- Что вы имеете в виду?
Марициус не скрывал неудовольствия - нижняя губа отвисла еще сильнее, белесые брови насупились.
- Не мне вас учить вашей работе… - С показной скромностью, Палома опустила глаза; на самом деле, опасаясь, чтобы собеседник не заметил вспыхнувшего в них бешенства.
- Тогда ответ - нет, - отчеканил тот. - Мы больше не собираемся тратить время на такие мелочи. В конце концов, это забота Коршена, а не наша. Мы устранили проблему в лице Скавро. Остальное нас не интересует.
- Но ведь Орден Кречета может повторить свою попытку!..
- Повторяю, моя госпожа, вас слишком уж интересуют коршенские дела, это излишне! Куда опаснее вред, который Орден может принести здесь, в Бельверусе. Именно это должно бы стать вашей первой заботой.
- Моей? Но какое отношение это имеет ко мне лично?
- А вы не знаете? - Марициус старательно изобразил иронию. Вышло несколько тяжеловесно, - Разве вы не уроженка Торы - одного из основных Гнезд Кречета?!
Какого демона?.. Этот ублюдок что - ставит это ей в вину?! Вне себя от ярости, она процедила:
- Я родом из Торы, да, но не была дома уже восемь лет, с тех пор как сбежала оттуда…
- После несостоявшейся свадьбы с Амальриком, сыном Гундера Торского?
Палома поперхнулась. Положительно, этот тип был уж слишком осведомлен о ее личных обстоятельствах. В такие подробности она не посвящала в Бельверусе никого, кроме разве что Ринги, но с трудом могла себе представить, чтобы та стала сплетничать об этом с Марициусом. Так откуда…
Прочитать ее мысли в этот момент было несложно, и потому она даже не вздрогнула, когда собеседник невозмутимо пояснил:
- На самом деле, наш интерес изначально привлекла отнюдь не ваша персона. Ваше имя всплыло случайно, когда мы стали интересоваться молодым Амальриком…
- Амальриком? - против воли она заволновалась. - А что стряслось? Что он натворил?
Марициус внимательно смотрел на нее, словно оценивая, насколько искренно ее волнение и что скрывается за ним - любопытство, злорадство, тревога?.. И лишь придя к каким-то своим выводам, счел возможным продолжить:
- Для этого вы нам и нужны - чтобы выяснить это.
Утопив в водах безмолвия вопросы, теснившиеся на языке, Палома погрузилась в молчание. На протяжении всей встречи собеседник оказывал на нее неощутимое, но явное давление - уже одним тем, что был ей антипатичен. Возможно, подумалось ей, это тоже оружие, и он использует его сознательно. Занятная мысль - хотя сама она едва ли когда сумеет воспользоваться таким приемом.
У нее свои сильные стороны! И, помнится, острый ум она всегда считала одной из них. Время проверить это…
- Ладно. Кажется я понимаю. Поправьте меня, если ошибусь, но… Вас, похоже, беспокоит нечто, связанное с Амальриком, - изрекла ока наконец, когда в сознании стали проступать контуры общей конструкции. - Однако, судя по всему, то, что он делает, не связано напрямую с интересами Ордена - и вы не можете через своих осведомителей в рядах Черного Кречета выведать, что происходит. Насколько я знаю Амальрика… Да, конечно, - спохватилась она. Встала на место последняя деталь. - Поэтому я и понадобилась Вертрауэну. Кто-то, знакомый с бароном не по Ордену - и одновременно верный вам. Боюсь, вы ошиблись с выбором: мы слишком давно не встречались, и между нами нет никаких теплых чувств, однако… Расскажите мне все от начала и до конца. Я подумаю, что можно сделать.
Впервые с начала разговора, Палома чувствовала удовлетворение: ей наконец удалось перехватить инициативу. Марициусу, напротив, это не слишком пришлось по вкусу. Он смотрел на нее с легким страхом и брезгливостью - как смотрят слабые мужчины на слишком умных и сильных женщин.
