- Я отдал бы все, что имею, чтобы последовать за тобой.- Он похлопал себя по мертвым ногам.- Но в жизни есть нечто сильнее нас самих. Да позволит Небо тебе никогда этого не испытать, киммериец!
* * *
В логово Тусцеллы им удалось попасть без особого труда - только двое стражников, с опаской косясь на здоровенного киммерийца, обыскали его в воротах, заставив выложить меч и оба кинжала в подставленную ивовую корзину.
Палому тоже попытались ощупать - скорее позабавиться, чем в поисках оружия, но она так свирепо зыркнула на них, прибавив при этом витиеватую фразу на загадочном диалекте, должном, видимо, изображать гиперборейский язык, что подручные Стервятника тут же убрали лапы.
Их можно было понять: выглядела наемница впечатляюще. Конан понятия не имел, где она ухитрилась раздобыть подобные тряпки, но за всю свою жизнь более правдоподобной ведьмы ему видеть не доводилось. На Паломе было надето не меньше пяти пестрых юбок, все рваные, обвешанные какими-то амулетами и веревками; из-под пестрого, расшитого бисером жилета виднелась ярко-красная рубаха навыпуск, скрепленная у горла застежкой в форме змеи, поверх этого великолепия красовались аж две шали - одна плотная, разноцветная, с затейливой вышивкой, другая - потоньше, желтая, прикрывавшая еще и голову. Волосы она оставила распущенными, зато вплела в них какие-то перья, бусины, связала шнурками и нитками.
В кошеле на поясе что-то скрежетало, в кармане внутри рукава лежали игральные кости и какие-то скляночки…
Озирая все это безумие, Конан смог выдавить только:
- Не чересчур?
На что Палома пренебрежительно махнула рукой, мол, в самый раз. Ну что же, ей виднее-
Что касается киммерийца, то ему повезло больше: наемница заставила его обрядиться в меховую безрукавку, да в короткие меховые же штаны. Сапоги северянину удалось отстоять лишь с большим трудом - а не то пришлось бы влезть в какие-то колодки, больше всего напоминавшие по форме козьи копыта.
На его попытку заметить, что никаким гиперборейцам - как бы сильно он ни ненавидел все это отродье! - не придет в голову обрядиться в такое тряпье, Палома лишь закатила глаза.
- Вот когда нам надо будет, чтобы твои братья-северяне нас приняли за своих - тогда, пожалуйста, ты будешь командовать, как одеваться. Но сейчас нам надо обмануть коринфийцев. Людей, которые гиперборейцев в глаза не видели. Так что будь любезен, не учи меня!..
Вместо ответа киммериец лишь пожал широченными плечами. С наемницей, когда она в таком "вздернутом" настроении, спорить не хотелось.
…И вот Сьохиль и Сигерд оказались во владениях Стервятника.
Дом изнутри оказался именно таким, как и ожидал Конан: уж он-то неплохо знал все это воровское отродье и вкусы их изучил на славу. Богатство било напоказ, из кожи вон лезло, чтобы не остаться незамеченным. Мраморные полы, малахитом отделанные стены. Красное дерево, самшит. И золото, золото, золото… Стараясь вести себя как заправский дикарь, киммериец без стеснения пялился по сторонам, изображая восторг и изумление,- сам тем временем старательно примечая расположение комнат, помещения для стражи, возможные пути отхода.
Покои Тусцеллы оказались на втором этаже. В просторном зале на возвышении стояло кресло, почти трон, заваленное шкурами хищников. Шкуры валялись и на помосте, и рядом - львиные, тигриные, волчьи, леопардовые… Со стен скалились головы зверей, там же было развешано оружие - сабли, мечи, ятаганы…
Помимо "черного барона", в зале оказалось еще три человека - как видно, приближенные. Двое стражников, сопровождавшие гостей, застыли в дверях. Конан и Палома поклонились человеку на троне.
