* * *
- Их тысячи. Десятки тысяч. Может быть даже - сотни…
Чёрный вонючий дым душным облаком стелился над красной пустыней Шан-э-Сорх, превращая ранние сумерки в глубокую ночь. Здесь, на верхних ярусах башни, ещё можно было кое-как дышать, но от отвратительного смрада никуда не деться и здесь.
- Не важно, сколько их. Повелитель велик, и ни один из них не сможет переступить границу и остаться живым. Ни один. Никогда.
Две жрицы стояли у окна на предпоследнем ярусе башни, разглядывая затянутые вонючим дымом окрестности. Две обманчиво молодые жрицы, но лишь одна из них была молода на самом деле. Молода, неопытна и сильно напугана. Вторую же происходящее скорее забавляло - её негромкий льдистый смех хрустальным колокольчиком то и дело звенел под гулкими сводами башни.
- А если среди них есть женщины-воительницы?
- Вряд ли. Иначе нас бы уже давно атаковали.
- А если всё-таки? У нас так мало мужчин! Да и те - не воины! Все наши воины всегда оставались в Ахлате… Неужели придётся драться самим?!
На это раз Нийнгааль смеялась долго - очевидно, юная жрица в качестве вооружённого защитника Башни действительно представлялась ей зрелищем довольно комичным.
- Не бойся, глупенькая! Тебе драться даже в этом невероятном случае точно не придётся. И никому из нас не придётся. С женщинами разберётся сам Повелитель. И после этого они уже и сами ни с кем не захотят драться. Ну, разве что с кем-нибудь из высших жриц - за возможность быть к нему поближе.
Юная жрица долго молчала, переваривая услышанное. Но всё-таки высказала последнее опасение:
- Этот дым… От него все так устают! Хоть бы ветер переменился, что ли…
- Ветер тут не причём. - Голос Нийнгааль стал задумчивым. - Мы уже трижды меняли его направление, но они очень быстро перестраиваются, и самые дымные костры оказываются с наветренной стороны меньше, чем за половину поворота клепсидры. Но ты права - люди от дыма действительно устают. И будут уставать ещё больше. А этих варваров слишком много, они могут постоянно сменять друг друга и не устанут жечь свои костры днём и ночью. Их десятки тысяч, может быть - даже сотни, с чего бы им уставать. Через две недели мы будем иметь толпу вконец издёрганных жриц, на ходу засыпающую от усталости прислугу и полумёртвую невесту… Нет! Ты права, маленькая. Великий Ритуал надо проводить со свежими силами, не отвлекаясь на головную боль и кашель!
- Повелитель их всех уничтожит?! Вместе с их гадкими кострами?! - С надеждой спросила младшая жрица, сверкнув в полумраке восторженной белозубой улыбкой. Нийнгааль снова рассыпала по каменным ступеням хрустальные бусины смеха:
- Да нет же, глупенькая! Повелитель сам никогда никого не уничтожает! Он ведь Хранитель, понимаешь? Великий и древний Хранитель Великой и древней пустыни Шан-э-Сорх. Он никогда не убивает сам, даже Невесту ему готовят высшие жрицы. Да и зачем ему убивать? Шан-э-Сорх и сама великолепно справляется, вытягивая жизненные силы из неосторожных путников. Сотни тысяч паломников ежегодно стремятся в Ахлат - и один повелитель знает, сколько из остаётся здесь навсегда… Красная пустыня сурова. А Он лишь охраняет эту пустыню. И мы ему помогаем в этом. Иногда. Вот как, например, сейчас… Мы просто проведём Ритуал раньше, пока всех ещё не вымотала эта глупая осада. Например, завтра… А что? Платье готово, остались кое-какие мелочи, но с ними вполне можно управиться до утра. Решено. Это будет завтра.
Младшая жрица, похоже, пришла в ужас:
- Но ведь до полнолуния целых две недели! Это невозможно! Нельзя! Великий Ритуал проводят только в полнолуние!!!
Бусинки хрустального смеха скакали по каменным плитам, разбивались острыми осколками, терялись в глубоких тенях.
- Какая же ты ещё… глупенькая! Полнолуние - это символ. Просто удобный символ - для людей. Для самого же повелителя и его Ритуалов оно не имеет ни малейшего значения. В те далекие времена, когда Повелитель пришёл в этот мир, никакой Луны ещё и в помине не было! Так какое же значение для него могут иметь какие-то там фазы того, чего вообще нет? Ступай! Передай остальным - пусть готовятся, мы начнём на рассвете! Трудная ночь, трудный день, да, да, я понимаю… Зато уже завтра к вечеру, возможно, никакого дыма больше не будет и в помине! И никакой осады. Не понимаешь? Завтра вечером мы выдадим этим варварам тело той, за кем они сюда пришли! И им больше незачем будет нас осаждать и окуривать дымом… Беги же!
