Вот разъяренный черный Дракон прячется в пылающем серном озере, а над его головой сверкает лезвие гигантского меча. Меч сжимает в руке всадник в тончайших виссоновых одеждах. Его конь, вставший на дыбы в красных лужах, его одеяния, его меч, - все обагрено чужой кровью. С горы Мегиддо спешит на помощь всаднику крылатая фигура - Ангел, потрясающий над головой ржавой цепью и огромным ключом от бездны.
Вот могучий Исрафил, раздув щеки, трубит в огромный рог Су’ур. Громогласный рев трубы сотрясает земные тверди, опрокидывает горы, вздымает мутные валы океанских вод. Звуковая волна катится по миру, разрывая в клочья тела живых существ, ровняя с землей людские постройки и выворачивая с корнем вековые деревья.
Вот мелькают четыре руки Шивы в восхитительной пляске Тандава-нритья под раскаленным Солнцем. Шива отбивает себе ритм в маленький деревянный барабанчик-дамару, похожий на песочные часы. Вокруг павлиньих перьев головного убора пламенеет огненное кольцо, заставляющее кипеть великий Ганг, текущий в волосах бога. Под ногами Шивы - пепел сгоревшего мира, погружающегося в сон-самхару.
Вот тонкий, как конский волос, мост отбора Чинва, протянутый от самой земли до небесного Дома Песен. По мосту, разрезая ступни в кровь, срываясь и падая, бредут вереницей многочисленные души. С небес же изливается обильный ливень, воды которого над нитью моста распадаются на белый поток теплого молока и алый поток расплавленной меди.
Нестор проследовал мимо этих апокалиптических картин медленно, поражаясь их гнетущей безысходности и безапелляционному отсутствию альтернативы. Он тщетно искал славянские эсхатологические образы - не нашел. А ведь он смутно помнил что-то вроде: "сотворю Небо медное, сотворю Землю железную. И от медного неба росы не воздам, от железной Земли плода не дарую". Видимо, это была какая-то поздняя конструкция с явными отголосками христианства и других религий.
Всего несколько упругих извивов тела - и, сверкая ярко-зеленой чешуей с синим отливом, великолепный Наг вырвался на широкие просторы, залитые солнечным светом. Нестор подтянул хвост, пригляделся и замер удивленно. Этот синий отлив был каким-то необычным - Нестор никогда раньше не замечал такой оттенок в перевоплощенной ипостаси. Может быть, в этом загадочном месте так играют со спектром особенные солнечные лучи?
Точно! Он уже выполз из мышиного лабиринта, значит, пора менять облик. Вот только Нестор никак не мог понять, где оказался. В одной из многочисленных локаций Раджаса? Или же он перенесся непонятным образом только в пространстве и сейчас находится на каком-нибудь колхозном поле? Не на том ли, мимо которого проезжал сегодня на мотоцикле?
Вдруг предстоит встреча с местными обитателями? Нестор задумался, в каком виде он будет выглядеть здесь более органично: как голый молодой мужчина или как огромный зеленый змей с синим отливом. Может, стоит просто изменить масштаб и стать маленьким змеенышем, размером с речного угря?
В этот момент он вспомнил, что его привел сюда проводник. Куда же он запропастился? Вон там, в бурой траве, что-то блеснуло. Чешуя змеиного тела?
Сухой осенний бурьян раздался и перед Нестором возникла, как будто стройным стеблем выросла из земли, знакомая фигура. Нестор вновь попал в Изумрудный город: посреди поля стояла Зоенька, прекрасная, обнаженная, зеленокожая.
46
- Пойдем, - сказала Зоенька и повернулась к Нестору спиной.
- Где мы? - Нестор мгновенно принял человеческий облик и поспешил за своей проводницей, стараясь, однако, держаться в паре шагов за ее спиной: он не мог заставить себя отвести взгляд от женской фигуры, еще более грациозной в динамике при открытом естественном освещении, чем в полутьме кладовой в подземельях Раджаса.
