- Очень хорошее место. Светлое, - продолжая улыбаться, заверил "половинчатый" паланец. - Иногда из этой рощи люди выходят. Нездешние. Извини, Брут, но лучше объяснить не смогу… Какие - люди? Разные. Иногда непонятные. Выйдут и исчезнут куда-то. То есть, убредут по своим неведомым важным делам. А иногда - хорошие, несущие добро. О них у паланцев сложено множество красивых легенд. Расскажу последнюю, услышанную от прабабушки-покойницы… Дело было, кажется, в 1932-ом году. В порту Паланы бросил якоря пароход "Красный Октябрь". Сгрузил на берег бочки с топливом, ящики с консервами и всякими строительными материалами, включая гвозди и скобы, а также рулоны толи и брезента. Потом загрузился рогожными кулями с вяленой и копчёной рыбой, бочками с красной икрой, моржовыми и нерпичьими шкурами, тюками с пушниной. После чего и отчалил, оставив в госпитале Паланы несколько серьёзно приболевших матросов и пассажиров… Так на Камчатку пришла "испанка". Грипп такой коварный. Началась страшная эпидемия. Многие люди заболевали и очень быстро умирали. И русские, и ительмены, и чавчувены, и каменцы, и итканцы, и апукинцы, и карагинцы, и паланцы… И тогда из реликтовой рощи вышел человек - высокий, смуглолицый, одетый в неприметные одежды. Вышел и передал паланцам, молившимся в это время возле рощи, большой кожаный саквояж, заполненный белыми горошинами. Передал и объяснил, мол: - "Каждому заболевшему "испанкой" надо давать по одной горошине…". Объяснил, развернулся, удалился в рощу и пропал… Паланцы, перевалив через Срединный хребет, вернулись на побережье Охотского моря и раздали лекарство всем соседям. Всем-всем-всем. Эпидемия постепенно сошла на нет… А ещё реликтовая роща (вообще-то, мы, паланцы, называем её - "Светлая роща"), добра к тем, кто её навещает и, отринув всё сущее, просит о помощи и защите. То есть, оберегает… Попробую объяснить. Паланец, прихватив с собой жену и детей, приезжает на оленьих упряжках сюда. Ставит возле чёрного камня чум-балаган. Живёт с недельку. Общается с рощей. Молится. Разговаривает. Наполняется Светом. Потом возвращается домой. И с ним, как и с членами его семьи, года три-четыре не случается ничего плохого. А с соседями, которые поленились добраться до рощи, случается - замерзают насмерть, руки-ноги ломают, "левой" водкой травятся. Как бы так. Десятилетиями и даже столетиями проверено. Я и говорю, мол, спасительница и охранительница…
Они, перебравшись через травянистый луг, вернулись в посёлок золотоискателей, перекусили, собрали вещи, попрощались с геологами, забрались на броню вездехода (а Михась - внутрь, на водительское место), и тронулись в обратный путь.
Добрались - по надёжной старой сдвоенной колее - до старой армейской дороги и, свернув на неё, продолжили маршрут…
Наступил тихий камчатский вечер. Впереди, слева от дороги, замаячил узнаваемый силуэт Шивелуча.
- Гав!? - забеспокоился Клык, мол: - "Какой-то шум подозрительный… Слышишь?".
Действительно, сквозь усталое рычанье старенького вездехода слышался-долетал непонятный и явственно-угрожающий гул.
Тим достал из кармана штормовки увесистый гаечный ключ ("старший по броне" прямо-таки обязан иметь его под рукой), и несколько раз сильно ударил по железному корпусу машины.
Рёв двигателя стих, вездеход остановился. Впереди отчётливо гудело, гремело и грохотало.
Из "водительского" люка показалась черноволосая (с редкими седыми нитями), голова.
- Хрень какая-то, на, - секунд через десять-двенадцать объявил Михась. - Не к добру это. Как бы в дерьмо не вляпаться ненароком, на. Будем, на, определяться…
Недалеко от армейской дороги располагался покатый холм, на вершине которого росла высокая одинокая сосна.
Угрюмов выбрался из вездехода, забрался на холм, дошагал до сосны и - на удивление легко - влез на её макушку.
