– В играх могут участвовать не только рабы, – снова подключился Аршаль. – Любой желающий может взять клинок в руки и испытать себя. Так делают многие бойцы, но только в обычных играх, когда они похожи больше на красочные представления, и можно отделаться только кровью. В больших играх такие воины участия не принимают, за исключением нумейцев. Они таким образом обкатывают своих новичков, в какой-то степени это посвящение в воины. Хитрые, сволочи. Завтра против ослабленных ваиктаироов выйдут полностью экипированные бойцы. И пусть они особенно хороши верховыми, а пешими чувствуют себя неуверенно…
– Дерьмо они на земле, – сплюнул Везунчик. – Только массой и могут задавить.
– Согласен, – кивнул его брат. – Но для ваиктаиронов с дрянным оружием и этого хватит.
Призрак стремительно встал и стал измерять шагами гостиную, привычно заложив за спину руки. Воины, решив ему не мешать, замолчали и только изредка кидали на него взгляды, ожидая очередного вопроса. Наконец он остановился, и этот самый вопрос прозвучал:
– Я так понимаю, бьются насмерть?
Листопад и Везунчик синхронно кивнули.
– И на что ставят?
– В основном на победу нумейцев. Чуть меньше на их количество, что останутся в живых, – ответил Аламгир.
– То есть выигрыш ваиктаиронов вообще никто не рассматривает?
– Почему же, – усмехнулся альв. – Только там ставка, по-моему, один к ста. Может, даже больше. Мелочь ставят, конечно, на удачу, но серьезных игроков нет.
Призрак прищурился и хищно улыбнулся.
– Ну что, друзья, – обвел он всех взглядом. – Совместим приятное с нужным?
– Не томи, родитель, – подобралась Катаюн.
– Аршаль, этот Ималь Кубышка деньги любит? – спросил Атей.
– Да кто же из купцов не любит денег? – даже удивился альв. – Тем более такой, у которого такое звучное второе имя.
– Отлично, – кивнул князь. – Твоя задача встретиться с ним и предложить сделку, от которой он не сможет отказаться. В каком-то смысле это тоже будет ставка, только идущая не через контору. Предлагаешь Кубышке следующее: ты возмещаешь ему стоимость тех ваиктаиронов, кто погибнет на Арене, а купец в свою очередь дает вольную тем, кто останется в живых. Как думаешь, пойдет он на такое?
– Должен, – задумчиво проговорил Листопад. – Только где наша выгода? Их же поубивают всех.
– Не торопись, – придержал его Атей. – Соглашение с ним составишь такое, чтобы он потом и хвостом в сторону вильнуть не смог, а выполнил все в точности. Ката, теперь ты. Что там на торге происходит?
– Да ничего, – пожала она плечами. – Одни разговоры про разбежавшийся зверинец. О нас я ничего не слышала.
– А кто нас здесь знает? – закидывая в рот горсть ягод, сказал Палак.
– Именно, – поддержала его девушка. – Таких, как мы, здесь сотни. Своих знают в лицо, а на других внимания не обращают.
– Хорошо, значит вторую часть моего плана ты взвалишь на свои плечи. Возьмешь в "Мечте" пятьсот империалов и поставишь на победу ваиктаиронов. Вот только, – он задумался. – Не будет ли это подозрительным?
– Не должно, – подключился Аламгир. – Здесь уже знают бывших сородичей наших "мышек". Ну, появилась какая-то сумасшедшая и решила поставить на своих – что в этом такого? Частенько встречаются идиоты, идущие вопреки всем прогнозам. И бывает даже, что выигрывают. А потеряет деньги, так конторе от этого только прибыток. Вот только я пока не пойму и соглашусь с братом. Наша выгода где?
– Все потом, – отмахнулся князь. – А теперь за дело. До вечера нужно еще многое успеть.
Первым, в сопровождении все тех же Латиши и Лигдама, ушел Аршаль. За ним, звякнув на прощание тяжелыми золотыми кругляшками, испарились Катаюн и Палак. Для остальных же время в ожидании потянулось словно патока.
