Мужик попытался вывернуться из-под Никиты, ударил его кулаком в подбородок, однако, удар слабым вышел. Позиция "снизу лёжа" – не самая удобная, да и силёнок после удушения убавилось. Никита за удар обозлился, снова схватил сыскаря за шею.
– Или скажешь, либо на сам деле придушу.
– Донесли на Демьяна, волхвует. А ты у него полдня просидел, стало быть сам язычник, а то и хуже – ученик.
Никита оторопел. Вот это поворот!
К сыскарю ненависть вспыхнула всепоглощающая, затмевающая разум. Стиснул руки на шее мужика и держал мёртвой хваткой, пока тот перестал подавать признаки жизни. Конечно, любое государство должно себя защищать: от внешних врагов – армией, от внутренних – репрессивным аппаратом. Но какой же Никита враг, если он не злоумышлял на государя, не пакостил стране? Только попади он в темницу, кто бы разбирался? Отрицает вину? Пытать, пока не сознается!
Никита поднялся, с отвращением посмотрел на труп, сплюнул, пошёл на постоялый двор. Без малого не влип ни за понюшку табаку. Впрочем, привычки курить ещё не было, её ввёл Пётр I после поездки в Голландию.
На постоялом дворе умылся. Ужинать не хотелось, настроение было скверным. Переживал? Было, если сказать прямо. И чувство гадливости примешивалось. Он, добропорядочный человек, имеющий солидное образование, был вынужден убить, спасая свою жизнь. Всё равно переступил некую черту. Жестокая жизнь, жестокие нравы.
Утром отправился на ярмарку, у армянского купца купил розовое масло. Малюсенькая склянка стоила немыслимых денег – рубль серебром. Да за эти деньги двух коров купить можно! Уже на выходе увидел янтарные бусы у продавца ювелирных изделий. Солнечные лучи попадали на янтарь, переливались, казалось – камни светились. Купил в подарок Анне Петровне. Не ради подхалимажа, он и так был на солидном положении, и хозяйка зависела материально от Никиты больше, чем он от неё. Но какой женщине не лестно будет получить подарок? Тем более подарками он её не баловал. Сначала отношения были на уровне хозяйка – нанятый работник. Незаметно перешли в дружеские, в приязнь, но остановились на этой грани, хотя Анна Петровна намекала, что люб он ей.
Подарку хозяйка обрадовалась.
– Это мне?
– Тебе, Анна Петровна.
Барыня подарок сразу на шею надела, покрутилась перед зеркалом, улыбнулась. Видимо, подарок по сердцу пришёлся. За обедом приветлива была, что бывало не всегда, интересовалась новостями из Нижнего. Но не говорить же ей о сыскаре или волхве?
– А ко мне вчера приезжал из Тесовой сын боярский Терентий Архипович с супружницей Кирой Евлампиевной.
– Зачем?
– Знакомиться. Соседи же. Кира такая миленькая! Только…
Анна Петровна замолчала, через минуту спросила Никиту:
– Подскажи, как отвечать? Она на сорок лет выглядит. Меня спросила о возрасте. Я разговор в сторону увела.
Вопрос в самом деле серьёзный. По документам ей изрядно, а внешне – тридцать пять. Соседям можно сказать всё, что угодно, поверят. А при посещении государевых приказов? Никита пообещал подумать. После обеда по землям имения проехался. Глаза порадовались, глядя на всходы. В деревне избы новые стоят, куда переселенцы уже въехали. Амбары – вместительные, готовы уже, вкусно деревом пахнут. Деревенские удивлялись амбарам, чего туда класть? Урожаи при прежнем хозяине неважные были, едва с налогами рассчитывались. А утром Никита засел во флигеле, где оборудовал нечто вроде лаборатории. Длинный стол, две табуретки. Ключ имел при себе, прислугу – убрать, подмести – не пускал. Разобьют нечаянно склянку, попробуй ещё найди компоненты. А другое – мысли дурные появятся, что управляющий творит?
