Семен не был наивным человеком – он не надеялся, что в России много лучше. Просто не мог больше видеть откормленные рожи украинских политиков и слушать очередные лживые обещания, которые никто не собирался выполнять.
– Значит, так, – голос из мобильника вернул Семена к реальности. – Внимательно слушай объявления по залу. Экспресс в Москву через двадцать минут. Найти его просто: выйдешь из здания аэропорта и все время налево. Там указатели, не собьешься. Где взять денег – поймешь через пару минут. Пин-код – два, три, девять, семь. Запомни, два, три, девять, семь. Успехов.
Семен не успел ничего переспросить – его странный собеседник отключился.
"Чем дальше, тем веселее, – подумал Семен, убирая мобильник в карман и подхватывая с пола сумку. – Объявления, значит, слушать. Ладно, послушаем…"
Дикторша как раз вещала что-то о регистрации на рейс до Стамбула. Вскоре она ненадолго умолкла, а потом заговорила снова:
– Внимание! Семен Немоляев, прилетевший из Николаева рейсом Ю-Тэ семьсот семьдесят, пройдите, пожалуйста, к справочному бюро, вас ожидают.
Пока Семен шарил взглядом по залу ожидания, дикторша повторила объявление еще дважды.
Ага, вон и нужное окошко. Правда, рядом никого нет – а сказали, что ожидают.
Семен пересек зал, поозирался – людей вокруг было, в общем-то, достаточно, но никого нельзя было заподозрить в ожидании около справочной. Наоборот, все были поглощены чем-нибудь своим: кто внимательно изучал таблицу вылетов, кто уставился на экран телевизора, по которому транслировали хоккейный матч, кто просто шел по своим делам. Семен для порядку повертел головой еще с полминуты, а потом все же обратился в окошко:
– Здравствуйте! Тут объявили, что меня ждут, а я никого не вижу!
– Вы Немоляев? – уточнила немолодая женщина в модных очках-паутинках.
Окошко было таким крохотным, что, кроме лица женщины и очков, Семен ничего больше не видел.
– Да, Немоляев.
– Будьте добры паспорт, – попросила женщина.
Семен предъявил – на этот раз без ненужной суеты и спешки.
Женщина взглянула на страницу с именем-фамилией, на фотографию и вернула паспорт на стойку. А рядом выложила кредитную карточку.
– Банкомат напротив и еще один – у "Шоколадницы".
– Спасибо… – пробормотал Семен, сгребая паспорт и кредитку со стойки.
"Вот значит, что за пин-код, – сообразил он через пару секунд. – Ну да, логично – за экспресс в Москву надо будет заплатить, причем рублями".
Вторично пересекая зал, Семен подглядел в обменнике курсы доллара и евро к рублю – считать было удобно, доллар почти ровно тридцать рублей, евро – почти сорок. Наверное, стоило снять с карточки тысячи три-четыре. Так, на всякий случай, чтобы было. Москва все-таки.
Манипуляции с банкоматом он производил с некоторой опаской, но все прошло без малейших заминок, пин-код подошел и меньше чем за минуту Семен стал счастливым обладателем трех российских тысячных купюр. Проверять остаток средств на карте Семен постеснялся. Мало ли, вдруг нужно будет ее потом вернуть.
Не случилось проблем и с поиском места, откуда уходили обещанные экспрессы. К некоторому удивлению Семена, они отправлялись из-под земли – пришлось спускаться по эскалатору на платформу, очень похожую на станцию метро. Как раз подошел поезд и в него принялись грузиться пассажиры. Погрузился и Семен. В отличие от прокопченных пригородных дизелей Николаева, этот смотрелся запредельно модерновым и удобным.
Полчаса Семен глазел в окно, а на выходе в город у Киевского вокзала его настиг очередной звонок.
– На Киевском уже?
– На Киевском.
– Садись в метро. Проездной можешь сразу месячный брать, потому что ездить тебе придется много. Синяя радиальная ветка, станция Первомайская. Найдешь? Не заплутаешь?
