Принцип работы навигационной сферы Урмана был слишком сложен, чтобы я мог объяснить его без шестичасовой лекции по физике и теории астральных энергетических потоков, но на практике все выглядело как-то так: сфера получала рассеянную астральную энергию, впитывавшуюся в корпус дирижабля, нуждаясь при этом также в живом маге для концентрации этой энергии; затем она генерировала управляемое защитное поле, которое укутывало судно и, накопив достаточно энергии, искажала для содержимого этого кокона связь с реальным временем. За счет этого дирижабль двигался в пространстве многократно быстрее, частично выпадая из реального времени в Астрал. Энергия, возникавшая при этой темпоральной аномалии, также уходила в имматериум.
Всегда существовал риск, что кокон исчезнет или даст трещину, после чего материальный объект, частично находившийся в энергетической прослойке бытия, моментально разрушится. Его просто всосет в Астрал, где бесконечные потоки энергии, пронзая материю, расщепят ее до состояния… собственно энергии. Вместе с пассажирами.
Зеленгриди создал огромный энергетический полог, который накрыл эскадру, образовал защитный кокон собственного, искаженного временного потока, и дирижабли двинулись вперед по проложенному навигатором сквозь сжатое время курсу. Один-единственный человек вел почти тридцать кораблей и несколько тысяч живых существ по грани между жизнью и смертью с помощью своих знаний, техноартефакта и железной воли.
Путь завершился без проблем, и в назначенный срок эскадра вышла в полностью материальный мир под яркий солнечный свет. Зрелище было умиротворяющим: сверху раскинулась безграничная ширь лазурного неба с палящим оком светила, а снизу расстилался океан белых облаков, насколько хватало взора.
– Мы на месте, – устало сообщил навигатор из переговорной трубы. – Я спать, а вам удачно пострелять.
– Отличная работа, Зеленгриди. Капитан, я желаю поговорить с генералом Эсмир-пашой. Нужно попытать удачу напоследок.
Не так давно Меския подарила Тарцарскому Султанату работающий, но тщательно опломбированный экземпляр спокхамоса, и теперь бортовой связист "Вечного голода" Кирин Джасл получил приказ связаться с тарцарским артефактом, находившимся в столице султаната Бахрене, а оттуда его должны были перевести на связь с личным магом-адъютантом Эсмир-паши.
Сначала он был не вполне уверен, что действительно разговаривает с Великим Дознавателем, но я быстро убедил тарцарца. Затем я солгал, что нахожусь в Старкраре и только-только получил доклад о том, что тарцарские солдаты ворвались на территорию мескийского храма, которая, по положениям всех международных конвенций, считалась территорией запретной для военных, коли они не просят убежища. Полководец, командовавший наступательной операцией, попытался заверить меня, что значимость этой новости неимоверно раздута, но я гнул свою линию, настаивая на недопустимости таких вещей, на урон, причиненный чести Императора. Эсмир-паша держался хорошо, сохранял хладнокровие до поры, прекрасно понимал, что происходит, но еще пытался вывести ситуацию в более мирное русло. Когда же понял, что я был намерен сделать, он позволил себе резко высказаться относительно мескийского вероломства. Мы-де сначала поставляли им оружие, давали ссуды на войну, а теперь препятствуем процессу сбора выплат, превращая Тарцарский Султанат в долгового раба. Я резко оборвал эти речи и огласил ультиматум: в течение суток тарцарские войска должны покинуть город Сударцант. Подготовка к эвакуации военных сил должна была начаться через час после нашей беседы, иначе Меския предпримет решительные меры.
Я оборвал связь и поерзал на железном троне.
– Мой тан?
– У него есть час.
– Вы дали ему сутки, – заметил селезень.
– Я сказал, что в течение часа он должен начать выводить свои силы. Как там облачность?
– Стабильная.
– Передайте алхимикам, чтобы следили за облаками, а маги пусть следят за ветром и будут готовы укрыть нас иллюзией. Не хочу терять укрытия раньше времени.
И вновь ожидание. Я не любил это больше всего, но особенности работы подразумевали умение сидеть в засаде. Стрелка хронометра медленно переползала с цифры на цифру, а я не отводил от нее глаз.
– Час прошел.
– Никаких изменений внизу, мой тан, – быстро отрапортовал Кирин Джасл. – Более того, могу с уверенностью утверждать, что к городу приближается армоэскадрон, две тысячи пехотинцев и пять военных дирижаблей. Тарцарцы, разумеется.
– Не внял. Приказ по эскадре: действуем в соответствии с планом! Капитан, господин вице-адмирал, я рассчитываю на вас.
Дирижабли опустились ниже уровня облаков, и уже не только маги смогли увидеть Сударцант, древний город, бывший столицей Кальмира на протяжении веков. Полуразрушенный, израненный войной, истекающий черным дымом, но все еще живой.
