* * *
Гудение они услышали издалека. Яр даже приостановился, не зная, какие сюрпризы несет с собой этот звук, но Ларс глянул на него, коротким жестом показал: "не отставай, все нормально", и разом успокоившийся Яр прибавил шагу. Ему, конечно, было немного любопытно, что именно производит такой шум, но за последние дни он видел столько необычного, что, кажется, разучился удивляться. Он устал от новых ощущений. И слегка отупел от усталости.
А еще он очень хотел спать.
Они шли по извилистой дороге. Яру казалось уже, что дорога эта будет бесконечной, как и ночь, что их окружила. Далеко впереди маячили мутные огни, ничуть не приближаясь со временем. Непривычно большое и словно бы голое небо странным образом светилось: по нему будто флюоресцирующая краска растеклась, легла неровными кляксами где-то гуще, где-то жиже, - костер большого города освещал даже космос.
Ларс утверждал, что они находятся на территории Концерна, говорил, что границу внутреннего кольца они пересекли еще вечером, до того, как начал меркнуть солнечный свет. Яр верил проводнику. И в то же время сомневался в его словах. Если это Концерн, то где тут беспрерывно работающие заводы, где безостановочно гудящие фабрики, где все производство, что поддерживает в городе жизнь? Неужели в этих угрюмых черных строениях? Или же под землей?
Возможно, что и под землей, - отвечал Яр на свой мысленный вопрос.
Не зря же труба, на которой они отдыхали перед костром, клокотала нутром и мелко, но ощутимо подрагивала. А эти огненные шары, неожиданно вспухающие в ночи то справа, то слева от дороги и медленно поднимающиеся в светящееся небо, - уж не выхлопы ли это подземных промышленных машин? И скрипящие голубые разряды, прыгающие по макушкам ажурных башен. И невесть откуда берущиеся незнакомые запахи - то приятные, то зловонные. И легкие трепетания земли, покрытой бетонной скорлупой, разве все это не указывает, что совсем рядом, может быть, в десяти метрах, может быть, даже в пяти, в трех, в метре, идут какие-то процессы, производится некая деятельность.
Теперь вот еще и нарастающее гудение…
Лучи фонарей пробивали стеклянный ночной сумрак, пятна света скользили по земле, иногда вспрыгивая на глухие стены циклопических сооружений, предназначенных явно не для людей. Нелепая кубическая архитектура этих мест казалась Яру пугающе чуждой. Ночь мешала ему как следует рассмотреть эти странные здания, но даже сквозь полумрак, ощупывая лучом фонаря грубые стены, он видел, насколько местная застройка отличается от того, что ему доводилось встречать раньше, от всего того, что было для него привычно.
И это его совсем не удивляло. Это было нормальным. Естественным. Он уходил от мест, где прожил всю свою жизнь, в места совершенно незнакомые и, наверное, еще более необычные и удивительные, чем эта местность.
Он не представлял, что может находиться за городом, вне города.
Но в его фантазиях и снах рисовалось нечто подобное: бескрайняя серая мгла, одинаковая в любое время суток, и угловатые безликие здания, стоящие на мертвой земле, подпирающие однотонное безжизненное небо.
За городом нет жизни, ее там просто не может быть - это он знал наверняка…
Примерно через полчаса они вышли к огромной протяженной машине, издающей то самое, издалека слышное гудение. Яр не представлял, как назвать это движущееся, но остающееся на месте сооружение, и беспомощно посмотрел на Ларса. Тот угадал немой вопрос и ответил:
- Это транспортер.
- Транспорт? - переспросил Яр, испытывая жгучее желание заткнуть пальцами уши, лишь бы избавиться от надоедливого вязкого гула.
Ларс помотал головой и повторил громче:
- Транспортер.
Они стояли на краю идеально прямого желоба, заполненного какой-то густой и на вид тяжелой жидкостью. На ее поверхности, чуть заметно качаясь, плавала широкая черная лента. И она не просто плавала. Она двигалась. Скользила, уносилась прочь с головокружительной скоростью.
Херберт присел на корточки. Наклонившись вперед и удлинив правую руку, он легко коснулся пальцем бегущего полотна и сказал:
- Самодвижущаяся дорога.