Кто-то проверял свое оружие, кто-то негромко переговаривался с другими, делая самые невероятные предположения о том, что же придумал Батя. Кто-то делал вид, что дремлет, удобно устроившись в глубоких креслах. И абсолютно все ждали возвращения своих соратников.
И когда через полупрозрачную слюду окон перестали пробиваться лучи Хассаша, словно сговорившись, в комнату вошли воины.
– Сначала ты, Листопад, – вскочил со своего места Призрак.
Альв подошел к низкому столику, налил в кубок вина и залпом выпил.
– Есть соглашение, – кивнул он и повалился в одно из кресел. – Насторожился сначала, пришлось нести ахинею разную про то, что изгоям нужны хорошо подготовленные воины, чтобы готовить свою молодежь. На то, как делают нумейцы, мы пойти не можем, а вот взять проверенных на Арене разумных к себе в лес – самое то. Но денег мало у князя и приходится рассчитывать на удачу. Я понимаю, что нес ерунду, но что-то другое придумать сразу не смог. Жадность победила – вроде поверил, а как будет, покажет время. Теперь-то скажешь, князь, что задумал?
– Подожди, – поднял он руку и повернулся к Катаюн.
– Легче легкого, – поняла она взгляд Призрака. – Деньги чуть с руками не оторвали. Смотрели как на дуру и ухмылялись, так и хотелось клинком эту улыбку шире сделать. А теперь я, как и Аршаль спрашиваю, что задумал, родитель?
Призрак выдохнул и улыбнулся.
– Ката, ты готова прогуляться, чтобы накормить наших будущих "мышек"?
– ХА! – воскликнул Аршаль, до невозможного раскрыв глаза от восхищения той аферой, что приготовил их князь, но увидев прижатый к губам палец Атея, почти шепотом закончил. – Все ждут полуживых вампиров, а на арену выйдут "тени", да они голыми руками всех нумейцев порвут.
И в комнате раздался беззвучный смех.
Призрак, Катаюн и Латиша темными беззвучными тенями скользили по ночному Райгарду. Арена находилась недалеко от герцогского замка, а участники игр (воины-рабы) – в ее подвалах. Вернее не совсем в ее, а в подземной части небольшого двухэтажного здания, той самой конторы, где принимали ставки. Она стояла за тыльной стороной Арены, и подземные ходы из нее вели к сооружению, где воины на потеху толпы пускали друг другу кровь. А часто и отнимали жизнь. Но прежде чем подойти к этой конторе, нужно было преодолеть большое количество патрулей стражников, которых в центре любого города всегда очень много. Не говоря уже о столице.
Гостиницу покидали через окно, наказав оставшимся изображать бурную пьянку. Перед этим Палак получил недвусмысленное указание приглядывать за братьями альвами. Несмотря на то, что они изо всех сил старались доказать свою верность, до конца им Призрак не доверял. Или вернее всего, оставались небольшие сомнения. А сейчас его план может полететь прахом из-за любой мелочи.
Выведя Атея и Катаюн к центральной площади города и молча указав на Арену, Латиша бесшумно скрылась в темных переулках. Теперь ей оставалось только ждать, а в случае чего и прийти на помощь.
Арена впечатляла. Впечатляла и размерами, и внешним видом. Высота внешних стен, воздвигнутых из крупных каменных кусков и блоков, достигала двадцати пяти саженей и имела восемь больших арочных проходов внутрь. И еще столько же входов поменьше. Сам фасад здания был облицован белым и розовым мрамором, украшен барельефами и лепниной. Сама Арена ночных визитеров сейчас не интересовала, поэтому девушка и князь, прикрываясь тенью зданий, быстро миновали центральную площадь, на которой у больших костров грелись стражники, по краю и затерялись в темноте.
Вынырнув из тьмы рядом с небольшими воротами в стене, что окружала контору, князь и девушка прижались к ней спинами и прислушались. В прохладном осеннем воздухе звуки распространялись довольно далеко, поэтому шаркающую походку то ли стражника, то ли просто ночного сторожа за стеной услышали оба. Никакой силовой акции Атей не рассматривал в принципе, нужно было тихо проникнуть внутрь, найти ваиктаиронов, напоить их своей кровью, дать пару указаний и так же тихо исчезнуть.