"Тираны" разошлись в стороны, перед ними поставили задачу установить контроль над как можно бо́льшим пространством. К каждому тяжеловесу присоединились по четыре "Вождя" и по столько же "Сатрапов". Оставшаяся часть эскадры Патанакиса двинулась на северо-запад, чтобы встретить спешившее в город подкрепление для Эсмир-паши. Патанакис разбил свое основное каре на две пары, оставшиеся легкие разведчики и рейдеры перестроились и теперь прикрывали их.
– Передайте десантным бортам приблизиться и повторять маневр за нами, капитан, а водовозы и грузовики пусть отходят под защиту небесной артиллерии. Ждем донесения от Патанакиса. Дальше действуем исходя из обстоятельств.
– Слушаюсь, мой тан.
Не прошло и получаса, как вдали загрохотали залпы "Диктаторов". Сквозь телескопы, трубы и бинокли мы наблюдали, как рвутся снаряды на земле и в небе, однако ни техника, ни солдаты тарцарцев не пострадали. Контр-адмирал дал серию предупредительных залпов, убеждая и без того явно припугнутых тарцарцев не связываться. Дирижабли на вооружении у аборигенов стояли наши, мескийские – один "Диктатор", один "Сатрап" и три "Вождя". При этом они были стары, хоть и надежны, не прошли ни одной модификации, которым мы подвергали нашу собственную технику, и посему даже в бою с равными силами имели меньше шансов на победу.
– Тарцарцы меняют курс.
– Подключите меня ко всем внешним громкоговорителям, а также пускайте трансляцию в ментальный эфир без шифрования.
Получив приказ, Кирин Джасл, маг, управлявший работой спокхамоса, вскоре сообщил о готовности. Приняв трансляционный жезл, я собрался с мыслями и начал говорить:
– Я Бриан эл’Мориа, Великий Дознаватель Мескийской империи. В соответствии с двадцать третьей статьей Четвертой Скваговской конвенции о законах ведения войны и властью, данной мне Императором и Союзом разумных существ, я объявляю город Сударцант, а также территорию радиусом в пятьдесят километров вокруг него демилитаризованной зоной, находящейся под протекцией мескийских миротворческих сил. Любая военная активность между сторонами тарцаро-кальмирского конфликта в этой зоне будет немедленно прекращена путем уничтожения нарушителя. Засим объявляю, что демилитаризованная зона будет являться прибежищем для всех беженцев, а также для солдат, не желающих продолжать сражаться, к какой бы стороне они ни принадлежали.
Я покинул рубку управления, или капитанский мостик – никогда не давал себе труда узнать, как правильно, – и ринулся вниз через палубы, в огромный трюм-ангар гондолы, где уже заканчивались приготовления к сбросу десанта и началу операции. Командовал всем, естественно, Кирхе.
– Мы в полной готовности, мой тан! – доложил Конрад, отдавая честь.
Поверх черного кителя, расшитого серебряной паутиной, он надел кирасу, а поверх нее повязал алый кушак с эмблемами подразделений "Жернова" и "Коса". От форменной шинели пришлось отказаться: климат в этих широтах был слишком жарок. Из оружия генерал имел при себе армейскую саблю и стандартный "Пфальцер-7". Поверх высоких сапог он также надел еще один элемент брони – уникальные тяжелые поножи, сопряженные с броней ступней.
Мало кто знал, что кровеносная система генерала получила сильнейший тепловой удар в свое время, и теперь, чтобы иметь возможность спать и не испытывать боли от внутричерепного давления, он должен был каждый день перегружать свое тело физическим трудом. Поскольку, будучи военным чиновником, он не мог часами заниматься со штангой, Конрад прибегал к обвешиванию тела утяжелителями, такими, как, например, чрезвычайно тяжелый доспех.
Операции по высадке десанта в городской местности давно и упорно отрабатывались до мелочей. Передовой ударной силой в этой операции обычно являлось либо подразделение "Серп", либо "Плуг". Первых мы применяли, если требовалось соблюдение режима тишины вплоть до самого последнего момента, вторых – для немедленного громкого удара с устрашением демонстративной жестокостью.
В штурмовые бригады "Плуга" набирали исключительно представителей вида люпсов: скорость, сила, а главное, жестокость этих волкоглавых приносили огромную пользу в выполнении поставленных задач. В стандартное вооружение люпсов входил полный доспех из алхимической стали, шлемы со встроенной в них оптикой и дыхательными фильтрами, короткоствольные дробовики с большим радиусом поражения, ибо стрелки из люпсов всегда были скверные, а также прикрепленные к ручным доспехам короткие сабельные клинки с крючьями на обратной стороне.
