Светка мучилась от жгучего стыда. Как же – самый молодой псион мира, четвертый уровень в шестнадцать лет! И не смогла в одиночку разметать девятерых модификантов. Поздно заметила, зачем-то использовала слабые знаки, как последняя дура, стояла на месте, хлопала глазами. Ей же не раз говорили, учили, тренировали на базе: в бою одного против многих нужно двигаться, выстраивать противников в линию! Нет, замерла, словно прикованная. Хорошо, что догадалась сначала щитом отгородиться, потом удачно провела прием и вырвала печень у одного из нападавших. Знаки ставила медленно, очень медленно. Пусть отец не позволяет ей до совершеннолетия работать со знаками, все, которые она знала, удалось выклянчить или подсмотреть у его сослуживцев, – одного только изучения недостаточно! Надо постоянно тренироваться, наращивать скорость создания, контроль, а не заучить, повторить раз и забросить. Да что знаки, свет на них клином не сошелся! Она могла лоа призвать, могла взвинтить темп и положить самое меньшее троих за счет голой скорости, могла хотя бы наложить "ауру власти" и попытаться подчинить слабейшего в духовном плане нападавшего… Она же все это умеет!
Чем она занималась последние два года вместо тренировок? Себя жалела.
Тем временем Призрак снова оживился:
– Пуля, между прочим, интересная. Необычная. Артефакторы утверждают, что ничего подобного прежде не встречали и, как ее изготовили, не знают. Не существует у нас методики, позволяющей запихнуть в столь малый объем знак, способный пробить "зеркальный щит". "Святую броню" второго уровня еле-еле прошибают, и то очередью, а "зеркалка" относится к третьему.
Патроны-артефакты, предназначенные для борьбы с защитой псионов, выпускались повсеместно, но в ограниченных количествах. Способных создавать их специалистов было немного – других областей для приложения своего мастерства хватало, поэтому стоил каждый такой выстрел буквально на вес золота. Хотя интерес со стороны военных сильно способствовал росту качества и удешевлению данного товара.
– Точно, – припомнила Светка. – Дядя Саша еще сказал, что в пулю знак не заливали. Как же он выразился?..
– Дядя Саша? – удивленно переспросил Фролов. – Он тоже псион?
– Странно, – слегка набычился Злобный. Он всегда так делал, если чего-то не понимал. – Я специально проверил его ауру. Внимательно проверил. Самый обыкновенный человек.
– Ну-ну… – покачал головой Призрак. – Обычный человек, с ходу определяющий свойства неизвестного артефакта. Ничего не удивляет, друг мой сердешный?
– Но как?.. – растерянно произнес Злобный.
– Какой кверху, – съязвил окончательно разозлившийся Фролов.
– Но ведь аура…
– Ее в этом городе все, кому не лень, подделывают. В общем, так. Отыщи-ка ты мне этого замечательного лекаря и привези сюда. Поговорить с ним хочу. Задать, так сказать, несколько наводящих вопросов.
Злобный с подозрением посмотрел на Свету, но та лишь сделала большие глаза и демонстративно пожала плечами.
– В общем, слушайте меня внимательно, ребятушки, – хлопнул Призрак ладонью по столу. – У нас тут, похоже, возникли сложности, и сложности серьезные. По всему выходит, что кто-то решил окончательно разделаться с псионами и натравил на нас этих… Что ж, будем давать отпор. Главная проблема в том, друзья мои, что убивать одержимых нельзя.
– Это почему? – даже не пытаясь скрыть недовольства, поинтересовался Злобный. – Им нас – можно, а нам, значит, запрещено?
– Именно так, – кивнул Фролов. – По той простой причине, что они – люди. Не суть важно, законно въехавшие в страну или нет, с документами или без, но они – люди, попавшие в беду. Значит, нам придется их из беды выручать.
