– Именно, – кивнул князь. – В самую точку. Это же самое я хочу предложить и тебе, капитан. Или ходить под стягом Великого княжества Сайшат, или продолжать перебиваться случайными перевозками. И последнее, кстати, только в том случае, если я окажусь щедрым и не стану обирать тебя до портков.
– Я и без этого выбрал бы первый вариант, ваша светлость, – вдруг улыбнулся Гем Ветерок. – Я уже давно ищу место, где можно будет бросить якорь на старости лет. И, видимо, нашел эту бухту.
– Я этому искренне рад, Гем, – ответил князь и тоже улыбнулся.
Ну а потом насыщенные событиями дни стали мелькать с такой быстротой, что уследить за событиями, что их наполняли, князю удавалось с большим трудом.
Прибывали на кораблях наемники, ни сном, ни духом не знавшие, что их уже давно ждут в крепости, где они должны были сосредоточиваться, чтобы потом идти в Даргас. И не всегда такие встречи оказывались бескровными. Лишь с кораблями Гема, который решил до конца исполнить свой контракт (пусть и под контролем воинов князя и всего лишь два раза, пока это не стало подозрительным), вышло все гладко. Сходили, взяли следующую партию воинов и привезли к Оплоту, сдав в крепкие руки Гаспара Стойкого и его "каменнолобых". А вот с двумя другими капитанами, подданными короны Рузеи, что тоже выполняли прибыльные рейсы, такого не получилось, в результате чего появились первые убитые среди воинов князя.
Урукхаи и андейцы, посетовав на то, что князь в своих стремительных вылазках по захвату кораблей использует только "мышек" и волков, тоже напросились на "дело". Но одно дело убийцы и совсем другое – воины, пусть и такие великолепные, как северяне и жители восточных степей. Там, где бесшумные, гибкие ваиктаироны смогут пролезть вместе со всем своим оружием, не привлекая внимания стороннего наблюдателя, тот же андеец сможет пройти только напролом.
Вот и пошли напролом, в результате чего несколько погребальных костров взметнули ввысь свои горячие языки, унося души воинов прямо в чертоги Парона. Правда, и от команд и пассажиров тех рейсов, среди которых были одни ночники (видимо, вольных наемников в тавернах Рузеи выгребли уже всех), не осталось почти никого. Но даже это не уберегло Магуса и Балора от выволочки, которую, как ни странно, устроил им совсем не князь, а Катаюн с Палаком. Они были так убедительны в своих речах, что после этого командиры северян и урукхаев больше не заикались о своем непременном участии в абордаже судов.
С каждым новым рейсом качество воинов, что шли из Рузеи за легкой, как им казалось, монетой, падало. Все больше среди них было тех, кто лишь назывался вольным наемником. И если уж быть до конца откровенным, даже среди них настоящих "псов войны" было едва сотни четыре. Остальные – зеленая молодежь, едва научившаяся держать в руках меч и решившая, что весь мир теперь ляжет к их ногам. Да непонятные личности, решившие "половить рыбку в мутной воде".
Помимо этого князю каждый день приходилось возвращать к нормальной жизни вайронов-"необращенцев", которых привела Геларе, а на таких сеансах он очень уставал, пусть и не совсем физически, а больше морально. В редком десятке волков обходилось без смерти, и каким бы он ни был черствым, как могло показаться со стороны, пропуская через себя все это, – он выматывался так, словно не один час вел учебный бой со всеми своими волками и "мышками" вместе взятыми. Но поддержка остальных оборотней, их вера в то, что вождь все делает правильно, укрепляла его, и Призрак, стиснув зубы, снова брался за артефакт, возвращая волкам способность к смене сущности.
