Она стоит на груде старых ящиков высоко надо мной. Руки у нее скрещены на груди, стройная нога выставлена вперед, а бедра слегка приподняты, они подчеркивают изгиб стройной талии. Мне до боли хочется обнять ее. Ее плащ спадает с широких плеч; она встряхивает головой, чтобы убрать густые кудри с прекрасных бездонных глаз. Похоже, она вовсе не рада снова видеть меня.
- Черт бы тебя побрал, Кейн, - слышу ее отчетливый выговор. - Ну когда ты наконец оставишь меня в покое!
20
- Стоп! - заорал Коллберг, выскакивая из кабины помрежа. - Стоп, стоп, стоп!
Техники бросились к переключателям и вскоре доложили, то передача во всемирную сеть прервана.
Коллберг упал обратно в кресло, дрожа от радости победы,
Это было великолепно. Это было даже лучше, чем он мог мечтать. Господи, да лучшей приманки для рынка и быть не могло, даже если б он сам написал сценарий. Выживет ли Пэллес? Не ясно. Может ли Кейн спасти ее? Неизвестно, Как он сумеет снова завоевать ее? Вот над этим будут ломать головы абсолютно все.
Он забрался поглубже в кресло. Каждый его мускул содрогался в почти эротическом экстазе.
Восхитительно!
21
Его величество бормочет что-то из-за груды хламья - отсюда его не видно. Я борюсь с гневом, тысячекратным эхом откликающимся в голове: "После всего, что я сделал ради тебя, ты так меня встречаешь!"
- Я серьезно, Пэллес. - Надеюсь, голос мой достаточно сдержан. - Насчет новостей из дома. Нам нужно поговорить. Она презрительно усмехается.
- Я знаю, зачем ты пришел, Кейн, так что передай этим жирным ублюдкам, что у меня все хорошо, спасибо. Мне не нужна твоя помощь. Можешь возвращаться домой.
Мы оба знаем, о каких жирных ублюдках идет речь.
- Это совсем не то, что ты думаешь…
- Ясно. Я должна быть счастлива, что ты пришел мне на помощь. Ну, что еще я должна чувствовать?
Я борюсь с соблазном избрать самый простой путь, позволить распирающей меня ярости вырваться наружу, сорваться на крик, как это часто случалось в последние месяцы нашей совместной жизни. В чем-то тут виновата Пэллес, она научила меня кричать. Вначале для меня было проблемой повысить голос; потом проблемой стала иная крайность.
Я держу себя в руках - ведь на кон поставлена жизнь Пэллес. Кому сейчас нужна моя раненая гордость?
- Пожалуйста, - безмятежно говорю я и ставлю лампу на ближайший обломок, чтобы освободить руки, - прошу тебя, давай разойдемся мирно. Позволь поговорить с тобой с глазу на глаз всего пять минут. Потом я уйду.
На мгновение агрессивность на ее лице сменяется растерянностью: моя неожиданная покорность озадачивает ее.
Она смотрит на меня со своего возвышения, окруженного токали. Я чувствую, что одну драгоценную секунду, когда наши глаза встретились, она видит меня самого, а не тот образ, который запечатлелся у нее в мозгу, - образ угрюмого циничного негодяя, причинившего ей столько боли.
Думаю, мы слишком долго мысленно говорили друг с другом, спорили с воображаемым Кейном и нематериальной Пэллес и при этом забыли, что на самом деле они реальны.
И вот мы встретились - теперь я могу заглянуть в ее глаза. Кажется, мы еще что-то значим друг для друга… Она приоткрывает рот и набирает в легкие воздух, пытаясь заговорить…
Внезапно со стороны лестницы раздается громкий голос;
- Эй, Пэллес! Что, уже не надеялась когда-нибудь меня увидеть?
Ламорак.
Я не вижу его, но Пэллес стоит гораздо выше. Ее лицо озаряется таким счастьем, какого я не видел много-много лет.
- Ламорак! - восклицает она. - Господи, Ламорак! Она слезает с возвышения и радостно мчится к нему.
- Таланн, и ты жива! Не могу поверить!
Она уже забыла обо мне.
По толпе проносится радостный шумок. Многие пробиваются к лестнице, окружая вернувшихся героев. Подвал наполняется ликованием, а я остаюсь в стороне.