Вблизи Тусцелла показался еще более тощим, чем тогда, через окно; огненно-рыжие волосы и худосочная комплекция делали его похожим на живой факел. Волосы, впрочем, начали уже редеть и на висках сделались грязно-песочного цвета - ведь главарю бандитов было уже хорошо за сорок. Кожа, молочно-бледная, как у большинства рыжих, с возрастом загрубела, рубцы давних шрамов выделялись на лице уродливыми сизыми пятнами. Бледно-серые глаза смотрели вроде бы рассеянно, но одновременно ничего не упуская, и взгляд их был так по-змеиному неприятен, что даже Конан ощутил скверный холодок. Не зря этого парня прозвали Стервятником, понял он: как есть, падалыцик, который только и ждет своего часа, чтобы добить жертву
Как они и договаривались с Паломой, первой заговорила она. Конан, вообще, должен был подавать голос лишь в крайних случаях, разыгрывая роль туповатого мужа-охранника, который и по-коринфийски говорит-то с трудом.
- Почтенный господин,- с сильным северным акцентом начала наемница. Акцент, с удивлением отметил киммериец, был вполне правдоподобный. И когда только научилась?! - Мы - новички в вашем славном городе, но хотели бы остаться здесь навсегда. Однако нам ведомы законы, и мы хотим сделать все так, как принято в этой стране. Вот почему мы здесь, явились на поклон к человеку, которого называют самым могущественным в Коршене…
Так она продолжала еще довольно долго, безудержно льстя Тусцелле и его присным, которые слушали все эти славословия молча, не сводя с пришельцев глаз, так что под конец даже Палома занервничала под их свинцовыми взглядами.
Наконец один из подельщиков Стервятника перебил ее:
- Ты можешь прямо сказать, коза - чего тебе нужно-то?
Пренебрежительное обращение - ибо так называли воры только гулящих девок - явно взбесило Палому, но выказывать гнев было слишком опасно. Со всевозможным смирением она ответствовала, что хотела бы получить право открыть палатку гадальщицы на рыночной площади в квартале Поясок - и готова заплатить за эту честь положенную мзду.
- Готова, значит? - Тусцелла оживился впервые с начала разговора.- И сколько же ты готова заплатить?
- Два золотых сейчас, а потом по одному - каждую седмицу.- Расценки "барона" Палома знала хорошо и нарочно предложила чуть меньше, чтобы иметь возможность поторговаться.
- Пять золотых - сейчас. И по два - потом.
- Три сейчас. Потом - по полтора.
- Хм. Ну, пойдет.- Конан еще успел подумать, что что-то уж больно легко уступил Стервятник… как вдруг последовал новый вопрос.- Ну, а этот, муж твой, он сколько будет платить?
С деланным возмущением, "гадалка" вскинула руки, звеня браслетами.
- А ему-то с чего, помилуй меня Лухи! Он просто при мне, охранник…
- Охранник, говоришь?! - Тусцелла внезапно вскочил, спрыгнул со своего возвышения и, подбежав к Паломе, схватил ее за волосы.
- Отпусти! - взвизгнула та.- Я тебе не девица для развлечений! Слыхал когда-нибудь про Ордел Белой Руки? Или желаешь испытать на себе гнев великой Лухи?!
- Да я плевать хотел на всех богов и ведьм! Имел я их всех - как тебя отымею! - Ничуть не испугавшись угрозы, разбойник принялся грубо лапать девушку.
Конан с рычанием метнулся было к наемнице - но в тот же миг острие меча уперлось ему в бок. Другое - в поясницу. Это по знаку главаря поспешила на помощь его стража.
- И где он тебя охраняет, а, красотка? - Стервятник залился каркающим смехом.- В постели, небось? Но мы тебе предложим кое-чего получше, верно, парни?
Подельщики "барона" дружно загоготали. Посыпались сальные шуточки.
- Золотом мы с твоего дружка возьмем - за право дышать в нашем славном Коршене! А с девок мы берем не деньгами. С девок мы берем другим!..
Проклятье!
Не тратя времени на раздумья, Конан пнул одного их охранников в голень, чувствуя, как хрустнула кость под ударом - одновременно уходя вниз от меча. Развернулся, тут же налетев на второго, схватил за руку, выкручивая, чтобы отобрать оружие. Тот успел отшвырнуть меч далеко в сторону. Тогда киммериец наградил его мощным ударом в челюсть - и бандит грохнулся на мраморный пол.