Нестор вдруг осознал, что испытывает крайнее возбуждение, и это никак не возможно скрыть, учитывая отсутствие одежды.
- Не отставай, - не оборачиваясь, поманила змейка.
Они ступали босыми ногами по бурой жесткой траве, по холодным комьям земли. Было по-осеннему зябко. Куда ни глянь - бескрайнее поле, залитое солнечным сиянием. Только впереди возвышалось нечто темное и массивное. Либо скала, либо сказочно гигантское сооружение. Вот только откуда взяться скале посреди чистого поля? Тяжело было рассчитать расстояние до этого объекта - яркий свет слепил глаза, да и размеры этого чуда оценить было невозможно.
Зоенька обернулась и лукаво окинула своего спутника взглядом.
- Я тоже соскучилась, - улыбнулась она.
Зоенька протянула руку и сомкнула пальцы на основании бесстыдно торчащей части тела. Нестор горел, несмотря на озноб, а потому прикосновение показалось ему чуть ли не ледяным. Это, правда, никак не повлияло на его состояние. Не найдя других мыслей, других слов, он снова спросил:
- Где мы?
Проводница не ответила. Она вновь отвернулась, продолжая медленно идти вперед. Руку при этом она не разжала. Нестор ощущал себя дрессированным слоненком, которого погонщица ведет за хобот. Наконец спутница спросила:
- Почему ты один? Почему в чужом доме?
- Жена выгнала, - честно признался Нестор.
- За что? - Зоенька совсем не удивилась.
- Я изменился, стал другим. Пока еще не научился соответствовать…
- А она научилась соответствовать?
- Чему? - не понял Нестор.
- Не чему, а кому, - Зоенька говорила легко и весело. - Тебе. Своему мужчине.
- Ну, она же не изменилась. Она осталась такой же, как была.
- А ты изменился?
- Ну, я же теперь Наг.
- А был?
- А был человеком.
- Мужчиной? - уточнила собеседница.
- Ну, да, мужчиной.
Зоенька неожиданно рассмеялась и вдруг сказала по-английски:
- He was a real man and a real man.
- Что это значит? - не смог сразу разобрать Нестор.
- "Он был настоящим человеком и настоящим мужчиной", - перевела Зоенька. - Или наоборот: мужчиной и человеком. Или человеком-человеком. Или мужчиной-мужчиной. Какое это имеет значение для носителя английского языка? Тем более в условиях современного толерантного дискурса? - И она снова рассмеялась.
Потом стихла, стала почти серьезной. Важно спросила:
- А что в тебе изменилось?
- Ну, - Нестор даже не нашелся так сразу. - Все же изменилось. Вообще все. Перевоплощение, Раджас, Наставник, ты…
- А раньше в твоей жизни не было алкогольных перевоплощений? Особых мест, куда ты ходил сам, без жены? Не было знакомых, которых ты ей не стремился представить? Не было других женщин, наконец?
- Зеленых - не было, - мгновенно сорвалось у Нестора. Зоенька вежливо улыбнулась.
- Так что же изменилось, мой милый Наг? - настойчиво попыталась добиться ответа.
- Выходит, ничего, - согласился Нестор.
- Выходит, ничего, - подвела итог змейка и разжала руку. - Смотри, мы почти пришли.
Перед ними возвышалось нечто небывалое. Они запрокинули головы, но даже так не смогли увидеть вершины. А ведь до основания этого фантастического явления оставалось еще несколько километров.
47
- Что это? - почему-то прошептал Нестор.
- А сам как думаешь? - так же прошептала Зоенька.
- Дерево, - Нестор сомневался. - Или скала?
- Дерево, - кивнула спутница. - И скала.
- Как это? - переспросил Нестор.
- Вот ты же человек?
- Человек.
- И Наг?
- Я понял, не нужно дальше.
Нечто темное, невиданное и немыслимое вырастало не просто из почвы - из самой тверди, из Земли, и тянулось к Солнцу. Казалось, что Солнце само является частью, сияющим навершием этой могучей оси, как и Земля - ее основанием.
