* * *
- Я искренне сочувствую вам, Нина, - говорил полковник Сергеев. - "Волчий билет", этот ночной допрос, так все это… Наши коллеги из ГРУ пользуются иногда варварскими методами. Их можно понять, Нина Сергеевна: вы в их глазах послужили орудием врага. Но ведь они вас отпустили? Разобрались во всем и отпустили, правильно? - спросил он. - Кстати, вы действительно не догадываетесь, кто мог подсунуть к вам в папку "Красный пароль"?
Ниночка подняла на него заплаканные удивленные глаза.
- "Красный пароль" - сигнал военной тревоги по Острову Крым. - Объясняя, Сергеев употребил именно это выражение, а не стыдливо-витиеватое "Зона Восточного Средиземноморья". - Вами воспользовались, чтобы начать войну. Понимаете, насколько это серьезно?
Ниночка кивнула.
- Хорошо, что понимаете, - ласково сказал Сергеев. - Мы хотим вам помочь, Ниночка. Все эти проблемы с работой, подпиской о невыезде, все это мы легко можем решить. Вы же сами понимаете, где я работаю.
- Товарищ полковник… - хрипло сказала Ниночка.
- Можно просто Сергей, - прервал он, протягивая носовой платок.
- Товарищ Сергей… - она снова подняла зареванные глаза, улыбнулась, будто извиняясь за глупую формулировку. - Вы ведь обещаете все это не просто так…
- Да, не просто так, Нина. - Сергеев артистически управлял модуляциями своего голоса; теперь в нем звучала даже некоторая сталь. - Пусть и невольно, но вы послужили замыслам врага. Это нужно исправить, и тогда вам все простят.
Он перестал ходить по кухне из угла в угол и сел за стол напротив Ниночки.
- Дайте показания. Расскажите органам, как ваш жених просил вас вставить в сообщение о погоде совершенно невинную фразу о виноградниках в Бахчисарае. Уговаривал, подкупал, шантажировал…
Начиная со слов "ваш жених" Ниночка замотала головой и одними губами сказала: "Нет". Она повторяла это слово все громче и громче, пока Сергеев не замолчал.
- Никогда! - выкрикнула Ниночка. В гневе она была неописуемо хороша, несмотря даже на распухшие глаза и покрасневшее лицо. Но вся ее прелесть пропала, когда на месте гнева проступил страх.
Чего она боится, дурочка? Что он заорет в ответ, ударит ее? Сергеев улыбнулся: он по-прежнему не испытывал к Ниночке ни малейшей враждебности. Это во-первых. Во-вторых, он профессионал, действительно разведчик, а не сявка из районного управления, пугало для кухонных еретиков.
- Я не стану вам угрожать, Нина, - сказал он. - Не бойтесь меня. Ваш отказ ни к каким последствиям не приведет, ваше положение не ухудшится. Мы даже попробуем вам помочь с работой и с ГРУ. Вы только подумайте - стоит ли такой человек, как Владислав, вашей жертвы.
- Я никогда не предам Славика. Ни за что.
- Хорошо-хорошо, - мягко сказал Сергеев. - Я оставлю вам телефон. Если возникнут проблемы - позвоните.
Он ушел, а Ниночка опустилась в кресло у окна. В этом кресле она провела весь сегодняшний день. Она ждала, когда оживет трелью телефон, дремлющий на полке под торшером. Он должен позвонить, обязательно. Он позвонит или придет. Или позвонит еще кто-нибудь, через кого он назначит ей встречу. Конечно, именно так, ведь ему же нельзя звонить сюда напрямую, это же опасно, как она раньше не догадалась… Она же - почти что враг народа, и хотя его папа всемогущ, но и ему нужно соблюдать осторожность. Да, он позвонит ей через каких-нибудь третьих лиц.
Телефон молчал.
Когда прохладное майское солнце коснулось шпиля Дома на Набережной, Ниночка не выдержала.