Тусцелла заорал, призывая на помощь. Одновременно его подельщики ринулись в атаку. Двое, обнажив мечи,- на северянина, третий - к Стервятнику, который отчаянно пытался скрутить Палому. Та не давалась, извивалась, кусалась и брыкалась, изо всех сил пытаясь высвободиться, чтобы достать спрятанное в складках одежды оружие.
С отчаянным боевым воплем Конан ринулся на помощь.
С воем и грохотом в комнату ворвался еще десяток человек. Последовала ожесточенная, беспорядочная схватка.
Киммериец успел добежать до стены, сорвал висевший там ятаган - увы, клинок оказался незаточен. Но даже так, орудуя им, как дубиной, воин ухитрился повергнуть и обратить в бегство человек пять стражников, вооруженных кривыми мечами.
Он использовал любые укрытия, метался из стороны в сторону, заставляя этих ублюдков сталкиваться, налетая друг на друга, швырял в них креслами, на одного набросил тигриную шкуру - и ослепленный, охранник ранил своего же приятеля.
Безоружный, киммериец нагнал такого страху на нападавших, что те отступили - и он готов был торжествовать победу, как вдруг…
Истошный крик Паломы заставил его обернуться. Тусцелла и трое его подручных сумели все же одолеть наемницу. Стервятник приставил ей нож к горлу и полоснул - не сильно, но кровь хлынула ручьем.
Северянин замешкался всего на мгновение - но это мгновение оказалось роковым.
Чудовищной силы удар обрушился на него сзади. Перед глазами как будто взорвалось черное облако, выпустив сноп жалящих огненных искр…
И мир померк.
* * *
Он очнулся от боли - кто-то, заломив ему руки за спину, накрепко связывал их ремнем. Ноги уже были обездвижены. Преодолев первый порыв - попытаться освободиться любой ценой - киммериец заставил себя сдержаться. Со связанными руками и ногами много не навоюешь! Но раз уж его пока - непонятно почему - оставили в живых, лучше притвориться, что он пока не пришел в себя и послушать, о чем будут болтать враги.
Сперва до него доносилась только бессвязная ругань и стоны: это приходили в себя поверженные им охранники. Кто-то изо всех сил пнул его под ребра. Потом еще раз. Киммериец глухо застонал, не открывая глаз.
- Вот ублюдок! - Это подал голос Тусцелла.- Магрин, скольких он положил?
- Трое, боюсь, уже не поднимутся. К остальным придется лекаря звать.
- Этих троих прирежьте, если еще живы.- Жалость Стервятнику была не свойственна.- Девку связали?
- Готово,- отозвался другой.- Господин, а этого северянина-то зачем в живых оставили? Дайте я его…
Шаги приблизились. Кто-то нагнулся над ним, и Конан ощутил ледяной укус стали на горле. Но Тусцелла остановил дружка:
- Погоди. У меня есть мысль получше.- Раздался отвратительный хохот.- Пусть в себя придет - полюбуется, как мы с его женушкой развлекаемся! А потом уж…
- Ублюдки, вы не посмееете! - Это закричала Палома.
Судя по всему, наемница была не на шутку испугана, и Конан ощутил дикую, бессильную ярость.
Это же надо было так попасться! Когда они придумывали этот план, им и в голову не могло прийти, что все обернется таким образом… Оба исходили из того, что Стервятник соблюдает воровские законы, равно принятые что в Коринфии, что в Заморе, что повсюду в Хайбории. Законы эти гласили, что человек, который пришел искать покровительства "черного барона", пользуется неприкосновенностью до тех пор, пока готов платить. Вот с несостоятельным должником разговор иной, там возможно всякое… Но чтобы вот так - наброситься на женщину, которая гостьей пришла в дом… это было просто неслыхано!
В Шадизаре или Аренджуне за такие выходки общий воровской сход навсегда лишил бы "барона" власти, обязал бы заплатить пострадавшей огромную виру, а мог бы, вообще, изгнать из города!