Никита, по совету волхва, розовое масло в эликсир добавил в нужной пропорции. А подумав немного, изготовил небольшую порцию эликсира, но только добавил хлебного вина. Была бы такая склянка при себе, не пришлось бы сыскаря душить. Плеснул бы – и даже следов не осталось. Любой опыт, даже печальный, делает осторожнее и мудрее. В переулке труп сыскаря найдут, учинят следствие. Свидетелей не было, что его разыщут, так сомнительно.
Вечером дал Анне Петровне эликсир нового состава. Всего-то каплю, а учуяла, почувствовала изменение вкуса и запаха.
– Никита, ты другое зелье даёшь? – спросила она.
– Немного улучшил, сама в зеркале заметишь.
Сказать, что для красоты, значит обидеть. Скажет, ужели уродина? В принципе Никита решил: ещё месяц-два – и пора прекращать давать хозяйке эликсир. Уже перебор, выглядит в два раза моложе, чем есть. Кроме главной причины сменить имение – избежать разорения от войск Лжедмитрия и поляков, была ещё одна – Анна Петровна. Относительно быстро помолодела. Все, кто её знал, были удивлены. Крестьяне-то ладно, шепчутся между собой, кто их слушать будет? Но её знали в Дворянском собрании, а это уже серьёзно. И так уже вопросы были. Правда, на пользу Никите и Анне Петровне пошли, женщины захотели последовать её примеру и немалую прибыль принесли.
Неделю Никита просидел во флигеле, выходил только на обед. С утра и до вечера, пока не понял – бессмысленно и бесполезно. Как химику, не хватает аппаратуры. А и будь она, что определит? Состав? Ингредиенты он и так знает, сам смешивал. Как действует? Непонятно, он не врач. К тому же надо знать древние тексты алхимиков, которых у него тоже нет. Вот и выходит – тупик, полный и окончательный. Полагал, его знаний химика хватит, но ошибся. Много привходящих факторов. Антип в подвале Разбойного приказа обмолвился – эликсир особую силу имеет, если приготовлен в полнолуние. Да запамятовал Никита, во флигеле только и вспомнил. Древние алхимики не фантазии свои описывали, а то, что реально создано было. Остро захотелось вернуться в своё время, в институт, где оборудование есть. Пожалуй, впервые так ощутил желание перенестись назад. Но и это невыполнимо. Помимо своей воли сюда, в конец XVI века, попал и как вернуться не знает. Да и получится ли? От расстройства едва склянки не расколотил, да вовремя одумался. Пригодятся ещё. Худо-бедно, а про эликсир узнал. Лиха беда начало. Читать надо, а для этого переводной текст нужен. И он знает, где его раздобыть. Стало быть, не всё потеряно. Воодушевлённый, пошёл ужинать.
За столом Анна Петровна необычно вертлява. То так голову повернёт, то эдак. Свет неважный, две свечи в подсвечнике в центре стола. Никита спросил.
– Что-то не так?
– А ты не замечаешь?
– Приглядись.
– Давай утром. Не обижайся, барыня, свет скверный.
Анна Петровна немного обиделась, губки надула. Впрочем, не злопамятна она была.
– Днём Кира Евлампиевна заезжала.
– Не видел.
– Как же ты увидишь, если днями во флигеле сидишь? Кстати, что ты там делаешь?
– Новое зелье, если тебе интересно. Но о том…
– Знаю, знаю, секрет! – кивнула барыня.
Хотел Никита сказать, что она тайны хранить не умеет, да промолчал.
– Зачем приезжала? – для вежливости поинтересовался Никита.
– Спрашивала, как удаётся так хорошо выглядеть, ведь мы ровесники.
Никита едва пряженцем не подавился. Какие ровесники? Или барыня возраст свой забыла? Анна Петровна продолжила, как ни в чём не бывало.
– Я про зелье сказала. О тебе умолчала, сказала, покупаешь в Пскове или Твери.
– Это правильно.
– Она так умоляла продать! Я обещала с тобой посоветоваться.
– Хм, а не спросила она, кто я тебе? С обычным управляющим хозяева не советуются.
– Ну не дура полная я. Сказала, из боярских детей, дальняя родня.
