5
Во главе воинов Мантталуса Конан пересек улицу и прошел через огромные ворота. Все воины были вооружены широкими мечами, некоторые из них держали громоздкие луки, все одетые в старомодную броню, захваченную у горских племен. Варвар знал, что гирканцы вооружены не лучше их, но лучше будет считаться с арбалетами Турлога и его уркманов.
Северянин увидел, как орда входит в долину, пока еще в отдалении. Враги шли пешком. К счастью для жителей Мантталуса, у одного из охранников на перевале была с собой лошадь, иначе гирканцы оказались бы под стенами города ещё до прихода вестей о вторжении.
Захватчики были упоены триумфом. Они останавливались, чтобы поджечь хижины и пшеницу, или пострелять в крупный рогатый скот, просто ради жажды разрушения. Позади себя Конан услышал сердитое рычание и, посмотрев в голубые глаза мантталусцев, видя их высокие, гибкие фигуры, киммериец уверился, что он ведет в бой не слабаков.
Северянин привел своих людей к удлиненному, каменному валу, остаткам старых укреплений, давно заброшенных и рассыпавшихся, но по-прежнему обеспечивающих хоть какое-то укрытие. Защитники прибыли туда, когда захватчики все еще были вне досягаемости от выстрелов. Последние бросили грабить и стали двигаться вперед в ускоренном темпе, воя, как волки.
Конан приказал своим людям залечь между камнями и подозвал воинов с луками - около трех десятков лучников.
- Не обращайте внимания на гирканцев, - пояснил он. - Цельтесь в людей с арбалетами. Не бейте без разбора, но ждите моего сигнала, а затем стреляйте все сразу.
Одетая в лохмотья орда подошла, несколько растянувшись в свободную линию, разряжая арбалеты, прежде чем подошла на расстояние выстрела к спрятавшейся группе защитников, которые спокойно ждали между остатков разрушенных стен. Воины Конана дрожали от нетерпения, но варвар не подавал знака. Он увидел высокую, гибкую фигуру Турлога и громоздкие фигуры - одетых в броню из стали воинов-уркманов, расположенных в центре этого зубчатого полумесяца. Они приближались без какого-либо укрытия, по-видимому, уверенные, что защитники не имеют нормального оружия для защиты, и то, что свой дальнобойный лук Конан потерял в скалистой долине. Киммериец проклял Ахеба, чье предательство лишило его эффекта неожиданности.
Добравшись на расстояние выстрела, Турлог натянул тетиву, и воин рядом с Конаном упал с простреленной головой. По линии защитников он пролетело гневное рычание, но варвар успокоил воинов и приказал им лучше скрываться между камнями. Турлог попробовал еще раз, выстрелил и один уркманов, но арбалетные болты попали в камни. Воины-уркманы подошли ближе, а за ними жаждущие крови гирканцы закричали нетерпеливо, яростно вырываясь из под контроля.
Конан надеялся, что сможет подпустить Турлога в пределы досягаемости выстрелов из их луков. Но вдруг с криком, который поколебал землю, гирканцы проскочили мимо Турлога, словно буря, с обнаженными лезвиями, где, как в воде, отражалось солнце. Турлог яростно закричал, не в состоянии увидеть цель из-за спин своих безрассудных союзников. Несмотря на его проклятия, они бежали с воплями дальше.
Конан, стоя на коленях между камнями, поглядывал на опасных гигантов-уркманов, также побежавших к нему, а когда они приблизились достаточно близко, чтобы киммериец смог увидеть блеск в их фанатичных глазах, воскликнул:
- Сейчас!
Мощный залп вылетел из-за стены, будучи неровным, но все, же смертоносным с такого расстояния. Дождь стрел попал в приближающуюся линию противников, и многие из которых пали, как скошенные колосья пшеницы в поле. Не обращая более внимания ни на что, гиганты-мантталусцы перепрыгнули через стену и напали на изумленных гирканцев, сеча и рубя их.
Посылая проклятия так же, как и Турлог, Конан выхватил меч, который принадлежал к королю и бросился вслед за ними.