Она выскочила из подъезда и побежала к телефону-автомату. Сжимая в ладошке липкую трубку, набрала номер одной из лучших подруг и выпалила, едва услышав в трубке "Алло":
- Это Нинка. Позвони Славику, скажи - в восемь часов сегодня у метро ВДНХ. Пока.
* * *
Пренеприятнейший прослушал записи с каменным лицом.
- Пидарасты, - сказал он. - Что же теперь делать?
- Успеть раньше, - Видное Лицо положило перед шефом какую-то бумажку.
- Ты что, совсем охуел?
- Это не нам нужно, - сказало Видное Лицо. - Это стране нужно. Старик - законченный наркоман. Крутят им, как хотят. Вы себе представляете, о чем они там без вас насовещаются? Если что-то хорошее задумали - почему вас не позвали?
Пренеприятнейший молчал. То, что ему предлагали, было не только страшно - немыслимо.
- Упустят Крым, - сказало Видное Лицо. - Всем насрать. Каждый свое получил, теперь им все равно, что будет. На вас одна надежда.
Пренеприятнейший молчал.
- Большинством голосов. Они там проваландаются еще долго, мы все успеем.
- А не страшно?
- Есть кое-что пострашнее.
- Хорошо. Действуй. Постой. Что с девкой?
Видное Лицо смущенно крякнуло.
- Упустили девку, - сокрушенно сказал он. - Моя вина.
- И что мне теперь с тобой делать? - Пренеприятнейший начал постукивать пальцами по столу. - Ну свинью мне подкинули… Это же уму непостижимо! Знать бы, кто…
- Работаем, - смиренно вставил Видное Лицо. - Перехватили ее, надо думать, ГРУшники.
- ГРУ, - процедил Пренеприятнейший. - Висит ГРУша, нельзя скушать…
Видное Лицо непритворно вздохнуло по поводу несъедобности упомянутого фрукта.
- Кстати, - небрежно сказало Лицо, - в руках ГРУ еще один любопытный гусь. Крымский контакт Востокова, офицер.
- Та-ак… Не отдают?
- Что-то крутят. Говорят, что они его потеряли в Крыму. Вроде как при сопровождении в аэропорт его отбили свои.
- Может, так оно и есть?
- Тогда бы он у своих появился. А он не появлялся.
- Какие соображения?
- Думаю, его прячут. И обрабатывают. Кто-то копает под нас (имя-отчество), и хорошо копает. Глубоко. А вдруг они затребуют Востокова?
- Не отдадим, - твердо сказал Пренеприятнейший. - Ты прав, надо успеть раньше.
Пауза.
- Разрешите идти? - спросило Видное Лицо.
- Иди.
* * *
…Она ждала, ждала на скамейке в полумраке, ждала, когда длинные тени легли ей под ноги, когда засиял радужными струями фонтан "Дружба народов"… Ждала, пока он не приехал и не встал перед ней молчаливой тенью.
- Я еле выбрался, - сказал он. - Пошли.
Они вышли из-под арки на шумную улицу.
- Зачем ты позвала меня? Что хотела мне сказать? Ты понимаешь, как ты можешь меня подставить? Ты понимаешь, что теперь между нами ничего быть не может, это ты понимаешь? - он обстреливал ее вопросами, не давая времени отвечать. - Мы с отцом сейчас ходим по ниточке, и вдруг ты позволяешь себе такое.
- Я же не нарочно, - просипела она. Голос вдруг исчез куда-то, как при ларингите.
- Я понимаю. Не хватало еще, чтобы ты это нарочно. Нина, я только за тем и приехал, чтобы сказать тебе: не трогай меня, ладно? Не звони, не назначай встреч. Когда разгребемся со всеми делами - я тебя сам найду. Я тебя очень люблю, зайчик, - торопливо сказал он, - но положение сейчас очень тяжелое. Под нас копают. Я найду тебя.
Он быстро чмокнул ее в щечку и исчез в потоке людей.