– Константин Валентинович, много ли зафиксировано случаев этой самой… одержимости? – осторожно спросила Света. – По телевизору говорили, что удалось задержать около тридцати человек…
– Тридцать? Ты сказала "тридцать"? – переспросил Призрак и неожиданно расхохотался. – Меньше смотри телевизор… Их тут целая армия, радость моя. И все по нашу душу. Думаешь, проблема ограничена только территорией нашей любимой державы? На вот, посмотри отчеты…
С этими словами Фролов пододвинул к ней часть лежавших перед ним на столе бумажных листов, и голос его вдруг стал необычно серьезен.
– Если кратко, то дела обстоят следующим образом. В Германии аналогичная ситуация с турками, в Штатах – с мексиканцами, во Франции – с арабами, в Израиле – с палестинцами… Не только с ними, но основная часть случаев одержимости фиксируется среди мигрантов. Подобное происходит сейчас по всему миру. Это война, ребята. Самая настоящая война. Кто и зачем ее затеял, мы пока еще не знаем, но в любом случае нам предстоит в ней победить… Ну, или погибнуть. Как получится.
Интересно, сколько артефактов потребовалось для создания одной-единственной камеры? Или ее можно считать одним гигантским артефактом? Ну-ка, посмотрим… Подавители пси-активности, ментальные блоки, гипноподавители, энергопоглотители, щиты различной конфигурации, покрытые многослойной композитной броней стены… В ментале постоянно находится прикормленный дух – на тот случай, если сидельцу удастся призвать кого-то из тонкого мира. Неплохо потрудились. В здании наверняка дежурит не менее взвода подготовленных бойцов, способных помешать побегу любого подозреваемого. Сергей Родионович вполне обоснованно сомневается в моей способности сбежать отсюда. Впрочем, насколько я его знаю, охрану он в любом случае утроит.
Телевизора или, на худой конец, радиоприемника в камере не было, поэтому о происходящих во внешнем мире событиях оставалось только гадать. Идеальные условия для пророка. Доступ информации из человеческих источников затруднен, зато грань с миром духов необычайно тонка и в то же время надежно прикрыта. Тишина, покой. К сожалению, я могу похвастаться лишь стандартной подготовкой аналитика, и не более. Однако даже тех огрызков предвидения, которыми обладает каждый псион и развить которые в полноценный талант никому пока должным образом не удается, хватает, чтобы почувствовать надвигающуюся угрозу. Опасность нависает либо надо мной, либо над моими близкими. Задерживаться здесь больше нельзя.
Ментал считается царством духов, в нем правят бал энергии. Тонкий мир существует по своим законам, отказываясь воспринимать понятие материи и привлекая бешеное любопытство исследователей. До недавних пор считалось, что перемещенный из нашей реальности предмет в ментале либо распадется, либо перейдет в иную, энергетическую форму, сохранив часть изначальных свойств или превратившись в их отражение. Сколько теорий выдвинули философы и физики, сколько копий поломали – не перечесть. Я же совсем недавно провел натурный эксперимент и, по сложившейся традиции, никому о нем не сказал. Решил, что раз уж здоровая паранойя выручала меня раньше, то и сейчас нужно ее послушаться.
Вызов Навьего Князя и последующий за ним провал в иное измерение ведь можно трактовать как удачный опыт, не правда ли?
Сейчас в ментале находится часть меня. Слепок с души, дополнительная личность, худо-бедно разбирающаяся в местных законах. Можно сказать, ребенок духовного мира и одновременно центр притяжения для многочисленных теней умерших, обитающих в нем. Опора, стержень созданного куска реальности с заданными свойствами. Я непрерывно связан с ним – примерно так, как мозг связан с рукой, – и вынужден постоянно отслеживать происходящие с моим альтер эго изменения. Иначе шизофрению заработаю… Впрочем, жаловаться грех. Хотя звучит сложно, на самом деле занятие это однообразное, занудное и отнимающее от силы минут десять в сутки.
Но ведь у каждой монеты есть две стороны. Любое явление имеет как свои плюсы, так и минусы.
