* * *
Константинополь. Зима 1149 от Р. Х.
Холодный и промозглый дождь вот уже несколько дней подряд поливал столицу Восточной Римской империи великолепный Константинополь. Погода мерзкая, и на улицах города не было даже нищих. Люди сидели в своих домах и без нужды старались не выходить. Однако редкие прохожие всё же мелькали, и среди них на общем фоне особенно выделялся один, закутанный в тёплый кожаный плащ с меховой подбивкой, белоголовый и голубоглазый северянин, юноша не старше семнадцати лет, который бродил по Константинополю и внимательно всматривался в величественные здания. Он уже видел Большой Императорский дворец и Буколеон, ипподром и акрополь, Святую Софию, форум Феодосия и величественные несокрушимые стены города. Однако сколько бы он ни бродил по столице ромеев, всегда находилось что-то новое, что парень не видел. Поэтому, как только у него появлялось свободное время, он сразу же выходил на улицу.
Звали этого северянина Вегейр, сын Торира-рыбака. Но это имя осталось в прошлом, ибо он стал варогом и откликался на другое. Дичко – так называли его собратья по варожьему десятку и наставники, и так к нему обращался Вождь (с большой буквы), который послал его в город зла, тлена, разврата и всемирной грязи. И если сначала Дичко, который был вынужден носить на шее крест и учить ромейский язык, не мог понять, почему Вадим Сокол даёт Великому Городу такие характеристики, то чем больше парень видел и узнавал, тем чётче осознавал, что Вождь прав.
Грандиозные постройки, блеск надраенных гвардейских доспехов, шёлк, меха и пурпур знати, умопомрачительная красота придворных красавиц и куртизанок, стройные колонны проходящих по городу парадных полков, большие корабли, акведуки, форумы и постоянное движение сотен тысяч населявших столицу людей. Всё это мишура, которая должна была скрыть слабость некогда могучей империи. Вот, кажется, есть здание. Если судить по фасаду, оно красивое, высокое, прочное и внушительное. А что можно увидеть, обойдя его с тыльной стороны? Грязь, груды мусора, толпу увечных бродяг, которые роются в объедках, одичавших псов, уже распробовавших вкус человеческого мяса, постаревших и потрёпанных жизнью седых беззубых проституток, воров, измазанные дерьмом и политые мочой облупившиеся стены да испуганных стражников. Так и империя. На лицо она прекрасна, но задница её обнажена и изгваздана навозом, который расползается по всему телу. Коррупция стала неотъемлемой частью имперской жизни. Продавалось и покупалось всё, что только возможно, включая честь, дружбу, любовь и верность. Горожане, большинство из которых никогда не покидали пределов города, жили на подачки от правительства и не желали работать, а уж тем более воевать за свою страну. Столица стремительно ветшала, и окраины контролировались бандами трущобных варваров, всё больший вес набирали иностранцы, а государство, от которого отгрызали куски территорий, год от года уменьшалось.
На то, чтобы понять истинное положение дел в империи, замаскированному под приказчика варогу понадобился месяц. Однако Дичко разобрался, что происходит вокруг него, и в очередной раз убедился, что он на стороне Добра, которое обязано быть с кулаками, а лучше с мечом или арбалетом, и будет противостоять Злу. Это сказал Вождь, и это правильно. А раз так, то настанет срок, и братья вароги, варяги, русичи и степняки придут в этот злокозненный град, после чего сровняют его с землёй.