Яр знал, что сиберы не могут удивляться по-настоящему. Но сейчас в голосе Херберта ему почудилось самое натуральное изумление.
- Это и есть дорога, - подтвердил Ларс. - Наша дорога.
Он сел на край желоба и спустил ноги вниз. Густая жидкость лизнула ребристые подошвы его ботинок и заволновалась, зашевелилась, будто живая. Ларс немного подвинулся, и жидкость, кажется, потянулась за ним.
- Вот теперь можно будет отдохнуть, - сказал проводник.
Яр, приняв его слова за команду, снял с плеча карабин и сбросил сумку. Он здорово устал и так сильно хотел спать, что даже непривычное чувство голода - теперь уже настоящего голода, а не бурчащей пустоты в животе - не слишком его донимало. Ему казалось, что закрой он сейчас глаза дольше, чем на пару секунд, и сон накинется на него, оплетет незримыми упругими нитями и свалит с ног.
- Не разбрасывайся вещами! - Окрик Ларса привел его в чувство. - Подними все и соберись. Сейчас будем прыгать. Все трое, одновременно. Точно на середину ленты. Падайте на нее спиной, задницей, боком - как угодно, но только не вставайте на ноги. Херберт, тебе все понятно?
- Упасть на дорогу, - кивнув, сказал сибер. - Только не ногами. Мне понятно.
- И береги оружие. Хотел бы я знать, почему его у тебя так мало осталось.
- Оно ломалось. Переставало стрелять…
- И ты его выбрасывал, - продолжил за сибера Ларс. - Эх, железная твоя башка! Больше без моего разрешения ничего не выкидывай. Ясно?
- Да, - сибер, кажется, почувствовал себя виноватым. - А можно я расскажу вам смешную историю?
- Нам сейчас и без твоих историй ужас как смешно, - хмуро ответил Ларс. - Того и гляди, лопнем от смеха.
Беглецы встали на краю желоба, заглянули вниз. Вид бегущей ленты вызвал у Яра головокружение. Ему показалось, что он вот-вот потеряет равновесие и свалится в густую тяжелую жидкость, выбраться из которой у него уже вряд ли получится - очень уж высоки края желоба и слишком уж быстро скользит черная лента. Он отвел глаза в сторону.
И увидел хурбов.
Он не испугался и не удивился. Он вдруг понял, что давно ждал их появления.
- Приготовиться! - громко выкрикнул Ларс и вскинул левую руку. - Прыгаем на счет "три!".
Херберт крепко обхватил руками висящую на нем груду оружия, вытянул шею и согнул ноги в коленях.
- Раз!
Хурбы стояли в пятидесяти метрах от Яра. Их фигуры отчетливо вырисовывались на фоне белесого облака, минуту назад вычихнутого какой-то изогнутой трубой. И это были другие хурбы, не те, что раньше. Новые, как сказал Херберт. Более высокие. Более крепкие. И у них были лица - серые овалы с черными провалами огромных глаз.
- Два!
Хурбы, не скрываясь и не двигаясь, смотрели на приготовившуюся к прыжку троицу. Казалось, что они здесь лишь наблюдатели, что они ни во что не собираются вмешиваться. Но Яр был уверен, что это не так. Они вмешаются, когда придет время. А пока они просто ждут.
Яр зажмурился и, не дожидаясь счета "три", кувыркнулся вниз.
Соскочивший с плеча карабин больно ударил его по бедру.
- Три!
Бегущая лента прогнулась, подхватывая свалившиеся на нее тела.
Яр быстро перевернулся, подобрал карабин и, прочно встав на колени, прильнул глазом к прицелу.
Он успел дважды нажать на спусковой крючок, прежде чем лента унесла его далеко. Кажется, попал.
* * *
- Так ты попал в них или нет? - допытывался Ларс минут через двадцать.
- Не знаю. Мне показалось, что одного я точно задел. Но сейчас я не уверен.
- Зачем ты вообще стал стрелять?
- Я не знаю… Так получилось…
- И что значит "новые"? - спросил Ларс. - Ты что, научился различать хурбов в лицо?
- У них нет лиц, - ответил Яр. - Вернее, у тех, что я видел прежде, не было лиц. А у этих есть.
