Нестор задумался. Вспомнил, что эллины в свое время делили женщин на матрон и гетер. Матроны - замужние дамы, моногамные домохозяйки. Гетеры - полигамные подруги мужчин, их вдохновительницы и усладительницы. Вероятнее всего, полигамными были и те, и другие, но матроны - втайне, а гетеры - открыто. Соня и Фея - безусловно, гетеры. По долгу "службы" им приходится часто слушать мужчин. Видимо, они также любят свою работу, как Нестор - свою. "Как можно сравнивать!" - мысленно взбунтовался учитель, но мужчина тут же ответил: "А почему нет? Все мы - социальные работники". Основа работы с людьми - коммуникация. Хороший специалист всегда создает вокруг себя поле позитивных эмоций - только так в социальной сфере можно работать с максимальной эффективностью. Профессионал использует для этого научно обоснованные и зафиксированные в учебниках приемы и методы. А вот человек, которому общение, как говорят, написано на роду, тот, кто ощутил истинное призвание в "презумпции уважения" к людям, - ничего не создает искусственно. Доверие и хорошее настроение просто приходят сами. Этому не научишь. Это принято называть талантом.
И вот, наблюдая за тем искренним интересом, с которым эти милые девушки легкого поведения слушали эти тяжелые мужские разговоры, Нестор все больше убеждался: Соня и Фея не зря избрали такой непростой и неоднозначный путь. Они талантливы. Именно в этом их призвание - быть мужчинам верными (в определенном смысле) подругами, пробуждать в них инициативу, повышать самооценку, инициировать как философов и творцов. Работать музами.
Семен Немирович наконец-то отдышался и снова был готов говорить.
- Западное мышление идет иным путем - от частного к общему. По кусочкам мысль собирает образы, свойства, качества, явления, акциденции, все это заваривает субъективным мучным клейстером собственных превратных представлений о мироздании, после чего выдает на гора некие нелепые выводы, которые тут же провозглашает незыблемыми аксиомами. Дедуктивное мышление Востока подобно божественному акту созидания: вот он мир, а вот из чего он состоит. Индуктивное мышление Запада подобно муравьиному копошению при возведении муравейника: вот они, кусочки тлена, из которых мы нагромоздим себе новый мир и утвердим новый порядок. Не помню, как это на латыни.
- Novus ordo seclorum, - напомнил Нестор.
- Это же на долларе написано! - снова проявила эрудицию Фея. Соня только улыбнулась подруге и прижала палец к губам.
- Вот здесь и лежит граница между Востоком и Западом, - подвел итог оратор. - Это граница между широкой панорамой мироздания - Вселенной, уготованной для обитания, и узким отверстием трубки калейдоскопа - игрушкой, предназначенной лишь для развлечения. Граница между дедукцией и индукцией. И снова dixi. В горле что-то пересохло.
Кир понимающе кивнул и нагнулся, извлекая из-под стола новую бутылку.
53
Вся эта восточно-западная компаративистика показалась Нестору хоть и занятной, но при этом несколько безосновательной. Работа в школе заставляла держать интеллект в тонусе, но, в свою очередь, накладывала на концептуальные позиции некий тенденциозный отпечаток. Он вспомнил Шпенглера и его типологию восьми культур, достигших зрелости. Вспомнил вслух и с азартом спорщика. Семен Немирович тут же обратил внимание собеседника на культуру русского мира, названную Шпенглером "русско-сибирской" - она никак не вписывалась в предложенную систему и была стыдливо названа немецким историософом "развивающейся". Да и Северная Америка в ее современном виде осталась за рамками классификации.
- Не странно ли, - заметил в итоге Семен Немирович, - что две самобытные и даже, я бы сказал, противостоящие друг другу цивилизации в этом раскладе остаются как бы не у дел?
- Странно, - поддакнул Кир.
