Но тут я подхожу к нему и отвожу арбалет вниз и в сторону ладонью левой руки. Оружие срабатывает - стрела с громким "спанг" ударяется в пол. Я быстро отступаю влево, чтобы защищенное броней тело оказалось между мною и арбалетом недотепы, и в то же время обрушиваю ему на голову дубинку. Делаю поворот на левой ноге и пинаю его согнувшееся тело к недотепе, однако тот отпрыгивает, не выпуская арбалет. Я знаю с точностью до тошноты, что ему хватит одного удара сердца, дабы прокричать тревогу, а еще через один удар стрела со стальным наконечником сорвется с его арбалета и ударит в меня. На таком расстоянии она пробьет меня насквозь, а добраться до противника раньше я не успею.
Я швыряю в него дубинку в надежде испортить ему выстрел, однако тот пригибается, и она пролетает мимо. Я взвиваюсь в прыжке с боковым ударом, предполагая позже вытащить стрелу из мякоти ноги и молясь, чтоб она не попала мне в пах, но не успеваю толком подпрыгнуть, как что-то шелестит в воздухе мимо моей головы, задевает волосы, а между ключицами стражника торчит рукоять ножа.
Его глаза широко открыты, брови сдвинуты; он роняет арбалет, и мой удар едва не сносит ему голову еще до того, как оружие достигает земли. Из арбалета выпадает стрела, и он делает холостой выстрел с хлопающим звуком. Затылок стражника тяжело падает на пол.
На мгновение я замираю, пораженный тем, что еще жив.
Я достаю свой нож из горла стражника и вытираю его о штаны, Таланн легко бежит ко мне. Края раны пузырятся и слегка подрагивают в такт свистящему дыханию раненого. Возле обнаженного хряща появляются фонтанчики крови. Немного крови брызгает мне на лицо, щекочет щеку и исчезает в бороде. Я переворачиваю тело, чтобы его кровь стекала на пол - возможно, он еще не задохнется.
Когда Таланн подбегает ко мне, я молча возвращаю ей нож. Она метает намного лучше, чем когда-либо буду метать я.
- Я же говорила, что могу сделать много чего интересного, - улыбается она,
- Никогда не видел ничего подобного, - честно говорю я ей, умалчивая о том, что нож едва не отрезал мне ухо. - Бросок был замечательный. Ты спасла мне жизнь.
- Давай не будем считать это чем-то особенным, а?
Я дружески сжимаю ее руку и смотрю в светящиеся глаза.
- Ладно, давай не будем.
Она кашляет и отворачивается, потом слегка краснеет и смотрит на тела стражников.
- Перерезать им горло? Я качаю головой.
- Думаю, они не придут в себя раньше, чем мы смоемся. Если же у них разбиты головы, они вообще могут не прийти в себя, так что ладно уж - дадим им шанс. Они ведь не какие-нибудь сволочи, у них просто такая работа.
Она искоса бросает на меня задумчивый взгляд.
- А ты не совсем такой, как я представляла.
- Ты не первая, кто говорит мне это. Ты можешь стрелять так же хорошо, как метать нож? Она пожимает плечами.
- Наверное.
- Тогда бери оружие и пошли.
Пока она подбирает арбалеты, взводит их и заряжает, я не могу помочь ей, зато получаю возможность оценить весьма примечательные изгибы ее тела под робой заключенного. Я вспоминаю, как Таланн выглядела в глазах Пэллес, однако Пэллес не смогла сделать ее настолько манящей, какой она кажется сейчас, - существует, знаете ли, немного вещей, столь же притягательных, как чистое обожание.
Я отворачиваюсь и снимаю с крюка лампу.
- Готова?
- Я всегда готова.
Она держит в каждой руке по арбалету, а ее улыбка очень похожа на мою.
- Тебе нравится, правда?
- Поверишь, если я скажу, что это воплощение моей многолетней мечты?
Надеюсь, это риторический вопрос. Я молча задуваю лампу, и коридор темнеет. Ставлю лампу на пол, чуть-чуть приоткрываю дверь и заглядываю в чашеобразный Театр правды.