Однако ему нужна была ее помощь! И, преодолев себя, соглядатай выдавил:
- Он играет.
- Он… что?! - Дурацкая манера - говорить загадками!
- Играет… - Это слово, как видно, вызывало у Марициуса крайнюю степень отвращения. К тому же, при любом упоминании об Амальрике он кривился, как от больного зуба. Впрочем, уж это Палома могла понять. Юный наследник Торы у многих людей вызывал подобные чувства. - Каждый день является в королевский сад, садится у вяза Брагораса и забавляется с какой-то деревянной штуковиной.
Палома молча взирала на собеседника в ожидании продолжения. Когда ничего не последовало, не удержалась:
- И это - все?!
- Все. Но нас это тревожит.
- Так запретите ему приходить туда!
- Невозможно. Сад открыт для публики особым указом его величества! Понимаете, я сознаю, что обвинение… гм… сомнительное. Однако, как бы то ни было, в его поведении есть нечто странное. Представьте. Изо дня в день. Взрослый мужчина. С игрушкой… - Каждое слово давалось ему тяжелее предыдущего. - Зная его прошлое - это должно что-то означать!
- Его прошлое?! О чем это вы? - В последний раз они с Амальриком встречались восемь лет назад, когда он вручил ей деньги - чтобы Палома сбежала из Торы и избавила его от необходимости жениться на ней. С тех пор она потеряла несостоявшегося жениха из виду и ничего не знала о его судьбе.
- О, молодой барон Торский одно время был приметным персонажем на политической арене…
- Барон? Но разве его отец…
- Семь лет назад скончался и передал сыну титул. Однако Амальрик не остался в Торе и не посвятил себя мирным радостям сельского труда… - Марициус хмыкнул. - Вы, полагаю, помните, как силен был Орден Кречета при короле Гариане? Тот пользовался его услугами для самых разных… поручений. И юный барон прославился тем, что брался за самые щекотливые - не буду утомлять вас подробностями. Облавы на чернокнижников в Фарцвале, смерть бритунийского посланника, беспорядки в Офире - это лишь то, что мы знаем наверняка… Но при Нимеде он остался не у дел. У молодого короля, как известно, иной взгляд на все эти вещи… что порой прискорбно сказывается и на нашей службе… Как бы то ни было - на время Амальрик исчез из нашего поля зрения и объявился вновь три седмицы назад. В королевском саду.
- Так он не делает ничего противозаконного?
- Нет. Я же сказал - играет! - Марициус негодующе скривился. - Согласен, это звучит странно. Но моя обязанность перед Короной - замечать такие странности. И действовать!
Палома передернула плечами. Лично ей казалось, что столичные чиновники, похоже, окончательно взбесились от безделья. Столько шума из-за такой нелепицы! Ну, хочется человеку сидеть в саду… О, Митра, кому повторить - засмеют!
Видимо, что-то из этих мыслей отразилось у нее на лице, потому что Марициус сделался совсем мрачен.
- Именно так все и реагируют. Но я знаю, что здесь что-то неладно. И боюсь, что когда пойму в чем дело - уже не сумею…
- Ну, так принимайте меры! - Наемница не скрывала раздражения. Надо же - этот тип вздумал свести ее с Амальриком!.. - Отошлите его из столицы под удобным предлогом. Да хоть в тюрьму бросьте, в конце концов! Не мне вас учить…
Вздох Марициуса был подобен стенанию тяжеловоза, который едва доволок до места неподъемную повозку.
- Поздно. Его высочество наследник престола изволил проявить интерес к игрушке. А потом привел в сад отца. Я… - Ему было нелегко признаться, но он все же выдавил: - Я не знаю, о чем они говорили. Но король поднял меня на смех, когда я поделился с ним своими опасениями. Он пожелал принять барона Торского лично, представил его королеве, ввел в Малый Круг… Я боюсь даже подумать, что будет завтра!
- Так может, предоставим его величеству решать, опасен Амальрик или нет? - ядовито осведомилась Палома.