- Гав-в, - прокомментировал Клык, мол: - "Да, после медитации возле реликтовой рощи наш Миня здорово изменился. Словно бы энергией какой-то зарядился-подпитался. Походка стала другой, более упругой. Голос больше не хрипит. Ловкости прибавилось. Как будто лет на семь-восемь помолодел… А ты, братец, как? Чувствуешь знаковые и насквозь позитивные перемены в организме?".
- Нет, никаких, - сознался Тим. - Впрочем, не вижу здесь ничего странного. Во-первых, во мне нет ни капли паланской крови. Во-вторых, это не мне с малолетства вдалбливали в голову, мол: - "Реликтовая роща - место заветное, оберегающее и волшебное…" В-третьих, я никаких древних молитв с чёрного камушка, колени почтительно преклонив, не нашептывал. Точка… Ага, гул-то затих. К чему бы это?
К вездеходу вернулся Михась и сообщил: - Там, впереди, плотину прорвало, на. Ну, ту, природную, на, образованную застывшей вулканической лавой. Вот, вся грязюка, на, и хлынула на дорогу. Единым потоком, на. Вместе с камнями-валунами, понятное дело. Всё, на, затопила… Выехали бы мы на пятнадцать-двадцать минут пораньше, на, и хана. Попали бы под самую раздачу. Потонули бы на хрен, на… Роща спасла. Охранительница и спасительница. Спасибо…
Глава девятая Над Шивелучем и рядом с ним
Старенькая армейская дорога, по словам Михася, через шестьсот-семьсот метров "тонула" во вновь-образованном грязекаменном озере. Причём, максимальные глубины этого необычного водоёма, судя по всему, находились на уровне - как минимум - двух метров.
Пришлось сворачивать, объезжая Шивелуч, восточнее.
Непростое это дело, надо признать: базальтовые россыпи, чёрные "языки" застывшей вулканической лавы, извилистые каньоны, заполненные жидкой грязью, на совесть перемешанной со спрессованным пеплом. А ещё речки и ручьи с тёплой водой, не отмеченные на карте. Иногда даже и с горячей - с клубящимся над ней молочно-белым паром. Чуть ли не через каждые двести пятьдесят метров приходилось слезать с брони, отыскивая безопасный путь. Или же надёжный брод…
А Шивелуч тихонько-тихонько ворчал, испуская в вечернее нежно-сиреневое камчатское небо длинные шлейфы бело-серого дыма. Ну, и вулканическими бомбочками изредка плевался. Время от времени над треугольным силуэтом вулкана появлялась-взмывала красно-розовая полоса (иногда и две-три сразу), после чего - с небольшим опозданием - над округой отчаянно грохотало.
- Гав! - неизменно отмечался Клык, мол: - "Опять промазали, снайперы вулканические! В том смысле, что очередной хронический недолёт. Причём, сразу на несколько километров…".
Во время кратковременной остановки у одного из ручьёв с горячей водой Михась, указав корявым пальцем на цилиндрический тёмный камушек размером с артиллирийский снаряд среднего калибра, пояснил:
- Это она и есть, бомбочка, на. Шлёпнулась здесь, на, во время какого-то серьёзного извержения. Естественно, в раскалённом состоянии… Когда, на, шлёпнулась? Может, в 1975-ом году, на. А может, и несколько тысяч лет тому назад. Кто, на, знает? Я же не геолог дипломированный, на, чтобы вот так сходу определить. Тут эти…, полновесные лабораторные исследования нужны, на…
Объездной крюк получился не так уж и велик - километров в пятьдесят пять, но времени на совершение этого манёвра пришлось затратить порядка трёх с половиной часов. Поэтому к дому фермера Пугачёва вездеход подкатил уже ночью, в полной темноте: полноценным уличным освещением жителей Ключей не баловали, так, только отдельные тусклые фонари на центральных улицах посёлка.
- Ну, бывайте, инспекторы, на, - высунувшись из "водительского" люка, вежливо попрощался Михась. - Типа - не грустите без причин, на, и всего хорошего.
- И тебе, Миня, спокойной ночи, - откликнулся Тим. - Спасибо за познавательную экскурсию. Всё было очень мило. Интересное такое кино получилось.