- Почему, - продолжал "триединый и вездесущий", - Освальд - не помню, как его по отчеству - Шпенглер отсекает края, один из которых - наиболее естественный по сути, а другой - наиболее искусственный по форме, и рассматривает только серединку?
- Почему искусственный? - решил уточнить Нестор.
- А представьте себе, молодой человек, что наскальная живопись, - скажем, какой-нибудь полихром в Альтамире, - был соскоблен героем нашего времени лишь для того, чтобы поверх нацарапать "Здесь был Билли". Или авангардист, мнящий себя концептуальным супрематистом, растворил масло на полотнах Рембрандта, чтобы из их смеси - с добавлением скотча для крепости - создать на том же месте какой-нибудь гениальный "Бурый квадрат". Именно это произошло с исконной культурой двух Америк. Помниться, мы уже говорили с Вами, молодой человек, о создании материально-технической базы для проведения глобальных лабораторных исследований.
Нестор внутренне содрогнулся. Только представил он не конкретную пещеру в Испании, не мрачные полотна голландского рисовальщика. А представил себе Нестор весь ход всемирной истории, в виде условных артефактов собранный в огромном археологическом музее. И увидел Нестор бравого молодца в камуфляже и защитной маске, лихо палящего из страйк-больной пукалки по сторонам, щедро мечущего разноцветную икру из шариков с несмываемой краской. Видимо, сознание услужливо выпростало из глубин памяти образ придорожного недостроя на восьмом километре загородного шоссе. Стало мутно.
Тут Семен выхватил из нагрудного кармана пиджака брендовый пишущий прибор. Нестор даже приблизительно не мог оценить стоимость этого предмета - вещи, на ценниках которых красовалось больше двух нулей, учителя мало интересовали (если это были не экземпляры коллекционного вожделения). Соня с готовностью положила на стол несколько белых салфеток. Семен благодарно кивнул девушке и тут же изобразил на одной из салфеток три маленьких окружности, вписанных в одну большую.
- Что это? - вопросил он и обвел присутствующих выжидающим взглядом.
- Мороженое! - тут же отреагировала Фея. - Три шарика в креманке. Ванильное, шоколадное и фисташковое. Я их больше других сортов люблю.
- Отлично! - обрадовался Семен. - Нет других вариантов?
- Знамя Мира? - полуспросил-полуответил Нестор.
- Или так, - согласился Семен. - И что имел в виду Рерих, когда рисовал эту креманку с мороженым?
- Религию, искусство и науку. И культуру как их совокупность, - Нестор вновь почувствовал себя студентом.
- Не только. Сигилла многозначная. Буддисты знают его под именами "Триратна" или "Сань-бао" - три драгоценности: Будда, дхарма - долг и сандха - монашеское служение. Так можно изобразить символ Вечности, состоящей из прошлого, настоящего и будущего. Конспирологи скажут, что это человеческое общество, которое хранит цербер с тремя головами, одна из которых - религия, другая - государство, а третья, самая злая, - капитал.
Всякий раз, приводя новые значения этого древнего символа, Семен Немирович хватал новую салфетку и рисовал все те же три маленьких окружности, вписанные в одну большую. Соня ловко успевала подкладывать новые "холсты", а Кир даже прокомментировал: "Ну, прямо Ван Гог, рисующий подсолнухи!".
- Саттва, Раджас и Тамас, - вспомнил Нестор.
- Вы, молодой человек, имеете в виду гунны индуистов? Благость, страсть и невежество? - спросил врач, рисуя очередную креманку.
- Не совсем, - начал было Нестор, но его быстро прервал Кир.
- Молодой человек имеет в виду проявление, действие и сдержанность, составляющие пракрити. - При этом Наставник выразительно глянул на подопечного: "Держи язык за зубами!".