- Это Белый Ясень, - пояснила Зоенька. - Или Белая Полярная гора. У него - или у нее - много имен. Скандинавы называют его Иггдрассиль, а греки - Олимп; эрзяне говорят Эчке Тумо, а персы говорили Дамаванд. У казахов дерево известно по именем Байтерек, а японцы так видят Фудзи. В христианстве - это гора Арарат или Синай. В иудаизме - дерево Мекабциэль, у мусульман - Сидрат аль-мунтаха. В Древнем Иране так представляли гору Хара, а для индусов это и гора Сумеру, и дерево Ашваттха. Ты же славянин?
- Он самый, - подтвердил Нестор.
- Значит, для тебя это будет Алатырь.
- Мы на острове Буяне? - не поверил Нестор.
- А где же еще? - искренне удивилась Зоенька.
- А где кисельные реки? - Он все еще пытался перевести разговор в шутку.
- А на какой улице ты сейчас живешь? - вдруг озадачила Нестора неожиданным вопросом девушка-змейка.
"Действительно, Кисельная, 8", - вспомнил Нестор.
- То-то, - улыбнулась Зоенька, как бы услышав его мысли. - А я буду вместо змеи Гарафены.
Она грациозно изогнулась и стала вещать дурашливым голосом:
- Я инорокая змея Гарафена, огненная Скоропея, лежу на руне, а руно на златом камне под липовым кустом у Белого Ясеня, который не наг, не одет! А ты путник - и Наг, и не одет. Ответишь на мои вопросы - пойдешь к Алатырю счастья искать.
- А если не отвечу? - подыграл Нестор.
- Тогда зат…аю тебя до смерти! - радостно взвизгнула змейка и ринулась на своего спутника, опрокинув его на спину.
Жесткая трава царапала кожу, холодные комья вспаханной кем-то и зачем-то земли давили под лопатку и в поясницу. Но менять позу было бессмысленно - Зоенька действительно сильно соскучилась, ее напор был агрессивен и необорим. Не было сил тянуть и держаться - уже через несколько минут они лежали на траве, мокрые - несмотря на осеннюю свежесть, уставшие и счастливые.
- Что такое "инорокая"? - спросил Нестор негромко.
- Гарафена - это страж, Дракон. Любой Дракон, тем более страж, имеет, как и мы с тобой, две ипостаси, две судьбы, два рока. Один из этих "роков" - иной. Вот и получается, что каждый из нас - инорокий. А еще "ино" - означает "один, единственный" по-гречески. Получается, что Гарафена с такой судьбой - одна, единственная. Роковая она. А еще зверь такой есть - инорок, он же индрик, всем зверям зверь. Так мамонта раньше называли. Тоже роковой, наверное.
- Ты у меня роковая, - подольстился Нестор.
- Не ври! - улыбнулась змейка. - Просто я нужна тебе сейчас.
- Нужна, - согласился Нестор. - Скажи, Алатырь действительно приносит счастье? Сегодня я готов в это поверить.
- Подхалим! - Зоенька шутливо и звонко хлопнула его по голой ягодице. - Кто знает? Все индивидуально. Он вроде есть, и его вроде нет. С одной стороны - это основа нашего существования, с другой - всего лишь метафора, знак, сигилла. Белый Ясень олицетворяет миры Трилоки.
- Тамас, Раджас и Саттва?
- Именно. Корни, ствол и крона. Первобытные, хтонические страхи, которые питают активную жизненную энергию, которая, в свою очередь, расцветает чистым светом - умиротворенной гармонией. Тамас, Раджас и Саттва, - повторила Зоенька.
- А где Взвесь? - Нестор глянул на Алатырь-Ашваттху с интересом.
- Тссс! - испуганно, как-то совсем по-змеиному зашипела Зоенька. - Растревожишь!
- Кого? - Нестор посмотрел на Белый Ясень повнимательнее.
Дерево-скала ближе к Солнцу, там, где должна была раскинуться необъятными ветвями величественная крона, было увешано какими-то вздувшимися пузырчатыми бурдюками. Это могли быть как плоды Мирового Дерева, так и…
- Это и есть Взвесь? - вдруг догадался Нестор. - Вернее, Взвеси! Какая же из них наша?