На самом дне этой чаши возвышается платформа, на которой лежит привязанный к столу Ламорак. Вокруг горит нечто вроде прожекторов. Высокий мужчина в какой-то странной хламиде и маске ножом режет пах Ламорака. На правом бедре актера красуется еще одна рана, уродливый I-образный разрез, зашитый грубой черной нитью. Левое бедро вздуто, словно там чудовищных размеров опухоль.
Десять человек сидят на скамьях внизу, спиной ко мне, и ловят каждое слово мужчины в маске - должно быть, это и есть Аркадейл.
Он говорит:
- Теперь, обнажив брюшную стенку, мы вновь стоим перед выбором. Здесь можно и даже нужно использовать яйца насекомых, в том случае если у вас нет постоянной хирургической практики. Открыть здесь брюшную стенку очень трудно - легкий надрез в кишке позволит желудочному соку проникнуть в брюшную полость. Смерть такого рода крайне болезненна, однако она может наступить слишком быстро и помешать эффективному допросу. Таким образом, мы снова оказываемся в опасной близости от нашего главного врага - шока. С другой стороны, если вы чувствуете себя достаточно уверенно, чтобы вскрыть брюшную стенку, следует помнить о существовании различных ос, личинки которых особенно хороши для применения в этом месте. Детальное описание сбора. этих личинок содержится у вас в записях. Просмотрите их, пока я открываю мускул,
Я сжимаю зубы, стараясь сдержать подступающую рвоту.
- Это класс. Это урок мучительства.
- Ламорак там? - шепчет за моим плечом Таланн. - Как он выглядит?
- Плохо. Левое бедро у него совсем паршивое. Здесь есть другой выход?
- Я не видела. По-моему, нет,
- Ладно. Тогда я вхожу. Ты втащишь тела стражников внутрь и будешь удерживать дверь. Кто бы ни появился в коридоре - стреляй.
- С удовольствием. А ты что будешь делать?
Я глубоко вдыхаю и медленно выдыхаю.
- Я буду импровизировать.
Я проскальзываю в дверь и неторопливо иду по широкому пролету ступеней, вырезанных в известняке. Заложив большие пальцы за пояс, я прохожу изогнутые ряды скамеек с таким видом, словно у меня впереди вечность. Ученики Аркадейла там, внизу, одеты только в ткань, без брони или даже кожаных доспехов. Благодарение Тишаллу, у них нет оружия. Должно быть, Ламорак краем глаза замечает мое движение - он со стоном отрывает взгляд от гипнотизирующего мерцания скальпеля и встречается с моими глазами. В его взгляде заметно спокойное удивление.
Аркадейл поворачивается и смотрит туда же. За блеском серебряной сетки я не могу рассмотреть его лицо.
- Чем могу служить? - вежливо спрашивает он.
- Можешь, - дружелюбно отвечаю я (услышав мой голос, студенты подпрыгивают от неожиданности). - Удели минутку, ладно?
Я прохожу последние две ступеньки, миную учеников, которые покорно сидят и ожидают, пока их учитель объяснит причину задержки.
Удобнее всего было бы подойти прямо к Ламораку, однако Аркадейл достаточно умен и осторожен, а Ламорак портит мне всю игру - по его щеке стекает слеза, и он хрипло бормочет:
- Кейн… господи боже мой, Кейн… Идиот. Уж лучше бы он сдох!
Аркадейл прижимает острие скальпеля к подрагивающей коже над сонной артерией Ламорака.
- А-а, Кейн? Какая честь. Думаю, ты здесь из-за вот этого вот?
Я останавливаюсь и вытягиваю пустые руки.
- Поторгуемся, Аркадейл. Я слышал, ты человек разумный. Давай так: твоя жизнь в обмен на его.
- Не пойдет. - Взмахом затянутой в перчатку руки он подзывает учеников. - Взять его!
Позади меня шуршит ткань. Я оборачиваюсь к ученикам, стоящим за моей спиной. Они переминаются с ноги на ногу и смотрят в пол, на стены, друг на друга - только не на меня. По их опущенным глазам мне сразу становится ясно, что они меня знают.
У нескольких явно не хватает мозгов, и они заставляют себя сделать несколько шагов на нетвердых ногах, не торопясь, так, чтобы не оказаться первым, кто бросится на меня.