Часть из них сразу же устремлялась в лес Пограничья и на территории их недавних родственников, чтобы отыскивать своих собратьев по несчастью и вести их в земли будущего княжества. Другие усиливали конные патрули и вместе с ними рыскали по окрестностям. Вели разведку, а заодно приучали лошадей не бояться их звериного обличья. Оружие, правда, им приходилось выбирать из того разнообразия, что накопилось в подвалах замка. Гмара Окалину ожидать в ближайшее время в Оплоте не приходилось. Но и из того, что было в арсенале (а было его уже на пару тысяч, видимо смазкой для клинков, как выразился Магус, должно было стать значительно больше, чем первоначальные пятьсот мужиков), они умудрялись подобрать себе клинки и бронь.
Не успели они разобраться с наемниками, как к Оплоту потянулись первые жиденькие караваны переселенцев, которым даже ненастная погода была не помехой, лишь бы скорее оказаться рядом с князем, слух о котором уже побежал по территориям доживающих последние дни герцогств. И с каждым днем такие караваны не только не заканчивались, а наоборот, их число увеличивалось. Обычный люд бежал от неопределенности к тому, кто сможет их защитить, моля богов лишь о том, чтобы князь Сайшат оказался не тем, о ком говорили раньше – безжалостным убийцей. А таким, каким узнали его совсем недавно жители деревень Левая и Правая, и поспешившие поделиться этим с другими. Ну а дальше людская молва уже сама все решила, побежав по хуторам и выселкам, как степной пожар в сильный ветер.
И пошел народ к Оплоту. Сначала поодиночке и отдельными семьями, а затем целыми хуторами и выселками. Тощие лошаденки тащили хрупкие телеги с бедным скарбом, на котором сидели голодные детишки, взирая на окрестности испуганными глазенками. Ревели исхудавшие коровы, ребра которых были готовы проткнуть натянувшуюся на них кожу. И это были еще зажиточные сервы. В основном у народа за плечами была скудная котомка, не в каждой из которых лежала хотя бы черствая горбушка хлеба.
Но с горем пополам справились и с этим. Крепость была отдана воинам и всем, кто работал в замке, а прибывающий люд быстро заполнял пустые деревушки. Открыли ледники и погреба, и народ, давно не видевший нормальной еды, потихоньку начал приходить в себя и обрастать мясом. Заулыбались женщины, разгладились морщины на лбах мужчин, не знавших, как накормить детей, а последние своим гомоном затопили окрестности.
И все это чуть не рухнуло в один из дней. Отпущенный под честное слово в деревню Левая, якобы для того, чтобы приглядеть себе вдовушку да и осесть на земле, бывший "пес войны" не нашел ничего более лучшего, как просто изнасиловать первую попавшуюся женщину. Как потом говорили сами бывшие наемники: "Этот дурак мог бы выбрать и более легкий способ самоубийства".
А в тот день и они, и новые вассалы князя впервые увидели, что Тьма, живущая в глазах Призрака, может быть материальной. Шагающий широкими шагами к месту преступления Атей, на которое волки уже давно доставили попытавшегося скрыться преступника, был воплощением самой смерти. Именно это увидел в глазах князя бывший наемник и тут же завыл, осознавая, что жить ему осталось ровно столько, сколько времени уйдет у Призрака, чтобы дойти до него. И он оказался прав.
Не было никакого расследования и обвинительных речей. Носы вайронов оказались лучшими обвинителями и видоками, хотя и последних тоже было не мало. Краткое "виновен", и насильника заставляют шагами измерять длину своих кишок, которые ему выпустил сам князь. Попытавшийся вспыхнуть по поводу этого события бунт среди почти семи сотен разумных, что называли себя вольными наемниками и которые находились сейчас в положении пленников, закончился тем, что зубцы стен Оплота украсились гирляндой из сотни самых ретивых подстрекателей. Волки и "летучие мыши" церемониться не стали, посчитав, что среди этих личностей не было ни одного, кто бы заслужил смерть от клинка, поэтому без эмоций набрасывали на шеи петли на зачинщиков и сбрасывали их со стены.