– Верно.
– Так она завтра заедет.
Ну что ей сказать? Вздохнул Никита и спать пошёл. Окружающим в самом деле можно такую байку рассказывать. Боярскими детьми называли не дворян, а верных боярину боевых слуг, давших боярину слово служить честно, не жалея живота своего. Таким на кормление давали землю с крепостными в имении боярина. И не благородного происхождения боярские дети, но уже не простолюдины, с ними не зазорно за одним столом сидеть, трапезу разделить, чести не уронив.
Утром к завтраку барыня вышла принаряженной. Никита мельком это отметил. Женщины придают одежде большое значение в отличие от мужчин. А вот лицо Анны Петровны привлекло внимание. То, что она сильно помолодела, уже не новость, привык, но лицо как-то… изящнее стало. Носик ровнее, губки более пухлые. Изменения едва заметные по отдельности, а в целом картина складывалась впечатляющая. Да ещё Анна Петровна косу заплела, чего раньше почти не делала. С одной стороны она считала – коса для крестьянок. А с другой – волосы прикрывали шею с морщинами. А теперь шею всем демонстрировать можно – гладкая, белая кожа.
Анна Петровна Никиту ни о чём не спрашивала, но покрутилась, показывая себя со всех сторон. Никита в самом деле оценил красоту.
– Богиня! – восхитился он. Анна Петровна от похвал зарделась. Никите бы ещё дров в костёр подбросить. Да скупы мужчины на слова. Но приятно ему. Из пожилой вдовицы получилась за три года молодица-красавица. И его заслуга есть, хотя большая часть трудов Антипу принадлежит. И опять же – не он изобрёл, а алхимики до него. Главное – зелье есть, и оно действует.
За завтраком Никита внимательно, чего раньше не делал, разглядывал хозяйку. На самом деле привлекательна, красива, манеры неплохие. С грамотой неважно, а откуда ей взяться, если школ не было, не говоря о высшем образовании. Подучить бы её, речь правильную поставить. Прямо невеста на выданье. Никита вдруг подумал: а найдутся желающие в жёны взять. Приданое хорошее – имение большое, сама очень недурна. Как бы не увели. Зачем другому отдавать то, что создал своими руками, как Пигмалион Галатею? В первый раз за всё время проснулась ревность. Сам не подозревал, что способен на такое чувство. Раньше психологический барьер стоял. Видел её прежнюю – пожилую, бедную дворянку, вдову, ничем не примечательную. А теперь молода, красива, богата, завидная невеста. Жениться? А пойдёт ли она за него? Она благородных кровей, а он – никто в этом мире, не ровня. Анна Петровна сказала соседке Кире Евлампиевне, что Никита из боярских детей. Но оба – и Никита, и Анна Петровна, знали, что это не так. Может быть, она и думала, что он не простолюдин. Слишком образован и умён для ремесленника и купца. Но это догадки. Сам он о происхождении ничего не говорил. Соврать – придумать невозможно, не так много дворян на Руси. Есть разрядные книги, где записи ведут от начала рода, от жалования царём чина, звания, должности. Всё легко проверить, обман сразу вскроется. Мало того, что стыдно будет, так самозванцам языки рвали.
После завтрака Никита размышлять стал, как до Онежского озера, в Выговскую пустынь, добираться будет. На лошади верхом? Быстро, удобно, только наездник из него никакой. Пробовал несколько раз земли имения объезжать в седле. Бёдра изнутри натёр. Лошадиная шкура тёрла, как жёсткая щётка, а ещё отбивало пятую точку. И это при неспешной, непродолжительной езде. Кроме того, после поездки от всадника разило конским потом. Решил на судне. От Нижнего к Великому Новгороду суда ходили постоянно, с грузами, пассажирами. Конечно, никаких кают не было. В трюме груз, пассажиры на палубе, как правило, на носу судна. От непогоды или солнца укрыты навесом из парусины.
В полдень приехала Кира Евлампиевна. Никита в своей комнате был, когда услышал перестук копыт и колёс. А через несколько минут в дверь вошла хозяйка.