- Отвагу я уважаю, - говорю я им, улыбаясь сквозь покрывающую мое лицо кровь стражника, - но тут вам не проверка на выживание.
- Ну, давайте же, - поспешно говорит один из учеников, тем не менее оставаясь на месте. - Он не сможет справиться со всеми сразу.
Разумеется, он прав. Еще несколько человек неуверенно встают.
Я показываю им столько зубов, сколько помещается в моей широкой волчьей ухмылке, таящей в себе одновременно и вызов, и подначку.
- Те ребята снаружи думали то же самое, - напоминаю я им. - Они были в кольчугах, с арбалетами и дубинками. Они были профессиональными солдатами. Я даю им время обдумать сей факт. Ученики смотрят на меня, как олень на охотника. Я развожу руки, словно собираясь обнять их всех.
- Где ваши доспехи, ребята? Нет ответа.
- Садитесь.
Они валятся обратно на скамьи словно оглушенные. Я опять поворачиваюсь к Аркадейлу, скрещиваю на груди руки и жду.
- Что ж, ладно. - Аркадейл говорит спокойно, однако в его голосе чувствуется скрытое напряжение. Он стоит на дальнем конце стола. Из-под острия скальпеля на горле Ламорака стекает струйка крови. - Я не думаю, что тебя можно заставить сдаться, однако если ты немедленно не исчезнешь, спасать будешь труп.
- Кейн, - хрипло говорит Ламорак, глядя побелевшими глазами, - заставь его убить меня. Бога ради, пусть он меня прикончит!
- Успокойся, детка. Здесь убиваю только я.
- Я не блефую, Кейн, - предупреждает Аркадейл. Я пожимаю плечами.
- Перережь ему горло - и ничто не помешает мне оторвать тебе голову.
- Тогда мы в тупике. А время работает на меня.
- Между прочим, у меня тоже есть помощники. Таланн, в плечо!
Почти мгновенно раздается шлепок; вероятно, моя умная помощница прицелилась заранее. Ученики вскакивают и издают крик, когда в плечо Аркадейла ударяется арбалетная стрела. Она попадает в сустав и бьет не слабее молота. Скальпель красиво звенит, падая на камень. Аркадейл корчится на полу, сжимая стальное оперение стрелы и тонко воя.
- Я уже почти привык к тому, что ты рядом, - говорю я в окружающую меня тень.
- Похоже на то, - мягко отзывается Таланн, а потом кричит: - Шевельнешься - получишь следующую стрелу в голову,
Аркадейл сдается и затихает. Я подхожу к столу и начинаю развязывать ремни. Едва я успеваю освободить руку Ламорака, как он хватает меня за кисть с отчаянной силой, а его глаза затуманиваются слезами.
- Кейн, я не могу поверить… - шепчет он. - Тебя послали за мной? Там узнали, куда я попал, и послали тебя спасти меня?
Он не может толком сказать, кто узнал, не может произнести имя; я тоже не могу сделать этого, но отвечаю жестоко и правдиво:
- Нет.
- Нет? Как "нет"?
- Мне приказали бросить тебя на смерть. Я здесь только потому, что мне нужно, чтобы ты вывел меня на Пэллес Рид. Подумай об этом в следующий раз, когда наденешь броню и взмахнешь мечом. Кстати о мече - он попал к Берну, ты в курсе?
Похоже, он не слышит меня. Он все еще потрясен тем, что наш неназываемый хозяин так мало озабочен его судьбой, что пожелал бросить его на мученическую смерть.
- Господи, господи, мне необходимо выбраться отсюда… Я развязываю последний узел.
- Ну так пошли.
Он слепо смотрит на меня.
- Нога… я не могу идти. У меня сломана нога.
- Сломана? - тупо повторяю я.
Ламорак - здоровила, каких мало, а я человек некрупный. Он потяжелее меня килограммов на двадцать пять, а Таланн еще меньше меня.
О боги, будьте вы прокляты, как я вытащу его отсюда?
10
Коллберг вцепился зубами в костяшки пальцев. Он не мог поверить в глупость Кейна - рисковать своей драгоценной прибыльной жизнью ради Ламорака! Да еще сказать вслух то, что должно было оставаться известным лишь немногим!