* * *
Атенаис стремительно и бесшумно взлетела по ступенькам в свою комнату на самом последнем ярусе Рубиновой Башни и прижалась к стене, в который уже раз мысленно вознеся благодарственную молитву Митре Справедливому за собственную предусмотрительность: её босые ноги ступали по холодным каменным плитам совершенно беззвучно. В отличие от обутых в деревянные сандалии ног младшей жрицы - та, сбегая по лестнице, издавала грохота не меньше, чем горный обвал средних размеров.
Вот и хорошо.
За этим громыханием и воплями никто не расслышит быстрое судорожное дыхание пленницы с последнего яруса. Не задумается - а почему это, собственно, пленница так тяжело дышит? Бегала, что ли, куда? А куда это она бегала - по высокой крутой лестнице, так торопливо, да ещё и босиком?
И, главное, зачем это она туда бегала?..
И очень удачно, что ни один мерзкий рубин под босую ногу не вовремя не подвернулся - эти пакостные камни здесь были буквально повсюду! Раньше Атенаис никогда бы и представить себе не могла, что слишком большое количество драгоценных камней может по-настоящему отравить жизнь. И не какой-нибудь глупенькой младшей её сестрице, вообще к драгоценностям равнодушной, а лично ей, Атенаис, отравить. Но Рубиновая Башня в первый же день доказала ей её неправоту.
После кошмарной ночи, проведённой в тщетных попытках устроиться поудобнее на странном ложе и наконец-то уснуть, она каждый вечер очень тщательно стала перестилать свою постель - и регулярно вытряхивала оттуда на пол не меньше горсти камней! И откуда они только там брались - ведь никто, вроде бы, не подкладывал специально - Атенаис следила!
Казалось, эти чёрно-красные переливчатые камни рождались прямо из вырубленных в скале стен Башни - и рождались в самых неудобных местах. Они постоянно подворачивались под ноги и в полном беспорядке торчали отовсюду, так и норовя оцарапать острой гранью неосторожно подвернувшуюся часть тела. Даже к тарелке жаркого следовало в этой Башне относиться с повышенной осторожностью - если, конечно, не хочешь сломать зубы о замаскировавшийся под мясо рубин!..
Разговор двух жриц, совершенно не предназначенный для её ушей, Атенаис подслушала почти случайно, когда уже возвращалась, сделав всё запланированное и очень удачно при этом никому не попавшись на глаза. Просто услышала знакомый хрустальный смех - и не смогла удержаться. Хотя нянька и называла подслушивание и подглядывание вторым из Самых Страшных Проступков, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не должна совершать старшая дочь короля Аквилонии.
Совершение второго проступка далось Атенаис уже куда легче. Можно даже сказать, совсем легко далось. Ни единого мгновения она не раздумывала, прежде чем прижаться к стене в углу у поворота лестницы и затаиться, жадно вслушиваясь.
Возможно, нянька была права. Очень даже может быть. Но её правота была правотой благополучной Тарантии, где королевских дочерей не отдают на съедение вышедшим из древних кошмаров гигантским паукам. Где самая страшная опасность, которая может им грозить - это остаться без сладкого на ужин.
В Рубиновой Башне была своя правота.
Правота выживания.
И эта правота была целиком на стороне той Атенаис, которая подслушивала.
Очень, кстати, вовремя подслушивала.
Вот тогда-то она и возблагодарила Митру в первый раз - за то, что уже успела сделать всё, что собиралась. Потому что теперь это стало бы делом куда более затруднительным - жрицы и прислужники наверняка всполошились и срочно готовят помещения и всякие необходимые для Ритуала атрибуты. Наверняка носятся из комнаты в комнату, по делам и просто так, в панике, - попробуй тут не попадись никому на глаза! Нет, Митра наверняка приглядывает одним глазом за своей нерадивой дочерью, вот и верное решение вовремя подсказал!
Ещё вчера у неё просто руки опускались от отчаяния - слишком много в башне ярусов, слишком много комнат, слишком много ароматических курильниц в этих комнатах! Слишком разобщёно живут обитатели Башни, практически никогда не собираясь все вместе - хотя бы за обедом или вечером, у общего очага, как она поначалу рассчитывала. У них и очага-то общего не было, только кухня где-то в самом низу, чуть ли не под землёй. И жаровни для подогрева помещений не использовали, несмотря на довольно холодные ночи - просто центральная стена Башни всегда была тёплой, и по холодному времени постели как раз у неё и располагались. Спи себе всю ночь в уюте, прижимаясь к тёплой стене, словно к маминому боку.