Основным достоинством собственного домена в ментале является возможность полностью контролировать теней. Теперь призраки не крутились возле меня постоянно, а приходили исключительно по вызову. Причем приходили быстро. Однако заключенным с осколками человеческих душ пактом приобретенные мною выгоды не ограничивались, и сейчас я собирался воспользоваться еще одним полученным недавно призом. Полностью переместиться в ментал, с тем чтобы впоследствии вернуться в материальный мир в другой точке пространства. Однажды я уже проделывал нечто подобное, теоретическая база есть, но сознательно идти на столь рискованный шаг пока что нужды не возникало. Теперь – обстоятельства заставляют.
Дверь в камере стояла банковская, стальная, толщиной сантиметров двадцать. Я постучал по ней костяшками пальцев и с удовольствием почувствовал, как она содрогнулась. Если знаешь, как бить, особая сила не нужна. На той стороне заволновались, на вмонтированном в дверь маленьком мониторе немедленно возникла физиономия охранника:
– Да?
По крайней мере, обошлось без классического "чего нада?".
– Какие-нибудь сообщения от Иванова есть?
– Нет, он ничего не передавал.
– Жаль.
Что ж, спасибо этому дому – пойду к другому. Только дождусь, пока внимание к моей персоне чуть ослабнет. Для бегства не нужны сложные знаки или ритуалы – достаточно войти в правильное состояние. Тогда никакие блоки не смогут меня задержать, сущая в ментале частица сама притянет остальную часть к себе. Для перехода в тонкий мир не нужны ни операции с пространством, ни сложнейшие ритуалы по призыву духов. Только я сам, моя идея и воля.
Первый шаг. Сознание привычно очистилось от посторонних мыслей, превращаясь в чистую поверхность. Tabula rasa, новый лист, по которому можно писать все, что угодно. Разум ребенка, не скованный условностями воспитания и свободный от наложенных обществом догм.
Шаг второй. Из океана тишины и покоя словно бы всплывает сероватая пульсирующая точка. В том состоянии, которое сейчас овладело мной, ее отличие от окружающей действительности очевидно, хотя и не имеет никакого значения – ведь реальности не существует. Пространство и время превращаются в математические символы, доступные на интуитивном уровне и не осознаваемые разумом.
Третий шаг. Точка растет, поглощая несуществующие границы, заполняя собой все, превращаясь в единственно доступную реальность. Исчезают чувства, мысли становятся плоскими и одномерными, из множества вариантов развития событий допустимо возможными становятся единицы. Пространство превращается в равнину, наполненную разными оттенками серого, небо можно достать рукой, вокруг возникают сотни, тысячи теней… Здравствуй, ментал.
По сравнению с предыдущим разом и обстановка, и я сам изменились. Созданный моей волей домен обрел некоторое подобие привычных трех измерений, а мое тело получило кое-какую материальность. Пусть кажущуюся, зато удобную. Сознание переводило ощущения от местных реалий в привычные ему образы, понемногу адаптируясь к нечеловеческим условиям. С другой стороны, не дано псионам воспринимать пучки энергий частью себя, получая и перерабатывая колоссальные потоки информации. Исчезает промежуток между ответом и вопросом, они существуют в единой завершенности. Одно из двух – или я со временем перестану понимать разницу между миром смертных и менталом, или научусь четко отделять одно от другого, получив дополнительные органы чувств.
Мое сознание парило в пустоте, являясь центром и основой. Рядом кружился хоровод теней. Десятки, сотни, тысячи мертвецов, давно ушедших и еще не родившихся, слитых воедино и отличных от соседей, стремились засвидетельствовать свое почтение создателю этого места. Если бы я мог думать словами, то назвал бы их желание естественным – ведь у них наконец-то появился дом, маленькая псевдореальность, где ненадолго утихает их жажда жизни. Но сейчас я не мыслил, не чувствовал – в человеческом понимании – и даже не действовал, вместе с тем являясь пониманием и деянием во плоти.
