Не столько устал, сколько хотел остаться в одиночестве, посмотреть "Словесник", попробовать перевести текст. Со словарём переводить легко, но медленно и муторно. До позднего вечера засиделся, а две страницы всего перевёл. И практической пользы никакой – философские рассуждения, далёкие от создания эликсира или философского камня. После завтрака снова за перевод. И так каждый день с перерывом на еду. Через неделю Анна Петровна поинтересовалась.
– Не обидела ли я тебя нечаянно?
– Да что ты! Господь с тобой!
– А почему взаперти сидишь, со мной вечерами не говоришь?
Да, было такое упущение, увлёкся. Тем более стало получаться. Латынь – язык простой, без дифтонгов, и слов непонятных нет.
– Мне иноземную книжку перевести надо, для дела. Там про новый эликсир сказано.
– Я уж, грешным делом, подумала – зазнобу в городе нашёл.
– Разве краше тебя кого-нибудь искать можно?
Никита приобнял барыню. Действительно, хороша – гибкий стан, атласная кожа. А он, как книжный червь, в бумаги уткнулся. Другой бы на перевод плюнул, когда такая женщина рядом. Анна Петровна сама к Никите прильнула, губы встретились в долгом поцелуе.
– Ох, змей-искуситель! – Тяжело дыша, отпрянула барыня.
– Запретный плод сладок, как в Библии сказано. Намечай венчание, если в мужья взять согласна.
Вопрос деликатный, тонкий. Никита не ровня дворянке. Когда соединялись семейными узами, выбирали из своего сословия. Из другого – редкость, когда любовь вовсе неземная, чаще мужчина по положению выше. Если женщина дворянка, выйти замуж за купеческого сына ей родители не дадут, без благословения нельзя. У Анны Петровны родителей уже нет, почили в бозе, как и муж. Сама хозяйка, ей решать. Никита вроде как примак. Со стороны посмотреть – на земли, на богатство позарился. А только богатство его стараниями создано. Имение от мужа досталось, что в Губино было, так продано выгодно, опять же Никита постарался. А во время Смуты разорено будет шайкой самозванца да польскими шляхтичами. Анна Петровна раздумывать ни секунды не стала.
– Согласна, люб ты мне! Как увидела в первый раз, к сердцу припал. Благословлять меня некому, а слово моё твердо!
– А Дворянское собрание? Осудят же!
– Мне всё едино. На чужой роток не накинешь платок.
– Когда?
– После Великого поста. Торопиться зачем? Сейчас распутица, в храм на венчание не проедешь. Да и заранее гостей-свидетелей известить надо, на всё время уйдёт.
Вот практичности у Анны Петровны не отнять. Пообщались немного, да снова Никита за перевод фолианта уселся. Без "Словесника", что монах Варсонофий дал – не одолеть сложный текст. Уже до искомого, самого лакомого добрался – до таинств алхимии, практических описаний. Памяти не верил, всё записывал. Хотя некоторые фразы и слова в тупик ставили. Вот что значит – взять щепотку эфира. Эфира в медицинском понимании, наркоза, ещё не было, да и жидкий он. А здесь щепотка. Кроме того, многие материалы имели своё обозначение. Например, серебро – Луна, золото – Солнце, железо – Марс, свинец – Сатурн. Сплошь символика и вместо слов – символы, чтобы непосвящённый не отгадал. Месяц ушёл на перевод, который записывал. Потом перечитывать стал, отбросив философскую подоплёку. Наиболее ценные указания на отдельный листок заносил, и каждый вечер его прятал в щель под подоконником.
Наконец решил попробовать. Зря, что ли, флигилёк во дворе для себя присмотрел. Только для этого кое-какие реактивы нужны. Сначала в Городец, зашёл в монастырь Фёдоровский. Монаху Варсонофию "Словесник" с поклоном отдал и рубль серебром. Монах хмыкнул, но деньги взял.
– На нужды монастыря пойдут. Бумагу купить, краски.