Правда, почти во всех комнатах были курильницы с благовониями - для устранения дурных запахов. И то сказать - пахло от этого демонического паука омерзительно, тут уж без благовоний никак не обойтись!
Но бегать по всем комнатам, словно бы ненароком подсыпая в каждую встреченную на пути курильницу щепоточку некоего загадочного порошка - и при этом не привлечь ничьего внимания?! В такое, пожалуй, даже сам Стефан, Король Историй не поверит, несмотря на всё своё невероятно богатое воображение.
И только сегодня она вспомнила - не иначе, как Митра, раздосадованный её глупостью, сам и напомнил недогадливой!
Самый первый свой вечер в Башне она не очень-то хотела бы вспоминать. Но пришлось. Большой зал для торжеств в самом основании Башни. Малый Ритуал. Бьющиеся в экстазе жрицы и мерзко шевелящееся между корчащимися женскими телами ЭТО…
Не то.
Зал.
Стены сплошь в рубинах. Кажется даже - не в один слой… Не то.
Там у самого входа - альков с главной курильницей. Её как раз с трудом внесла одна из младших жриц перед самым началом Ритуала…
Откуда внесла?
Слева от входа - комнатка. Небольшая такая, полная одуряющее приятных запахов. Там ещё лестница вниз была - на кухню, наверное. На полках - приготовленные к использованию курильницы, в них здесь, очевидно, горячие уголья с кухни подсыпают. Мешочки с ароматными травами.
Один - открытый и уже наполовину пустой…
Вот оно!
Вовсе не надо бегать по всем помещениям, привлекая к себе ненужное внимание. Просто спуститься - один раз, в одну единственную комнатку. А там… Два-три быстрых удара сердца - и всё сделано. И никто не заметит, что ароматной травы в мешочке стало немного больше.
А теперь остаётся только ждать, когда расторопные младшие жрицы наполнят свежие курильницы углями, сыпанут на каждую порцию ароматной травы и разнесут по всем жилым помещениям…
Впрочем, нет.
Ждать-то как раз было и некогда. Слишком много дел - и слишком мало времени.
Стараясь ступать по-прежнему бесшумно, Атенаис подошла к расстеленному на двух сундуках свадебному платью. Любовно погладила пальцами тонкий паучий шёлк. Вздохнула.
Платье было просто великолепно.
Хотя бы уже потому, что на нём не было ни одно рубина!
Аккуратно взявшись за манжеты длинных рукавов, Атенаис потянула платье на себя и немного вверх. Паучий шёлк легко скользнул ей навстречу. Со стороны могло показаться, что она протянула руки лежащей на сундуках худенькой чернокожей девочке в белом платье, и вот теперь эта девочка плавно и невесомо встаёт. А руки и лицо у девочки этой настолько чёрные, что их вовсе и не видно в тёмной комнате.
Платье повисло в воздухе, словно призрак. Рукава не провисали, многослойная юбка, чуть колеблемая ночным ветерком, не тянула к полу.
Паучий шёлк невесом.
Ещё раз вздохнув, Атенаис вытащила платье на крохотный балкон. За рукав. Так нетерпеливые матери тащат за собой ребёнка, не то чтобы непослушного, а просто не очень расторопного. Аккуратно расстелила на перилах, босой ногой осторожно наступив на шлейф - а то улетит, ищи потом!
Луна ещё не взошла, но и в свете звёзд паучий шелк мерцал и переливался так, что было больно глазам. Хорошее платье. Просто великолепное. Без него всё оказалось бы гораздо труднее…
Ветерок снизу доносил отвратительно сладковатую вонь палёной шерсти. Ветерок - это хорошо. Хоть и нет в её комнате курильницы, а бережённому, как говорят, и сам Митра чаще помогает!
Показалось или нет, что внизу кто-то застонал? Задержав дыхание, Атенаис просунула голову в комнату и прислушалась. Стон повторился. Быстрый топот босых ног по каменным плитам. Звук падения тела. Короткая возня. Снова стон, уже тише.
Ну, вот и прекрасно.
Усмехнувшись, Атенаис вернулась на балкон и вынула из причёски длинную заколку из чёрной бронзы в виде летящей ласточки. Мало кто даже при королевском дворе Тарантии знал, что крылья у ласточки легко разворачиваются назад, превращая её тело в рукоять кинжала - маленького такого. Как раз по детской руке. Хвост же, сомкнувшись, превращается в лезвие, грани которого заточены до бритвенной остроты. Невзрачненькая такая заколка, не золотая даже. Вряд ли какой грабитель позарится.