Марициус сокрушенно развел руками.
- Король впечатлителен и обожает новых людей, при этом совершенно не думая об осторожности. Впрочем, для этого и существую я… мы. - К тому же, - он строго посмотрел на наемницу, - не ваше дело, госпожа, обсуждать приказы. Тайная служба его величества поручает вам тайно и в кратчайшие сроки разобраться в этой загадке. Извольте соответствовать!
Ладно, это был кнут. А где же пряник?
- Это задание не похоже на обычные поручения…
- Зато оплата будет обычной. Пятьдесят золотых, если справитесь за одну седмицу. Не уложитесь - тогда вполовину меньше. Это срочно!
Палома кивнула. Если бы она имела дело с Рингой, то, по правде сказать, согласилась бы и бесплатно, просто из любопытства. В самом деле, забавно будет увидеть Амальрика спустя столько лет. Да и разобраться в этой загадке… Но Марициус ей не нравился, так что от денег она не отказалась. Хотя все же не удержалась бросить на прощание:
- По мне, так вы зря тратите золото казны. Больше чем уверена, во всем этом нет ничего зловещего. Каким бы человеком ни был барон Торский, но он всегда останется преданным слугой Немедии и никогда не нанесет вреда своему королю!
- Да услышит Митра ваши слова! - Марициус неожиданно улыбнулся. - Если это действительно так, и вы сумеете мне это доказать - клянусь, моя госпожа, я выплачу вам еще тридцать монет из собственных денег - как личную благодарность за то, что вы снимете с моей души этот груз. Видите ли… - Уголки его рта печально обвисли. - Если и есть что-то на свете, что я ненавижу - так это необъяснимые вещи!
- Тут мы с вами не сходимся, - засмеялась Палома. - Это именно то, без чего я не могу жить!..
* * *
К вечернему выходу из дома наемница готовилась особенно тщательно.
Это было для нее привычным ритуалом: заново знакомиться с городом, всякий раз, когда она возвращалась в Бельверус после долгой отлучки. Конан, заскучавший за целый день на постоялом дворе, вызвался ее сопровождать.
- Очень уж ты хороша сегодня. Смотри, украдут…
- Я всегда хороша, - отшутилась наемница, незаметно проверяя, хорошо ли закреплен кинжал на предплечье, скрытый под пышным рукавом платья. В рукаве, неприметные для глаза, имелись разрезы, через которые до оружия было легко дотянуться: женский наряд имеет свои преимущества… Второй кинжал висел в узорчатых ножнах на поясе, рядом с зеркальцем и веером.
Паланкин, нанятый вместе с носильщиками у соседа-винодела, уже дожидался на улице.
…Привычный маршрут. От Южных ворот, где, несмотря на вечерний час, царила обычная суета, они направились в ремесленные кварталы… Здесь торговля постепенно затихала. Женщины зазывали к ужину ребятишек, заигравшихся на улице; торговцы сворачивали палатки, наглухо закрывались двери лавок и мастерских. Ароматы пищи мешались с запахами отбросов. Из-за заборов таверн доносился нестройный гул, хохот, пьяные выкрики - уставшие за день мужчины торопились просадить заработанные в поте лица деньги на скверное вино и уродливых шлюх.
На пересечении улицы Кожевников и какого-то безымянного проулка, несмотря на царившую здесь вонь (ибо для выделки кож использовалась лошадиная моча), Палома велела рабам приостановиться и какое-то время они с Конаном, вместе с толпой, наблюдали за собачьими боями. Два здоровенных серых кобеля в шипастых ошейниках бросались друг на друга, уже даже не лая, а заходясь истошным воем, норовя дотянуться до горла или до брюха противника. Судя по крикам, ставки делались немалые. Северянин, азартный, как все варвары, тут же изъявил желание поставить на одного из псов - но Палома тоном, не терпящим возражений, велела рабам трогаться в путь.
- Здесь дурно пахнет…
- Мне доводилось жить и в еще более скверных местах, - пожал плечами киммериец.