Нестор осекся - незачем с непосвященными говорить о мирах Трилоки. А драконья сущность Семена никаких других подтверждений, кроме одного сомнительного намека в пивной, так и не получила. Да к тому же его очаровательная свита…
54
- Ну, конечно! - закивал Семен. - Гуны философской школы санкхья. Нераздельно связаны в материю пракрити, которая взаимодействует с духом пуруши. Но все это не суть. Первый приз присуждаю великолепной Фее за ее креманку с мороженым! Какие там любимые сорта?
- Ванильное, шоколадное и фисташковое! - с готовностью напомнила Фея.
- Итак, обозначим ванильное - через "икс", - Семен старательно вывел "Х" на одном из шариков, - шоколадное обозначим через "игрек", - он нарисовал на втором шарике "У", - а фисташковое, как самое экзотическое, выразим через исконный "и краткий". - Семен завершил эскиз жирной буквой "Й".
Откинувшись на стуле, Семен удовлетворенно обозрел рисунок, потом отодвинул его так, чтобы всем было удобно смотреть. Наколол сразу несколько кубиков сыра на зубочистку, отправил их в рот и запил из коньячки. После чего счел возможным продолжить беседу, настолько же наставительную, насколько и познавательную.
- Среднестатистический потребитель перманентно пребывает в процессе поглощения этого продукта. - Оратор ткнул ручкой в "креманку" с подписанными маленькими окружностями. - Все мы едим это мороженое, чередуя шоколад с ванилью и закусывая фисташковой зеленью. Тот вкус, который мы ощущаем в определенный момент, актуализирует те или иные аспекты нашей жизнедеятельности, побуждает нас к тем или иным действиям, мотивирует те или иные решения. Заставляет чувствовать вкус жизни. - И вдруг Семен сказал голосом клерка из какой-нибудь сервисной службы:
- Будьте на линии! Ваш звонок очень важен для нас!
Получилось практически идентично - мужчины не сдержали улыбок, а девушки открыто рассмеялись.
- Актуальный вкус, - продолжил Семен Немирович, - занимает в нашем сознании на некоторое время доминирующие позиции. - Он усовершенствовал рисунок, удлинив один из шариков (с "и кратким") и превратив его в овал. - На что теперь похоже?
- На член, - просто и честно сказала Соня.
- С яйцами, - дополнила Фея.
- Теперь это похоже на оральную, анальную и вагинальную фиксации доктора Фрейда, вписанные в окружность либидо, - подтвердил Кир.
- Я же говорил, что символ древний и многозначный, - согласился Семен. - И, как видим, одна из фиксаций нетерпеливо вырывается из окружности. Этот актуальный шарик не желает мирится с тесными рамками, он хочет жить. На определенный период - порой, на всю жизнь - актуализированный вкус становится вкусом нашего существования. Нашим флагом. Нашей истиной.
- Слишком сложно для меня. - признался Нестор.
- Сложно для всех. И для меня, и для Кира, и для Сони с Феей. И для королевы Великой Островной империи, и для папы Римского, и для далай-ламы. Сложно, поскольку именно так выглядит наша жизнь. И просто по той же самой причине.
- Пояснишь? - требовательно спросил Кир.
- В меру сил, - пожал плечами Семен. И обратился к Фее:
- Как ты любишь есть мороженое? Каждый шарик отдельно? Или смешав ваниль-фисташки-шоколад?
- По-разному, - Фея задумалась. - Иногда жду, пока подтает, и кручу себе ложечкой такую кашу - крем-брюле. Иногда хочется только шоколадного. Или ванильного.
Семен оглядел присутствующих слегка мутным от выпитого коньяку и высокого градуса беседы взглядом, как бы говоря: "Что мне еще пояснять? Вот вам и весь ответ". Но все-таки продолжил:
- Так и в нашей голове порой намешана каша из денег, веры и законов. Из догм, теорем и образов. А иногда одна идея заполоняет все наше сознание, врывается по самые яйца в чрево личной культуры. Тогда человек становится религиозным фанатиком, лукавым стяжателем, чиновным фискальщиком или прокурором.