А королевская дочь всегда должна иметь возможность за себя постоять.
Атенаис вздохнула последний раз, взяла кинжал поудобнее, примерилась.
И резанула по шлейфу вдоль, отсекая широкую длинную ленту невесомого трепетного сияния.
* * *
- Люди устали.
Квентий мог бы и не говорить этого - по его осунувшемуся закопчённому лицу и так всё видно. Третьи сутки на ногах, почти без сна, да ещё этот дым, так и норовящий повернуть не туда, куда надо… Конечно, дым на осаждённых действовал не меньше, может, даже и больше, но им, находящимся за крепкими стенами, по-крайней мере не надо было возиться с кострами. Один человек на два, а то и три костра - это тяжело. Ведь надо не просто поддерживать огонь - нет! Наоборот - не давать этому огню ни потухнуть совсем, ни как следует разгореться. Ведь огонь как таковой был им совсем ни к чему - требовался только дым.
Очень трудно удержать костёр на этой грани постоянного тления. Тем более - два или даже три костра одновременно. Конан знал это не понаслышке - негоже королю и военачальнику отсиживаться в тенёчке, когда на счету каждые рабочие руки. Вот уже третьи сутки он поддерживал четыре дымных костра - потому и знал, как это тяжело.
- Ты куда это бросаешь, отродье шакала?! Сам вижу, что в огонь! Но зачем ты это туда целиком бросаешь?! На кусочки, на кусочки, тебе секиру зачем дали?! Клянусь Шумиром, родиной Шустрорукого, ты наверняка страдал животом, когда боги одаривали людей мозгами, и потому не явился на раздачу!
Сай метался от костра к костру, тоже осунувшийся и почерневший, рассыпая ругательства, больше похожие на шутки, и шутки, больше похожие на ругательства. Пока что это срабатывало.
- Что это за вонь?! Клянусь правой рукой божественного покровителя всех любителей чужой собственности, ты, наверное, с перепугу бросил в костер свои два года нестиранные штаны!
Правда, люди уже не разражались ответными шуточками или громовым хохотом, как два дня назад - сил на это не осталось. Но чумазые лица расцветали злыми улыбками и шустрей начинали двигаться усталые тела - а это главное.
Конан плеснул на высунувшиеся язычки пламени ахлатской грязи из бурдюка - водой то, чем было наполнено озеро в центре оазиса, можно было назвать лишь условно. Костёр зашипел, завонял тухлыми яйцами, задымил. Вот и хорошо. Можно на пару ударов сердца распрямить ноющую спину.
И присмотреться к башне.
Ещё Нергал его знает сколько времени назад, во время предыдущей такой же вот передышки, ему показалось, что там, на самом верху, что-то происходит. Но времени рассмотреть повнимательнее не было - костры, будь они неладны! Вечно норовят то совсем погаснуть, то разгореться ярким бездымным и никому не нужным пламенем.
- Люди долго не выдержат. Может быть, день. Полтора. Не больше. Да и костры скоро поддерживать будет нечем…
Не отвечая, Конан шагнул внутрь линии костров - так, чтобы хотя бы ближние огни оказались у него за спиной и не мешали глазам. Хватит того, что дым мешает. Сощурился, запрокинув голову и до рези в глазах вглядываясь в ночной мрак, слегка подсвеченный дымным мерцанием костров на земле и звёзд на небе. Луна ещё не взошла, впрочем, если бы и взошла, толку-то от неё, новорождённой.
- Мой король, ты слышишь, что я говорю? Мы выбиваемся из последних сил, а в Башне только смеются! Надо что-то придумать! Иначе будет поздно и всё напрасно…
- Не напрасно, - Конан ощерился, расправляя ноющие плечи, шагнул вперёд, по прежнему не спуская с вершины башни прищуренных глаз. - Уже не напрасно. Посмотри вон туда!
Даже сквозь дым в неярком свете звёзд и костров была отчётливо видна тонкая светлая полоска, прочеркнувшая башню вдоль по вертикали, от вершины и почти до самого основания. Словно кто-то там, на крыше, опрокинул огромный котёл густого звёздного молока, и молоко это тонкой непрерывной струйкой течёт теперь по чёрному камню.
Вернее, нет.
Не на самой крыше этот неведомый кто-то свой котёл опрокинул.
Чуть пониже.
Там, где располагался крохотный и почти невидимый на таком расстоянии даже днём балкончик. Это именно с него спускалась вниз по чёрному камню переливчато мерцающая в свете далеких звёзд смутно-белая полоска.
И там, наверху, под самой крышей, по этой полоске что-то двигалось…