Вода плещет о сапоги, а я стою и слушаю голоса. Не думаю, что я смог бы спокойно смотреть на то, как Пэллес упадет в объятия Ламорака и покроет поцелуями его лицо.
Чем дольше я жду этого, тем сильнее чувствую себя подростком, жмущимся в уголке на университетской вечеринке. Еще пара минут - и мне больше невмоготу терпеть ожидание. Ладно, рано или поздно все равно придется привыкнуть к тому, что ее обнимает другой.
Я с трудом заставляю себя присоединиться к остальным. Из темноты выхожу в освещенный круг.
Многие токали плачут. Многие пытаются коснуться Ламорака или Таланн, словно хотят убедиться, что они не привидения и не собираются исчезать. Пэллес стоит в центре толпы; рядом с ней находится Таланн, но Пэллес обнимает за плечи Ламорака, который сидит на ступенях, вытянув перед собой сломанную ногу.
Я никак не могу избавиться от мысли, что ни в Театре правды, ни в Донжоне - в общем, ни разу за весь побег - он не спросил, как там Пэллес. Таланн задала мне этот вопрос почти сразу же: "Тебя послала Пэллес? Она жива? Она ушла?" А Ламорак ни словом не обмолвился о ней.
Мне очень хочется сказать об этом Пэллес - но сказать так, чтобы не выглядеть ревнивой сволочью, каковой я, собственно, и являюсь.
Теперь Пэллес смотрит на меня сияющими глазами и глубоким голосом спрашивает:
- Это правда? Ты помог им бежать из Донжона? Ты? В одиночку?
Я пожимаю плечами.
- Иначе я бы тебя не нашел.
На самом деле это не так, но правда сейчас ни к чему.
Ламорак бормочет:
- Он спас меня, и не раз. Было достаточно таких моментов, когда он мог бросить меня, и никто не посмел бы обвинить его за это. Даже я.
Подобное благородство ничего ему не стоит, и он швыряет его, как объедки с барского стола.
Пэллес с обожанием заглядывает ему в глаза, а потом неожиданно смотрит на меня, словно только что вспомнив о моем присутствии. Она вспыхивает и осторожно освобождается из его объятий. Это опасение задеть меня ранит не меньше, чем созерцание ее рук, обнимающих другого.
- Кейн… извини, но я… Ну, понимаешь… Я думала…
- Знаю. Знаю, что думала. Забудь. Твои подозрения могли оказаться правдой.
- Тогда… - она мнется, - тогда у тебя действительно есть новости из дома?
- Да, - просто говорю я. - Тебя нет на связи. Ладно, я и сам понимаю, что веду себя по-детски, но я устал ходить вокруг да около. Пусть теперь она придумывает для своих подопечных какие-нибудь сказочки о том, что значит "нет на связи".
Ударь я ее - она не испугалась бы сильнее. Ее лицо бледнеет, краснеет и снова бледнеет.
- С-сколько? - выдавливает она.
- Дня четыре.
Она медленно обдумывает информацию. Потом смотрит сквозь меня, словно заметив что-то интересное на полу, переводит взгляд на Ламорака, вновь на меня.
- Ты прав. Нам надо поговорить. Втроем.
22
Мы тащим вдвоем Ламорака вверх по лестнице, а Таланн грустно смотрит нам вслед. Лицо короля багровеет, и он начинает шарить глазами вокруг, пока его не успокаивает тихое слово Пэллес. Мы проходим мимо кантийцев, весело подтрунивающих над обманутым Томми, и уходим дальше в развалины склада.
Здоровым плечом я подпираю Ламорака под мышку; Пэллес несет фонарь и поддерживает его с другой стороны. Стараюсь не думать о постигшем меня горьком разочаровании. Похоже, мы никогда не сможем поговорить наедине… Мы находим укрытие, куда не попадает барабанящий по крыше дождь, и Пэллес ставит фонарь на прогнивший насквозь пол, от которого исходит чад мокрого угля. Мы стараемся бережно усадить Ламорака на упавшее бревно, и он нечаянно хватается за мою раненую руку. Я дергаюсь и крякаю. Пэллес смотрит на меня с расстояния фута - достаточно близко, чтобы почувствовать мою боль.