- Вот так новость. Чем еще ты меня порадуешь?
- Эти выше ростом. И сильнее… Вернее, кажется, что они сильнее.
- Новые демоны больше, - поддакнул Херберт. - И они очень быстрые.
- И они заходят туда, куда старые хурбы не совались, - подытожил Ларс. - Знаете что, ребята… - Он сел, скрестив ноги, пристроил на коленях карабин, провел по нему ладонью. - Я начинаю жалеть, что связался с вами…
Широкая лента транспортера несла их со скоростью хорошо разогнавшегося мобиля. Чтобы разговаривать, им приходилось отворачиваться от упруго бьющего в лица воздуха и повышать голос почти до крика.
- Боюсь, эти новые хурбы так просто от нас не отстанут. Смотрите по сторонам, парни. Внимательней смотрите. Уж в этом я вам не помощник. И будьте готовы ко всему…
Смотреть из глубины желоба было особо не на что: высокие края - Ларс называл их берегами - отрезали большую часть мира. Немногое оставшееся интереса не представляло. Светящееся небо не менялось и не двигалось. И медленно уплывали назад верхушки странных сооружений: темные конусы, источающие серый пар, острые шпили, осыпанные мерцающими алыми точками, ажурные опоры, держащие замысловатые сплетения проводов…
Яр стоял на коленях и тянул занемевшую уже шею, боясь пропустить что-нибудь важное. Если бы не крепкий ветер и не шаткая опора под ногами, он поднялся бы во весь рост, прильнул бы к оптике прицела и первым делом посмотрел бы назад - в ту сторону, где остались хурбы. Он не удивился бы, если б увидел, как за ними, легко перемахивая через препятствия, гонятся высокие фигуры в черных плащах. Сказал же Херберт, что новые демоны двигаются быстро.
Очень быстро…
Ларс не выглядел встревоженным. Он подложил под голову сумку, пристроил карабин на впалом животе и, позевывая, растянулся на холодной ленте, словно это была уютная постель. Глядя в небо, проводник засвистел какую-то несложную мелодию, принялся отбивать ритм, хлопая ладонью по бедру. Херберт прислушался к свисту проводника, кивнул, улыбнулся и затянул:
Эй-хей, моя малышка,
Из-за тебя мне светит вышка.
Зачем любила ты троих:
Меня и двух друзей моих…
Яр толком не понимал, о чем поется в песне, что это за светящая вышка и что плохого в том, что малышка любила троих, пусть даже они и друзья - так даже лучше, пожалуй. И все же он внимательно слушал, зачарованный глубоким голосом сибера.
Эй-хей, моя малышка,
С тобой хлебнул я горя слишком.
Зачем крутила ты тремя,
Под вышку подвела меня…
Наверное, это была очень старая песня. Древняя. В ней встречались слова, значения которых Яр не понимал. Да и знакомые слова проговаривались сибером как-то по-особенному, чудно.
Эй-хей, моя малышка,
Не пышка, но и не худышка.
Из-за тебя сошли с ума
Везунчик, Зема и Чума…
Ларс уже не свистел. Он, приподнявшись на локте, изумленно таращился на увлеченного пением Херберта.
Эй-хей, моя малышка,
Вчера я был твоим парнишкой.
Два друга было у меня.
Теперь же светит мне петля…
Песня была длинная и, на вкус Яра, не слишком складная. Но он счел за благо оставить свое мнение при себе.
Когда сибер замолчал, Ларс икнул и, вытерев рот ладонью, спросил:
- Откуда ты знаешь эту песню?
- Мне ее пел один старый друг, - ответил Херберт.
- Кто? Как его звали?
Херберт поднял лицо к небу, нахмурил лоб, закатил глаза и зашлепал силиконовыми губами, вспоминая имя. Конечно, он был способен извлечь нужные данные за мизерную долю секунды, но создатели антропоморфных машин старались максимально их очеловечить. Кроме того, любой сибер-друг был запрограммирован перенимать манеры знакомых ему людей. А Херберт в основном общался с употребляющими танатол стариками, которые хорошей памятью не отличались.
- Его звали Димитр, - вспомнил сибер.