– Разберусь, – заверил Семен.
Он и впрямь не сомневался, что разберется.
Вход в метро обнаружился прямо в туше вокзала. Некоторое время Семен постоял в очереди, хотя некие темные личности кавказской наружности предлагали проездные из-под полы со скидкой. Семен решил не рисковать и, несомненно, правильно сделал – около турникетов, как раз когда он прикладывал проездной к желтому кругляшу валидатора, полицейский при посильной помощи дежурной кого-то сосредоточенно винтил под беспрерывные тревожные трели свистка. Окружающие на это не обращали ни малейшего внимания, из чего Семен заключил, что Москва осталась, как и прежде, равнодушной и холодной к человеческим существам.
Воспоминания детства о визите в Москву с отцом подсказывали, что в метро главное – внимательно глядеть на указатели. Семен глядел. Внимательно. И ни малейших проблем с попаданием на нужную ветку и выбором поезда в нужную сторону не испытал. Он помнил станцию Киевская конечной, но эти времена безвозвратно прошли – теперь Арбатско-Покровская линия простиралась далеко на запад и северо-запад, если топология карты метро хоть сколько-нибудь соответствовала действительности. Впрочем, Семену все равно было не туда, а на восток: станция Первомайская оказалась предпоследней на этой ветке. Семен забился в угол нового, прежде невиданного состава и отправился в путь по московской подземке.
Смотреть было особенно не на что, пассажиры-попутчики оставались по-московски безучастными к окружающим; Семен под мерное покачивание вагона стал даже задремывать, но тут очень удачно поезд на некоторое время выбрался из-под земли на поверхность, а после расположенной под открытым небом станции как раз объявили Первомайскую.
В метро Семен провел около получаса.
Неведомый телефонный поводырь на удивление точно прогнозировал его перемещения: едва Семен вышел из подземного перехода на улицу, последовал звонок на Небо-ТФ.
– Ты куда вышел из метро – по ходу поезда вперед или назад?
– Вперед.
– Отлично! Сюда и надо. Ты находишься на Девятой Парковой улице. Чуть впереди – Измайловский бульвар. Тебе налево по бульвару, до Седьмой Парковой. И даже чуть дальше. Давай, выходи на бульвар, тут идти минут пять, не больше.
– Хорошо.
В любом случае, неведомый собеседник был неплохим штурманом. Семен ни мгновения не колебался в выборе пути.
На бульваре было слякотно, но влажные скамеечки все равно не пустовали – на их спинках там и сям восседала галдящая молодежь с разнообразным алкоголем. Семен с интересом прислушивался к местной манере говорить, растягивая одни гласные и глотая другие.
И снова звонок.
– Да?
– Посмотри направо. Школу видишь?
– Вижу.
– Чуть левее ее – шестнадцатиэтажный дом-свечка. Видишь?
– Вижу.
– Тебе туда. Можешь прямо через школьный двор. На подъезде замок, наберешь код, девяносто пять – ключ – сорок два двенадцать. Запомнил?
– Запомнил.
– Верхний этаж. Девяносто пятая квартира. Дверь будет открыта, и первая, и вторая, просто входи и все.
– Хорошо.
– Тогда до связи…
Семен уверенно добрался до указанного дома, без помех вошел в единственный подъезд и поднялся в здоровенном грузовом лифте на верхний этаж. Тут он понял, что значит: "и первая дверь, и вторая" – коридорчик на три квартиры, в одну из которых его направили, был забран металлической перегородкой с дверью. Это была первая, и была она действительно не заперта, хотя когда Семен вошел в тесный аппендикс с окрашенными в темно-зеленый цвет панелями, дверь захлопнулась сама собой.
Вторая дверь вела собственно в квартиру. Семен толкнул – дверь, негромко лязгнув, открылась. Семен вошел.
Квартирка оказалась пустой – ни в комнатах, коих насчитывалось две, ни на кухне, ни в санузле никто не прятался, Семен проверил. Никого не нашлось и на балконе. Тишину нарушало только тихое урчание холодильника на просторной кухне.