- Ты ранен.
- Арбалет, - пожимаю я плечами. Я знаю, она ненавидит эту слишком мужественную привычку игнорировать боль, но от этой привычки мне не избавиться. - Стрела прошла навылет, кость не задета. Ничего серьезного.
За кратким мигом молчания накатывает внезапная волна стыда. По ее глазам я угадываю, что она не знает, стоит ли выказывать участие. Она не хочет выглядеть равнодушной, но у нее также нет желания обнадеживать меня. Она не находит слов, и это причиняет ей не меньшую боль, чем мне. Я сжаливаюсь.
- Что случилось с королем? С каких пор он ходит у тебя в охранниках?
- Я… ну… - Она передергивает плечами и отводит взгляд. - Я не была уверена в нем. На карту было поставлено слишком многое…
- Так ты что, наложила заклятие? - с недоверием спрашиваю я.
- У меня не было выбора, - почти шепотом отвечает она.
- Ладно тебе, "не было", - вворачиваю я. - Это у короля его не было. - Крохотная искорка злости у меня в груди тотчас вспыхивает при воспоминании о ее бесконечных нотациях. - А ты говорила, что это у меня нет никаких принципов.
- Да уж, ты прав как всегда, Кейн, - говорит она уже без всякого смущения. - Мне следовало поступить по-твоему - убить его.
- Пэллес…
- Знаешь, в чем разница? Хочешь знать? - Она переходит на крик. - Заклинание рассеивается - через несколько дней он успеет забыть о нем. А сколько времени нужно, чтобы прошла смерть? Я выяснила, он связан с самим Тоа-Сителлом. Что бы ты сделал?
Так король повязан с Котами? Права была Кайрендал…
- Да? - холодно произношу я.
Однако она знает меня слишком хорошо; ее запал как ветром сдувает, она устало говорит:
- Не делай этого, Кейн. Он мне нужен, ясно? Теперь со своего места я вижу, что под ее покрасневшими глазами лежат тени. Щеки запали, зато глаза кажутся еще больше и ярче. Она так истощена, что едва видит, и желание спорить у меня мгновенно улетучивается.
- Когда ты спала последний раз? Она сердито встряхивает головой.
- Я урывала по нескольку часов. Завтра утром буду готова вывозить токали. После этого у меня будет уйма времени на сон. - Она слегка успокаивается. - Тебе сон тоже не помешал бы.
Я смотрю на Ламорака: он недоверчиво хмурится - точь-в-точь как я. Мы начинаем говорить одновременно, не веря, что она действительно имеет в виду то, что сказала. Вывозить токали? Завтра? Да она что, с ума сошла?
- Перестаньте. - Пэллес снимает свой плащ, сворачивает его и садится, как на подушку. - Вы сказали, что меня не было на связи четыре дня, так?
- Так… - неохотно подтверждаю я; не хочется давать ей ни малейшей зацепки.
- Значит, даже с очень большой погрешностью у меня остается минимум двадцать четыре часа. Этого мне хватит, чтобы вывести их из города и отправить вниз по побережью.
- У тебя чересчур мало времени, - с сомнением говорит Ламорак.
- Слишком мало, - поддерживаю его я. - Даже сейчас. Вдруг что-нибудь не заладится? Вдруг тебя поймают? Что, если ты принадлежишь к той одной миллионной процента, которая, согласно статистике, может протянуть здесь меньше минимума. Ты что, не помнишь… - этих слов я не могу произнести, - что… это… сделает с тобой? Что будет, когда все вокруг начнет расплываться? Сколько времени ты сможешь оставаться в сознании?
Я развожу руками, стараясь подобрать слова, способные выразить тот ужас, который пронзает меня.
- Сколько у тебя будет времени на то, чтобы закричать?
- Здесь тридцать шесть человек, - терпеливо говорит она, в ее голосе слышна спокойная уверенность: "Я уже все решила, так что не трать время". - Это все невинные люди, они погибнут без моей помощи.
- Прекрасно. Спасай их. Но спасай их, будучи на связи. Черт, да тебе за это деньги платят!