- Что? - Ларс даже подпрыгнул. - А фамилия? Ты помнишь его второе имя?
- Асин. Димитр Асин. Он прятал танатол в подушку. Думал, что я об этом не знаю. А я знал.
- Не может быть! Димитр находился в доме отцветания?!
- Он приходил к нам три раза. Жил в доме меньше месяца. И уходил. Это было неправильно. Я говорил ему это. А он все равно уходил.
- У тебя есть его фото?
- Есть. И запись. Он поет эту песню. Один куплет.
- Покажи мне!
Сибер повернулся, подвинулся ближе, аккуратно сместил висящее оружие, чтобы Ларсу был лучше виден грудной стереоэкран, на котором седой старик с необычайно ясными глазами уже затягивал дрожащим трескучим голоском "Эй-хей, моя малышка…".
- Это он… Не могу поверить… Учитель Димитр… - бормотал Ларс, жадно вглядываясь в изображение. - Он же никогда не рассказывал… Вот уж ни за что бы не поверил…
Яр не любил стариков. Их вид внушал ему отвращение, напоминал о неминуемой дряхлости и последующей смерти. Для того их и укрывали в домах отцветания, чтоб они не портили жизнь нормальным людям. Но этот старик был другой. В нем было нечто такое… Что напоминало о Гнате… Какая-то уверенность, твердость…
- Димитр был солдатом, - проговорил Ларе. - Тем самым, с "комплексом защитника". Он мало что рассказывал мне про ту часть своей жизни. Видимо, это ему запрещал Устав.
Экран потерял глубину и померк, но Ларс попросил Херберта повторно проиграть запись, и "эй-хей" зазвучало снова…
Гудящий транспортер нес их в глубины Концерна. Света становилось все больше, строения смыкались тесней, отовсюду несся нарастающий шум, и чувствовалась неприятная вибрация. Яр больше не сомневался - они находятся в промышленной зоне.
Вскоре транспортер ушел под землю. Какое-то время было абсолютно темно, потом впереди замаячило светлое круглое пятно. Оно росло, быстро приближаясь.
- Приготовься, - сказал Ларс.
- К чему? - Яр крепче сжал приклад карабина.
- Вот к этому, - ответил проводник, и они ворвались в залитое голубым светом пространство, где всюду, будто в безумном безмерном соитии, шевелились многорукие сиберы, где со стуком и звоном дергались непонятные механизмы, где скрежетали по металлу огромные острые крючья, а из черных дыр выскальзывали тонкие щупальца, и билось за толстым стеклом пламя, и, брызжа искрами, лилась огненная жидкость, и что-то еще происходило, много чего еще, очень много.
Два человека и сибер-друг мчались сквозь уплотнившееся время, то окунаясь во тьму, то вылетая на свет. Их лица обдавало пекущим жаром и стягивало колючим холодом. Они глохли от шума и слепли от яркого мелькания. Тесные подземные галереи, огромные залы, бескрайние, бездонные пространства - все это было наполнено механической жизнью, непрестанным движением, кипением, буйством. Понять, что происходит в каждом конкретном месте, было невозможно. И все же в чарующем хаосе иногда можно было заметить систему, разгадать сложный порядок - не умом разгадать, а чувством, наитием.
- Я и не знал… - бормотал оглушенный Яр. - Даже не думал…
Можно сколь угодно пытаться представить ту махину, что непрерывным потоком производит и чипсы "Халив", и сорочки "Гайо", и кулинара "Клайм", и весь ассортимент комми, и остальное, прочее. Но нарисованное воображением никогда не сравнится с буйной реальностью. Это вам не протеиновая ферма. Это не цех, где собирают сиберов. Это… Это…
Это организм.
А они были микроскопическими паразитами. Подхваченные током крови, они по ниточке капилляра проникли под кожу. И изнутри увидели, как непрерывно работают, делятся, отмирают миллионы клеток.
Это зрелище могло заворожить кого угодно.
Даже видавшего виды Ларса.
Даже бестолкового сибера.
Что уж говорить о Яре, молодом, ничем не выдающемся горожанине, тридцать восемь лет тому назад родившемся в одном из типовых инкубаторов Оски.
Яр был потрясен.