- Любуешься на луну? Не торопи события, глупенькая, ещё не время, - хрустальный смех Нийнгааль прозвенел в глубине отведённых Атенаис покоев. Приблизился. Прекрасная рука скользнула над плечом дочери аквилонского короля, чтобы тоже опереться о каменные перила. Атенаис с трудом подавила дрожь отвращения, когда тёплое запястье высшей жрицы мимоходом коснулась её обнажённой кожи.
Нийнгааль вчера совершила большую ошибку, позволив ей наблюдать за Малым ритуалом. Если до этого и оставались у Атенаис какие-то сомнения - они рассеялись после того, как она воочию увидела своего демонического жениха. Если, конечно, простое слово "увидела" в этом случае применимо - глаза-то ведь она зажмурила почти сразу, ещё в самом начале. К сожалению, видеть можно не только глазами…
- Ты даже и не представляешь, как же я завидую тебе, маленькая глупенькая дочь короля из далёких земель. Тебе уготована высшая честь. И высшее наслаждение, о котором ты в своей невинности не имеешь ни малейшего понятия. Вечное наслаждение, дарить которое способен лишь Повелитель.
У Нийнгааль сегодня, похоже, лирическое настроение. Хорошо. Пусть говорит. Может быть, и о чём полезном случайно скажет, даже не заметив оговорки. Пусть тот, кто считает себя сильным, говорит, и говорит как можно больше - рано или поздно что-то из сказанного сделает его слабым.
- Госпожа! - Атенаис постаралась, чтобы голос её дрожал и был растерян в должной степени. - Но ведь ты - высшая жрица Деркэто! Её жрица, я видела, как ты проводила служения! А как же тогда Повелитель? Разве можно служить сразу двум богам?
Смех Нийнгааль острыми хрустальными льдинками звенел в морозном воздухе ночи.
- А ты умна, глупая дочь короля Аквилонии! Я действительно не ошиблась в тебе. Видишь ли, обычно действительно нельзя служить двум богам - сами боги не потерпят подобного. Боги - они страшно ревнивы… как правило. Но Повелитель - не бог. Он демон, понимаешь? К тому же Его ритуалы и служение Деркэто - слишком разные вещи. Они настолько разные, что не спорят друг с другом. Им просто не из-за чего спорить. Повелитель не возражает, что я по мере сил служу ещё и Богине Страсти, он всё равно не смог бы ничего получить от такого служения. А Деркэто… Иногда мне кажется, что моя божественная Госпожа считает Повелителя просто моей маленькой слабостью. Она ведь всё-таки Богиня Страсти, а потому просто обожает всякие маленькие слабости… это ведь именно из них вырастают самые большие и истинные Страсти. Так что сне действительно удаётся служить двум богам, ты правильно это заметила, дочь аквилонского короля.
- Госпожа, а кого из них ты любишь сильнее?
На этот раз смешок был коротким и язвительным:
- Считаешь себя самой умной, да? Пытаешься поссорить меня с кем-то из тех, кому я ревностно служу уже столько зим? Не выйдет, глупенькая! Я их обоих люблю одинаково. И служу им обоим с одинаковой же преданностью. Потому что ни один из них поодиночке не может дать мне целого. Повелителю под силу многое в этом мире, но продлить молодость и даровать неувядающую красоту он не способен - это может лишь Богиня Истинной Страсти. Зато он может одним своим прикосновением даровать наслаждение настолько острое и восхитительное, что за него иногда бывает не жаль отдать и вечную молодость… Ты слишком молода, чтобы понять, я тоже не понимала этого в твои годы. Деркэто учит нас дарить наслаждение, и я отлично умею это делать, уверяю тебя. Но до встречи с Повелителем я никогда не испытывала ничего подобного сама.
На крохотном балкончике едва хватало места для двоих. Ниже, почти у самого основания Башни, её опоясывал ещё один балкон, пошире. Он делил её узким непрерывным карнизом на две поставленные друг на друга разноразмерные полубашни - более широкую и короткую внизу и узкую, высокую, словно бы устремлённую вверх, воздвигнутую на этом массивном основании. Были ещё окна - разные, узкие и широкие, большие и совсем крохотные, на разной и настолько иногда неожиданной высоте по отношению друг к другу, что совершенно терялось ощущение внутренней планировки.
Но балконов больше не было.
Только эти два - широкий, опоясывающий всю башню по кругу, в самом низу. И тот, на котором сейчас стояли и разговаривали ревностно служащая двум богам Нийнгааль и старшая дочь короля Аквилонии Атенаис, наречённая невеста древнего демона, чьё имя стараются не произносить даже его ближайшие приспешницы. Совсем крохотный, расположенный на самой вершине Башни балкончик. Там, где выше было только чёрное ночное небо.