– Как бы там ни было, – сказал Семен вслух, – здравствуй, новый дом.
И уронил сумку на пол, в изголовье заманчиво выглядящего диванчика.
Снова звонок!
– Слушаю.
– Ну, как тебе апартаменты?
– Жить можно, – пожал плечами Семен, словно собеседник мог его видеть.
– Ничо, – собеседник сказал именно так, на московский манер, не "ничего", а "ничо", – освоишься – подберем тебе жилье попригляднее. Это, считай, гостиница для новичков. Ты где сейчас? В комнате?
– Да. В дальней.
– Сервант видишь? У окна.
– Вижу.
– Подойди к нему.
Семен послушно переместился к указанному предмету меблировки.
– Открывай левое отделение.
– Открыл.
– На полочке лежит паспорт. Он твой. А украинский спрячь подальше, с ним в Москве не очень комфортно.
Семен протянул руку и взял обернутую кожей книжицу в руки.
Надо же! Паспорт. Российский. Его, Семена Немоляева, паспорт! Выданный Измайловским ОВД шесть лет назад… и последние два с лишком года зарегистрированный по адресу: город Москва, улица 5-я Парковая, дом 40, корпус 1, квартира 95.
– Ну, как, нравится?
– Не очень, – честно признался Семен.
– Почему? – изумился собеседник.
– По-моему, это незаконно, – хмуро сообщил Семен. – Не станете ведь вы утверждать, что он подлинный?
– Паспорт самый что ни на есть подлинный! – сердито заявил незнакомец. – Хотя бы потому, что его выдавала та самая структура, которая выдает подлинные паспорта. И на совершенно законных основаниях.
– Но я ведь не гражданин России! – продолжал гнуть свое Семен.
– Кто сказал? – хмыкнул собеседник. – С сегодняшнего дня – гражданин. Политики пусть там что хотят, то и делают. Они оторвались от реальности настолько далеко, что большую часть издаваемых ими законов невозможно реально соблюдать. А строгость российских законов, как известно, компенсируется необязательностью их выполнения. В общем, не дури, парень, с украинским паспортом ты не сможешь стать в этом городе своим. А что до сроков выдачи и времени прописки… Запомни: прошлого не существует. Существует только настоящее, в котором конструируется будущее. Именно этим, дружище Семен, мы и занимаемся.
– Конструированием будущего?
– В точку.
Собеседник ненадолго умолк, словно отвлекся на какую-нибудь мелочь – взглянуть на часы, например.
– Сегодня я тебя трогать не буду, – сообщил он вскоре. – Отдыхай. А завтра приступим. Поесть и попить ищи в холодильнике или в магазин сходи. Не маленький, найдешь. Все. Будь здоров.
– И вам, – проворчал Семен, нажимая на кнопку с красной трубочкой, – не кашлять.
"Интересно, – подумал он. – Что там за будущее эти типы конструируют?"
Как-то незаметно он стал думать о незнакомом собеседнике во множественном числе, словно тот представлял какую-то мощную и многолюдную организацию. Так оно, скорее всего, и было. Уж слишком лихо орудовали – билет в соседнюю страну, квартира, паспорт российский… Паспорт, честно говоря, жжет руки, беспокоит. Не готов был Семен ни к каким конфликтам с законом. Что бы там ни утверждал неведомый дядька-телефонист – все преступления начинаются с уверений в честности. Может, следует поскорей ноги в руки, сумку за спину и рвать с этой квартиры куда глаза глядят? А симку вынуть и выбросить? Да еще сломать для верности?
Однако в глубине души Семен знал, что этого не сделает. Что-то мешало. Но что именно – он пока еще не понимал.
Дверь Семен запер – на замок и на цепочку – и пошел исследовать содержимое холодильника.
Было около девяти вечера. Первого вечера в чужой и незнакомой Москве.
2.