- Мне тоже. Именно поэтому я всякий раз начинаю прогулку отсюда - чтобы вспомнить. И именно поэтому никогда не задерживаюсь надолго.
Узкие улочки ремесленных кварталом, петляющие, запутанные, точно пряжа швеи-неумехи, вывели путников в торговый квартал. Здесь было куда просторнее; перекрестки же представляли собой небольшие площади, сплошь окруженные лавками и столами менял. Некоторые из них трудились до зари, готовые услужить закутившим иноземцам, у которых не хватит добрых немедийских золотых, чтобы закончить пирушку. Над их палатками, па высоких шестах были укреплены деревянные короны - ибо так же в простонародье именовались монеты.
Большая рыночная площадь, опустевшая в сей поздний час, служила границей между Верхним и Нижним городом. Сейчас, хотя время торговли уже миновало, она была по-прежнему запружена народом: прямо посреди площади стояли фургоны, крытые повозки, какие-то люди ставили шатры. Это были купцы, приехавшие на летнюю ярмарку, и не нашедшие места на постоялом дворе. Здесь городская стража тоже взимала мзду за право ночлега - но это обходилось несравненно дешевле.
Вообще, большая ярмарка была событием примечательным: на нее съезжался торговый люд со всей Хайбории. Престижнее считалась лишь ярмарка тарантийская, но ее время наступит лишь в середине осени, через две луны.
- Таргая надо бы навестить, - пробормотал Конан, вспомнив купца, которого им посчастливилось избавить от разбойников на пути в Бельверус.
Это напомнило Паломе о другом их спутнике.
- Не придумал, что делать со шкатулкой Теренция?
Конан покачал головой.
- Крутил ее весь день - и хоть бы что! Придется, видно, и впрямь к колдунам обращаться. Но у меня таких знакомых нет. Надеюсь, Ринга с Мораддином посоветуют…
- Ринги нет в городе, - огорчила его наемница. - Насчет твоего друга - не знаю. Но чародея могла бы порекомендовать Лиланда. Завтра спрошу у нее.
- Только пойдешь сама. Я эту их колдовскую породу на дух не выношу!
Палома рассмеялась.
- Вот так всегда - самую грязную и опасную работу сваливают на женские плечи!
…Киммериец не расспрашивал ее о том, как прошла сегодняшняя встреча, и она не стала ему ничего рассказывать, в том числе и о новом поручении, которое ей дали. Точно так же, как она ни слова не сказала Марициусу об истории с Теренцием. Почему промолчала, Палома не знала, но у нее давно вошло в привычку не делиться без нужды тем, что ей известно, даже с самыми близкими людьми. Знание может стать оружием, а оружием она не привыкла пренебрегать.
Тем временем стало стремительно темнеть, и рабы закрепили два факела в боковых скобах паланкина. Окруженные облаком красноватого света, путники пересекли наконец ярмарочную площадь - и оказались в квартале купцов.
Тут с каждой улицей дома становились все богаче, заборы все выше, и стражники на воротах провожали носилки все более подозрительными взглядами. Конан без стеснения вертел головой по сторонам, выглядывая то в одно окошко, то в другое, и время от времени довольно хмыкал. Похоже, эти места были ему знакомы. Но Палома не стала его ни о чем расспрашивать.
Здесь дороги были мощеными, в отличие от Нижнего города, где улицы с легкостью переходили в сточные канавы. А ближе к королевскому дворцу, окруженному особняками вельмож, булыжник сменили ровные, гладкие плиты, пригнанные так плотно, что в стыки не вошло бы и лезвие ножа. Насколько было известно наемнице, имелись даже особые рабы, в чьи обязанности входило регулярно обходить эти улицы, безжалостно выдирая случайные травинки, имевшие дерзость прорасти сквозь мостовую…
Дорога, по которой они следовали, сделалась так широка, что на ней без труда смогли бы разъехаться четыре кареты. Дворцы знати виднелись из-за каменных заборов темными громадами, окруженные ухоженными садами. Вместо гама и многоголосья Нижнего города, здесь единственными звуками, нарушавшими тишину, был лишь топот ночной стражи, стук копыт и скрип колес - это спешили по своим делам вельможи, для которых жизнь начиналась лишь с закатом солнца. Пиры, балы, дружеские попойки - все это были развлечения, подвластные лишь госпоже Ночи. Скромный паланкин винодела здесь выглядел едва ли не дерзким вызовом - и рабы-носильщики пробирались по самой обочине, опасаясь случайно заступить дорогу кому-то из высокорожденных.