– Никита, гостья у нас, я тебе вчера о ней говорила, ты согласен?
– Согласен. Продам.
Пока Анна Петровна развлекала гостью разговорами, Никита во флигель прошёл, отлил в склянку эликсира с расчётом на два месяца. Именно через такое время он планировал вернуться. В гостиную прошёл, поклонился гостье, не поясной поклон отвесил, а голову склонил, как равный. Кира Евлампиевна сама любезность.
– Анна Петровна говорит, зелье твоё чудеса творит!
– Приукрашивает. Я не кудесник, не волхв. Рецепт зелья древний, мною лишь улучшенный. В склянке доза на два месяца, а стоит два рубля.
Видимо, Кира Евлампиевна уже знала от Анны Петровны о цене. Не удивившись, достала деньги. Никита вручил ей склянку, рассказал, как принимать. Потом внимательно разглядел лицо гостьи, стараясь запомнить морщинки, складки. Гостья смутилась.
– Глазастый какой!
– Стараюсь запомнить, чтобы через два месяца сравнить.
Кира Евлампиевна зелью рада, посидела с Анной Петровной немного для приличия и отбыла, снедаемая желанием быстрее попробовать зелье.
Никита огорошил хозяйку предстоящим отъездом.
– Надолго? – упавшим голосом спросила барыня.
– Мыслю – месяца на два, на Онегу надобно.
Анна Петровна выпалила.
– Вернёшься?
– Обязательно! Как можно такую красу без пригляда оставить? Ты только дождись и замуж без меня не выйди.
– Да ну тебя! – смутилась барыня.
Но чувствовалось, шутка по сердцу пришлась. Стало быть, не безразлична она Никите. От этого настроение поднялось.
– Когда едешь? – спросила она.
– Завтра же, на корабле, чтобы до ледостава успеть вернуться.
– Ох, что же это я стою? Надо кухаркам сказать – пусть шанежки да пироги пекут на дорогу.
Никите собраться – только подпоясаться. Сменное бельё в узелок, а главное – деньги. На них всё купить можно, чай, не пустыня. А главное, купить у монахов книгу.
Глава 7
Фолиант
Утром Андрей на возке отвёз его в Нижний. Город большой, пристань есть, и не одна, кораблей всех мастей целая куча. Никита подумал ещё – хорошо бы своим судёнышком обзавестись, но не сейчас. Легко нашёл судно, идущее в Белозёрск, что на Белом озере. Оттуда до Онежского озера всё же ближе, чем от Великого Новгорода. Расположился на носу, под навесом, сразу деньги за перевоз отдал. И поплыли мимо берега. Плавание не обещало быть лёгким, судно шло против течения, и ветер встречный. Команда на вёсла села. По команде кормчего "и-раз, и-раз" дружно опускали вёсла на воду. У корабельщиков плотные мозоли на руках от вёсел. Но никто не роптал, работа привычная. За несколько дней до Костромы добрались, здесь дневная стоянка. Часть груза выгрузили, взяли бочки с льняным маслом.
– Для монастырей, – пояснил кормчий Леонид.
Хотя Никита его не спрашивал. В северных землях монастырей много, а земли малолюдные. Монахи за прочными каменными стенами от мирской суеты и соблазнов скрылись, отдавая жизнь служению Богу. Никита с ходу припомнил самые известные – Соловецкий на Белом море, на Ладоге – Валаамский и Андрусовский, при Белом озере – Ферапонтов и Кириллов. Да сколько ещё тех, что не на слуху. Кое-что для пропитания монахи выращивали сами. Но много ли вырастишь на каменистых, продуваемых холодными ветрами почвах, когда лето короткое? Вот и завозили в монастыри зерно, масло. Рыбу монахи сами ловили, когда не было постов. А репу, капусту и кое-что ещё успевали вырастить до заморозков. Монастыри зачастую превращались в неприступные крепости на пути врага. И ливонцы пытались их взять, и шведы, да бесполезно. Каждый монах в воина превращался. Монастыри не только холодное оружие имели, но и пушки, Никита позже сам видел.