Чего у Семена было не отнять – это умения быстро приспосабливаться к новому, будь то место работы, новое жилье или внешнеполитический курс очередного президента. Вот и к Москве он привык очень быстро, словно жил тут все предыдущие годы. Даже бабушки у подъезда здоровались с ним так, будто помнили Семена еще бегающим в школу. Это было странно и не очень правдоподобно, но Семен смирился.
Особенно в свете того, чем он теперь занимался.
Он очень хорошо запомнил первое свое задание.
На следующий день после прилета в Москву позвонил шеф (надо же было как-то называть обладателя телефонного голоса?) и выдал первую инструкцию. Семену было велено купить в ближайшем супермаркете обыкновеннейшее пластиковое ведро, подъехать по указанному адресу, на ближайшей стройке наполнить ведро песком и потом рассыпать песок около трансформаторной будки, ведро оставить здесь же и отправляться восвояси.
Семен выполнил все, как было сказано, хотя ежесекундно ждал строгого оклика, особенно когда набирал на стройке песок. Однако обошлось. Почти час Семен просидел на лавочке в противоположной стороне двора, но все-таки дождался событий.
Сначала у трансформаторной будки запарковался здоровенный бензовоз с логотипами ТНК на округлых боках цистерны. Водила выскочил и метнулся в ближайший подъезд – видать, заехал домой перекусить, время-то дневное, обеденное.
Через семь минут во двор влетел какой-то идиот на белой "Субару", а следом – два полицейских "Мерседеса". Семен не очень понял, что произошло, но один из "Мерседесов" едва не протаранил бензовоз с кормы, затормозив как раз на рассыпанном Семеном песочке. "Субару" с ходу врубился в дерево у трансформаторной будки, да так, что обломившаяся ветка оборвала электрические провода. Когда они мазнули по металлу бензовоза, шарахнула такая неслабая искра, что Семен непроизвольно вздрогнул. Легко было представить последствия, воткнись "Мерседес" с ходу в цистерну – искра, разлитое топливо…
Рядом с трансформаторной будкой, за сетчатым заборчиком, располагалась игровая площадка детского сада. И в момент, когда все происходило, на ней играли дети.
Когда Семен сопоставил все факты, внутри у него все похолодело. Нет, он вполне допускал, что полицейская машина вовремя затормозила бы и без песочка. Но воображение ведь не отключишь?
Семен как раз шел к метро, когда позвонил шеф и просто сказал:
– Молодец. Плюс сто на карточке. Будь всегда на связи.
И отключился, потому что Семен долго молчал в трубку, впав в странный мыслительный ступор.
Дома, в девяносто пятой квартире, он не выдержал и дернул стакан водки.
И пошло. Шеф звонил в самое непредсказуемое время – днем, ночью, безотносительно ко времени суток. Иногда раз в неделю, иногда дважды в день. Как-то даже три раза за день пришлось мотаться. Семен выполнял на первый взгляд мелкие и незначительные поручения – убирал с края крыши забытые кем-то кирпичи, закрывал распахнутые двери подъездов, пару раз вбивал на место костыли, крепящие железнодорожные рельсы, красил фосфоресцирующей краской бетонные плиты, уложенные поперек закрытой на ремонт улицы, выламывал и уносил подальше расшатанные металлические прутья заборов, подпиливал и валил указанные деревья накануне сильных штормов… Чего только ему ни приходилось делать! Странно, но даже когда он совершал на первый взгляд хулиганские и асоциальные вещи (например, разбивал булыжником витрину в магазине), ему как-то удавалось разминуться с охраной или полицией. Видимо, шеф идеально вычислял время очередной акции, так, чтобы у Семена всегда был безопасный вариант отхода. Семен вообще не был склонен к завышенной самооценке и не питал иллюзий относительно собственной значимости, но обычная логика то и дело подсказывала ему неизбежно печальный и зачастую трагичный сценарий дальнейшего развития событий, если исключить его, Семена, вмешательство. Ну, кирпичи на крыше или перекрытая бетонными плитами улица – понятно. Чья-то сбереженная голова и уцелевшая машина. Однако то и дело приходилось выполнять и достаточно абстрактные и с виду совершенно невинные поручения – например, задержать у входа в метро некоего человека и выяснить у него дорогу к месту, окрестности которого Семен на самом деле прекрасно знал. Семен честно забалтывал этого человека – по-спортивному одетого молодого парня – минуты полторы. И гадал потом: кого и от чего уберегла эта задержка? От падения под поезд? От ножа в боку после нелепой драки?