Призрак повернулся к стене и внимательно ее оглядел. Судя по внешнему виду, сооружали ее из остатков каменных обломков того, что первоначально шло на строительство самой Арены и особенно не усердствовали, чтобы подогнать камни и блоки. Выщерблины в самих блоках и щели между ними были такими, что Атей и девушка поднялись на не очень высокую стену, словно по широким ступеням. Где снова замерли.
По небольшому дворику с масляным светильником в руках действительно ходил стражник. Вот только был он очень стар, поэтому, кроме как под ноги, никуда больше не смотрел. Зев входа в подземелье пустой глазницей чернел с торца двухэтажного здания. Судя по всему Призраку и девушке нужно было именно туда.
Беззвучно пробежав по гребню стены до дома, два черных силуэта спрыгнули вниз и тут же исчезли в темноте провала, вот только спускаться сразу не стали, а снова прислушались. Совсем рядом кто-то храпел, видимо, еще один стражник, заглушая при этом почти все остальные звуки. Однако чуткие уши Атея все же уловили и едва различимый стон, и тихие проклятия, насылаемые воинами на своих хозяев, и обращение их к своим богам, чтобы дали им достойную смерть.
Подняв вертикально раскрытую ладонь, Призрак медленно двинулся вниз. Короткий спуск закончился рядом с железной решеткой, около которой, привалившись к стене спиной, выводил свои рулады спящий стражник. Прикоснувшись на мгновение к его шее, Атей позволил ему и дальше спать, вот только сон его теперь стал особенно крепким и более продолжительным.
Отцепив от его пояса связку ключей, он кинул быстрый взгляд на навесной замок, а потом безошибочно выбрал из целого вороха нужный. Дважды клацнул механизм, и замок повис на разомкнутой дужке. Возня и шорох в глубине на мгновение притихли, но потом возобновились с новой силой. Решетчатая дверь беззвучно открылась на хорошо смазанных петлях, и Атей с Катаюн шагнули вперед, оказавшись в начале длинного сводчатого коридора. Бесшумно втянув ноздрями воздух, князь на мгновение замер, а потом решительно направился в глубь коридора. За ним, оправдывая свое название, двинулась "тень".
Камеры с ваиктаиронами оказались в самом дальнем конце подземелья, где была еще одна решетка с закрытой дверью, а за ней удаляющийся в темноту проход, который вел, видимо, под саму Арену.
Призрак, удивившийся вначале довольно слабой охране, когда подошел к первой камере понял, чем это было вызвано. Кроме навесного замка на крепких решетчатых дверях был еще наружный засов, до которого добраться узнику было не просто, так как он был закреплен на каменной стене и путь к нему изнутри преграждал железный лист. Но и это было не все.
У постояльцев камер руки были скованы длинной цепью, которая проходила через кольцо в стене. И длины ее хватало лишь для того, чтобы лечь на кучу прелой соломы, валявшейся под этим кольцом на полу.
– Тахере, – вдруг раздался слабый голос из ближайшей камеры – кажется, завтра я не смогу защитить тебя сестренка. Прости.
– О чем ты, Тураж? – с лязгом цепей послышался обеспокоенный шепот из камеры напротив.
– По-моему меня забирают к себе предки, – хрипло, на грани рассудка засмеялся тот. – Я уже чувствую их. Я чувствую Изначальных.
– Не их, а его, – подошла к прутьям Катаюн, а потом негромко прошипела, но ее услышали все ваиктаироны, находящиеся здесь. – Шаисс, унэа вируматэ Айтерианн.
В наступившей тишине было отчетливо слышно, как ухмыльнулся Призрак. Он уже давно понимал речь и вайронов, и ваиктаиронов, поэтому, когда услышал, как Ката призывает всех заткнуться и не привлекать внимания, пока папка к ним не подойдет, сдержать себя не смог.