- Думаешь, я делаю это ради денег? На мгновение в ее глазах вспыхивает новый гнев, она уже готова к новой перепалке - однако остается спокойной.
- Кейн, ты должен знать меня лучше. - Она с досадой разводит руками. - Не знаю, смогу ли я сделать это - вернуться сюда, оставаясь на связи. Виновато заклинание, да? Ну, Вечное Забвение?
- Там думают именно так.
- Я могу прервать его для одного человека за один раз, Для этого я прикасаюсь к нему и говорю, что он знает меня. Так я только что поступила с Таланн. Но до кого мне дотронуться, чтобы вернуться на связь?
"До меня! - кричит в моем мозгу первобытный человек. - Коснись меня!" Но это всего лишь мечты.
- Сними чары, - говорю я. - Нарушь проклятое заклинание, и чем скорее, тем лучше. Никто не знает, сколько времени у тебя осталось.
Она качает головой.
- Не могу. Сейчас меня спасает только Вечное Забвение. Оно скрывает то, что я тяну Силу, позволяет мне свободно проходить в Плаще мимо лучших магов планеты. К тому же Берн знает меня и уверен, что я Саймон Клоунс. Если я нарушу заклятие, он и Ма'элКот тут же сообразят, кого ищут. Как ты думаешь, сколько я смогу скрываться от Ма'элКота, если он будет знать, кто я такая?
- Дольше, чем проживешь, если не снимешь с себя чары!
- Но на карте больше, чем моя жизнь, - спокойно замечает она.
- А что, если они сумеют противостоять заклинанию? Ма'элКот ведь не просто умен, он гениален. Думаешь, он никогда не найдет действенной защиты? А потом ты будешь ожидать, что тебя защитит Вечное Забвение…
- Это меня не волнует. - Она встряхивает головой. - Человек, написавший заклинание, изобрел едва ли не самую действенную защиту против него. Сейчас он здесь, в подвале. Вряд ли он собирается продавать свое изобретение Ма'элКоту.
- Защиту? - переспрашивает Ламорак. У него на лице застывает любопытство. - Какую такую защиту?
- Серебряную сеть, в таких вся его семья скрылась от ищеек, - отвечает Пэллес. - Помнишь, сразу перед…
- Помню, - прерываю я. - Знаешь что? Этому изобретению в обед сто лет, и оно уже есть у Ма'элКота.
Аркадейл, чтоб ему сдохнуть, был в целом костюме из серебряной сетки, когда мучил Ламорака. Расскажи ей.
Ламорак смущенно смотрит на Пэллес - вероятно, ему не хочется лишний раз вспоминать о Театре правды.
- Это так, - подтверждает он. - И я ничего не мог сделать.
Она угрюмо кивает, глядя прямо перед собой на что-то незримое.
- Ничего удивительного. Изредка Коннос работал на правительство.
В горле у меня клокочет, словно я глотнул кислоты.
- В любом случае - тебе это не на руку.
- Они все еще не сумели увязать это вместе, - объясняет Пэллес. - Они не понимают, что сеть может служить защитой. Для того чтобы понять, им понадобится еще какое-то время. А мне нужно всего двадцать четыре часа. Стоит рискнуть.
- Ты что, с ума сошла?
- Токали… - говорит она.
- Плевать я хотел на токали!..
- Как всегда. Ничего иного я от тебя не ожидала. Это часть проблемы.
- У меня из горла помимо воли вырывается яростное рычание:
- Черт, черт, черт!
Делаю несколько шагов, чтобы успокоиться. Наконец я снова могу произносить осмысленные слова.
- Ламорак, поговори с ней. Что бы я ни сказал, она сделает наоборот,
- Кейн, ты знаешь, что это не так. Не будь ребенком, - осаживает она меня, и Ламорак хмурится, будто думает о том, как расшибить ей голову.
- Кейн, я… ну… - смущенно тянет он. - Мне очень жаль. Я согласен с Пэллес.
- Что?
- Понимаешь, она должна слушать свое сердце, - вычурно замечает он. Они обмениваются таким щенячьим взглядом, что мне хочется пришибить обоих. - Я поддерживаю ее во всем.
Я медленно опускаюсь на пол; мне кажется, если я сделаю резкое движение, голова у меня разлетится на куски. В животе набухает горький ком. Я не верю. Неужели после всего, что я сделал, мне суждено потерять ее.