Уже не было времени, чтобы отдавать команды и вырабатывать какую-либо стратегию. Мантталусанцы и гирканцы сражались, как они боролись и тысячи лет назад, без приказов и планов, стиснутые в один большой клубок, где обнаженные лезвия блестели, как молнии. Длинные гирканские сабли ударялись о короткие, широкие мечи жителей Мантталуса. Звуки разрубаемой плоти и костей, были похожи на те, что издают мясницкие топоры. Умирающие уносили с собой живых, и воины спотыкались о лежащие искалеченные тела. Это была настоящая бойня, в которой никто не просил пощады, и которую никто не возглавлял, и где тысячелетняя ненависть сочилась убийствами.
Никто не стрелял из луков в этой толпе, но по краю кружил Турлог с уркманами, стреляя из арбалетов со смертельной точностью. Рослые мантталусанцы были достойными противниками длинноволосым жителям гор и немного превышали их численностью. Но они потеряли преимущество, которое давало им их положение, а арбалеты Турлога и его людей сеяли хаос в их беззащитных рядах. Двое уркманов были убиты, один пронзенный стрелой из лука во время первого и единственного залпа, и второй разрубленный надвое ударом умирающего мантталусанца.
Конан, прорубающий себе дорогу среди толпы сражающихся, столкнулся лицом к лицу с одним из оставшихся уркманов. Тот нацелился ему из арбалета прямо в лицо, но в ту, же секунду меч Конана пронзил его и вышел из спины. В момент, когда киммериец выпустил лезвие, второй из уркманов выстрелил в него из арбалета и, промазав, отшвырнул с гневом пустое оружие. Он бросился на Конана с саблей, целясь в голову. Конан отскочил от свистящего лезвия, а его собственный меч рассек воздух, словно голубое пламя, разрубив череп уркмана вместе со шлемом.
Тогда варвар и увидел Турлога. Гирканец искал что-то на своем поясе, и Конан понял, что у того кончились стрелы для арбалета.
- Мы испробовали этой горячей жизни, - вызывающе сказал Конан, - и все еще оба живы. Подойди и попробуй-ка холодной стали!
Взорвавшись диким смехом, гирканец вытащил свой клинок, который заблестел холодным блеском в лучах утреннего солнца. Турлог был высоким мужчиной из гирканского княжеского дома, стройным и ловким, как рысь, с пляшущими и наглыми глазами и ртом, искривленным в усмешке, столь же жестокой, как удар меча.
- Я поставил свою жизнь за этот небольшой сверток с бумагами, Конан, - засмеялся он, когда лезвия ударили друг о друга.
Борьба вокруг замерла, и воины отступили, задыхаясь от усилий и с окрашенными кровью мечами, чтобы понаблюдать, как их вожди сражаются в поединке.
Стальные лезвия сверкали на солнце, ударялись друг о друга и отскакивали, как будто бы наделенные собственной жизнью. К счастью для Конана, его запястья были твердыми, словно сталь, глаза, быстрыми и верными, как у сокола, а мозг и мышцы, работающими идеально. Турлог бросил против него все свои врожденные способности, присущие нации отличных фехтовальщиков, всё искусство обучения мастеров Запада и Востока, всю первобытную хитрость, приобретенную в бесчисленных и жестоких стычках в отдаленных уголках мира.
Он был выше и имел более широкий размах рук. Раз за разом его лезвие проносилось рядом с горлом Конана. Один раз лезвие даже коснулось плеча варвара, из которого брызнула кровавая струя. Не было слышно никаких звуков, кроме шуршания ног по траве, непрерывного свиста клинков и глубокого, жадного дыхания сражающихся. Конан все сильнее чувствовал натиск врага. Истощение борьбой с Малаглином уже начинало собирать свой урожай. Ноги у киммерийца тряслись, взгляд начал мутнеть. Как сквозь туман варвар видел торжествующую улыбку, которая появилась на тонких губах гирканца.
И в душе Конана поднялась дикая волна отчаяния, пробудившая его последние силы. Северянин рванулся в бой с неожиданной яростью умирающего волка, в мерцающем круге свистящей стали - и вот уже Турлог лежал на земле, царапая землю конвульсивно скрюченными пальцами, пронзенный острием меча Конана.