– Папка, – хмыкнул он, открывая первую камеру с тем самым парнем, что почувствовал его первым. – Придумала же.
– А что? – пожала она плечами, забирая связку, чтобы открыть следующую дверь. – Это ведь действительно так.
Призрак вошел в камеру и опустился перед вампирами на корточки.
– Привет, дружок, – улыбнулся он, поднимая личину. – Лечиться будем?
Открыв рот и хлопая широко раскрытыми глазами, парень только кивнул, а когда увидел наполняющуюся кровью ладонь Атея и почувствовал исходящую от нее силу, непроизвольно потянулся к ней.
– Смотри не захлебнись, – попытался пошутить Призрак, но парень его уже не слышал, его тело выгнулось, а потом стало стремительно меняться. Может, Атей был и не прав, но ему казалось, что метаморфозы, что происходили с каждой новой партией ваиктаиронов, что испили его кровь, были все стремительней.
– Айтерианн! – восхищенными глазами посмотрел на него тот, кого называли Тураж.
– Посиди пока тихо, – придержал его князь. – Остальных тоже жажда мучает.
Атей стремительно переходил от клетки к клетке, которые успевала открыть Катаюн, и поил будущих "летучих мышей" своей кровью. Когда последний из ваиктаиронов избавился от своего "проклятья", голова у Призрака уже немного кружилась.
– А теперь слушайте меня, детки, – негромко проговорил он, выйдя на середину коридора. – Мы могли бы освободить вас и уйти из города, но тогда наживем себе еще кучу врагов, а у нас их и так не мало. Ко всему прочему мы подставим под удар лес Изгоев, а они в числе прочих присматривают за этим герцогством. Поэтому вам предстоит выдержать еще один бой на Арене. А потом, если кто-то решит, что я поступил не по правде, может уйти, я никого…
– Прости, Айтерианн, – послышался голос в одной из камер, – что перебиваю, но мы уже теряли своих родителей в прошлой жизни и еще раз этого не хотим. Вот только та родня нас привезла сюда, а ты, наоборот, вошел, чтобы забрать. И пусть мы еще в цепях, но я чувствую в себе такую силу, что готов попробовать порвать эти цепи.
– Эй, эй, эй – это кто там такой резкий? – снова зашипела Катаюн. – Я тебя порву. Вам что родитель сказал – выйти и победить завтра на Арене, а до этого притворяться немощными и больными. Ясно? Не слышу?
– Мы поняли, Катаюн, – сказал тот же голос. – Я помню тебя, но думал, ты уже мертва.
– Как видишь, нет, – усмехнулась девушка. – И еще. Многим я уже сказала, а тем, кто не расслышал или не понял, повторю: у нас новая жизнь, новый род и новая родня – волки Сайшат, – потом на мгновение сделала паузу и закончила: – Не посрамите завтра: энт туа миннуа, сакта айтирра.
– Энт туа миннуа, сакта айтирра, – зашелестело из камер. – Мы не посрамим Айтерриан. Враги завтра умоются своей и нашей кровью.
Призрак шел по коридору и, закрывая двери, смотрел в глаза своим воинам. Именно своим, оттого и чувствовал себя очень паршиво, вновь защелкивая замки и задвигая засовы. Он словно предавал их: дал надежду, а теперь с лязгом задвижек отнимал ее.
– Не переживай так, папка, – сказала последняя, самая молодая девушка, глядя на него любящими глазами. Не взглядом женщины на мужчину, а ребенка на своего отца. – Все будет хорошо. Мы зубами прогрызем себе дорогу, тем более я так давно хотела прижаться к отцу, которого никогда не видела, а еще погладить за ушами хоть одного вайрона.
В камерах тихо засмеялись. Запах обреченности и покорности своей судьбе, что витал здесь до этого, уже практически развеялся.
– Когда вы выйдете, – улыбнулся Атей, но улыбка все равно вышла грустной, – я попрошу первого же вайрона обернуться, и ты будешь гладить его, пока не устанешь. Прошу лишь об одном – выживите.
