спятившими десантниками воевать. Для нас неприятель - агрессивная окружающая среда, флора и фауна… Нам же сказали, что "зомбаки" держат в заложниках послеоперационных ребят. Что, если не отбить Центр, на долгое время придется забыть о программе освоения дальних планет. Ведь там мастерили новых штурмовых колонизаторов и десантников, разрабатывали имплантаты.
- Одним из послеоперационных был я, - сказал Шнайдер. - Вы, Федор, на своей спине вытащили меня из горящего корпуса.
- И вы угощаете меня просто кофе? - рассмеялся ушелец.
Действительно, было дело. Он выволок какого-то заблеванного парнишку с кровавыми бинтами на глазах…
"…Бросил его у входа в корпус и вновь полез внутрь здания. С порога окутали клубы дыма - пожар, начавшийся в серверной, распространился по всему подвальному уровню, и теперь пламя пробивалось на первый этаж. Аварийные системы не работали, "зомбаки" отключили их в первую очередь. Кто теперь будет сомневаться, что это - не спланированная диверсия? Раскин автоматически перевел носоглотку в режим фильтра и принялся шарить руками по полу: где-то здесь он уронил винтовку. Со стороны административного крыла слышались выстрелы: "зомбаки" все еще сопротивлялись, и нужно было помочь своим…
Дымовая завеса выплюнула полуголого увальня, с ног до головы перепачканного сажей и кровью. Из катетеров на сгибах локтей обеих рук торчали оборванные трубки, из уголков рта свисали толстые нити слюны. Глаза "зомбака" бегали по сторонам и вращались независимо друг от друга. А на правом ухе примостилось нечто смахивающее на белесую морскую звезду.
Раскин попятился. Тогда внешние проявления Грибницы еще не были описаны и классифицированы. Никто не знал, каких сюрпризов ожидать от зараженного, и, самое главное, не было информации, может ли эта гадость передаться тебе. На Раскине был надет штурмовой комбинезон средней плотности - одна из первых моделей. Защита, что и говорить, не самая надежная. Из оружия - ничего, если не считать собственное тело. В его случае это было немало, но Раскина скручивало от приступа тошноты, едва он думал о том, что придется работать в "фул контакте" с этим ходячим сонмищем заразы.
"Зомбак" метнулся вперед. Еще миг назад его глаза пялились в разные стороны, а губы бормотали какую-то околесицу, но в следующее мгновение крупное тело оказалось в воздухе. Наверное, Грибница дала своему носителю способность, в чем-то тождественную форсированному метаболизму штурмовых колонизаторов.
Раскин согнулся от удара и вместе с обезумевшим десантником пролетел сквозь пламя; врезался спиной в стену. По голове и плечам забарабанили осколки мраморной облицовки. Попытался сбросить с себя тушу (чем, интересно, кормили этих бойцов?), но "зомбак" весьма профессионально достал его коленом в солнечное, сплетение. Прижал к полу и вцепился толстенными розовыми пальцами в горло. Шейные мышцы колонизатора сошлись в "рыцарский ворот"; шипы-имплантанты, все это время стремящиеся наружу, наконец-то вырвались из наручных пазух на свободу.
Раскин, не глядя, резанул "зомбака" по идиотскому лицу, по широкой груди; вывернулся с ловкостью, не доступной ни одному акробату или гимнасту, и так же снизу, с пола, ударил ногой, используя дополнительную мощь кольцевых мышц. Перекатился, вскочил, готовый продолжать…
"Зомбак" опять забормотал. Насколько это ему позволяла разрубленная челюсть. Затряс головой. Его правый глаз повис на розовом стебельке; кости черепной коробки разошлись…
Раскин поморщился и сплюнул: на мозгах этого типа сидело нечто белесое, лениво шевелящееся. Поразительно смахивающее на тривиальных глистов…"
- Моя вина, - признал Конрад Шнайдер. - Мне стыдно. Но вопрос в том - насколько я могу нам, Федор, теперь доверять. И могу ли вообще.
Раскин поперхнулся.
- Что заставило вас прийти к такому выводу?
- Вы ведь были на Земле, Федор. Как вам Земля?
Раскин прищурился. Он понял, что внутри него созревает зерно симпатии к этому человеку: коллеге, мутанту, говорящему короткими, почти что парцеллированными фразами. Но вместе с тем росло ощущение, что его вновь хотят поймать на крючок. Для чего на этот раз? Ведь он - списанный материал. Он не годен ни на что, кроме как пускать ветры после сытного обеда. Нужно было держать ухо востро.
- Земля для землян, - ответил Раскин осторожно. - Нашему брату там делать нечего. Рефлексы не дают покоя. Хочется выть, как волку в зоопарке.
- Интересно. Вот, значит, что ждет меня после выхода на пенсию.
- Вы строите планы? - Раскин приподнял бровь. - Землю вот-вот закроют. Собираются же сделать из нее заповедник, а всех людей расселить по колониям…
- Заповедник? Для кого, Федор? Для людей? Или для Обигуровских спор? Для Грибницы?
- Ха-ха, полковник! - Раскин показал Шнайдеру свои мелкие, потемневшие у десен зубы. - Вам что, нужен собеседник для разговоров по душам? Чтобы за кофе, - он потряс в воздухе стаканом, - обсудить будущее Земли и человечества? Что-то типа: "Нужно ли нам освоение системы Альтаира, если на собственной планете такая чертовщина творится?"
Полковник поморщился.
- Восьмая станция относится к независимой ветви Колониального командования. Мы не взаимодействуем ни с Фондом Обигура, ни с Треугольником. Я понимаю ваше недоверие и опасения. Но в данном случае мне нужен не собеседник, а опытный человек, готовый дать профессиональную оценку обстановки.
Раскин заинтересовался.
- Вот как? На "верхушке" остался кто-то не зараженный Грибницей?
- Мы никакая не "верхушка", - терпеливо проговорил Шнайдер. Было видно, что спокойствие дается ему нелегко. - От вашего поведения, готовности сотрудничать зависит степень вашей свободы, Федор. Восьмая - это барьер на пути Грибницы от зараженных планет, - а такой, как ни крути, является Земля - к незараженным. Больше половины ушельцев из вашей группы, Федор, имеют в телах образования, не свойственные людям. Мы будем разбирать: или все они больны редким видом рака, или они имеют имплантаты, или же… Грибница, Федор! Как ни печально, но последнее предположение кажется мне наиболее вероятным.
- Но откуда вы?.. Как?.. - Раскин вцепился пальцами в стол.
- Очень просто. Вернее, это технически очень непросто… но, в двух словах, гиперпортал анализирует проходящую через него материю. Мы можем получить любые данные, начиная от структуры атомов, до…
- Скажите, полковник, я тоже заражен?
Шнайдер замялся.
- Вообще-то ваш случай особенно сложен. Компьютер запнулся и выдал, что только для поверхностного анализа потребуется никак не меньше недели. Ждать столько для нас неприемлемо, - он улыбнулся уголками губ. - Но вы сами знаете ваш коэффициент изменений. Любой, даже самый мощный компьютер, не сможет дать определенный ответ - человек ли вы.
Раскин вздохнул.
- Яснее не бывает. - Допил кофе, продолжил: - Но я никогда бы не подумал, что Грибница решится на вылазку на Бастион. Обычно эта тварь выбирает для своей Всеобщности миры потеплее и поспокойней, верно?
Шнайдер сжал перепончатую руку в кулак.