Гирканец поднял остекленевшие глаза на победителя, и его губы скривились в жуткой улыбке.
- О, Госпожа всех истинных искателей приключений, - прошептал он, захлебываясь собственной кровью. - О, Великая Смерть!
Турлог откинулся и замер, с бледным лицом, обращенным к небу. Из его уст полилась кровь.
Гирканцы начали отступать украдкой, словно стая волков после потери вожака. Внезапно, как будто очнувшись от сна, мантталусанцы закричали и кинулись на них. Захватчики пустились наутек, а разгневанные жители Мантталуса преследовали их по пятам, рубя и сеча, пока одни и другие не исчезли за перевалом.
Конан понял, что Сидрик, забрызганный кровью, но торжествующий, стоит рядом с ним, поддерживая его измученное, дрожащее тело. Киммериец отер глаза от кровавого пота и коснулся спрятанного свертка. Многие люди потеряли свою жизнь из-за него. Но сколько еще, в том числе беззащитных женщин и детей умрет, если пакет будет утерян.
Сидрик хмыкнул и Конан увидел, как со стороны города, через ворота которого выходило множество радостных женщин, не торопясь приближается огромная фигура. Это был Малаглин, лицо которого было опухшим и все в синяках от стальных кулаков Конана. Король прошел спокойно мимо груды тел и подошел к обоим воинам.
Сидрик схватил зазубренный меч и, увидев это, Малаглин усмехнулся разбитыми губами. За своей спиной он что-то держал.
- Не впадай в гнев Конан, - мягко сказал правитель. - Ты не волшебник, ибо ни один человек не может быть вором, или убийцей, если он сражается так, как ты. И я не дитя, чтобы питать ненависть к человеку, который победил меня в честной борьбе, и потом, когда я лежал без сознания, ты спас мое королевство. Ты принимаешь мою руку?
Конан схватил его за руку в знак дружбы к этому гиганту, чьим единственным недостатком было тщеславие.
- Я очнулся недостаточно быстро, чтобы иметь возможность принять участие в этом бою, - сказал Малаглин. - Я только видел его конец. Но, несмотря на то, что я не смог выйти на поле вовремя и побить этих гирканских собак, мне удалось освободить долину, по крайней мере, от одной крысы, спрятавшейся в моем дворце. Небрежным движением король бросил что-то под ноги Конана. Отрезанная голова Ахеба, с чертами, застывшими в гримасе ужаса, смотрела она на киммерийца.
- Ты хочешь остаться в Мантталусе и быть моим братом, как и братом Сидрика? - спросил Малаглин, глядя в сторону, где его воины гнали кричащих гирканцев.
- Благодарю тебя, король, - сказал Конан, - но я должен вернуться к своим, и мне еще предстоит пройти долгий путь. Я отдохну в течение нескольких дней и уйду. И все, о чем я попрошу жителей Мантталуса, таких же смелых и храбрых, как и их королевские предки, так это дать мне немного пищи для дальнейшего путешествия.
Запретный город Готхэн
После получения свидетельств о подготовке Гиркании к новой войне, Конан добрался - не без препятствий - до Аграпура. В то же время правитель Турана разослал гонцов в соседние королевства, с просьбой о немедленной встрече.
Властители Шема, Стигии, Заморы, Кофа, Кешана и Пунта вступили в тайное соглашение всеобщей защиты в том случае, если гирканцы осмелятся нанести удар по западным королевствам.