Становилось зябко, но Атенаис не собиралась уходить в прогретые жаровнями покои. Не сейчас.
- Я не лгала тебе, когда говорила, что завидую твоей участи, дочь аквилонского короля. Тебе выпало в течение целой бесконечной ночи испытывать то, что мне достаётся лишь скоротечными мгновениями в качестве награды за хорошую службу. Целая ночь! Практически вечность… как бы я хотела поменяться с тобою местами! Увы… Слишком поздно. Даже более полусотни зим назад, когда я только-только узнала о существовании Повелителя, и то было уже слишком поздно. Ему интересны лишь самые юные и невинные, а я слишком рано начала служение Деркэто, и служила ей слишком ревностно….
Даже в вечерних или утренних сумерках Рубиновая Башня казалась абсолютно чёрной, что уж говорить о почти безлунной ночи. Чёрной, как и сама пустыня. Гораздо более чёрной, чем чёрное небо над головой - на небе, по крайней мере, яркими светлячками перемигивались звёзды.
Впрочем…
Атенаис прищурилась.
Показалось или нет, что некоторые звёздочки расположены как-то уж слишком низко? Вроде бы, там уже и не место для неба и звёзд. Показалось или нет, что эти звёздочки ещё и перемещаются?..
Нет, не показалось.
Со стороны полуночного заката с завораживающей неспешностью плыли в сторону Башни несколько светлячков.
- Не хочешь посмотреть на своё свадебное платье? Это истинный шедевр! Вышивальщицы трудятся над ним уже вторую зиму, на днях должны закончить. Материю для него сотворил сам Повелитель! Тончайших паучий шёлк, такого нет даже у наследных кхитайских принцесс!
Паучий шёлк.
Ну да.
Атенаис поёжилась, прогоняя бегущие по спине мурашки, даже её базальтовое самообладание оказалось неспособно справиться с некоторыми вещами. Оставалось только надеяться, что Нийнгааль не заметит или спишет на зябкость пустынных ночей. Хорошо, что накидка осталась в покоях - будь плечи надёжно укутаны, внезапную дрожь было бы куда сложнее объяснить естественными причинами.
Драгоценный паучий шёлк.
Сотворенный специально Повелителем для свадебного наряда своей избранницы. Если и были у старшей дочери аквилонского короля какие-либо сомнения - они рассеялись вчера, во время Малого Ритуала, когда довелось ей увидеть воочию…
Огромный жирный паук с отвисшим бурдюкообразным брюхом и слюнявыми жвалами, весь покрытый короткой и редкой чёрной шерстью, омерзительно сальной даже на вид - вовсе не таким рисовался перед мысленным взором Атенаис портрет будущего супруга и повелителя.
Благодарю покорно.
Как-нибудь без меня…
А светлячки между тем заметно приблизились. Сначала они слились в один уже довольно крупный огонёчек, словно кто-то потянул за нитку светящееся ожерелье да и сгрёб все бусины в горсть. А потом этот невидимый великан снова потянул за нитку, отделяя бусины друг от друга. И начал эту нитку потихоньку растягивать. Светлячки, становясь по мере приближения всё более яркими и постепенно удаляясь друг от друга, выстраивались ровным и просчитанно растянутым полукругом, а центром же этого полукруга…
Атенаис вскинула голову, чувствуя, как безудержной злой улыбкой растягивает заиндевевшую кожу на скулах.
Центром этого полукруга была Башня.
Нийнгааль внезапно замолчала. Её рука, до этого мгновенья свободно лежащая на перилах, слегка напряглась - она тоже увидела.
Кольцо вокруг Рубиновой Башни уже почти замкнулось. Более того - в ночи вспыхивали всё новые и новые светлячки. Они медленно, но неуклонно сужали образовавшийся круг.
- Это мой папа пришёл! - сказала Атенаис с еле сдерживаемым торжеством и восторгом, ощущая себя малышкой пяти зим от роду, свято верящей в отцовское всемогущество и непогрешимость. - Теперь вам тут всем плохо будет! Клянусь Митрой!
Голос старшей жрицы Деркэто вернул её в сегодняшний день. Этот голос был скорее грустен, чем испуган:
- Ошибаешься, глупенькая. Это ему теперь будет плохо. Ну, и тебе, разумеется. И мне вовсе не надо для этого клясться своим Повелителем и твоим женихом.
* * *
Разрушенный оазис поджигать не стали.
Более того - всё, что только могло гореть, ещё ночью собрали со всей возможной тщательностью и перетащили поближе к кольцевому лагерю. А как только развиднелось, Сай опять послал своих соколов - подбирать то, что в ночной суматохе пропустили.