- Гав-в, - поддержал Клык.
Тим, повозившись с полминуты, отомкнул калитку.
- Брут, - окликнул из темноты голос Угрюмова.
- Ага. Здесь.
- Так как, на, прилетишь? Смотаемся к Капищу? Взглянем, на?
- Обязательно. Где-нибудь через недельку-полторы. Жди. Точка.
- Ну, и ладушки. Покедова, на.
- До встречи…
Старенький вездеход, хрипло взревев на прощание, уехал. Из-за низких тёмно-сизых облаков выглянула круглая ярко-жёлтая Луна. Вокруг сразу заметно посветлело.
Они вошли во двор фермерского поместья. Было тихо, только в курятнике недовольно кудахтали рассерженные наседки, разбуженные вездеходным рёвом.
Тим запер калитку и, не дойдя до столба с умывальником метра три-четыре, остановился, сбросил с плеч рюкзак, снял резиновые сапоги и разделся до трусов.
- Гав, гав, - тихонько одобрил Клык, мол: - "Правильно, незачем гадить в доме. А изгваздались мы с тобой, братец, сегодня знатно. Не хуже Серёгиных упитанных свинок. Завтра, уже по светлому времени, почистишься и постираешься… Ну, пошли умываться? Только не забудь и на меня плеснуть немного водички. Обещаю не лаять и не визжать от восторга…".
Умывальник был полон, и Тим поплескался от души, да и Клыка старательно обтёр мокрыми ладонями. А после этого подошёл к рюкзаку, на котором была сложена одежда и, достав из кармана штормовки пачку сигарет и зажигалку, закурил. Необходимо было хоть немного обсохнуть, а полотенца, как легко догадаться, под рукой не было.
- Гав? - присаживаясь рядом с рюкзаком, поинтересовался Клык.
- Выводы по сегодняшнему дню? - выпуская изо рта клубы ароматного табачного дыма, переспросил Тим. - Элементарные, дружище. Крыльев нам с тобой катастрофически не хватает. В том смысле, что завтра надо будет обязательно договориться с Пугачом относительно аренды мотогидродельтаплана. Или же гидромотодельтаплана, что суть одно и то же. Полетаем слегка, ясный перец…
- Гав-в?
- Ну, мало ли достойных объектов, заслуживающих нашего с тобой самого пристального внимания? Много… Во-первых, это вулканы Шивелуч и Толбачик, вокруг которых, вполне возможно, активно тусовался перед смертью инспектор Томас Грин. Во-вторых, Сиреневый распадок, где обитает загадочный шаман Костька. Можно, конечно, просто слегка покружить над этим местом. А можно и приводниться где-нибудь поблизости от распадка, да и наведаться туда пешочком. Не торопясь. С мощным биноклем под рукой. Не то, чтобы я в чём-то конкретном подозреваю уважаемого и авторитетного Ворона. Просто интересно было бы понаблюдать со стороны за повседневной жизнью "настоящего" камчатского шамана. Так, чисто на всякий случай. Типа - для расширения общего кругозора… В-третьих, армейский полигон "Кура", объект крайне подозрительный и неоднозначный. Причём, вполне возможно, что здесь одним-двумя полётами не обойтись. Больно уж она велика, территория полигонная… В-четвёртых, древнее паланское Капище. Пока всё. Потом, глядишь, и ещё что-нибудь всплывёт…
- Гав?
- Реликтовая, она же Светлая роща? Не знаю, честное слово… Ну, допустим, что там, действительно, расположен некий тайный Портал, ведущий в иные Миры. И что с того? Я на сто процентов из ста уверен, что нам с тобой, брат мохнатый, этого Портала ни за что не найти, сколько не старайся.
- Гав?
- Потому, что я за свою долгую и насыщенную жизнь прочёл очень много толстых фантастических романов. А из них однозначно следует, что всякие там тайные Порталы могут открывать-закрывать только те, кто их непосредственно построил-проложил. Железобетон, как любит говорить одна зеленоглазая прибалтийская красотка. Так что, сам, наверное, понимаешь… Ну, пошли спать?
- Гав-в, - чуть смущённо завилял хвостом Клык, мол: - "Меня Найда ждёт в лесу, в условленном месте…".