Впрочем, до этого далеко. Сначала Дичко и другим шпионам Вадима Сокола следовало обрасти в городе связями и пристроиться здесь, и первые шаги в этом направлении уже сделаны. По рекомендациям ладожских и киевских купцов он стал учеником суздальского торговца Никифора Лодейника, который занимался тем, что перепродавал в Константинополе русские меха и имел с этого неплохой доход. Никифор мужиком был незлым и понимающим. Он сразу сообразил, что Дичко никакой не русич, слишком заметен был его венедско-датский акцент. Однако в душу молчаливого парня купец не влезал, слишком серьёзные люди за него просили, и у Дичко имелись свои собственные деньги и оружие. Всё это неспроста, понятно же, но проблем варог не создавал, учился добросовестно и от работы в лавке не отлынивал. Так что претензий купец не имел и помогал парню, чем мог. А недавно Лодейник свёл его с несколькими заметными фигурами в славянской диаспоре Константинополя, и это была услуга, которую Дичко поклялся не забывать никогда. Ведь в коррумпированном и насквозь прогнившем обществе ромеев связи значили даже больше, чем деньги. Особенно если они появились в среде земляков, которые служили в гвардии, были чиновниками, торговали и командовали имперскими полками.
"Да, Никифор человек хороший, – вспомнив о купце, подумал варог, после чего, задрав голову к тёмным небесам, решил: – Надо возвращаться в лавку. Пора уже".
Дичко оглянулся, понял, что находится невдалеке от форума Тавра, и поёжился. Потом развернулся и быстрым шагом направился в район Елеферий, где жил приютивший его купец. Впереди была половина рабочего дня, только-только полдень минул, и варог уже знал, чем будет заниматься. Разумеется, ему предстояло перетряхивать находившиеся в подсобке связки с мехами, которые были связаны по сорок штук. Однако его ожидал сюрприз.
– Ну как, нагулялся? – усмехаясь, окликнул из-за прилавка парня Лодейник, румяный и русоволосый бородач с длинными волосами до плеч и в богатой меховой накидке поверх шерстяной рубахи.
– Да, Никифор Фомич, – слегка поклонившись, ответил Дичко и скинул с плеч мокрый плащ.
– Опять по городу ходил?
– Да.
– Это хорошо. Помню, когда я в Царьград приехал, за седмицу почти весь город обошёл. – Купец прищурил левый глаз, отчего его лицо приобрело хитрое выражение, и кивнул на плащ в руках варога: – А ты чего раздеваешься?
– Так ведь за работу пора браться. – Парень пожал плечами.
– Не торопись. К тебе гость заходил. Земляк.
– И где он?
– Корчму Мики Пафлагона знаешь?
– Знаю. Она недалеко, в Феодосийской бухте.
– Правильно. Вот он тебя там будет ждать.
– А земляк как-то назвался?
– Ага. – Купец пригладил волосы. – Но я не запомнил, больно имя хитрое, то ли Сверомир, то ли Свентослав, то ли Светорад. Как-то так.
– Может, Свойрад? – уточнил Дичко.
– О-о! – Никифор поднял вверх указательный палец. – Точно.
– Так вы меня отпускаете?
– Да. Но ненадолго. Одна нога здесь – другая там.
– Понял. – Парень кивнул и накинул плащ. – Благодарствую, Никифор Фомич.
Купец промолчал, а Дичко поспешил к Феодосийской бухте.
В корчме Мики Пафлагона, бывшего моряка, который сумел скопить денег на безбедную старость, варога ждали. Поэтому, едва он оказался в заполненном людьми, как правило, матросами торговых судов, заведении, как его окликнули по имени. Парень пару раз моргнул, неосознанно положил ладонь на рукоять кинжала, который торчал у него за поясом, а затем заметил варяга Свойрада, крепкого статного бойца, одетого как бедный купчик в потёртый кафтан, и подошёл к нему.
– Здрав будь, земляк. – Разведчик из группы Бравлина Осоки указал ему на место рядом с собой: – Присаживайся.
Варог присел и тут же, понизив голос до полушёпота, спросил варяга:
– Что-то случилось?
Свойрад приложился к деревянной кружке с дрянным пивом, смочил усы и ответил:
– Нет. Просто завтра мы покидаем Царьград и возвращаемся в Киев. Сначала пойдём на Таматарху, затем на Корсунь, а оттуда доберёмся до Руси.
– Значит, у вас всё сладилось?
– Да. Сокол оказался прав, ромеи очень любят золото, и никого убивать не пришлось. За долю малую мы выкупили семью Кедрина, и теперь нам здесь делать нечего.