Никита поблагодарил, как мог, и на пристань. До Нижнего на возке уже не добраться. А лодкой или судном можно, холодов ещё не было, лёд не встал на реке. Надежда у него на ярмарку была. А добрался на судёнышке и разочаровался. От торговцев едва ли треть осталась. Кто из дальних краёв, поспешили до непогоды убраться по отчим краям. Но кое-что купить удалось – свинца пару фунтов, ртути склянку, квасцов. Обычно их применяли для дубления шкур. Склянок, узелков с порошками, горшочков набрал целый узел, довольно тяжёлый. На судне уже затемно в Городец вернулся. До Смольков пять вёрст, а темно и грязь по колено. Решил на постоялом дворе остановиться, а утром – в путь.
Утром проснулся – за окном бело, снег выпал. Двинулся в путь, под лёгким, пушистым снегом жидкая грязь, сапоги утопают. Пока до имения добрался, выпачкался и выдохся. Но доволен был, можно к опытам приступать. Кафтан портомойке отдал – почистить. Пообедал, Анна Петровна тоже к столу пристроилась. Любопытство терзает – ночь отсутствовал, грязный вернулся, да узел притащил, дурно пахнущий. Впрочем, после обеда Никита узел во флигель перенёс, с бережением склянки и горшочки по полкам расставил. А уж потом за опыты принялся. Листок бумаги перед собой уложил, чтобы не упустить ничего. Весы равноплечие поставил, коими ювелиры пользуются. Гирьки при них малюсенькие и обозначения на них смешные – 1/2 зол. Стало быть половина золотника. А ещё пересчитать пропорции с иноземных на русские надо, у них фунты с нашими разнятся по весу. Давненько он такой работой не занимался, с наслаждением взялся. С Антипом в подвале работа грубая была – пару ведер породы и амальгамы кусок, и стой, меха качай. А теперь на граммы расчёт. Вначале он полагал, что Антип – последний алхимик на Руси, а он лишь подмастерье. Ан нет, похоже, последний – он. Сомневался Никита, что кто-то ещё на Руси сейчас химикатами дышит после прочтения трудов Луллия. Не факт ещё, что Луллий все подробности в книге описал, мог кое-какие секреты утаить. Сознательно – пусть любопытствующие сами, своими мозгами к нужному заключению придут. А не смогут – недостойны, сами виноваты и нечего в стан посвящённых лезть. А мог иносказательно пояснить – всякими Меркуриями или Венерами. Не со всеми значками Никита разобраться смог. В "Словеснике" перевод с латыни, а не символика алхимиков.
Первый опыт неудачным вышел. Вроде пропорции правильно взвесил и рассчитал, а в итоге из глиняного горшка зелёный дым повалил, от которого дыхание перехватило, потом горшок нагрелся да и треснул. Другой бы расстроился, но Никита твёрдо знал, в науке отрицательный результат – тоже результат. Стало быть, неправильной дорогой идёшь. Хотел опыт повторить, но с другими пропорциями, а в единственной комнате флигеля темно уже. Осенью темнеет рано. С сожалением и неохотой флигель покинул.
Весь окружающий мир для него как будто с этих пор перестал существовать. Утром завтракал, но, увлекшись работой, забывал про обед, а порой и про ужин. Принёс старую одежду во флигель, потому что приличную уже испортил химикатами – дырки, пятна, въедливый неприятный запах. Каждый день по несколько опытов и пока все неудачные. Сколько склянок и горшочков испортил – не пересчитать. Похудел сильно, одежда болталась.
В один из дней за завтраком Анна Петровна посмотрела на него с жалостью.
– Никита, зачем изводишь себя? Возьми холопов, пусть помогают.
– Чем они помогут? У меня труд умственный!
Никита по голове себя постучал костяшками пальцев.
– Смотреть на тебя жалко, скоро штаны сваливаться будут.
– Потом отъемся, – махнул рукой Никита.
– Венчание скоро. Что люди скажут?
Оно так. Человек, живущий в достатке и довольстве, по местным меркам, упитан должен быть. А худой – либо больной, либо злой, жёлчный. В таком случае от такого подальше держаться нужно.