В это время, Конан отправился в Замору, в город Шадизар, где варвар быстро растратил все свои недавно заработанные деньги. Киммериец принялся искать какую-нибудь небольшую работенку, и даже подумывал о том, чтобы вернуться в Туран, где его всегда щедро вознаграждали, когда наткнулся на двух туранцев, пробирающихся в страну Узеров и везущих деньги для выкупа своего друга. Конан между делом заметил, что знает эти области, а когда туранцы узнали, кто он такой, они принялись упрашивать северянина, чтобы тот проводил их через опасные земли за соответствующее вознаграждение. Конан же никогда не отвергал предложенного ему кошелька с золотом…
1
Высокий туранец, называемый Брагханом, рисовал своим охотничьим ножом какие-то линии на земле, говоря при этом отрывистым, что указывало на едва сдерживаемое волнение, голосом:
- Я говорю тебе, Вормонд, что этот пик на западе и есть тот, на который мы и должны были ориентироваться. Смотри, я нарисовал карту на песке. Эта точка представляет наш лагерь. А эта вторая - пик. Мы зашли достаточно далеко на юг.
Теперь мы должны свернуть к западу.
- Заткнись, - буркнул Вормонд. - Сотри свою карту. Конан идет!
Быстрым движением открытой ладони Брагхан стер едва видимые линии, и, вставая, ковырнул ногой в том месте, где была карта. Когда третий компаньон их экспедиции подошел, Брагхан и Вормонд говорили и смеялись, как будто ничего особенного не случилось.
Конан был чуть ниже ростом, чем его компаньоны, но его внешний вид не теряется ни на фоне огромного тела Брагхана, либо немного более мелкого Вормонда. Он был одним из тех редких типов людей, имевших стройную и крепкую фигуру. Но его тело, также казалось мощнее и выше, чем у многих сильных и могучих мужчин.
Северянин двигался с легкостью, которая свидетельствовала о его силе вернее, чем его мощное и крепкое телосложение.
Варвар был одет, так же как и его спутники, за исключением головного убора: похожий на обоих туранцев, но в отличие от последних горец вполне вписывался в окружающую среду.
Конан Киммериец, казалось, был частью этих мрачных предгорий, естественный здесь в той же степени, как и дикие кочевники, выпасающие на склонах свой скот. Уверенность пристального взгляда и спокойные движения указывали на близкое знакомство северянина с горными и враждебными по отношению к цивилизованным людям областями.
- Брагхан и я говорили об этой горе, Конан, - Вормонд указал на заснеженную вершину, которая возвышалась вдали на фоне чистого голубого полуденного неба за длинной цепью поросших травой холмов. - Интересно, есть ли у нее название?
- У каждой из этих гор есть название, - ответил Конан. - Хотя и не все из них можно прочитать на карте. Эта вершина называется горой Эрлика. Немного людей запада видели её.
- Я никогда слышал о ней, - сказал Брагхан. - Если бы мы так не спешили, чтобы отыскать бедного старину Инольда, было бы забавно посмотреть на нее повнимательнее, что скажешь?
- Если распоротые животы считать забавой, то да.
- Гора Эрлика лежит в стране Черных Иргизов.
- Иргизов? Этих варваров, что поклоняются демонам? Запретный город Готхэн и прочая ерунда?
- Этот культ поклонения демонам не бредни, - сказал Конан. - Мы сейчас находимся на самой границе их территории. Эта земля ничейная, но за неё иргизы враждуют с другими племенами. Нам повезло, что мы до сих пор не столкнулись с ними ни разу. Они представляют собой изолированную ветвь кочевой гирканской расы, сосредоточенные вокруг Мааргала, и ненавидят белых людей запада, как чуму.
В этом месте мы приблизились ближе всего к их краям. С этого момента, следуя на запад, мы будем удаляться от них. Самое позднее через неделю мы должны будем оказаться на территории Узеров, которые, как вы говорите, захватили вашего друга.
- Я надеюсь, что парень еще жив, - вздохнул Брагхан.
- Когда вы нанимали меня в Заморе, я сказал вам, что, боюсь, всё это будет бесполезным, - сказал Конан. - Если это племя действительно схватило вашего друга, шансы на то, что он выжил, очень малы. Я предупреждаю вас, для того чтобы вы не были разочарованы, если мы не найдем его.
- Мы ценим это, старина, - кивнул Вормонд. - Мы знаем, что никто, кроме тебя, не провел бы нас туда, так, чтобы наши головы до сих пор остались на наших проклятых шеях.