Можно сказать, я стал законом. Участком пути, ведущим из одной точки в другую.
Хорошо знакомый и различимый мною за гранью нереальности рисунок Светкиной ауры звал, побуждая прикоснуться к нему и воплотиться вблизи носительницы. Побуждение было настолько сильно, что задержка причиняла почти физическую боль. Я начал стремительно менять характеристики нынешнего себя, создавая в мире живых вероятность моего там появления и тем самым переводя тело из энергетического состояния в материальное. Еще одно несуществующее мгновение, и я уйду отсюда, снова став человеком. Оставив позади молчащую толпу осколков душ с лицами погибших друзей и врагов. Они все пришли сюда – Палач, Пивоварень, десятки других моих товарищей, убитых чужаками, казненные преступники или просто псионы, чей талант не успел раскрыться.
Псевдореальность вокруг меняла очертания, плыла, обретая все новые формы, а невидимый зов тянул сознание прочь, одновременно пытаясь растворить меня в этой призрачной мгле. Я постарался сосредоточиться, направить собственное "я" туда, где мое тело могло вновь обрести плоть, но ментал затягивал, подобно коварной трясине. Мой разум существовал одновременно везде и нигде, ощущение реальности постепенно размывалось, терялось, таяло, я почувствовал, что медленно исчезаю в окружающем небытии. Время остановилось, замерло, осталась вечность – "здесь", "сейчас", "всегда". Душу, словно пустой сосуд, заполнили покой и безмятежность. Привычный мне мир остался где-то далеко, превратился в туманную сказку, в сон, будто его и не существовало вовсе. Собрав остатки воли, я вновь попытался вырваться из ласкового плена, но ментал не отпускал, держал крепко, как липкая, прочная паутина. Отблеск далекого маяка померк, сделался тусклым и почти незаметным, и спустя мгновение-вечность я уже утратил всякое представление о том, куда и как направить свое сознание, чтобы вернуться назад.
"Гляди-ка, кажется, кое-кто заблудился", – внезапно возник во мне – или вовне меня – призрачный мыслеобраз: родился и исчез, как исчезают в никуда круги от брошенного в воду камня. Прикосновение духа было легким и мимолетным, точно дыхание ветерка знойным летним днем. "Да уж, не ждали", – хохотнул рядом другой невидимый голос и тут же растворился в пустоте многократным эхом.
Я осязал, осознавал их присутствие, но не мог уловить направлений и расстояний – их просто не существовало в этой форме реальности. "Как мне вернуться домой?" – направил я вовне волну овеществленной мысли. "Мы не знаем, – тут же пришел ответ, – но можем указать путь".
В тот же миг серая мгла расступилась, отхлынула могучей волной, сгинула, как ночь расступается перед светом вспыхнувшего в темноте костра.
Они стояли под низким сводом пещеры – Ромка и Андрей, – и бледный луч налобных фонарей, укрепленных на белых пластиковых касках, таял в морозном воздухе. Вдалеке темный лаз терялся, и казалось, что реальность, возникшая на краткий миг из небытия по чьей-то внезапной прихоти, существует лишь вот здесь и сейчас, в этом крошечном пятне света, разливавшемся на глиняном полу перед их ногами. Ромка приветливо улыбался, толстый мохнатый свитер придавал ему в полумраке пещеры вид какого-то диковинного первобытного зверя, Андрей был привычно серьезен, разглядывая меня из-под толстых стекол очков, в густой бороде блестели крошечные серебристые льдинки. Именно такими я их и запомнил тогда, в другой жизни, много лет назад. Незадолго до того, как они отправились в свою последнюю поездку, так и не добравшись до Нижнеивановска, где мы должны были наконец встретиться.
– Вы же мертвы? – подумал я.
– Да и ты сейчас не совсем живой, – мигом откликнулся Ромка.
– По крайней мере, физического тела в данный момент у тебя точно нет, – педантично добавил Андрей.