Ниночка стояла у входа в метро, и люди огибали ее, окаменевшую московскую Ниобу, не узнавая в этой выгоревшей женщине популярную телеведущую.
- Гражданка, не загораживайте проход, - сказала тетка в синем мундире. Ниночка тупо уставилась на громадный бюст в сигнальных огнях пуговиц, потом сделала шаг назад, потом повернулась и побежала. Через двести метров сменила бег на быстрый шаг и шла, шла, шла пустеющими улицами…
Она остановилась возле телефона-автомата. Задумалась. Ее остановила какая-то мысль, но мысль эта была тут же потеряна. Нина попробовала ее найти, вспомнить.
Телефон-автомат. Она сунула руки в карманы. Визитная карточка. Прямоугольничек тонкого и плотного картона.
Она шагнула в стеклянную будку, беспощадно перехватив очередь у толстяка с "авоськой", из которой жалобно торчали синие куриные ноги.
- Полковник Сергеев?
- Да, Нина!
Он узнал ее мгновенно. Ждал?
- Я согласна.
- Где вы? Поезжайте на метро - обязательно на метро! - к своему дому, но туда не идите, ждите у выхода из метро, на углу, я сам за вами приеду.
Ниночка повесила трубку и, выходя из будки, поймала благодарный взгляд толстяка с "синей птицей".
Темнота сгущалась. Толстяк покинул будку, выслушав серию длинных гудков в трубке. Помялся у перехода, подошел к Ниночке.
- Девушка, а, девушка… Вас проводить?
- Нет, спасибо.
- Здесь опасно ночью одной ходить.
- Ничего, я как-нибудь.
- Ну, как хотите… - сказал толстяк.
Ниночка спустилась в метро, как во сне, доехала до своей остановки. Улица была пуста. Случайные прохожие, на крейсерской скорости следующие вдоль улицы, не в счет. Не в счет и редкие машины, молекулы одностороннего движения: темный "москвичек", ушастый "запорожец", белая карета "скорой помощи"…
Против ее ожиданий, карета не проехала дальше по улице, остановилась на углу. Задние двери открылись, оттуда вышли женщина-врач и двое парней-санитаров.
- Девушка, простите, это дом шестнадцать?
- Я не знаю… "Странно, - подумала она, - а ведь действительно не знаю, хотя уже лет семь живу в этом районе…"
Она почувствовала легкий укол, рефлекторно дернулась:
- Что вы де…
- Тихо! - сверкнула глазами женщина-врач. Ниночка почувствовала хватку больших ладоней на своих плечах…
- Девушка, вам плохо. Успокойтесь, сейчас вам окажут помощь…
- Не на…
- Да тихо ты!
Еще одна машина повернула из-за угла, нарушая правила, против движения: серая "Волга"…
- Быстро, быстро… - заторопил "врача" "санитар".
- Стоять! - из-за руля "Волги" крикнул полковник Сергеев. - Стоять всем!
* * *
Сергеев действительно ждал ее звонка. Он знал, что Ниночка не выдержит, позвонит любимому, и знал, что трус и тряпка Славик пошлет ее подальше. Он мог более-менее сомневаться в ответной реакции Ниночки - иногда случается, что вот такие-то гады и получают в подарок от судьбы самоотверженных до идиотизма женщин. Но если бы Ниночка оказалась как раз такой, он бы придумал что-нибудь еще.
Другое дело, ему совсем не хотелось ничего придумывать. Чем ближе он был к выполнению своей задачи, тем лучше понимал, какова будет награда: звезда Героя посмертно. Вне зависимости от провала или успеха дела: он знает слишком много.