– Ясно. А как же я? – Парень немного растерялся, и варяг ободряюще улыбнулся:
– А разве ты не знаешь, что должен делать?
– Знаю, конечно. Надо обживаться, заводить новые знакомства, особенно среди варяжских гвардейцев, купцов и чиновников, и ждать указаний.
– Правильно. Вот живи и радуйся. Гуляй с ромейскими девками, отдыхай и будь счастлив, но не забывай, что за потраченное серебро придётся дать отчёт.
– Это понятно. Но трудно мне одному придётся. Народ в Царьграде мутный и неприветливый, и опереться в общем-то не на кого.
– Ничего. Обживёшься, и появится опора, потому что настоящие люди везде есть. А лучше свою лихую ватажку сколоти, которая сможет местных толстопузов щипать и важные сведения силой добывать. Ведь сможешь?
Дичко подумал и согласно мотнул головой:
– Да, смогу. А что с другими варогами, которые вместе со мной к ромеям приплыли?
– Не спрашивай об этом. Не надо.
– Ладно, не стану, и так ведь понятно, что они в других городах.
Свойрад обвёл корчму взглядом и одним махом допил пиво.
– Вот и всё. Я тебя предупредил, а дальше ты сам. Бывай, Дичко, и запомни главное. Рарог о тебе не забудет, и сколько бы времени ни прошло, знай, наступит срок – и к тебе придёт человек, который назовёт пароль.
– Я буду помнить.
Взгляды варяга и варога встретились. Воины, молодой и пожилой, одновременно кивнули, поднялись, и их руки сомкнулись в крепком рукопожатии. Одному предстояло вернуться домой, а другой оставался на территории противника. Однако оба были уверены, что они ещё обязательно встретятся, ибо делают одно дело и служат одному вождю.
Глава 18
Зеландия. Зима 6657 от С. М. З. Х.
– Ну что, Верен, подумал?
Мой зеландский сосед варяг Верен Байкович пригладил тёмно-русый чуб, оглядел заснеженный овраг, в котором мы стояли, и ответил:
– Да, Вадим, я продам эту землю, раз ты просишь. Однако хотелось бы знать, зачем она тебе.
– Интересно? – улыбнулся я.
– Очень. – По губам бывалого воина, с которым мы в Саксонии убивали крестоносцев, тоже пробежала усмешка, и он пояснил: – Как только ты предложил купить кусок моей землицы, я сразу решил, что это неспроста. Ты человек серьёзный и ничего наобум не делаешь, об этом всем известно. Вот я и насторожился. Сначала решил, что здесь клад или россыпь золотая имеется, и ради такого случая даже рудознатцев сюда привозил. Но они ничего не нашли. Тогда стал данов расспрашивать, которые ещё уцелели, а они всё одно твердят, что это недоброе место, в котором люди пропадают. Мол, здесь раньше было капище богини Гевьон, которая создала Зеландию, и в этом овраге на границе наших с тобой владений неоднократно видели тёмных альвов. В общем, считай, что ничего не узнал, потому и спрашиваю.
Верен замолчал, и я подумал, что всё правильно, есть в моём предложении некая странность. У меня своей землицы необжитой немало, и тут неожиданно я предлагаю боевому товарищу продать примерно девять квадратных километров его территории, большую часть которой занимает сумрачный овраг с крутыми склонами. Это, понятно, варяга насторожило, и надо дать ему ответ. Однако истину ему знать не стоит, так что ограничусь полуправдой.
– Понимаешь, дружище, – я положил на плечо варяга ладонь, – есть вещи, о которых лучше никому не знать. Но ты требуешь ответа, а потому слушай. Место здесь в самом деле необычное, и в этом овраге я построю храм, который будет посвящён Яровиту…
– Ещё один? – удивился Байкович.
– Да. Однако не такой, как в Рароге. Городской – для всех, а тот, который будет стоять на этой земле, – я слегка притопнул ногой, – особый. Знаешь, как христиане скиты строят?
– Ну, – варяг кивнул, – выберут место уединённое, где никто не бывает, и обживаются, богу своему молятся и тело умерщвляют.