Но, похоже, обнаглевший от безнаказанности Тусцелла и впрямь решил, что ему никакие законы не писаны и он волен творить все, что пожелает… Ублюдок!
Конан незаметно подергал руками, пытаясь ослабить узлы, стянувшие запястья. Кожаный ремень чуть поддался - но чтобы развязать его, пришлось бы здорово потрудиться, а это неминуемо заметят. Что же делать?!
Подать голос? Пригрозить местью Грациана? Это был последний шанс, и очень слабый.
Даже если из страха перед Месьором Тусцелла оставит их в живых - все равно, это будет сокрушительное поражение. Все планы полетят к демонам. Да и вопрос еще, испугается ли Стервятник?
Может, Палома что-то придумает? Чуть разлепив веки, киммериец отыскал глазами свою спутницу - и сердце его упало. Девушка лежала на полу, связанная по рукам и ногам, совершенно беспомощная. Тусцелла приблизился к ней, сел на корточки, уцепил хваткими пальцами за подбородок.
- Ну что, козочка, ты же сама сказала, что готова заплатить. Вот и заплатишь. Сперва мне - а потом и моим ребятам. Они же пострадали, бедняги, вон их как твой дружок отделал, так что заслужили немного радости в жизни! Что скажешь?
Вместо ответа, наемница плюнула вору в лицо. Тот с проклятиями отскочил, с силой пнув ее ногой в живот. Палома застонала.
- Вот ты как? Ну, пожалеешь! Не хотела по добру…
Позабыв об осторожности и здравом смысле, Конан вскинул голову, чтобы заорать - что угодно, лишь бы отвлечь этих недоносков от девушки, перевести их внимание на себя… Но тут в дверях неожиданно послышался шум. Кто-то вбежал в комнату, задыхаясь от быстрого бега.
- Тусцелла! Тусцелла, послушай!
- Ну, что еще? - Недовольный, тот обернулся в сторону новоприбывшего. Конан попытался извернуться, чтобы разглядеть его, но, увы, он лежал спиной к двери, а потому мог видеть лишь главаря. Тот, судя по всему, был изумлен тем, что видел.
- Ты зачем сюда явился? Я же ясно велел тебе - никогда тут и носа не показывать! Или ты хочешь, чтобы Гарбо узнал, что ты на меня работаешь? Жить надоело?!
Предатель?! Киммериец подавился ругательством. Только этого еще не хватало! Ну, теперь они точно пропали… А тот затараторил:
- Господин Тусцелла, я не виноват! Но это очень важно! Я ни с кем не мог передать такую весть!
- Говори.
- Там, на постоялом дворе у Хромого… Женщина…
- Женщина?! - Тусцелла был взбешен.- Да ты издеваешься надо мной? Какая еще женщина?!
- Выдает себя за аквилонку. Говорит, будто хочет продать какие-то драгоценности…
- Ну и что? - Тусцелла окончательно потерял терпение.- Я уже знаю про эту бабу, Хромой донес. Магрин вечером пойдет ее прощупать. И ты только ради этого явился? Да я тебя…
- Нет, нет, Тусцелла, погоди! Она никакая не аквилонка! Я слышал, Гарбо говорил… Это сама графиня Лигейя!
Наступило молчание. Очень долгое молчание.
- Г-графиня? Сама графиня Лигейя? - Уродливая физиономия "черного барона" вытянулась от изумления, и глаза сверкнули яростной алчностью.- Ты уверен? А Гарбо-то откуда узнал?
- Понятия не имею, господин. Я только подслушал, что он говорил с Барбом. Он точно сказал, что это она и есть!
- Клянусь Белом! Чтобы сама затворница-графиня выбралась из своего замка… Но зачем?
- Хромой говорил, она хочет продать какое-то ожерелье,- вступил в разговор Магрин.- Может, это правда, и ей зачем-то понадобились деньги? Тогда не удивительно, что она выдает себя за чужеземку - чтобы муженек не узнал…
- Хм-м.- Тусцелла надолго задумался, принялся расхаживать взад и вперед. Свита почтительно застыла, ожидая решения главаря.- Вот что. Я должен быть уверен… Ладно! - Он рывком повернулся к своим подельщикам.- Магрин, Пардос! Возьмите еще человек десять и - к Хромому. Схватите бабу тепленькой - и сразу сюда. Тут уж я решу, что с ней делать!