Конфигурация помещения пришла в движение – вся носовая часть гондолы являлась одним огромным трапом, открывавшим трюм-ангар для начала десантирования. Внутрь ворвался горячий ветер, и я поспешил на ближайшую десантную платформу, Себастина последовала за мной.
Палубные подвели к краю раскрывшейся секции закрепленные гарпуны на подвижных лафетах. Два выстрела – и огромные копья унеслись вниз, натянув между дирижаблем и землей стальные тросы.
– Передовая бригада, вперед!
С рычанием люпсы ринулись к зияющему провалу и, цепляясь за тросы крюками, почти полетели вниз. Отработка этого способа сброса десанта снизила летальный исход до нуля, а вероятность травматизма до четырех процентов.
Следующая волна десанта – солдаты подразделения "Коса", тяжело бронированная пехота поддержки, закованная в металл с ног до головы и несущая на спинах рюкзаки с пулеметной лентой или баллоны с зажигательной смесью. Их доспехи создавались лучшими алхимиками-металлургами Мескии, дабы держать удар большинства видов ручного оружия, но все равно были настолько тяжелы, что лишь самые выносливые ветераны "Жерновов" могли вступить в "Косу".
На каждую из трех квадратных десантных платформ, имевшихся в днище гондолы, встало по пять латников. Начался спуск, почти сразу послышались выстрелы – внизу уже рыскали люпсы, а теперь их поддерживал свинцовый ливень. Задачей "косарей" на данном этапе являлось сокращение вражеской численности в поле зрения и подавление огневых точек, дабы враг не помешал высадке остального десанта.
Платформы вернулись, и на них загнали технику. Тяжелых армодромов мы не возили, "Голод" имел огромную, но не безграничную грузоподъемность, да и не всякую машину можно было запихнуть в трюм. Для операции были взяты БМПП-23 "Керамбит", сравнительно небольшие бронемашины, вооруженные несколькими пулеметами, курсовым водометом и башней с парометом "Маскилла" на крыше.
На третий подъемник вместо "Керамбита" загнали новинку, еще ни разу не испытанную в бою, – БМАП "Отравленный кинжал" темно-зеленого цвета и совершенно новой конфигурации, украшенный гербом Алхимического университета Калькштейна. В носовой части этот армодром имел две башни, из которых задняя располагалась чуть выше передней. В передней башне размещался кислотомет, питаемый тремя разными жидкостями из трех разных цистерн, которые, смешиваясь в полете, образовывали салтасовую кислоту. Вторая же башня несла в себе мортиру, способную вести стрельбу широчайшим разнообразием снарядов, включая зажигательные и световые.
Бронетехнику высадили в два подхода, и следующими на десантные платформы были поставлены рядовые солдаты. Вместе с ними спустились и мы с Конрадом и Себастиной. Оставив генерала выполнять задачу по установлению контроля над городом, я поднялся на борт "Отравленного кинжала" с бортовым номером 62 и направил свою колонну в западную часть Сударцанта. БМАП возглавил отряд из трех десятков воинов, споро продвигавшихся по улицам, БМПП "Керамбит" шел замыкающим.
Когда мы выехали на аллею, ведшую к мемориалу памяти эмира Юнсефа Альбиди йан Саллаэха, религиозного и политического деятеля прошлого, кого-то там когда-то освободившего, по нам открыли огонь с крыш нескольких домов. "Керамбит" развернул свой паромет и немедленно ответил шквалом свинца. Коммандер Макензи, управлявший "Отравленным кинжалом", отдал алхимикам-стрелкам приказ уничтожить противника – передняя башня развернулась и вдарила по вражеским позициям тугими струями кислоты, способными прицельно поражать цели на расстоянии до полутора километров.
– Бомбардиры, зажигательным! – скомандовал Макензи.
Вторая башня подняла короткий ствол и изрыгнула в небо снаряд, который, описав дугу, рухнул на цель первого залпа. В принципе, кислотной струи было достаточно, однако коммандер стремился испытать машину и экипаж в боевых условиях как можно лучше.
– Вражеская техника на двенадцать часов! – доложил водитель. – Тяжелые бронестимеры, кажется, "Тотенкопферы"! Подтверждаю! Четыре единицы, двигаются от мемориала!
– Сигнальте Русу, пусть идет за нами и не высовывается до поры!
Пехота получила приказ рассредоточиться и найти укрытия, а "Отравленный кинжал" и "Керамбит" двинулись навстречу бронестимерам.
Модели "Тотенкопфер" являлись самыми тяжелыми видами бронетехники, производимыми в Винтеррейке, и самыми новыми к тому же. Продолговатые грузные паровые механизмы серого цвета, поставленные на частично колесную, частично гусеничную подвеску, они могли иметь в задней части либо кузов для перевозки десанта, либо бронированное отделение с башней, из которой торчало дуло пятидесятимиллиметровой пушки. Армодромам серии АМ такой калибр был – что слону дробина, но более мелкие модели вроде нашего алхимического или "Керамбита" могли пострадать. Кроме того, враг превосходил числом, скоростью и вариацией тактических ходов.