Князь стремительно развернулся и направился к выходу из подземелья. За ним, кинув последний взгляд на воинов и едва слышно прошептав: "Видите, как он отличается от нашей прошлой родни? Не смейте умирать", поспешила Катаюн. И никто не увидел, как в темноте подземелий у Атея Призрака, безжалостного князя Сайшат, предательской влагой блеснули черные глаза с оранжевой радужкой.
Захватив по пути Латишу, они так же тихо, как и уходили, вернулись в гостиницу, где бойцы продолжали изображать застолье. Князь лишь коротко кивнул смотрящим на него воинам, взял в руку кубок с разбавленным вином, подвинул к камину кресло, сел и немигающим взглядом уставился на огонь. Словно ржа старое железо, его грызло изнутри какое-то беспокоящее чувство. Многие уже давно улеглись спать, а сам Призрак так и продолжал смотреть в камин, где горячие языки лизали сухие поленья.
Проснувшиеся с первыми лучами Хассаша воины, так и застали своего князя, неподвижно сидящим у камина с давно прогоревшими дровами и опустевшим кубком.
– Родитель? – негромко позвала Катаюн с соседнего кресла, где она, свернувшись калачиком, все же немного вздремнула.
– Все встали? – повернулся Атей, встречая обеспокоенные взгляды. – Хорошо. Аршаль, во сколько начинаются игры?
– В полдень, – коротко ответил альв.
– Сейчас идешь к Ималю и намеками, а если не поймет, то прямо говоришь ему, чтобы он не ставил на победу нумейцев. А еще лучше, если он поставит на пока еще своих бойцов-ваиктаиронов. Придумаешь что-нибудь. Боюсь, если он потеряет большую сумму денег, нам просто так уйти не дадут. Еще достанешь входные билеты на всех нас, денег не жалей. Если будет возможность, выкупи ложу. Надо будет – перекупи.
– Все понял, княже, – склонил голову Листопад.
– И возьми с собой кого-нибудь для усиления. Остальные – готовим оружие. Случись что – я не дам вырезать "мышек".
Воины хищно заулыбались, а Аламгир с какой-то радостной бесшабашностью сказал:
– Только на Арену, в зрительские ложи с оружием не пускают.
– Значит, берем то оружие, что не увидят стражники или на которое они не обратят внимание. Ката, где мой посох?
Девушка подвинула к себе мешок князя и через мгновение вынула из него его боевой шест.
– С таким пустят?
– Запросто, – кивнул Везунчик. – А если тряпками цветными обмотать, чтобы был похож на какой-нибудь ритуальный посох, то вообще не обратят внимания. Даже я чувствую, что он не магический.
– А с таким? – Атей нажал на заметный только ему выступ, и с одного конца с легким щелчком выскочило стальное лезвие с голубоватым отливом.
– Чтоб меня, – пошатнулся Аламгир, округляя глаза.
– Да, родитель, – покачала головой Катаюн. – И сколько у тебя еще секретов?
– Нужно всегда стараться удивить врага, – убирая лезвие, сказал Призрак.
– Смертельно удивить, – улыбнулась девушка.
– А я разве этого не сказал? – притворно удивился князь, и все вокруг засмеялись.
Аршаль, схватив со стола недоеденное с вечера яблоко, смачно от него откусил.
– Латиш, ты не устала ночью, – жуя, спросил он. – Прогуляешься со мной?
– Легко, ушастик, – улыбнулась девушка и, поймав его за запястье, откусила от яблока с другой стороны. – Поскакали?
Воины кивнули Атею и умчались к Ималю Кубышке, ориентировать его в изменившейся обстановке. Оставшиеся разложили перед собой весь свой арсенал и стали придирчиво его рассматривать, отбирая то, что им может пригодиться.
К всеобщему облегчению, у Аршаля с Латишей все справилось как нельзя лучше: и с Ималем сумели договориться, и ложу выкупить почти за бесценок. К одному из благородных, что зарезервировал ее ранее, в самый неподходящий момент пришла весть, что пока он наслаждается зрелищами, его вотчину успешно разоряют соседи. Собрав воинов, благородный быстро ускакал, а князь стал обладателем хороших мест.