– Правильно, и я хочу такой возвести, чтобы можно было посидеть вдали от людей и силой природной напитаться.
– И всё?
"Вот же упрямый", – прислушиваясь к душе Верена, подумал я и ответил:
– Нет. Ещё в этом святилище будут жить вароги, удел которых в том, чтобы убивать наших врагов не в бою, а у них дома.
– Теперь всё ясно, – сосед качнул головой, и сам для себя произнёс: – Непростое место. Храм Яровита. Школа для убийц.
– Верно.
Я протянул назад руку, и один из моих воинов вложил в неё увесистый мешочек, в коем находилось тридцать серебряных гривен. Я протянул казну варягу. Сделка происходила при свидетелях и никаких бумаг подписывать не надо. Байкович серебро не пересчитал, значит, доверяет, и практически сразу покинул меня. А я прошёлся по оврагу, нашёл скрытый полутораметровым слоем подтаявшего снега и глины камень входа на тропу Трояна и приказал его раскопать. Мои дружинники взялись за работу, и вместе с ними остался Орей Рядко. Порядок. Работа пошла, и уже сегодня я смогу прогуляться по древней транспортной ветке. Но перед этим следовало немного отдохнуть и перекусить.
Понаблюдав за дружинниками, которые на время превратились в землекопов, я отошёл и подсел к ближайшему костру. Сразу же рядом появился Торарин, который принёс ковровую сумку с моими вещами, и я достал из неё глубокую кружку. Командир варогов смотался за медным котелком с чистой водой и провизией. И пока закипал взвар, я взял чистую тряпицу, в которую было завернуто копчёное мясо, хлеб, чесночок и лучок, развернул её и вынул нож.
Остро заточенная стальная полоска аккуратно срезала пахнущие травами ломтики, и я закидывал их в рот. Вкусно и сытно. Обед на природе, вокруг тишина. Молчат птицы, молчат и наши лошади. На душе как-то необычайно спокойно, всё кажется простым и понятным, и я знаю, в чём причина.
Древняя истина гласит: "Кто ищет, тот всегда найдёт", и она подтверждается тем, что происходит сейчас. Я искал портал, и вот в самом конце зимы нашёл его, а дальше дело техники. Поставлю святилище и пришлю сюда парочку волхвов, несколько бывалых воинов и варогов, которые станут моими вестниками смерти. Блин! Прям Старец Горы. Вот только ассасины по сравнению с моими ребятками будут выглядеть слабаками. Ведь кто они такие, в большинстве своём? Вчерашние крестьяне, которым показали райские кущи и подсадили на наркоту, а у меня всё гораздо серьёзней. Обработка сознания, религиозная составляющая, относительно неплохое по нынешним меркам образование и превосходная боевая подготовка по системе спецназа. В этом году начнёт учиться первый десяток, в следующем – ещё два добавим, а через три-четыре годика птенцы этого учебного центра, мои соколики, вылетят на свободу, и полетят они, наверное, в Европу. Да, пожалуй, именно так и будет. А то простых варогов как киллеров использовать можно, однако только в самом крайнем случае. Ведь у них основной упор на прямой бой, а самые талантливые воспитанники задействованы в разведке.
Короче, всё просто и ясно. Свои дальнейшие действия я вижу чётко и сворачивать с выбранного пути не собираюсь. Правда, есть некоторое сомнение в правильности того, что делается. Но это вызвано тем, что я один, а дорог вокруг много. Ведь можно было бы сосредоточиться исключительно на Диком поле или Европе? Да, конечно. И это обязательно дало бы результат, поскольку у крестоносцев сейчас царит неразбериха, а в степи на мой призыв откликнулось гораздо больше родов, чем я предполагал. Так что шанс стать новым Валленштейном, полководцем, который жил войной и гулял по Европе с войском из бродяг и разбойников, или занять пока вакантное место степного кагана имеется. Однако основной упор я сделал на Русь, и если сейчас бросить Изяслава Мстиславича и Климента Смолятича, то мои труды могут пойти прахом.