– Сделаем им "огненную стену"!
"Отравленный кинжал" прибавил ход и открыл огонь из курсовых пулеметов, "Тотенкопферы" разъехались веером – БМАП новой конфигурации не мог их не насторожить. По уму им бы разделиться и, пытаясь зайти в борта и корму, вести по нам огонь из пушек да больше маневрировать – ведь из мортиры по мельтешащим целям не попасть, а характеристики кислотомета все еще загадка.
Раздался звон и лязг, когда о борт армодрома срикошетил первый вражеский снаряд; под гул двигателя и приказы Макензи водитель круто довернул корпус машины, работая левым траком, а алхимик-наводчик выдал короткую кислотную струю, которая едва не попала на один из "Тотенкопферов". Вместо этого кислота принялась есть желтый камень, которым была вымощена площадь вокруг мемориала. Пристреляться врагу не дал "Керамбит" под командованием старшего лейтенанта Руса. Грохоча гусеницами, этот сравнительно быстрый транспорт открыл огонь из всех стволов. Своим главным калибром он разнес бронестимеру гусеничный трак, но едва не схлопотал снаряд в двигатель от другой вражеской машины. В это время "Отравленный кинжал" бил мелкими кислотными струями по еще двум увертливым винтеррейкским машинам и уже получил два попадания. Одно из них пришлось в кормовую часть – и великое счастье, что баллоны с реагентами были защищены дополнительной броней!
– Довольно! Зажигательным!
Бронестимеры успешно избегали кислотных струй, нарезая круги вокруг нашей машины, при этом, правда, их гусеницы и колеса все же страдали от пролитого на землю салтаса. Но все это было лишь невинной игрой, пока вторая башня не выплюнула зажигательный снаряд, который ринулся в небо и, рухнув вниз, взорвался мириадами раскаленных искр, разлетевшихся в радиусе тридцати метров. Кислота воспламенилась, превратив все вокруг в раскаленное пекло.
– Теперь никуда не денутся! Первая башня, огонь по готовности!
Дуга кислотного залпа накрыла замедлившийся "Тотенкопфер" и превратила боевую машину в расползающуюся, оплывшую кучу шипящего металла. Второй залп разъел носовую часть следующей вражеской машины. Третий "Тотенкопфер" попытался отступить. Он вырвался из огненного лабиринта и ударил по парам, но бомбардиры вовремя развернули свою башню и дали залп прямой наводкой. Снаряд с магической начинкой разорвал винтеррейкский транспорт на клочки.
– Коммандер, вы и ваш экипаж будете представлены к награде.
– Служу Мескии, тан Великий Дознаватель!
В это же время "Керамбит" покончил со своим противником: Рус подвел машину вплотную к охромевшему подранку и дал струей крутого кипятка из курсового водомета. Я прекрасно слышал недолгие крики.
Наши солдаты рассредоточились по периметру, высматривая засады и снайперов, в то время как я, Себастина и командиры бронемашин исследовали тела, а механики пытались оценить состояние вверенной им техники.
– Форма тарцарская, но если он не винтеррейкец, то я раххийская крепостная девка, – поделился своими соображениями старший лейтенант Рус.
– Он не южанин, но с той же вероятностью может быть из Таленмарка, – процедил Макензи, рассматривая ту часть лица трупа, которая не была обезображена ожогом. – Таленмаркцы закупают у ви́нтов эти гробы на паровой тяге сотнями.
– Не уважаете винтеррейкскую технику, майор?
– В сравнении с нашими механизмами их образцы – болезные калеки-лилипуты, тан Великий Дознаватель, – с искренней гордостью ответил коммандер.
– Двигаемся дальше, господа офицеры, а то нас действительно скоро удильщики перещелкают!
Я вел свой маленький отряд не вслепую, а точно зная, куда мне надо было попасть: в окрестности городского рынка, одного из древнейших в мире. Считалось, что рынок Сударцанта стоял на одном месте вот уже больше полутора тысяч лет, и у самых древних торговых династий страны было обыкновение содержать старинные особняки-подворья вблизи благословенного сердца товарооборота. Мастера купеческих гильдий редко жили в тех особняках без удобств, по старинному укладу, однако владение такой собственностью являлось вопросом престижа. По моим расчетам Эсмир-паша облюбовал один из этих особнячков и сделал его своим командным центром. Внедренные агенты в штабе тарцарского командования сообщали не раз, что приказы полководец передавал с помощью магов, а отследить каналы, не привлекая внимания контрразведчиков Тарцара, не представлялось возможным.