На теней они не походили. В отличие от других мертвецов, мои друзья нормально соображали и вели осмысленный диалог, словно живые. Поневоле закралась мысль, что их облик-маску примерил кто-то другой…
– Где мы? – излучил я удивление-вопрос, оглядываясь по сторонам.
– Не догадываешься? – усмехнулся Ромка. – Да, ты же в эту чертову пещеру не заходил… Когда начался обвал, меня вон там придавило, Андрюха в озерце водой захлебнулся.
– Остальных чуть дальше засыпало, – добавил Андрей. – Они пытались откопаться, но вот… Не вышло. Кстати, спасибо, что за Толькой присмотрел.
– Он сейчас в Москве учится, у него все хорошо… Не понимаю. Вы слишком четко соображаете для теней.
– Есть многое на свете, друг Горацио, и далее по тексту, – весело хохотнул Ромка. – Кто тебе сказал, что мы – тени?
– Этого места не существует, – перебил его Андрей. – Вернее, оно существует в твоем сознании. Пока ты здесь, есть пещера и есть мы. Отражение твоих воспоминаний о нас.
– Значит, я сам вас создал?
– В каком-то смысле, – согласился Ромка. – Я бы сказал, воссоздал. Временно. Тебе требовалась помощь, и она пришла вот в таком виде.
– И я могу отсюда уйти, когда захочу?
– Да запросто, – кивнули оба. – Смотри…
Вдалеке, словно заблудившийся в темноте солнечный зайчик, вспыхнул знакомый отблеск, который недавно был потерян мною из виду.
Потом мир растворился в потоках света, и я вновь стал живым.
Чувства были странными. Возвращение к привычному способу восприятия мира вызывало болезненные ощущения, главным образом за счет обрушившегося потока чужих эмоций. Я поморщился и торопливо возвел барьеры вокруг сознания, отгораживаясь от приходящих извне мыслей. И только потом открыл глаза.
Комната, в которой произошла моя материализация, могла с полным правом нести почетное звание "конуры". Лежал я, если верить ощущениям, на столе. Судя по торчащему изо рта Злобного куску хлеба, они со Светкой только-только сели обедать, и мое неожиданное явление помешало их трапезе. Ткань на спине стремительно пропитывалась чем-то влажным, по комнатушке разливался запах овощного супа. Пиджак уже не спасти, но оставаться в той же позе, по меньшей мере, глупо.
– Не выражайся при ребенке.
Приоткрывший было рот Злобный подавился, вследствие чего я слезал с разгромленного стола под звуки хриплого кашля.
– Папка, ты как тут оказался?! – наконец прорезался голос у Светки.
Глаза у нее были круглыми, как пятаки.
– Прошел через ментал.
– Так это же невозможно! Коробок говорил…
– Не Коробок, а Моисей Львович. – Попытки отчиститься ни к чему не привели: салат вцепился в занятые позиции намертво. – Имей уважение к его сединам. Злобный, что происходит? Так, молчи. Вижу.
Мою дочь пытались убить.
– Ты что, сбежал? – наконец выдавил мой старый друг.
– Да.
– Откуда сбежал?! Да что происходит?!
Светка, похоже, о моем аресте не знала. Фролов не захотел пугать подростка.
– Я к Призраку. Света… – Дочь еще не оправилась от шока, но выражение "от меня что-то скрывают" уже прописалось на ее лице. – Злобный не рассказывал тебе о моем задержании? Нет? Думаю, теперь можно. Расспроси его как следует.
Оставив великовозрастного агнца на растерзание юной хищнице, я вышел из комнаты. Мелкая пакость подняла настроение. Теперь Светка вцепится в Злобного, наорет на него, тот взорвется, наорет в ответ, поругаются, потом помирятся… Обо мне вспомнят не раньше чем через пару часов. За это время я успею переговорить с Фроловым, узнать последние новости и определиться с планом ближайших действий.
Пиджак пришлось выкинуть.