– Вождь, – прерывая мою трапезу, нарушил тишину Торарин, – взвар готов.
– Хорошо.
Я принял из рук Торарина кружку, сделал глоток, и в это время появился Орей Рядко, который сел рядом и доложил:
– Откопали камень.
– Вот и славно, – откликнулся я. – Сейчас пообедаю – и в путь.
Волхв кивнул Торарину. После чего, поняв, что у нас намечается разговор не для его ушей, покинул костёр, а я сделал очередной глоток ароматного напитка и спросил Орея:
– Что-то не так с порталом?
– Нет, всё, как ты сказал. Есть камень с рунами, и от него веет потусторонним холодом. Просто спросить хочу… – Рядко замялся, и я его поторопил:
– Говори, не тяни.
– Вадим, я никак понять не могу, почему тебе так везёт. Отчего так?
– А что именно ты подразумеваешь под таким понятием, как везёт?
– Ну, как так вышло, что Яровит почтил тебя своим вниманием? Как так получается, что все твои дела спорятся? Ведь я помню день, когда мы впервые встретились. Тогда у тебя сил было не больше, чем у меня. А теперь ты в несколько раз мощнее и ходишь по тропам Трояна, словно по обычной дороге. А другие ведуны и волхвы, если и решаются на путешествие, потом долго болеют и ни за какие награды не желают вновь выходить на древние пути.
– А-а-а, вот ты о чём, – протянул я. – Непонимание рождает сомнение, и ты желаешь получить разъяснения. Но сдаётся мне, друг Орей, что тебя гложет обида. Так?
– Есть немного, – признал волхв. – Я ведь потомственный служитель Яровита, а ко мне он не приходил, и у меня не получается служить ему так, как это делаешь ты. Хочу быть полезным сородичам нашим и делаю многое, о своих заслугах знаю. Но хотелось бы стать таким, как ты, резким, быстрым и не знающим страха и сомнений человеком, который прозревает будущее не сердцем, а разумом, да вот только не получается. Из-за этого в душе неудовлетворённость, и потому я начал такой разговор.
– Это ясно. Но дело здесь не в везении. Просто мы из разных времён и думаем по-разному.
– Не понял. Поясни.
– Запросто. Помнишь, как мы с тобой разбирали книги, которые я с Руси привёз?
– Да, конечно.
– Сколько времени ты на одну книгу тратил, чтобы разобраться, где ей место и какова её цена?
– Много. С утра и до полудня я только семь книг просмотрел.
– Вот, а я за это же время с тремя десятками управился. А почему так? Да потому, Орей, что в моё время люди всё делали быстро. Открыл текст, основу выхватил и следующую взял. А ты во всём ищешь скрытый смысл и тайный подтекст, даже там, где его нет. Вот и выходит, что я быстрее. Определился в том, что мне нужно сделать, и пошёл к цели без оглядки на чей-то авторитет или мнение общества и без долгих раздумий. Но это не главное. У меня за плечами уже есть одна жизнь, которую я прожил не так, как мне хотелось бы. Был период в жизни, когда я много мечтал и немало читал. Мне хотелось изменить жизнь к лучшему и сделать что-то великое. Однако я постоянно откладывал осуществление планов на потом, и так проходил день за днём. Затем я служил, женился, получил тяжкие увечья и понял, что жизнь в общем-то окончена. Всё! Приехали! Конечная остановка! Мне оставалось только иллюзия существования, ибо цели уже никакой не было, и все мои близкие умерли. Но случилось чудо. Я получил возможность прожить новую жизнь, и не использовать шанс было бы величайшей глупостью. И вот я здесь, дышу полной грудью, молод, здоров, и то, что не сделано в моём родном веке, может быть осуществлено здесь. Меня ничто не сдерживает и не стесняет. Я иду вперёд и, хотя случается, что сомневаюсь в собственных силах, не останавливаюсь. Яровит, наверное, понял, что я готов идти до конца, и потому Вадим Сокол стал тем, кого ты видишь перед собой сейчас.
– Это я понимаю.