Семен повторил ритуал с зубочисткой, сыром и коньяком, дополнив его лимонной долькой. И продолжил:
- В жизни обычного гофманского филистера к окончанию образовательного блока под руководством профессиональных менторов, - Семен сделал кивок-реверанс в сторону Нестора, - креманка оказывается наполненной некоей жижей неопределенного цвета, нефиксированного вкуса и невнятного содержания. Умничка Роулинг нашла ёмкое определение всей образовательной сфере, назвав ее работников "дементорами".
- Она говорила о другом! - возмутился Нестор.
- Все мы говорим о чем-то одном, имея в виду совершенно другое. Уважаемый Вами Френсис Бэкон - Вы сегодня уже удостоили его чести упоминанием в нашей беседе - смеялся над людьми, которые верят, что их разум повелевает словами, поскольку чаще бывает так, что слова обращают свою силу против разума. А Декарт, как Вы помните (Нестор не помнил, он, к своему стыду, совсем не читал Декарта), говорил, что беда людей - это их внимание, которое, к сожалению, больше сосредоточено на словах, чем на вещах, суть которых эти слова призваны отражать. Вот мы сейчас говорим о креманке с мороженым. Разве потратили бы мы час наших драгоценных жизней на предмет столь незначительный, если бы не вели речь совсем о других материях?
Семен вернулся к салфетке с иксом, игреком и удлиненным йотом, приложив к одному рисунку другой. Теперь креманок было две, а шариков - шесть.
55
- Это, - пояснил Семен Немирович, - символ семейной жизни. Хорошо, когда у супругов хотя бы один вкус совпадает. Это может быть общее прошлое в концепции Вечности, или страсть к деньгам в концепции социума, или пристрастие к науке в концепции культуры.
- Или верность долгу в концепции Триратна, - важно продолжил Нестор, ухвативший суть.
- Никудышный пример, - поморщился Семен. - Все три драгоценности буддизма - исключительно мужские иллюзии. Как, собственно, иллюзии любой другой религиозной конфессии. Ну, если не брать во внимание современных женщин-священниц, - они так же смешны, как, скажем, гомосексуальное венчание. Тем более не может быть женской дхармы. Женщина по определению не может думать о долге, поскольку у нее другое служение. Если высшая дхарма пойдет внахлест с более конкретными интересами, - например, с интересами семьи, детей, - то для женщины не будет вариантов - никакой дхарме не устоять. Опять-таки, если не принимать во внимание нынешних эмансипированных дур, которые уже не являются женщинами по сути.
Обе девушки, шептавшиеся о чем-то своем, встрепенулись при последних словах и одновременно посмотрели на Семена с подозрением.
- О, ни в коей мере сказанное не может быть применимо к вам, мои дорогие, милые, верные боевые подруги, - поспешил заверить их оратор. И снова обратился к Нестору и Киру:
- Одним словом, Иисус может отречься от матери, как подтверждает Матфей в главе двенадцатой или Лука в главе четырнадцатой, мать же - никогда не отречется от Иисуса. Безусловно, речь идет о настоящей женщине. Именно поэтому настоящая женщина не может быть бодхисаттвой, а только женой ботхисаттвы, пока не переродится в облике мужчины.
- А как же тайваньская Мать-Будда, Гуаньинь? - вмешался Кир.
- Вспомнили! - Семен даже стукнул по столу дланью. - Статуя с телом мужчины и лицом женщины? В конце концов, предмета для спора нет. Мы же не опускаемся до качественных категорий "хорошо" или "плохо". Мы констатируем - и мужчины, и женщины таковы, каковы они есть. Каждый элемент незаменим в своем функционале. Будда, между прочим, весьма тонко понимал пределы возможностей каждого пола, потому и предписал даже искушенной в делах веры столетней монашке кланяться каждому новообращенному монаху.
- Что за дискриминация по половому признаку? - возмутилась Фея.