Широкой дугой обогнув королевский дворец - мрачное серое строение, некогда очень строгой, суровой архитектуры, превратившееся, благодаря многочисленным пристройкам, башням и галереям в бесформенный каменный лабиринт, - путники оказались у входа в сад. Палома хотела было попросить рабов, чтобы они доставили их к вязу Брагораса… но передумала. Лучше она придет сюда завтра пешком и осмотрит все при свете дня.
- Возвращаемся, - объявила она, и носильщики послушно потрусили обратно.
Конан всем своим видом выражал недоумение.
- И в чем был смысл этой прогулки? Я думал, мы по кабакам пройдемся, промочим горло… Можно было бы хоть в кости сыграть или пометать ножи…
- Я тебя не удерживаю. - Палома пожала плечами. Объяснять не хотелось. Однако она забыла, как настойчив может быть варвар. А сейчас он явно хотел получить ответ на свой вопрос.
- Ладно, - скрепя сердце начала она. - Я ведь предупреждала - тебе со мной будет неинтересна просто для меня это своего рода ритуал, понимаешь? Через Южные Ворота я в свое время вошла в Бельверус. Денег у меня было всего ничего, а из имущества - только меч, доспехи и лошадь. Пока не нашла способ заработать, ютилась в самых бедных кварталах… ну, ты видел. Потом появилась возможность зажить побогаче. Однако я боюсь забыть, с чего начинала. Когда предаешь свою память, рано или поздно она может предать тебя.
Северянин понимающе кивнул. - Если бы я все время жил в одном месте, то, наверное, делал бы нечто похожее. Но ты высоко метишь, подруга!
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, заканчивается-то твоя прогулка у королевского дворца…
Она засмеялась. И правда… Однако в этом не было никакого скрытого смысла.
- Королевой я быть не собираюсь. Тем паче, наш король давно женат!
- Что не мешает ему развлекаться на стороне…
- А тебе-то откуда это известно? - Тайные похождения Нимеда отнюдь не были достоянием широкой публики. Однако, Конан лишь выразительно поднял брови и ничего не сказал в ответ, что лишний раз утвердило Палому во мнении, что приятель ее далеко не так прост, как желает казаться.
Даже Грациан, надменный и донельзя придирчивый в выборе своего окружения, приблизил к себе киммерийца после того, как тот пару месяцев прослужил у него - настолько, что они стали почти друзьями… а это говорило о многом.
А здесь, в Бельверусе, Конан как-то упоминал Лаварона, главу тайной службы - причем в таком тоне, что не оставалось сомнений: он знаком с грозным герцогом лично! Так почему бы и не с королем?
Сама Палома не имела чести быть представленной верховному сюзерену. Для нее это были высоты почти недосягаемые. Суровые порядки в Немедии строжайше разграничивали сословия, которые внутри себя делились еще на множество рангов, уровней и слоев. Каждый существовал отдельно от остальных, и возможностей нарушить установленный порядок у обычного человека почти не было. Кем ты родился, кем был твой отец - это раз и навсегда, до самой смерти предопределяло твое существование.
Конечно, саму наемницу едва ли можно было отнести к обычным людям. Какие-то барьеры ей удалось сломать - но гораздо больше их оставалось нетронутыми, и едва ли когда-нибудь ей выпадет шанс…
Хотя вот Амальрику, похоже, это удалось.