- Серьёзно? - отправляя затушенный окурок в полупустую сигаретную пачку, удивился Тим. - А как же, блин горелый, усталость, накопившаяся за этот долгий день? Хотя, конечно, понимаю. Горячая любовь-морковь и всё такое прочее. То бишь, не до отдыха дурацкого… Подожди, не убегай. Я тебе, Ромео хвостатому, чего-нибудь пожрать вынесу. Лишним, ей-ей, не будет…
Он поднялся на крыльцо, отпер дверь, прошёл в горницу и зажёг свет. На обеденном столе стояла широкая сковорода с жареной подрумяненной крольчатиной, а рядом с ней располагался высокий кувшин с янтарно-жёлтой медовухой.
Тим отнёс Клыку кроличье жареное бедро и кусок грудки, запер входную дверь на щеколду, вернулся в горницу и вяло поужинал.
Почему - вяло? Усталость, мать её, навалилась по-взрослому. Даже хмельная и забористая медовуха не добавляла бодрости.
Тщательно обтерев кухонным полотенцем ладони и губы, он отправился в спальню. Лёг в постель, укрылся одеялом и, уже проваливаясь в сладкий и заслуженный сон, подумал: - "А ведь уже наступило семнадцатое июля. Следовательно, мне - пару часов тому назад - исполнилось тридцать полновесных лет. Бывает, конечно…".
Утром его разбудил непонятный и настойчивый гул.
"Движок средней мощности работает", - ещё окончательно не вынырнув из вязкой пелены дрёмы, определил Тим. - "Причём, на разных оборотах. Ага, замолк… Вновь, загудел. Похоже, где-то за домом, в районе хозяйственных построек. Поспишь тут, как же…".
Пришлось вставать.
Он, порывшись в одёжном шкафу, наспех оделся, вышел во двор, завернул за угол дома и радостно улыбнулся: ворота длинного сарая оказались распахнутыми, а на прямоугольной гравийной площадке располагалась массивная тележка-прицеп с установленным на ней мотодельтапланом.
- Вернее, с самодельным гидромотодельтапланом, продолжая улыбаться, пробормотал Тим. - Похож, конечно, формой и площадью крыла на классический двухместный "Bidulm-50", но не более того. Киль совсем другой, горизонтальная планка управления более толстая и короткая. Пластиковые поплавки катамарана какие-то неуклюжие и чрезмерно длинные… Двигатель? Полная непонятка. Наверняка, снят с какого-то японского мотоцикла. Или даже с лодочного мотора. Где-то на пятьдесят-шестьдесят лошадиных сил. Впрочем, нормальный вариант, сгодится. А приборный щиток, и вовсе, отсутствует. Мол, летай, отважный пилот, сугубо на природной интуиции…
- Вз-з-з-з! - работая на холостом ходу, однообразно и надоедливо выл двигатель.
Из сарая, тем временем, вышел Пугачёв, на плече которого висела старенькая кожаная сумка с различными инструментами, приветственно помахал правой рукой, после чего подошёл к летательному аппарату и последовательно переключил несколько блестящих тумблеров. Двигатель послушно затих.
- Систему подачи топлива надо слегка подрегулировать, - снимая с плеча тяжёлую сумку, пояснил Серёга. - Ну, и с гидравликой повозиться чуток. Но это ненадолго, минут на сорок-пятьдесят. То бишь, где-то через час можно будет беспрепятственно взлетать в небо бездонное… Кстати, Брут, это и есть мой подарок на твой тридцатилетний юбилей. То есть, месячная бесплатная аренда "Ласточки". Правда, стрёмное имечко? Ну, и горючка, понятное дело, бесплатная. В сарае бочка столитровая стоит, почти полная… Короче говоря, поздравляю с днём рождения и желаю всего самого наилучшего. Иди сюда, бродяга, обнимемся…
Они обменялись крепким рукопожатием и вволю постукали ладошками друг другу по плечам и спинам.
- Гав! - раздалось от забора.
Ещё через минуту показались Клык и Найда.
- Что это они тащат в зубах? - спросил Тим.