Администратор уже начал склоняться к тому, что Совет попечителей был прав насчет Кейна: этот человек действительно опасен. Он вел себя очень странно, рисковал без нужды, делал несуразные вещи, не желал совершать то, к чему имел талант: убивать людей - а теперь еще и высказал вслух конфиденциальную информацию!
Кулак Коллберга приблизился к кнопке вызова. Он боялся только одного: полмиллиона человек в виртуальных кабинах вынесут из этого Приключения знание того, что жизнь актера стоит немного.
"Ладно, - решил Коллберг, - поиграем еще". Ламорак искалечен, а Кейн чересчур умен, чтобы отдавать свою жизнь за другого. Ламорак наверняка умрет, а смерть актера произведет всплеск на рынке записей.
Что касается отзывов Кейна о самом администраторе, Коллберг воспринял их со спартанским спокойствием - он считал себя более чем профессионалом, чтобы обижаться на прозвища вроде "жирной серой личинки". Вероятно, тут сыграл свою роль амфетамин; впрочем, Коллберг не слишком разбирался в его действии. Последнее оскорбление он спокойно и почти любовно присовокупил к растущему списку оскорблений в свой адрес. Когда-нибудь, возможно, даже очень скоро, он поквитается с Кейном.
11
Угрюмый, переполненный злостью, Хабрак смотрел на спутанную, черную от копоти веревку, не так давно привязанную к зазубренному куску металла. Стражник, который принес эту вещь и положил на стол, стоял смирно и рассказывал, как нашел своего товарища связанным и с кляпом во рту на крыше возле площадки для стражников.
- Когда я ушел, его освобождали от пут. Я подумал, он вряд ли что-нибудь знает, и потому гораздо важнее доставить вам вот это немедленно.
- Все правильно, копейщик.
"Будь у него хоть капля мозгов, - подумал Хабрак, - он оставил бы веревку на месте и хватал вылезающих из трубы по одному".
В любом случае эти чужаки, эти нарушители закона, кто бы они ни были, пробрались в его Донжон и теперь были в ловушке. Оставалось только схватить их.
- Собери солдат, не поднимая шума, - проворчал он. - Мы спустимся вниз и осмотрим каждый дюйм. Наши приятели могут и не знать о том, что мы у них на хвосте. Прикажи ребятам не особо беречь пойманных - обойдутся без допроса. Я хочу, чтобы каждый не стражник и не арестант, находящийся в Донжоне, умер. Застрелите их. Без пощады.
Он встал и потянулся к оружию.
- Мне нужны все тела, ясно? Все тела.
12
- Если б ты не подстрелила меня, вы могли бы еще на что-нибудь надеяться, - пыхтит Аркадейл, пытаясь скрыть за вежливостью боль. - Но с этой раной никто не поверит, что вы находитесь под моим попечительством. Осмелюсь заметить, что как заложник я также ничего не стою, поэтому ни один стражник не пропустит вас, чтобы сохранить мою жизнь.
- Я не собираюсь убивать тебя просто так, - отрезаю я. - Заткнись.
- Кейн, - тонко выдыхает Ламорак, пытаясь обмотать остатки своей рубашки вокруг полукруглого надреза на паху, - пусть он снимет эту свою шляпу.
- Не приставай ко мне.
Десяток перепуганных студентов на передней скамье дрожат и облизывают пот с верхней губы. Я тычу пальцем в самого здорового и по виду самого сильного из них.
- Эй, ты, иди сюда!
- Я? - Он прижимает ладонь к груди и оглядывается в слабой надежде, что я показываю на его соседа.
- Ну, быстро!
- А почему я? Я же ничего не…
- Таланн, - резко говорю я, - пристрели этого тупицу. Он вскакивает на ноги со скоростью чертика из коробочки и машет перед собой руками.
- Не надо! Не надо! Я уже иду!
Он бросается ко мне, замаскировав искаженное страхом лицо улыбкой готовности помочь.
- Как твое имя?
- Р-рушалл, если вам уго…
- Заткнись! Ламорак, - я поворачиваюсь и протягиваю ему руку, - Рушалл поработает у тебя верховой лошадью. Иди сюда, посадим тебя верхом.
Ламорак бросает на него взгляд, пожимает плечами и выдавливает болезненную улыбку.
- Все лучше, чем пешком.