- Я же просила! - обреченно всхлипнула Зоенька. - Не произноси это слово! - Потом прислушалась и вскочила на ноги. - Бежим!
Со стороны Дерева доносился гул. Он нарастал, приближался, заполнял собой все акустическое пространство. Нестору в память постучалась фраза из какого-то забытого фантастического фильма: "Этот звук носит инсектный характер". Одновременно с приближением звука в зрительной перспективе, у ствола Дерева, начали сгущаться темные облака. Или даже тучи. Или черный туман. Что бы это ни было - оно приближалось.
Нестор понимал, что нужно бежать, но почему-то и он сам, и его спутница могли только завороженно пятиться, не в силах оторвать взгляд от накатывающей на них опасности. Зоенька протянула руку и крепко сжала ладонь Нестора в своей холодной ладони. Стало страшно.
Тем временем черный туман застлал уже большую часть небосклона. Нестор стал различать отдельные точки, из которых состояла эта масса. Точки представляли собой маленькие вихри, вращающиеся с бешенной скоростью. Именно это вращение и вызывало такой мощный звуковой эффект.
Вдруг от каждого вихря к земле потянулись тонкие черные нити. Только в этот момент Нестору и Зоеньке удалось, наконец, выйти из ступора и рвануть по полю ко входу в галерею, из которой они выползли. Но они не успели: нити липли к телу, вязали клейкой лентой, забивали смолой уши, лезли в рот, в глаза, сковывали движения, опутывали крепким коконом.
- Ты можешь, Нестор! - закричала Зоенька. - Ты можешь!
Но Нестор никак не мог понять, что именно он должен сделать. Он барахтался, пытаясь высвободиться из цепких пут.
- Ну, же! - отчаянно кричала его девушка. - Ну, же, Нестор! Пожалуйста!
И тут он понял, как нужно поступить.
48
Он больше не был Нестором, он снова был могучим Нагом. Зоенька испуганно обвилась вокруг его чешуйчатого тела в несколько колец. Наг расправил капюшон, обнажил клыки и зашипел в небо, играя раздвоенным языком. Маленькие вихри назойливыми злыми осами зависли над сплетшимися змеями. Липкие черные нити бессильно соскальзывали с их глянцевых тел, но нитей было много, слишком много.
Наг снова зашипел, пронзительно, отчаянно. Был бы рядом сторонний слушатель, он наверняка сумел бы различить в змеином шипении ницшеанское: "Где кончается уединение, там начинается базар; и где начинается базар, начинается и шум великих комедиантов, и жужжанье ядовитых мух! Не поднимай руки против них! Они - бесчисленны, и не твое назначение быть мухобойкой".
Но хвост - не рука. Его против назойливых мух поднимать можно. Наг попробовал высвободить кончик хвоста. Удалось, хотя и с немалым трудом, словно в попытке разорвать плотный слой липкой ваты.
- Быстрее! - шипела змейка Зоенька. - Еще!
Смоляные путы обвили их и тесно держали друг возле друга. Не пошевелиться! Нестор напряженно крутил хвостом, по сантиметру отвоевывая собственное тело из липких оков, постепенно увеличивая амплитуду вращения, убыстряя темп.
- Быстрее! Быстрее! - в ужасе уже не шипела - орала его спутница. - Еще быстрее! Еще! Еще!
Напряжение росло, Нестор не знал, откуда брал силы. Может, тесно прижавшаяся к нему Зоенька щедро делилась своей энергией? Хвост жил собственной жизнью - вращался по сложной траектории, в пять-шесть изгибов, - так движется лента, закрученная умелой рукой спортсменки - мастера спорта по художественной гимнастике.