Не всё Никите в здешних порядках нравилось. Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят, поговорка древняя и известная. Но кое-что не помешало бы современному миру перенять. Вот жалуются женщины – измельчали мужчины, ответственность на себя брать не хотят. Оно и верно – метросексуалы в Средние века вещь немыслимая. А только Никита корень зла видел в женщинах. Кто воспитывал мальчика в Средние века? Мужчина. В селе – отец, своим примером, а потом и привлечением к работам. Сын быстро учился – как коня запрячь, плуг в руках держать, дерево срубить, костёр разжечь. В дворянских семьях мальчика воспитывал дядька. Не который родня, а воспитатель из старых или увечных боярских детей или воинов. Из лука стрелять учил, саблей владеть, тактике боя, обращению с лошадью. А пуще всего честь беречь. Кто мальчиков воспитывает сейчас? В детском саду женщина-воспитательница, в школе женщина-учитель. В школе мужчин-учителей по пальцам одной руки пересчитать можно, как правило, директор и учитель ОБЖ, из отставных военных. А дома мама, которая гвоздь забить не научит или электрическую розетку отремонтировать, потому как сама не умеет, не женское это дело. Папа же, у кого он есть, с утра до вечера на работе, а в выходной на рыбалке, либо по иному развлекается. Может, и не прав Никита, мироустройство поменялось?
После завтрака, уже во флигеле, до Никиты дошло – не просто так барыня напомнила о венчании. Вот тугодум, мог бы сам догадаться. В церковь съездить надо, совместно со священником день назначить. А уже Анна Петровна гостей оповестить должна, одеяние готовить. И самому Никите с кем-то поговорить надо – как одеться, вести себя на венчании. На свадьбах в ЗАГСе был, а на венчании никогда.
Сегодня всё начало получаться. Состав при смешивании не нагревался, не дымил. До самого последнего пункта Никита дошёл. Когда состав эликсира готов был, Никита понюхал. Вроде запах нейтральный, не отталкивающий и химией не пахнет. Обмакнул в жидкость мизинец, лизнул. А вкуса никакого, как вода. На ком бы испробовать? Пошёл на кухню, взял косточку, подозвал дворового пса. Сначала кость дал. Не избалован пёс таким деликатесом, вцепился, улёгся на снег, грызть стал. А Никита ему в миску эликсира плеснул немного. Главное, узнать, не отравится ли? Потом ежедневно можно капать немного и наблюдать. После кости пёс эликсир вылакал.
Никита доволен. Не философский камень удалось получить, а эликсир, который в трактате назван зельем бессмертия. Конечно, пёс молодой и без эликсира проживёт лет десять-пятнадцать. Теперь остаётся набраться терпения.
Утром, по морозцу, на санях отправился в церковь. В монастырях венчание не проводят. О! Оказалось, сложно. Венчания не осуществлялись по вторникам, четвергам и субботам, а ещё в посты – Великий, Петров, Успенский, Рождественский, в период Святок, в Мясопустную неделю, в течение Масленицы, в Пасхальную седмицу и в день Воздвижения Креста Господня.
Прикинул Никита, озвучил свои мысли батюшке, который терпеливо ждал. Получалось на середину января, когда закончится Рождественский пост и до Крещения, до сильных морозов ещё несколько дней.
– Ну что же, сын мой. Дело правильное, судя по летам, тебе давно пора остепениться. Я тебя запишу. Седмицы за две подъедь, детали обговорить надо.
– Непременно.
На прощание Никита рубль серебром священнику отдал, пожертвование на нужды храма. В имение возвращался окрылённый, есть определённость. Прямо с порога, не раздеваясь, только смахнув на крыльце веником снег с валенок, заявил Анне Петровне.
– Всё, определились. Венчаться десятого января будем. Можешь знакомых известить, подобающую одежду готовить.
Анна просияла, бросилась Никите на шею.
– Наконец-то дождалась! Всё тянешь и тянешь, во флигеле безвылазно сидишь, как не люба я тебе?
– Я работу почти закончил. Если получится, это лучшее, что я сделал в жизни.
– А что же?