Это была неплохая идея - возвести в некотором отдалении от Башни, на таком расстоянии, чтобы невозможно было рассмотреть в деталях и подробностях, великое множество походных шатров из подручных материалов. Создавая тем самым у обитателей Башни впечатление, что осадила её настоящая многотысячная армия, с которой шутки плохи, и лучше бы пойти на переговоры.
Костры, в великом множестве разведённые по периметру окружившего Башню кольца, служили той же цели, а дым и огонь не давали толком рассмотреть, что же происходит там, за линией костров. Вот и рыскали все, свободные от вахты по поддержанию огня, в поисках топлива для него же.
Больше-то всё равно делать ничего не оставалось.
- Ну и как?
Можно было бы и не спрашивать - подошедший Квентий раздосадовано сплюнул прямо в костёр. Ощерился:
- Бесполезно! Перед самой рванью он выл и корчился, словно безумный, а сразу за ней лишился чувств и стал задыхаться, точно выброшенная на песок рыбина. Пришлось обратно тащить, хорошо ещё, что верёвку длинную привязали. Да и то - откачали с трудом.
Рванью неширокую полосу красно-чёрного песка, замыкавшую башню в неровный круг, ещё ранним утром обозвал Сай. Присвистнул длинно, как только хоть что-то разглядеть сумел, и тут же и обозвал. Название прижилось. Действительно, как же ещё называть странную полоску, на которой вроде бы обычный красно-чёрный песок не лежит ровными и привычными барханами, а словно бы разорван и раздёрган на многочисленные мелкие кучки-комочки? Словно и не песок это вовсе, а накипь на малосъедобном вареве нерадивой кухарки! Рвань, да и только!
Измождённый старик, единственный выживший из Ахлата, утверждал, что через эту полосу внутрь не способен пройти ни один мужчина. Только жрицы и их служанки имеют право свободно входить и выходить за пределы Рубиновой Башни. Мужчина же оказаться внутри Башни может одним единственным способом - для этого ему надобно там родиться. А выйдя - вернуться уже не сможет.
Сперва старику не поверили, посчитав его либо лгуном, либо безумцем. Но старик выл и клялся, что это воистину так, и что ни один мужчина не может попасть в башню снаружи живым. Более того - даже просто подойти к её подножию не сможет. Он плакал и кричал, что отдал бы все сокровища подлунного мира за возможность вернуться, потому что был он сам оттуда, из этой проклятой всеми богами Рубиновой Башни. Он был сыном какой-то давно уже, наверное, скончавшейся от старости младшей жрицы, и провёл в Башне почти два десятка восхитительнейших зим, прежде чем был изгнан за какое-то теперь уже всеми давно позабытое прегрешение.
Впрочем, если вспомнить рассказы Закариса о его незабвенной сестрёнке, то мамаша этого дряхлого безумца с клочковатой седой бородёнкой до сих пор вполне могла пребывать в добром здравии, да и выглядеть при этом куда моложе собственных внуков.
Конан поверил старику сразу, как только чуть рассвело.
Слишком уж уверенно вели себя обитатели упрятанной в скалу башни - никакой тебе суетливой паники, никаких спешных приготовлений к отражению вполне вероятной атаки. Несколько молоденьких служанок даже довольно долгое время торчали на нижнем балконе, до которого разве что самый ленивый и слепой на оба глаза лучник дострелить не сумеет. А этим хоть бы что - торчали себе, разглядывая сверху воинов, хихикая да шушукаясь, пока властный окрик из недр Башни не загнал их обратно внутрь.
Но и потом в окнах нет-нет, да мелькали светлые пятна чьих-то лиц. Не испуганно мелькали - скорее, любопытствуя. И Конан мог поклясться - хотя, конечно, с такого расстояния не разглядеть, - что на лицах этих улыбочки самого ехидного свойства.
Не боялись обитатели этой Башни атаки конановских молодчиков. Совсем не боялись.
Они даже не стреляли в тех, кто попытался подойти к основанию башни вплотную. И расплавленную смолу на головы наглецам не лили. Хихикали только втихаря, наблюдая сверху, как буквально в шаге от полосы рваного песка ноги наглецов сами собой начинают выписывать разнообразные кренделя, отказываясь нести своих хозяев вперёд. Куда угодно, в любую сторону, можно даже сразу назад - но только не к Башне.
Саевские соколы были ничуть не менее упрямы, чем конановские драконы. И отступать никто из них первым не собирался. Понаблюдав за их бестолковыми попытками с хороший поворот клепсидры, Конан сам прекратил это безобразие волевым приказом. Больше всего в бессмысленности подобных попыток его убедило то обстоятельство, что за всё это время сверху не прилетело ни одной стрелы - более того, никто даже не удосужился вылить на головы атакующим содержимое ни одного ночного горшка! Да и лиц в окнах существенно поубавилось - обитателям замка прискучило однообразное развлечение.