Самыми умными оказались наемники из первой партии, что прибыли на кораблях Ветерка. К этому времени большая их часть уже определилась со своим будущим (некоторые даже успели создать семьи с вдовушками, каких приходило к Оплоту очень много), поэтому взирала на справедливый суд снизу, и в их глазах не было и песчинки сочувствия. Зато увидели, каким может быть князь, и услышали присказку от его воинов: "Добрый с друзьями и беспощадный с врагами". Ну а народ на князя, которого уже считал своим добрым правителем, чуть ли не молился: жесткий, даже может жестокий, но справедливый.
Дни летели. Затянувшийся в этом году сырой сезон тоже подходил к концу, а поток переселенцев не прекращался. Уже по самым скромным прикидкам вокруг Оплота проживало около пяти тысяч разумных. Давно были забиты до отказа пустые дома в деревнях, и народ жил в шалашах, которые им помогали сооружать "дети леса", с успехом покинувшие лес Приграничья и уже начавшие обживать приглянувшуюся им рощу, которую в народе быстро прозвали Зеленой. Несмотря на то, что лес был совсем близко, князь категорически запретил его рубить и строить дома в окрестностях крепости. Он хорошо понимал, что ничто так не постоянно, как временное. А ему на этом месте еще столицу строить, и изначально превращать ее в трущобы он не хотел, но и соответствующего специалиста, который мог бы справиться с планировкой города, тоже не было. Вот и приходилось ждать. А кого или чего, Атей и сам пока не понимал.
С увеличением населения таял и продовольственный запас. Еще когда только разобрались с наемниками и наступила относительная тишина, Серк нашел среди переселенцев толковых хозяев, привыкших работать с землей. Проехался с ними по окрестностям и определил, сколько земли можно будет засеять и сколько на это нужно зерна. Быстро выбрали самое лучшее, придав ему статус "неприкосновенного запаса". Остальным же решили кормить народ – без излишков, но сыто. Но какими бы припасы ни были большими, они не вечны, тем более, если их не пополнять. Но и тут все обошлось.
Гем Ветерок, под командованием которого уже было около десятка речных судов (свои, трофеи и рыбацкие скорлупки, которые привели в порядок), сходил с половиной из них к соседям, в королевство Сарем и, удачно сторговавшись, прибыл обратно с полными трюмами. А потом уже сами купцы потянулись к Оплоту. Им было плевать на личность, что решила называть эти земли своими, лишь бы она платила звонкой монетой за товар, который они могут предложить.
И вот сегодня был первый погожий день, когда князя не донимали командиры, не лезли с челобитными всевозможные старосты и не преследовал тот же Ветерок, грезящий о судовых верфях на озере Золотом. Атей просто наслаждался первыми, пусть и холодными, лучами Хассаша, который не показывал их, как ему казалось, целую вечность.
– Ух ты! – вдруг вскрикнула Тахере.
– Птаха, – вздрогнула Катаюн, которая тоже наслаждалась краткими мгновениями покоя, свернувшись в своем кресле словно кошка. – Что ты кричишь как ненормальная?
– Кат, ты только посмотри какой обоз идет. Да там только на первый взгляд народу сотен пять. А еще скотины табун. Вот только не пойму – это что, быки?
Атей открыл глаза и всмотрелся вдаль. Только он мог соперничать с Тахере в остроте зрения, поэтому Катаюн даже не шевельнулась, зная, что все равно толком ничего не увидит.
– Это туры, Птаха, – наконец, сказал он. – И я даже примерно знаю, кто к нам пожаловал.
– Брат Саттара? – мурлыкнула Ката, приоткрыв один глаз.
– Угу, – кивнул он.
– О, – засмеялась Тахере. – Опять папка своим хозяйством с урукхаями будет мериться.
– Птаха, – возмущенно воскликнула Катаюн, вскакивая с кресла. – Ты где слов-то таких нахваталась?
– Где надо, – важно сказала она. – А что не так? Как там говорят эти краснокожие громилы? – она надула живот, выпятила грудь, явно пытаясь показать Балора Уздечку, и басом заговорила. – Вождь должен показать, что он не слабак. За слабаком воины не пойдут.