– Рано пока говорить.
Торопиться Никита не хотел, ещё неизвестно, что получится. На следующий день снова во флигеле засел. До венчания времени много, а имея деньги, всё приготовить можно быстро.
В трактате Луллия много интересного, хотя бы часть выполнить. Снова пошли неудачи. Перевёл правильно, но не все символы удалось разгадать. Когда Луллий писал о своём опыте, три века назад, алхимия ещё не была гонима и запрещена церковью, алхимики пользовались различными руководствами, значки, символы, обозначения знали. Эх, поинтересоваться бы у Антипа, да кто знал, что судьба так повернётся, вмешается Годунов. А руку на сердце положа, Никита в алхимию не верил. В том, что Антип золото добывал, ничего алхимического не было – выплавлял из породы. Никита помогал, но мистического или сверхъестественного в том не видел. Про эликсир же Антип молчал и только в подвале Разбойного приказа открылся, когда времени на подробности уже не было. И не до того было, оба не знали, останутся ли в живых?
Но теперь, когда видел реальные результаты действия эликсира, да не на одном человеке, поневоле в алхимию уверовал. Пока не сильно, как вновь обращённый. Ему бы учителя сильного, вроде волхва Демьяна из Нижнего. Тот его удивил. Но тот отказался, признав в Никите человека другого времени и веры. Никиту же язычество и обряды не интересовали. Может, в них знания тайные, древние, сильные. Но всё мимо интереса. Тем более знал, что язычники в современной России практически исчезнут. А боги сильны, когда поклоняются им, жертвы приносят. Однако волхв кое-что из алхимии знал, даже подсказку дал.
Размышления его прервала барыня.
– Никита, тебе одежды подобающие тоже купить надо. А ещё для чина венчания разные предметы.
Опа! Об этом он у священника не спросил, ума или знаний не хватило. Опять впросак попал. К священнику завтра съездить можно, а по одежде с барыней посоветоваться надо прямо сейчас.
– В чём же мне быть надо? – спросил он.
Была бы простой девушкой, даже богатой дочерью купеческой, одежды без претензии сошли, главное, новые и богатые с виду, на рубахе пуговицы серебряные на вороте или пояс узорчатый, лучше с самоцветами. А как у дворян? Небось Анна Петровна не крепостных на венчание пригласит. С одной стороны, хорошо – он всю дворянскую верхушку увидит, познакомится. Каждый дворянин либо владелец поместья, либо государственный чин. Для дела в любом случае полезно. Другой вопрос – примут ли его за равного? Пусть не равного, но достойного взять в жёны дворянку, сидеть с ними за одним столом? Дело деликатное, тонкое. Сочтут недостойным, на венчание не жди, а для Анны Петровны – болезненный удар по самолюбию. Никита проморгается, он-то знает, что не благородных кровей. Хотя взять – ныне купцы намного богаче дворян – и деньгами, и землями, и хоромами, и слугами. А всё равно считаются на ступень ниже дворян, не голубая кровь и не белая кость.
Анна Петровна спросила:
– Дело к свадьбе идёт, я же о тебе ничего не знаю. Кто ты, из чьих?
Никите врать пришлось.
– Князя Ивана Борисовича Черкасского человек, боярский сын.
В 1592 году многие бояре и князья в опалу попали. Годунов кого в ссылку отправил, кого через постриг в монастырь, а кому приказал голову отрубить. Князь Иван Борисович был родным братом шестилетнего в ту пору Михаила Романова, будущего царя. Слуги и боярские дети опальных дворян старались без нужды ничем себя не проявлять. Анна Петровна о злоключениях князей Черкасских знала, кивнула.
– Как сын боярский, ты при оружии быть должен, всё же не холоп или посадский человек, иначе не поймут. А из одежды праздничной рубаха, лучше шёлковая, с шитьём. Да сверху ферязь из атласа или камки. А уж поверх шуба, какая по вкусу – из бобра или соболя. Штаны суконные, лучше аглицкой ткани, сапоги сафьяновые. Да что я тебе рассказываю, сам знать должен. А ещё тафью не забудь, перед батюшкой без шапки стоять будешь.