Опытным путём к тому времени все убедились, что самому ступить на рвань не получается ни у кого и никаким образом. Ни обычным шагом, ни бегом, ни на четвереньках, ни даже ползком. Подворачивались ноги, слабели и подгибались руки, дикой болью скручивало живот, а чувства смешивались в невнятную кучу и куда-то уплывали. А потом человек обнаруживал себя торопливо идущим (ковыляющим, бегущим или ползущим) в противоположную от Башни сторону.
Самые горячие из саевских соколов уже поговаривали о том, что неплохо было бы проверить на прочность каменные перила опоясывающего башню нижнего балкона, так соблазнительно нависающего всего-то в каком-то жалком десятке-другом шагов чуть ли не прямо над головами атакующих! Можно было даже со стенолазным приспособлением, помогшим штурмовать дом Нийнгааль в Сабатее, не напрягаться - узкие сквозные прорези и декоративный рельеф балюстрады до предела облегчали задачу. Достаточно привязать три-четыре десятка верёвок к трем-четырем десяткам стрел и заставить десяток лучников выстрелить три-четыре раза, целясь в эти прорези - и походные штурмовые лестницы готовы! Подняться по такой любой из драконов сумеет быстрее, чем самый торопливый жрец прочтёт самую короткую благодарственную молитву.
Конан осмотрел балкон, стены и рвань, нахмурился и запретил.
Доступность балкона наверняка только видимость. Он был не очень широким, этот балкон. И находился внутри кольца рвани. Как минимум, на три-четыре шага ближе к основанию башни, чем полоса странно неровного песка. А это значило, что воины, взбирающиеся по зацепленным за него верёвкам, тоже окажутся внутри кольца. Куда, если верить утверждениям старика, ни один мужчина не мог попасть живым.
Даже тем из воинов, кто не особенно-то и верил словам полубезумного старца, не хотелось проверять их соответствие истине таким опрометчивым способом. Особенно - на собственной шкуре.
Вот тогда-то Квентий и предложил попробовать эту штуку - с верёвкой. В том смысле, что не привязывать её к стреле, а обвязать ею добровольца и, отойдя подальше за изгиб башенной стены, попытаться втащить человека внутрь заколдованного кольца. Стоит ли говорить, что на роль принудительно-добровольной жертвы единодушно выбрали дряхлого безумца? Он был единственным пленным, сам кричал, что вернуться хочет, да и вопли эти его, честно признаться, к тому времени всем уже порядочно поднадоели.
И вот теперь несчастный старик слабо поскуливал у одного из костров, потихоньку приходя в себя. И даже самые горячие головы, глядя на него, больше не настаивали на немедленном штурме.
- Эх, нам бы сейчас с десяток амазонок… - Квентий зло ощерился, глядя сквозь рваный дым на неприступную скалу. - Говорят, эта туранская мода на женщин-охранниц и до Шема уже добралась, некоторые короли очень даже… Я, правда, не слышал, чтобы в Сарке такое было в заводе, но ведь мы и не спрашивали, правда? Может, послать гонца? Вдруг повезёт, а по времени он и не только до Сарка успеет добраться, пожалуй…
Они уже знали, что времени до пугающей свадьбы гораздо больше, чем предполагалось ранее - пленный старик успел объяснить, что Великий Ритуал проводят исключительно в полнолуние. До которого оставалось почти что три четверти луны - действительно, хороший гонец не только половину Шема обскакать успеет, но и с добычей обратно вернуться. Если, конечно, обнаружит её, добычу эту. Женщины-воины не так уж часто встречаются в этой патриархальной раздробленной стране. Редкость они здесь. А любая редкость очень дорого стоит.
Обскакать, отыскать, а потом ещё уговорить, суметь сторговаться и успеть вернуться вовремя… Конан покачал головой.
Нет.
Такого даже самый лучший гонец не сумеет.
- Надо, чтобы они сами к нам вышли. Это единственный шанс.
Квентий, уже вскинувшийся было возразить, закашлялся - порыв ветра накрыл его дымным облаком с головой. Конан наблюдал за ним с интересом. Потом посмотрел сквозь дым на близкую башню. Сощурился.
Добавил - уже совершенно другим тоном:
- Ищите то, что даёт самый густой и вонючий дым. И побольше! Что там в Ахлате осталось? Тащите кошмы, мешки, сёдла, шкуры, трупы - всё сгодится! Ветер здесь постоянный. Мы их просто выкурим!
- И костры! - крикнул он уже в спину рванувшегося выполнять приказ Квентия. - Больше костров! Как можно больше! Пусть думают, что нас тысячи! Десятки тысяч! Сотни!!! Пусть осознают, что единственный выход - вернуть Атенаис!..