Увидев эту неуклюжую пантомиму, Катаюн, близняшки Нияра и Нэрин, Палак, короче все, без кого вассалы князя его просто не видели, залились заразительным смехом.
"Обожаю ее", – сказал Сай.
"Беда с ней, но не скучно. Это точно, – поддержал его Атей. – Кстати, братишка…"
"Старший, что хочешь со мной делай, но я больше надолго тебя не оставлю. Мне без тебя просто плохо", – пришел умоляющий посыл от Кота.
Призрак опустился перед ним на колено и прижался своей головой к широкому лбу хищника.
"Мне тоже без тебя плохо, брат, – сказал он, и это было правдой. Соврать, общаясь мыслесвязью было просто невозможно. – Но ты же знаешь, есть дела, которые можешь выполнить только ты. Но я обещаю привлекать тебя к ним только в крайнем случае".
"Что ты хотел сказать, Старший?" – вздохнув, ощерился Кот, посылая волну братской любви и верности.
"Скоро нам надо будет наведаться в Резен".
"Вместе?"
"Да, вместе".
"Наконец-то", – мысль Сая была похожа на ликующий крик.
– Чего это блохастый так радуется? – улыбнулась Ката.
"Старший, скажи этой "мышке", что если она еще хоть раз назовет меня блохастым, то все твои вассалы узнают, сколько они с Палаком насчитали сегодняшней ночью звезд на ночном небе".
Теперь уже Призрак улыбнулся во всю ширь. Он, конечно, предполагал что-то подобное, уж больно красноречивые взгляды бросала друг на друга эта парочка (хорошо хоть обязанностей своих не забывают). Но предполагать одно, а знать наверняка совсем другое.
– Что? – подозрительно покосилась девушка на него.
– Да вот Сай говорит, что некая пара сегодня ночью звезды считала.
– Все, родитель, – серая кожа девушки потемнела (не иначе покраснела), что совсем было не похоже на нее: – молчок. Сай, мир. Ты самый лучший, сильный и красивый на Тивалене Кот.
Хищник, оскалившись, кивнул.
– О чем это вы? – повернула к ним свою любопытную мордашку Тахере.
– Говорю, хватит бездельничать, – улыбнувшись, вздохнул князь. – Пошли гостей встречать.
Как только Атей спустился с площадки и оказался в скудно освещенном коридоре, ему навстречу вылетел Гаспар.
– Кхм, – крякнул он от неожиданности, столкнувшись с Палаком, что шел впереди.
– Что кряхтишь, гноме? – улыбнулся тот.
– Князь нужен, – буркнул он и, увидев Призрака, сразу завалил его кучей не связанных друг с другом вопросов: – Княже, машинерию на башни ставить? А ополчение на нее обучать будем? И это, надо потихоньку городскую стражу набирать. Каменнолобые врага в поле должны встречать, а не на стенах. А из кого набирать? А жалованье им платить как? Вон рынки уже образуются, кто-то пару пулов сберечь смог, а кто-то и больше. Народ торгует понемногу. А купцы товаром обеспечивают. Кстати о купцах. Надо бы с них пошлину брать, не в ничейных землях торгуют, а в Княжестве Сайшат.
– Великом княжестве, – еле сдерживая смех, поправила его Катаюн.
– Да, – даже не обратив внимания на ее похрюкивание, кивнул гном. – Великом княжестве. А золотари где? Скоро грязью зарастем, а…
– Остановись, Стойкий, – вскрикнул Атей, мотая головой, словно скидывая с себя весь ворох проблем и забот, который на него со всем старанием вываливал комендант Оплота. – У нас что, среди пяти тысяч разумных десяток золотарей найти трудно?