Я ведь чувствую - это ее последний шанс.
Я могу вынести ее связь с Ламораком. Я могу вынести все, если она будет жива и счастлива. Я не смогу пережить только одного - если она исчезнет из мира, если я никогда больше не смогу обнять ее, дотронуться до ее волос, вдохнуть нежный запах ее кожи…
- Теперь твоему Приключению каюк, да? - подозрительно спрашивает Пэллес.
Я поднимаю голову и встречаю ее взгляд.
- Не понял.
- Черта с два не понял. Вот что тебя огорчает. - Она тычет пальцем мне прямо в лицо. - Тебя послали спасать меня, а я не хочу быть спасенной, значит, ты провалился,
Какое-то мгновение я сижу спокойно, пытаясь почувствовать злость, которую должен был разбудить во мне ее голос. Но злости нет.
Угли… только угли и крах.
- Пэллес, можешь верить или не верить, - с тяжестью в сердце говорю я, - но меня послали совсем не для того, чтобы спасать тебя. Мне позволили спасти тебя, если будет свободное время. Возможно, они вообще предпочли бы, чтоб ты умерла - это добавило бы происходящему драматичности.
На мгновение она отпускает Ламорака. Что-то в моем голосе интригует ее, она знает, что, невзирая на мои многочисленные грехи, я не лжец. Она наклоняется ко мне на расстояние вытянутой руки и сводит брови.
- Объясни, - тихо требует она.
Я пожимаю плечами и грустно качаю головой.
- Ты когда-нибудь… когда-нибудь думала, зачем с таким упорством борешься за низложение нынешнего правительства, которое в общих чертах столь похоже на наше?
Она озадаченно смотрит на меня.
- Я никого не хочу низложить. Я всего лишь спасаю людей.
- По твоей милости Ма'элКот выглядит круглым идиотом. Его власть над дворянством почти целиком основана на страхе перед его почти всемогуществом. Но одновременно всем известно, что он не может схватить тебя.
Она задумчиво хмурится.
- Я не хочу свергать Ма'элКота. Если так, то он прав. - На ее губах появляется слабое подобие усмешки. - Тогда актиры являются самым страшным испытанием для Империи. А он хватает не тех акгиров.
Я качаю головой, но не могу сдержать горький смешок.
- Знала бы, до чего ты права…
- Не понимаю, - мрачно отвечает она.
Потом ее лицо светлеет - кажется, что-то осознала, потом на нем появляется удивление, которое наконец превращается в ужас.
- Ты? - шепчет она.
Глупо, глупо, глупо! Я просто кретин - никогда не могу вовремя вспомнить, как она умна. У меня на языке тысяча возражений, однако ни одно из них не может вырваться на волю, потому что Пэллес кладет сухую и теплую руку мне на запястье. Это прикосновение бьет меня словно током - я не могу ни говорить, ни дышать.
- Кейн, - шепчет она, - господи, Кейн… скажи, что я ошибаюсь. Скажи, что это не так.
- Вот так мы и договорились, - сокрушенно признаюсь я. - Я у них в долгу за то, что мне позволили прийти сюда. За возможность спасти тебя.
Она цепенеет.
- Еще одна война за престол… и это лучшее, на что ты можешь надеяться. Это случится, если тебе выпадет один шанс из миллиарда и ты не умрешь ужасной смертью… Кейн, я того не стою.
Я собираю всю отвагу, чтобы накрыть ее руку своей и легонько сжать.
- Стоишь. Ты стоишь чего угодно.
Ее глаза наполняются слезами, а я жалею, что не могу выразить словами, как она дорога мне. Она качает головой, отвергая излишние эмоции, отвергая меня, отвергая саму бесценность своей жизни.
- Я в последний раз занимаюсь этим делом. Я никогда больше не окажусь между жизнью и смертью, между победой и поражением. Я хочу оставить эту часть своей жизни в прошлом, но мне не дают…
- Ты слишком долго ждал, - бормочет она. - Теперь тебе не позволят…
Ламорак вглядывается по очереди в наши лица, и наконец в том горшке, который он называет своей головой, начинает брезжить догадка.