- Пока мы еще не там, - отметил Конан, с загадочным видом закидывая лук на плечо. - Я видел следы оленей, прежде чем мы разбили лагерь, и сейчас хочу посмотреть, не смогу ли подстрелить хоть одного из них. Я могу не вернуться до темноты.
- Ты пойдешь пешком? - задал вопрос Брагхан.
- Да. Если я достану одного, то принесу его ляжку на ужин.
И не говоря больше ни слова, Конан начал спускаться вниз, идя длинными шагами по пологому склону, пока остальные, молча, смотрели на него.
Когда варвар исчез в большой роще, лежащей у подножия холма, мужчины повернулись, все еще в молчании, и посмотрели на прислугу, суетившуюся по своим обычным обязанностям - четыре флегматичных пунтийца и стройный воин из Кешана, который был личным слугой Конана.
Лагерь со своими выцветшими палатками и стреноженными лошадьми был единственным признаком жизни в этой земле, настолько обширной и тихой, что становилось еще страшнее. На юге поднимался непроходимый барьер из гор с вершинами, покрытыми снегом. Далеко на востоке и западе росли другие, еще более иззубренные горные гряды.
Между этими барьерами лежал огромный участок складчатой равнины, изрезанный полосами одиноких пиков и невысокими взгорьями и густо поросший лесными рощами. Теперь, с наступлением короткого лета, их склоны были покрыты высокой и сочной травой. Но здесь не паслось, ни единого стада, охраняемого кочевниками, а большой пик далеко на юго-западе, был, казалось, в некотором роде молчаливым свидетелем этого факта. Он угрюмо стоял там, как страж Неизвестного.
- Пойдем в мою палатку, - пригласид Брагхан и быстро повернулся, заставляя Вормонда следовать за ним. Ни один из них не заметил напряженности, с которой смотрел на них кешанец. В палатке мужчины сели лицом друг к другу, вытащили бурдюк с вином и сделали по большому глотку.
- Инольд уже сыграл свою роль, а Конан сделал свою работу, - сказал Брагхан, - идти с ним сюда было рискованно, но это единственный человек, который мог спокойно провести нас по Стигии. Просто удивительно, как Конана уважают среди многих диких племен. Но подобного почитания к нему нет у иргизов, так что с этого момента киммериец нам не нужен. А это и есть пик, который описал тот стигиец, я уверен: ведь он называл его таким же самым наименованием, которое использовал и Конан. Ориентируясь на него, мы сможем пройти к Готхэну. Мы направимся на запад, постепенно отклоняясь на юг к горе Эрлика. Нам больше не нужны услуги Конана, как проводника и мы также не будем нуждаться в них на обратном пути. Мы будем идти назад через Золотые горы, а позже, пройдя по старому караванному пути мимо пунтийских болот, через пустыню Харамум направимся прямо домой, а эту дорогу мы сами знаем лучше, чем он. Теперь же мы должны двигаться по этой глуши, а не ехать через Стигию. Вопрос заключается в том, как мы избавимся от киммерийца?
- Это просто, - проворчал Вормонд; из них обоих он был более жестким и решительным. - Мы поругаемся с ним и откажемся от дальнейшего путешествия в его компании. Он пошлет нас к демонам, заберет своего верного помощника и вернуться в Хорайю или любую другую пустыню. Этот варвар проводит большую часть своей жизни, шатаясь по землям, которые недоступны для большинства людей.
- Хорошо, - принял его план Брагхан. - Мы ведь не хотим сражаться с ним, у него чертовски хорошая ловкость, очень хорошая. Что-то вроде этого я и имел в виду, ища повод, чтобы остановиться здесь. Пусть варвар думает, что мы отправимся к узерам самостоятельно. Конечно же, он не должен узнать, что мы направляемся в Готхэн…
- Что это? - внезапно вскрикнул Вормонд, а его рука сжалась на рукоятке ножа. В данный момент, с прищуренными глазами и расширяющимися ноздрями он был похож на кого-то совсем другого, как будто опасность раскрыла его другой, зловещий характер. - Продолжай говорить, будто ты обращаешься ко мне. Кто-то подслушивает у палатки…