Будучи в Крыму, он наблюдал "спорт самоубийц" - экстремальное скалолазание. Без страховки, без крючьев или закладок, надеясь только на себя, люди поднимались по отвесной - а то и с отрицательным уклоном - стене. Последив полчаса с замиранием сердца за обтянутой красным эластиком поджарой задницей, Сергеев решил поговорить с ее обладателем - и дождался, пока спустится чернявый красавчик-яки в красных велосипедных штанах. По уверениям экстремального скалолаза, ничего архисложного в этом не было: надо было лишь правильно рассчитать свои силы и правильно выбрать маршрут. Вот если ты просчитал его неправильно, тогда - швах. Ты ведь не можешь отдыхать, искать и пробовать один вариант за другим, ты должен пройти с первой попытки.
Сейчас Сергеев чувствовал себя именно так: на отвесной стене, без малейшей поддержки, он мог рассчитывать только на собственную силу. И малейшее отклонение от маршрута в сторону будет гибельным. Он должен пройти с одного раза, и хотя хозяева толкают его в смертельный тупик под нависающим карнизом, он туда не пойдет.
Вопрос - куда?
Пока что Сергеев видел лишь одного человека, с которым его объединял общий интерес: остаться в живых. Человека этого звали Вадим Востоков.
Складывалась интересная система, треугольник Сергеев - Востоков - Ниночка. Трое в одной лодке. Как можно использовать девчонку? Пока не ясно, но понятно одно: нужно не допустить, чтобы первыми ее перехватили люди Пренеприятнейшего…
Он вывел машину на одностороннюю улочку по какому-то наитию. Ведь в принципе не собирался нарушать, хотел проехать как полагается… А мог и не успеть…
Легки на помине. "Скорая", двое амбалов, третий за рулем, сучка-врачиха…
- Стоять! - крикнул он. - А ну стоять!
Он не рассчитывал, что они послушаются, просто отыгрывал для себя и Ниночки секунду-другую. Конечно, если гэбисты решили использовать тетрадотоксин, эти секунды псу под хвост. Но, может быть, они хотели сначала кое-что узнать. Ради Нины - пусть будет так!
Он вывернул руль, как мог, машина вильнула и зацепила одного из громил, того, что держал носилки. Громила полетел в одну сторону, носилки - в другую. Врачиха замахнулась на Ниночку, тонко блеснула игла - не иначе, стерва гэбэшная хотела вогнать ее девчонке в глаз. Но вот тут он уже успел… Бросился к ней, выкатываясь из-за руля, а в ладони уже лежит удобно рифленая рукоять "стечкина", и стерва не успевает, и отлетает на четыре шага, и на белом халатике у нее горит алая клякса на месте правой груди… Вторым выстрелом Сергеев зацепил по голове державшего Ниночку амбала. Совсем слегка зацепил - но "стечкин" хорош именно своим останавливающим действием. Действие в данном случае было не останавливающим, а приводящим в движение: амбала вместе с Ниночкой бросило на стену. Это ее, дурочку, и спасло: водитель промахнулся, выстрелил в Сергеева и тоже промахнулся, а Сергеев задел его по ребрам и сбил прицел, и он промахнулся снова, и уже вторым выстрелом полковник попал ему в живот.
Два контрольных: в первого мордоворота и в водителя. Ниночка вытирает с лица чужие мозги, остолбенело оглядываясь по сторонам.
- В машину! - Он пихает ее в сторону "Волги", тащит волоком. - Быстро, быстро!
Он не врал Лучникову: счет действительно шел на часы.
* * *
- Тяжелая утрата постигла весь советский народ, - скорбно возвестил диктор программы "Время". - Сегодня в результате внезапного сердечного приступа на семьдесят четвертом году жизни скончался выдающийся деятель коммунистического движения, верный сын советского народа, пятикратный Герой Советского Союза (Что-о? - ахнула страна), Генеральный Секретарь Коммунистической партии Советского Союза, председатель Политбюро ЦК КПСС, председатель Верховного Совета СССР, заслуженный деятель искусств, автор романов "Малая земля", "Возрождение", "Целина"… Все прогрессивное человечество с глубокой скорбью встретило известие о кончине этого выдающегося сына нашей страны. Свои соболезнования прислали товарищи Тодор Живков, Войцех Ярузельский, Эрих Хонеккер, Фидель Кастро, Николае Чаушеску, Ясир Арафат, Андреас Папандреу. Похороны состоятся 3 мая на Красной площади. Председателем комиссии по организации похорон большинством голосов утвержден товарищ А. (фамилия Пренеприятнейшего).