- П-пожалуйста, - мямлит Рушалл.
- Сказано тебе, заткнись! - повторяю я. - Лошади не разговаривают. Ну-ка, повернись!
Рушалл продолжает неразборчиво бормотать, однако покорно позволяет Ламораку взгромоздиться на себя. Оба чуть постанывают - Рушалл от тяжести, Ламорак от боли.
- Пусть Аркадейл снимет шляпу, Кейн, - с усилием повторяет Ламорак. - Тогда я, быть может, сумею помочь… Иначе он нам ни к чему…
Его лицо зеленовато-бледное, как у трупа. Кажется, ему стоит немалых усилий просто оставаться в сознании. Он дышит глубоко и медленно, стараясь не поддаться шоку, - похоже, этот сукин сын будет повыносливее, чем я думал. Однако на объяснения у него не хватает сил, и я не задаю вопросов. Я подхожу к валяющемуся на полу Аркадейлу.
- Слышал, что сказали? Снимай!
Он норовит отодвинуться от меня и хватается за шляпу, пытаясь удержать ее на месте. Без лишних слов я резко вытаскиваю и поворачиваю оперение торчащей из его плеча стрелы. Сталь дрожит у меня в руке и скрежещет по кости плечевого сустава. Аркадейл кричит и выпускает шляпу, которую я и сдергиваю с него свободной рукой.
У него угловатое высокоскулое лицо липканского аристократа, а слипшиеся от пота волосы не намного отличаются по цвету от его бледного лица. Аркадейл едва слышно стонет сквозь сжатые зубы, изо всех сил стараясь не уронить липканского достоинства.
- Встань! - приказывает Ламорак.
Я прекрасно понимаю, что Аркадейл не станет помогать нам - однако этот сукин сын действительно встает, медленно разгибая свои паучьи ноги. Я оглядываюсь на Ламорака и понимаю, в чем дело. На его безупречном лице застыло знакомое выражение - сверхконцентрация мысленного зрения.
- Дай сюда источник питания твоего костюма, - негромко приказывает Ламорак.
Здоровая рука Аркадейла механически ныряет за ворот костюма "пчеловода". Глаза палача стекленеют, и он начинает говорить, словно не замечая движений собственной руки:
- Вы все равно не сможете сбежать…
Он твердит это все время, пока его рука шарит за воротом и наконец достает крошечный блестящий черный камушек размером с горошину. Я уже видел такие: это грифонов камень.
Такие камни добывают из внутренностей птиц-чудовищ размером с лошадь; камни концентрируют бездну магической энергии. В отличие от драконов, которые могут привлекать Силу точно так же, как маги-люди или нелюди, грифоны полностью зависят от камня, помещенного у них в зобу. Без грифонова камня они так беспомощны и смешны, какими могут быть только полусоколы-полульвы, встречающиеся в природе выродки. С камнем же они превращаются в стремительных летунов и опасных противников, а также в мишень охотников за камнями, которые уже практически извели этих редких животных. Все это вмерте превращает грифоновы камни в большую редкость, имеющую огромную цену, даже если они так же невелики, как этот.
Аркадейл механически подходит к Рушаллу с Ламораком на закорках и кладет в вытянутую руку актера грифонов камень. По лицу Ламорака блуждает улыбка, глаза закрываются, как будто он испытывает плотское удовольствие.
- Вот теперь все в порядке, - бормочет он. - Можно идти,
- Слышал, что сказано? - говорю я Рушаллу, кивая на лестницу. - Ну, пошел!
К тому времени как мы добираемся до верхних ступенек, Рушалл уже покачивается под тяжестью Ламорака. Это плохой знак. Я переступаю через лежащих стражников - они без сознания, однако все еще дышат - и киваю Таланн.
- Давай выбираться. Можем заложить дверь снаружи.
- Подождите, - внезапно просит Ламорак. - Секундочку.
- Зачем?
Вместо ответа Ламорак поднимает руку с зажатым в ней грифоновым камнем и медленно прикрывает глаза.
- Возьми скальпель, - отчетливо говорит он. Стоящий далеко внизу на возвышении Аркадейл берет в руки инструмент.
- Твой глаз соблазняет тебя. - Ядовитый голос Ламорака приводит меня в изумление, - Вырежь его.