- Не по половому признаку, а по вопросам веры. Ты же у нас Faith, стало быть искушена в этой области, - Семен как-то по-дружески взлохматил Фее челку. - Будда таким образом пытался объяснить вещь ясную до прозрачности: вера женщины возможна только через веру ее мужчины.
- Семен утрирует, - снисходительно заметила Соня.
- Нисколько, - возразил Семен. - Помните библейскую притчу о Лоте и его супруге?
- Что-то, связанное с Содомом и Гоморрой? - наморщила носик Соня.
- И с Содомом, и с Гоморрой, и с Адмой, и с Севоимом. Из пяти городов у берегов реки Иордан тогда, по описанным в девятнадцатой главе Бытия событиям, уцелел только Сигор. История весьма поучительная. Я сейчас говорю не о грехах содомских, а о том, как разнятся вера мужская и женская. Говорят Лоту свыше - не важно кто: бог, ангелы, интуиция, мужская смекалка - хватай семью и беги. Они и побежали. Муж - по велению сущностей высших, а потому женщине не понятных, жена - по велению мужа. Наверняка, в голове у нее такие мысли гуляли: "Вот старый дурак! Какие-то ангелы с ним говорят. Намедни дочерей своих чуть толпе озверевшей не выдал. Сейчас - так вообще из города бежим. Мало, что добро свое бросили, так даже оглянуться нельзя! Что за чушь?". И оглянулась, превратившись в соляной столб. Дело в том, что мужчина веру создает сам, а женщина эту веру принимает опосредованно - в том виде, в котором веру создал мужчина. Проблема Лотовой жены лишь в том, что она не до конца доверяла своему мужу.
Семен повернулся к Нестору:
- Вот Вы, молодой человек, представьте себе, что говорите вашей замечательной супруге…
- Нине, - напомнил Нестор.
- Да. Говорите Нине, что Вы, скажем, Дракон. Поверит?
Нестор замер. Он уже сделал очередной глоток, но проглотить еще не успел, и теперь между небами крепчал терпкий клоповий вкус хорошего коньяка. Ответить он никак не мог. Но Семен и не ждал ответа.
- Если скажете это в шутку, то, в лучшем случае, улыбнется. А если скажете серьезно, то выгонит, - подытожил Семен.
Кир захохотал, хлопая себя по широким бедрам, как всегда он делал в приступах веселья.
- В точку! - хохотал он. - Добро пожаловать на Кисельную восемь!
- Вернемся к нашим мороженицам и мороженщикам, - Семен успокоил Кира серьезным взглядом. - Кстати, о последних. У того идеального потребителя мороженого нашего времени, который создан при помощи сложных технологий социальной инженерии, нет никакой возможности заглянуть по ту сторону прилавка. Все, что видит потребитель в новостях, фильмах, все, что он читает в книгах и - о, чудо! самостоятельно! - разыскивает в интернете, - все это лишь пестрая витрина. А с другой стороны этой витрины стоит простецкий парень в колпаке и фартуке. В руках он сжимает ложку для мороженого, которой, по своему разумению и в зависимости от заказа, подкладывает в наши креманки разноцветные шарики. И лежит это мороженое у него в килограммовых пакетах, и пакетов этих с разными вкусами сотни - хоть уешься. Простому обывателю нельзя даже одним глазком узреть изнанку такой витрины - наступит беспощадный, летальный когнитивный шок. Все равно, как у менеджера среднего звена, попавшего на "денежную фабрику": он за каждую бумажку коллегам горло грызет, клиентам - попу лижет, а тут печатный станок из простой целлюлозы тонны этого дерьма штампует.
Сработало богатое воображение: Нестор почувствовал гадостный привкус и поспешил заглушить его коньяком. Выпил залпом, как водку, и понял, что - хватит! Видимо, "гости" это почувствовали: Семен замолчал, девушки принялись убирать со стола, а Кир потянул Нестора за рукав.
- Идемте, мой друг. Я Вам покажу одну тайную комнату. Зачаруетесь.