- Подарки, надо понимать, - усмехнулся Пугач. - То бишь, по взрослой речной выдре… А что, собственно, такого? Очень даже вкусное и пикантное мясо. Если, конечно, правильно его приготовить. На праздничном столе, в любом случае, лишним не будет. Побалуем, что называется, твоего дядюшку-генерала деликатесом. Это в том глубинном смысле, что на один камчатский деликатес будет больше…
- Гав-в-в-в? Гав! - освободив пасть от тушки выдры, зачарованно выдохнул Клык, мол: - "Что я вижу? Гидромотодельтаплан? Настоящий? Ура! Ура! Ура!".
Хаски, позабыв обо всём на свете, принялся отчаянно прыгать-скакать вокруг неказистого летательного аппарата.
Найда вежливо положила у ног Тима упитанную тёмно-кофейную выдру, переместила туда же и вторую, выпавшую из пасти Клыка, после чего уселась рядом с Сергеем и принялась с любопытством наблюдать за восторженными экзерсисами своего мохнатого ухажёра.
- Он уже больше месяца не летал на мотодельтаплане, - пояснил Тим. - Соскучился немного. Как, впрочем, и я… Только, вот, закавыка досадная образовалась.
- Что такое?
- Понимаешь, у меня на Шпицбергене "Bidulm-50" был оборудован специальным креслом. Типа - "собачьим"… Как я без "второго пилота"? Да и пёс, в гости по утрам не ходи, расстроится…
- Придумаем что-нибудь, - ободряюще подмигнув, пообещал Пугач. - Причём, всенепременно и обязательно. Разлучать напарников - последнее дело… Сделаем, пожалуй, так. Иди-ка, Брут, в дом и завтракай. Да и собак накорми - наверняка, проголодались на ночной охоте. А я здесь сам разберусь. И с движком, и с гидравликой, и с передним креслом… Кстати, на сундуке - рядом с правым буфетом - лежит походная одежда. Твоя-то, - кивнул головой в сторону столба с умывальником, - на совесть загажена. Да и резиновые сапоги подходящего размера стоят рядом с сундуком… Э-э, какие ещё благодарности? Тридцатник - юбилей очень даже серьёзный. Пользуйся, приятель, случаем. Имеешь все права. Пользуйся и не стесняйся. Мне, кстати, аналогичного юбилея ещё четыре с половиной месяца ждать… Как всё сладим, так и выедем к подходящему водоёму. По дороге заодно и проинформирую - про особенности управления "Ласточкой". Про её любимые капризы, причуды и фокусы расскажу. Из нетленной серии - летай, не хочу…
Примерно через два с половиной часа возле одного из заливов реки Камчатки остановился, плавно-плавно притормозив, солидный чёрный БМВ с тележкой-прицепом, на которой был размещён непрезентабельный (явно самодельный), гидромотодельтаплан. Машину сопровождали две собаки. Вернее, рослый пёс-хаски и приземистая бело-бисквитная самоедка.
Пугач выбрался из кабины, отошёл метров на десять-двенадцать в сторону, присел на корточки, встал, вновь присел, после чего недовольно покачал головой и объявил:
- Неудачно, ребятушки, мы припарковались. Не сгрузиться… Вылезай, Брут. Забирайся на обрыв и шагай вон к той толстой лиственнице. Руками будешь махать. Надо встать - мордой автомобильной - впритык к обрыву, строго напротив этого дерева… Клык, и ты посодействуй.
- Гав?
- Вот и гавкай, если что не так…
Через пять-шесть минут машина, всё же, заняла нужное положение. Ещё порядка получаса ушло - с помощью садовой лебёдки, закреплённой на лиственнице, толстых сосновых досок, выложенных в виде настила, и здравого смысла - на выгрузку гидромотодельтаплана на водную поверхность.
- Забирайся, Клык, на переднее сиденье, - велел Тим. - Будем тебя ремнями пристёгивать. По методу знатного камчатского фермера Пугачёва.
- Тяф-ф-ф, - забеспокоилась Найда.
- Гав! - браво запрыгивая на сиденье, успокоил её хаски, мол: - "Не беспокойся, любимая. Всё будет хорошо. Я летун опытный, более двухсот пятидесяти часов провёл в воздухе. Три серьёзные аварии на счету. Прорвёмся, короче говоря. Не впервой…".