Между городами ночевали на берегах, места уже известны, где небольшие затоны, удобный берег. Там уже кострища от стоянок других судов. Приставали ещё засветло, чтобы успеть собрать валежник для костра. Варили похлёбку в котле. Никите накладывали отдельную миску, остальные зачерпывали кулеш из общего котла, ложками по очереди. Следующим городом стал Ярославль, стояли два дня. Никита успел на торг сходить, товары посмотреть. Впрочем, зря зашёл, товары такие же, как в Нижнем. Если бы не стоянки в городах для разгрузки-погрузки товара, путь был бы быстрее проделан. Шексну миновали без остановки. А следующая остановка уже Белозёрск, где Никита сошёл на берег вечером. Переночевав на постоялом дворе, помылся в бане, поужинал сытно. После ежедневного кулеша утром и вечером хотелось разнообразия.
Нашёл на причале струг, шедший на Онегу, на нём добрался до озера. Вода в озере чистая, но холодная, несмотря на лето. Корабельщики показали, в какой стороне монастырь. А дальше пешком. Только монастырь оказался не Выговской пустынью. Монахи заявили, что не слышали о таком. Никита удивлён был, решил перепроверить. Выспросил у селянина, где ближайшая церковь, час пешком и такой же ответ. Для Никиты это был удар. Потратить три недели пути и вернуться несолоно хлебавши? Этот вариант не для него. Вернулся к озеру, уселся на берегу. Вернуться в Нижний – значит сдаться, никогда не прочитать Луллия. И он решил добираться до Великого Новгорода. Это крупный город, а главное, иностранцев полно – купцов, ремесленников. Может, у кого-то есть такая книга. Почти все суда, идущие через Онегу, потом направляются через Ладогу, а далее или на Балтику или в Великий Новгород. Судно нашлось почти сразу.
После похода Ивана Грозного на Великий Новгород северный город измельчал, жителей меньше стало. Но торговля процветала так же, поскольку город был перепутьем важных водных путей, а торг огромен. Иноземцы имели свои лавки и торговые дома. Большей частью иноземные купцы продавали товары своих стран, и были это вовсе не книги. Железные изделия – шведские, испанские, английские – замки, холодное оружие, литые и штампованные пуговицы, а также ткани, готовые носильные вещи. Одновременно скупали товары русские – воск, мёд, пеньку, пшеницу, льняные ткани, причём в больших объёмах – бочками, тюками. Никита не упустил возможность – цены узнал. Разница с нижегородскими была выше в полтора-два раза. Наткнулся на книжную лавку – бумагу продавали, тушь, папирус, выделанную телячью кожу для обложек и Библии католические на латыни и некоторых языках европейских. Никита про Луллия спросил, но торговец даже не знал, кто это такой.
– Из жития святых? – переспросил он.
Никита расстроенно махнул рукой. Неужели и сюда зря приехал? Повернулся уходить, а книготорговец возьми да и скажи.
– Ещё лавка книжная есть, у порта. Туда матросы зачастую книги с судов сдают, если пассажиры забыли. Зайди, если хочешь.
Хм, хочешь? Да он просто жаждал! Пришлось расспрашивать, где лавка. Книгочеев было не так много, а бумагу в лавке брали. Или рисовую, из Китая, на ней тушь не расплывалась, либо более дешёвую европейскую.
Книготорговец, как только о книгах услышал, махнул рукой на две пыльные полки.
– Выбирай любую.
Упорство всегда вознаграждается. Нашёл он рукописную книгу в тиснёной телячьей коже. Заглавные буквы красной тушью выписаны, прописные – чёрной. Перелистал Никита несколько страниц, причём бумага рисовая. Рисунки есть с пояснениями. А только разочарование овладело. Весь текст на латыни, которой он не знал. Всё же решил купить, редкость большая, в государстве Московском если и сыщутся подобные, то не больше десятка. Язык же изучить можно, у тех же священников. Кто из них шибко грамотный, не только глаголицу знают и кириллицу, но и греческий, и латынь. Ещё одна трудность, но решаемая.