Вот тебе, бабушка, и Юрьев День!
- Опоздали, блядь, - высказал общее мнение Окающий. - Прозаседались. Вот вам и рыбалка, и водочка под шашлычок…
Да-а… Что ж теперь будет-то? Едрена вошь, вот ведь хитрая скотина, и не подкопаешься - большинством голосов… Как же это мы проебали-то, а? В Барвиху поехать, что ли, с сердечным приступом полежать… давай, езжай, одному, вон, уже устроили… сердечный.
- Я, товарищи, не вижу причин для паники, - начал Замкнутый, когда все умолкли. - Председатель похоронной комиссии - это еще не Генеральный Секретарь ЦК КПСС. Я понимаю, что обычно происходит именно так. Но правомерно спросить: а может ли человек, подозреваемый в столь чудовищных преступлениях, быть утвержден в должности Генерального Секретаря нашей с вами партии?
- А кто? - выдержав значительную паузу, спросил Тугодум.
- Я думаю, что пока на этот вопрос однозначно ответить нельзя. - Замкнутый скользнул своими рептильными глазами по жадным лицам присутствующих. - Но ясно одно: Генеральный Секретарь должен иметь безупречную репутацию.
- Ясный хрен, безупречную, - проворчал Окающий. - А как разбираться будем?
- Не следует забывать, - старый василиск гипнотизитровал того, кому отвечал, - не следует забывать о принципе демократического централизма, священном и нерушимом… Генеральный Секретарь должен быть утвержден на Политбюро большинством голосов при полном кворуме. Это вам не выборы в похоронную комиссию, здесь должны присутствовать все.
- Вот все его и поддержат, - Окающий мрачно бросил недоеденный шашлык на тлеющие угли.
- Возможно, - согласился Замкнутый. - Но если он к тому времени не будет состоять в Политбюро? Если он будет выведен из состава?
- Большинством голосов? Дохлый номер. - Окающий отвернулся от костра, встал и шагнул в темноту. Из кустов донеслось журчание.
- Отдельные товарищи, - Замкнутый говорил громко, перекрывая звук струи, - не верят в торжество принципа демократического централизма. Они думают, что победит тот, у кого в руках грубая сила. А между прочим, на всякую силу найдется и другая сила. Как неоднократно доказывали коммунисты. Опять же, могущество советской науки, работающей для обороны, признают все, даже наши враги за океаном…
Тугодум присвистнул.
- Это да, - сказал он, борясь с шашлыком, - Юрца (так звали Пренеприятнейшего в узком кругу)… Юрца он не любит. Только он многих не любит. А кто к нему разговаривать пойдет?
- Пускай наш Маршал пойдет. - Медленное мигание кожистых век было аналогично фамильярному похлопыванию по плечу. Маршал, еще вчера не помышлявший быть допущенным к этим шашлыкам, затаил дух.
- А что… Что с белогвардейцами делать будем? - спросил он. - Решили вы… мы что-нибудь?
- Решили, мил-друг… - Окающий сверился со взглядами окружающих. - Пока наших там бьют, Юрец в жопе. А если они там побеждать начнут, он на коне. Тебе кого надо поддерживать?
- Вас понял, - Маршал поднялся с низенького раскладного стульчика, вытянулся. - Разрешите идти?
- Я, пожалуй, с тобой поеду… - Окающий тоже встал. - Всем до свидания. Хозяину спасибо, хорошие шашлыки.
Разошлись быстро, разъезжались по одному, как заговорщики.
Собственно, заговорщиками они и были.