Бандиты засуетились, принялись выкрикивать команды, собирать охранников. Кто-то окликнул Тусцеллу:
- Господин, а с этими-то двоими что делать? Может, прирезать по-быстрому?
Тусцелла размышлял несколько мгновений, которые киммерийцу показались вечностью.
- Нет, зачем,- хмыкнул он наконец.- Закончим с графиней - тогда уж займемся и этими. Девка подождет. Как вино - только слаще станет! Отправь их обоих вниз, на холодок. Пусть пока попрощаются… любовнички. А то когда еще на Серых Равнинах свидятся!..
* * *
…На лице пожилой женщины не было и тени страха. С того самого мгновения, как в ее комнату на постоялом дворе, грубо оттолкнув визжащую служанку, ворвались пятеро вооруженных до зубов головорезов, приказавшие немедленно отправляться с ними, графиня Лигейя замкнулась в себе, словно устрица в раковине, ничем не показывая, что, вообще, замечает происходящее. Безучастно она спустилась по лестнице, села в карету, которая уже поджидала у задних ворот, не промолвила ни слова, пока экипаж ехал по ночному Коршену до самого особняка Тусцеллы, так же невозмутимо, будто наносила визит правителю соседней державы, вошла в дом. В комнате, где ее уже поджидал Стервятник со своими присными, она уверенно двинулась вперед, ни на миг не задержавшись в дверях, и уселась в кресло, прямая, застывшая, подобно статуе. Губы ее были скорбно сжаты; всем своим видом женщина показывала, что не намерена ни задавать вопросов, ни требовать объяснений, ни - пуще того - молить о пощаде.
Царственный вид ее подействовал даже на "черного барона". Слегка склонив рыжеволосую голову, он произнес, подражая дворцовым манерам:
- Рад приветствовать вас в моем скромном жилище, графиня. Будьте моей гостьей.
Лигейя молчала.
Бандиты выжидающе уставились на главаря: как видно, им не терпелось посмотреть, кто выйдет победителем из этого бескровного поединка; сам же Тусцелла чувствовал, как с каждым мгновением все больше теряет лицо. И от этого сделался дерзок.
- Ты - в моей власти, женщина! Советую запомнить это хорошенько и вести себя полюбезнее!
Графиня Лигейя смерила бандита взглядом, каким, должно быть, посмотрела бы на конюха, если бы тот осмелился явиться, весь в навозе, в ее вельможные покои.
Она по-прежнему хранила молчание.
Поняв, что таким образом ничего от пленницы не добьется, "черный барон" решил сменить тактику и обернулся к одному из своих подельщиков:
- Наша гостья, кажется, привезла какие-то камешки на продажу? Где они?
Пардос с поклоном подскочил к главарю, протягивая ему изумительной красоты ожерелье, которое обнаружили в вещах графини.
- Так-так…- Тусцелла впился взглядом в драгоценное украшение. У него даже пальцы затряслись, когда он понял, что за вещь попала к нему в руки.- Сет и Митра! Неужели это они - Триста Звезд?! Или я сплю?! - Как завороженный, он поднял ожерелье над головой, любуясь игрой света в огромных изумрудах и жемчужинах.- Г…графиня, в…вы принесли мне ц…целое состояние…- От волнения он даже принялся заикаться.
Лигейя не сводила взора со Стервятника, и сейчас ее зеленые глаза горели, как смарагды ожерелья.
Не выдержав напряжения, Тусцелла подбежал к ней.
- Ну же, графиня! Что вы все молчите? О чем вы думаете? Жаль расставаться с камешками? Он обернулся к своим приятелям.- Эй, подайте нам вина! Пусть графиня выпьет - за наш успех!
Один из бандитов немедленно подбежал к главарю с кувшином и двумя бокалами, тот собственноручно наполнил кубок и протянул его женщине.