Потоки воздуха, взбитые и направляемые этим вращением, отклоняли выстрелы черных нитей, сдували их в сторону. Но вот ветер превратился в ураган, в безудержный смерч. Что могли сделать маленькие осы-вихри с этим порождением Наговой мощи? Поток воздуха магической спиралью разметал тонкую смолу, превратил этот опасный дождь в неопрятные кляксы, разбросанные по бурой траве, разбросал и сами вихри. Вокруг змей образовалось свободное пространство.
- Вперед! - шепнула змейка на ухо.
Но ливень еще не иссяк! Наоборот, гул нарастал. Со стороны Белого Ясеня спешили новые полчища маленьких злонравных веретенец. Нестор понял, что новой атаки им не сдержать.
- Вперед! Вперед! - кричала змейка.
И они рванули вперед настолько быстро, насколько могли. Вернее, рывок сделал только Нестор - Зоенька обвилась вокруг него, как хрестоматийная змея вокруг кадуцея.
Осы как будто почувствовали, что добыча вознамерилась сбежать: мириады вихрей выбросили им вслед тучу вязкого серпантина. "Хорошо, что в доме есть душ, - пришла к Нестору в эти жуткие мгновенья совершенно обыденная мысль. - Час из него не вылезу".
Черная вакса текла по телам, струилась между чешуйками, держала, замедляла темп, сбивала с пути. До спасительной галереи оставалось всего несколько десятков метров, но Нестор уже понимал, что им не преодолеть это расстояние. Да и спасет ли их расписанная апокалиптическими картинами пещера от этой неведомой напасти? Черный потоп скоро накроет их, зальет с головой, обездвижит и лишит дыхания.
Змеиное тело, такое упругое, могучее, верное приказам; тело, задорной силе которого он всегда восторгался в первые минуты после перевоплощения, - это тело сейчас подводило. Оно сдавалось. Нестор двигался вперед скорее по инерции. Последние рывки были уже не мускульными усилиями, а конвульсивными судорогами, бросавшими вперед умирающего Нага, которого в паническом ужасе крепко обвила зеленая змейка. Разве можно ее назвать зеленой? Струи - оружие вихрей - превратили вспаханную почву в жижу, в слякоть. Наг и змейка почти слились с этим месивом, они были вымазаны от головы до хвоста. Еще несколько усилий - только для того, чтобы совесть была чиста. Все равно не выбраться. Это конец.
Нестор дернулся в последний раз и затих. Однако движение, хоть и замедлилось, но не прекратилось. Зоенька, все это время пребывавшая в оцепенении, внезапно очнулась и теперь тянула за собой полумертвого бездвижного Нага. Рывок, еще рывок… Нестор собрал последние силы и постарался помочь своей спутнице. Получилось ли? Он не смог понять. Как во сне, он вдруг понял, что порог пещеры уже позади, что они теперь лежат на холодных камнях - Наг и змея - обессиленные, грязные, но живые. Он закрыл глаза и провалился в бездну.
49
Разбудило холодное прикосновение - кто-то положил ему на лоб холодную ладошку.
- У него жар, - услышал Нестор приятный женский голос.
Он разлепил губы и попытался сказать:
- Зоенька! - И открыл глаза.
Не было Зоеньки. Была смутно знакомая девушка с милым большеглазым лицом, обрамленным прямыми черными волосами. Глаза были карими. На ней был белый шерстяной свитер с забавным рисунком: два бурых медведя сражались за огромную еловую шишку. Композиционно получалось, что медведи восседали на сферах грудей и боролись за шишку, засевшую в ложбинке между ними. Девушка склонилась над Нестором, прижав руку к его разгоряченному лбу. Девушка улыбалась.
- Привет! - весело сказала она пробудившемуся Нестору.
Нестор попытался соотнести свое положение во времени и пространстве с тем, что он только что пережил, и с тем, что (и кто) его сейчас окружало. В некоторых контекстуальных разговорных конструкциях такой процесс называют "одуплением". Всякий раз, когда Нестор слышал это слово, он представлял себе маленького мохнатого зверька - бурундука, хомяка, белку, соню, - залезшего в уютное дупло и расправлявшего там солому и сухую хвою, обустраивая свой незатейливый быт, "одуплявшегося".