Никита обалдел. Столько всего надо, он и названия некоторые в первый раз слышит. Тоже мне, сын боярский. Одно понял – на торг ему надо, а ещё к батюшке. И похоже, за подготовкой к венчанию не до опытов будет. У Анны Петровны это второй брак, кое-какой опыт есть. А у Никиты ни похода в ЗАГС, ни венчания. И сейчас полный туман в голове.
Утром взял мошну с деньгами, да на сани и в храм. Батюшка узнал его сразу, заулыбался.
– Вопросы есть, сын мой?
– За сим приехал.
– Если смогу – отвечу.
Священник перечислять начал. Во-первых, двух свидетелей, обязательно крещёных в православие. Обручальные кольца заранее привезти, для освящения – золотое для жениха и серебряное для невесты. А ещё бутыль кагора, венчальный рушник из белой ткани да иконы Спасителя и Богородицы для обряда. Их держать жених и невеста должны, а потом хранить свято и детям своим передать. Тоже заранее привезти для освящения. А перед венчанием три дня пост строгий, а саму свадьбу гулять на следующий день после венчания. Да много чего нового для себя Никита услышал, не забыть бы, хоть записывай. В расстроенных чувствах на торг в Городец отправился. Пожалуй, его мошны на покупки не хватит, надо было больше денег брать. Начал с головных уборов. В лавке тафью спросил и шапку. Сначала тафью дали, маленькую круглую шапочку, вроде тюбетейки татарской или кипы у евреев. Уже на неё шапка одевалась. И шапки предложили на выбор – соболь, бобёр, лиса, горностай, да фасоны разные – четырёхугольные в плане или круглые. Никита круглую выбрал, из бобра.
Потом черёд рубахи настал, уже у другого купца. Сразу сказал – нарядную, красную. Подали шитую по краям рукавов серебряной нитью. Купил. Здесь же штаны из зелёной аглицкой ткани тоже взял. У сапожника – красные сафьяновые сапоги. Долго ферязь подбирал, все малы. Никита ростом высок. С рубахой и штанами проще – на любой размер подходили, поскольку широки и длинны, утянись только поясом. Всё же нашёл одну, из камки, ткани иноземной, да с пуговицами жемчужными. Вроде почти всю одежду прикупил, кроме верхней, накидной. Шубы в изобилии были, но дороги. Остановился на епанче. Выглядит дорого, солидно, нарядно, а цена приемлемая. Как одел, купец вскричал:
– Ну, боярин просто!
И к зеркалу подвёл – бронзовому, полированному, во весь рост. Никита посмотрелся, действительно, не стыдно в благородном обществе показаться, в храм войти. Свою одежду, в которой приехал, в узел складывал. Когда с купцом рассчитался, тот головой покрутил.
– А слуга где же? Не пристало боярину узел носить!
– У лошади, при санях, – соврал Никита. На самом деле лошадь у коновязи стояла, за копейку её нанятый человек охранял. Осталось оружие да пояс. От мысли саблю приобрести Никита сразу отказался. Сабля на Руси меч дедовский заменяла. Более лёгкая, маневренная, да Никита оружейному бою не обучен, как бы самому себя не поранить. Что с него взять – "ботаник". Мозгами силён. Выбрал боевой кинжал с локоть длиной, в ножнах узорчатых. Сталь отличная, не дамаск, но кована хорошо и закалена. Как химик, в металлах он понимал. За кинжал не торговался, за что оружейник в подарок пояс подарил. Без самоцветов, но змеиной кожи, переливается чешуёй. Никита сразу кинжалом опоясался. Пожалуй, на сегодня программа выполнена, пора в имение. Застоявшаяся на морозе лошадь домчала быстро. Во дворе её под уздцы конюх Андрей перехватил. Никита в дом вошёл. Из полутёмных и холодных сеней в коридор шагнул. Одна из служанок не признала его в обновках, кинулась в светёлку барыни да закричала громко.
– Барыня Анна Петровна! Гость у нас, боярин знатный.