В любом случае, Семен отчетливо понимал, что на самом деле является лишь орудием, инструментом в руках истинного вершителя чьих-то судеб. Был ли этим вершителем шеф, чей голос он постоянно слышал посредством загадочной сети Небо-ТФ, или же этот неведомый человек, которого Семен никогда не видел, и сам был схожим орудием высшей силы – неизвестно. Но, так или иначе, у Семена постепенно вызрело твердое намерение увидеть человека, с которым он разговаривает, и понять – кто он? Если такой же исполнитель, как и сам Семен, только рангом повыше, то кто сидит еще выше него?
Понимал Семен и то, что его изыскания вряд ли будут одобрены теми, кто сидит выше. Да и вообще будут небезопасными. Но извечный страх перед властью, перед бандитами и вообще перед людьми, способными на необратимые поступки, который всегда жил в нем, маленьком человеке из маленького города, волшебным образом испарился. Возможно именно потому, что в последнее время ему самому пришлось совершить немало странных поступков, сильно изменяющих кое-что в окружающем мире.
Можно думать что угодно, но спасенная человеческая жизнь – это в чистом виде изменение окружающего мира. Возможно, что весьма сильное – все мы читали "Бабочку" Рея Брэдбери. И если, черт возьми, судьба (или кто там стоит за шефом?) назначила его, Семена Немоляева, этой самой бабочкой, то лучше уж быть разумной бабочкой, а не безмозглой. Не слепым орудием в чьих-то раскладах, а существом мыслящим, наделенным, как Семен смел надеяться, совестью и здравым смыслом.
Злодеяний он, во всяком случае, совершать не хотел категорически – и без него в Москве то и дело что-нибудь взрывали.
Со взрывами он как в воду смотрел.
Очередной звонок на Небо-ТФ застал его в очереди перед кассой продуктового магазина-минимаркета.
"Хорошо, что не минутой позже, – подумал Семен мимолетно. – А то рук не хватило бы и покупки по пакетам распихивать, и сдачу от кассирши принимать, и на звонок отвечать…"
– Слушаю! – сказал он буднично.
– Метро "Проспект Вернадского", – шеф как всегда был краток. – Выход назад. Как доедешь, жди звонка.
– Еду, – так же буднично отозвался Семен, поставил корзинку с продуктами на пол и протиснулся мимо расплачивающихся покупателей к выходу.
Очередь таращилась на него с немым уважением: вот так вот просто поставить корзинку и уйти – есть в этом нечто театральное. Охранник у выхода, напротив, глядел с подозрением. Но Семен прошел между рамок и ничего не зазвенело, поэтому охранник всего лишь проводил его взглядом и направился к оставленной корзинке. Но Семен этого, конечно же, видеть не мог.
Он быстрым шагом достиг Первомайской, спустился на платформу, скользнул в подоспевший "Русич" и сел на одиночное место в самом углу вагона. Ехать ему предстояло минут сорок пять минимум. Под равномерный гул и убаюкивающее покачивание совершенно не думалось и Семен впал в странное оцепенение. Совершенно механически вышел на "Арбатской", перешел на "Библиотеку" и втиснулся в поезд, следующий на юго-запад.
На "Проспекте Вернадского" он вышел из метро под навес очередного торгового центра и вынул из кармана мобильник. Через секунду он дрогнул в руке и зазвонил.
– Слушаю!
– Справа от тебя вход, там "Ион", должно быть видно.
– Вижу, – подтвердил Семен.