– Найти-то не трудно, – погладил косички усов гном. – Только вот…
– Стоп, Гаспар, – снова перебил его князь. – Не в коридоре такие вопросы решать будем и не сейчас. Найди мне срочно Саттара, Балора, Лайгора… Короче, всех командиров к Сухим воротам, Саттара обязательно. Встретим гостей, а вот потом будем разгребать то, что накопилось.
Гном кивнул и резко выкрикнул пару имен. Тут же рядом с ним появились два мальчугана лет по десять-двенадцать. Посмотрев на князя, как на воплощение самого Парона, они низко ему поклонились, а потом, в ожидании указаний, застыли перед Гаспаром деревянными истуканами.
Кто рассказал коменданту про "стрижей" Логова, так и осталось загадкой, но хваткий гном тут же понял, насколько это удобно, – иметь при себе несколько вездесущих и всезнающих подростков. А уж желающих быть "стрижами" было вообще не счесть, так что приходилось устраивать целые смотрины, выбирая самых быстрых и сообразительных.
Получив указания, пареньки скрылись в длинных коридорах замка, а когда князь вышел из него, на площади уже стояли все, кто ему был нужен.
– Здравия, други, кого не видел, – улыбнулся Атей.
– Здравия, княже, – прикладывая к левой стороне груди кулаки, кивали воины.
– Саттар, – посмотрел он на урукхая, который тут же подобрался. – С верхней площадки замка нам с Птахой показалось, что с востока идет не просто большой обоз, а целый табор.
– Княже, а я тут при чем? – не понял тот. – Моя полусотня отдыхает. В конных разъездах сейчас… – воин задумался, но буквально на миг. – Да что я лоб морщу? Вон Балор, он командир – пусть и докладывает.
Призрак поднял ладонь, останавливая Уздечку от ненужного ему сейчас доклада.
– Балор здесь ни при чем, – слегка наклонив голову вбок, князь пристально посмотрел на Саттора. – В этом таборе очень много верховых туров, по крайней мере, мне так показалось.
Лицо урукхая мгновенно изменилось.
– Брат! – чуть слышно выдохнул он.
– Я не знаю, какие причины заставили тебя оставить свой род, Саттар Тур, – это ваши внутренние дела. Были. Теперь вы мои подданные.
– Что ты хочешь этим сказать, князь? – немного напрягся воин.
– Лишь то, что ты должен определиться, глава рода Степного Тура. Оставлять род на своего младшего брата и дальше изображать из себя обычного воина или все же решиться и взвалить на себя этот груз?
– Откуда? – ошеломленно спросил Саттар, но тут же одернул себя, снова прижал к груди правый кулак и склонил голову. – Прости, вождь. Меня никто не послушал, когда я говорил, что в степи для нас нет жизни. Много хоть их? – кивнул он на восход.
– Много, – князь подошел и положил ему на плечо руку. – Как думаешь, легко мне сейчас? – и не дожидаясь ответа, продолжил: – Но у меня есть вы, может, только поэтому я еще держусь. Поверь, мне было бы легче уйти с волками и "мышками" в леса. Мы бы не пропали. От них-то я уж точно никуда не денусь. Но не могу, – и грустно улыбнулся. – Слишком много разумных мне доверилось.
– Не надо слов, вождь, – твердо посмотрел ему в глаза Саттар. Иногда взгляд может сказать много больше, чем самая красочная речь. Вот и сейчас Призрак понял – этот точно не предаст. Глядя друг другу в глаза, воины поняли, что связаны теперь невидимым, но очень прочным канатом, который разрубить сможет только смерть одного из них.
– Когда-нибудь ты расскажешь мне все, Саттар, – уголками губ улыбнулся князь.
– Обязательно, ваша светлость, – склонился в уважительном, но не унизительном поклоне воин восточных степей. Какими бы варварами ни называли их остальные разумные Тивалены, урукхаи знали, когда можно прикинуться неотесанным рубакой или как сейчас, когда вокруг полно народа, который хочет стать подданными князя Сайшат, показать, что этикет, пусть и в их понимании, но им тоже ведом.