А вот не мог перестать. Раньше оно сидело себе внутри и сидело. Мешало, но не очень. Так, терпимо. Тогда еще нужно было что-то делать срочно, куда-то бежать, что-то решать. И, не дай, Бог, не сделать хуже! Инна и Славик пусть только держатся. А я для них в лепешку. А теперь осталось только ждать. Всё, сами расшиблись и расшибли всех, кого могли. Вот чем эта девчонка виновата?
- Перестань…
А не мог перестать. Теперь, когда поговорил с Ингмаром, а Ингмарвелел ждать, когда оказалось, что и заняться-то нечем. И оно клокотало. Поэтому перестать не получилось. Хотя в чем она-то…?
…Вот. Читай. Выбирай. Любого из троих. Всё равно им не жить. Так зачем добру пропадать? А так хоть польза… Цинично. А тогда даже и намека осознания не проблеснуло в мыслях насчет какого-то там цинизма. Три досье. Фотографии, любительские, скверным "Полароидом" - Виталий Захаров, Николай Иванько, Алина Ковалева.
Вскрик. Во вскрике тихий ужас. Да, Пантерка, это ты. На фото - бежишь через дорогу, шубка разлетается полами… Так ты сюда и попала.
- Значит, это я… это меня?!
… Нет другого выхода - нет другого выхода - нет…
- Нет, Ин, всё в порядке.
- Простыл, что ли? Голос у тебя хриплый.
- Да. Вроде того. Но ты не волнуйся. Как Славик? Всего два приступа сегодня… Помогает травка… А у тебя как? Ин? Держимся. Да. Мы оба будем держаться. А что нам остается.
- Но как же я?!
…Никто тогда не сказал, что придется этой смертнице в глаза заглядывать. Никто не предупредил, что придется всё про девушку узнать - и про эти ее археологички, и про пыль, и про то, что река утром - прозрачная глубокая зелень, в которой снуют рыбешки. А дома Славка, от которого осталась бледная худенькая тень. У Инки коричневые густые синяки под глазами. Она сидит на кухне в полночь, мешает сахар в чае, плечи поникли, в спине вялая усталость. Но нервный блеск в глазах и нервные же перебежки пальцев по черенку ложечки - прислушивается, ждет. Где-то около полуночи из спальни обычно долетает тихий хрип, тут нужно не пропустить.
- Тош, я так больше не могу.
- Я знаю.
- Сколько мы еще так продержимся? Сколько нам пообещал этот твой коновал?
Так и говорит - "нам пообещал". Получается, она даже в мыслях не допускает, что без Славки как-то можно будет… существовать. Это значит, что Инка не сдается. Мучительный жар растекается от щек и до шеи. А вот Антон начал уже поддаваться, прикидывал, рассчитывал, что будет тогда делать. Потому что привык планировать наперед, только поэтому! Собственное мысленное предательство после инкиных слов нестерпимо застучало в ушах. Оставалось только тихо сгореть от бессильного стыда.
Не успел.
В комнате зашуршало. Инка громко стукнула чашкой по столу, чай полился на пол. Инкин след простывал в коридоре.
Помчался следом.
За хрипом всегда одно и то же - глухая возня, сухой от страха инкин голос, перемежающийся тоненьким скулежом.
- Хватит!
…Оставалось только ждать. Неизвестно, сколько, зато без сомнения - ждать напрасно. Не прилетит добрый волшебник и бесплатно ничего не сделает. Да и за плату тоже. Поэтому три досье и стопка фотографий - радость несусветная. Очень нужные досье, и совесть умолкает. А у вас бы осталась совесть, господа, если бы ваша жена сидела ночью на кухне и вздрагивала от каждого шороха? И если бы вам предложили выбор между чужой совсем незнакомой жизнью - обреченной жизнью! - и жизнью сына, вы бы что выбрали? Ну, господа хорошие?!
- Я всё понимаю… ты не виноват… я знаю… я согласна… Только перестань. Не мучь больше….
… Или вы осмелитесь сказать, что я не прав? Или вы сами сидели бы и смотрели, как Славка умирает? Чистенькие все такие, честненькие. Этот Координатор. "А Вы, - говорит. - Потом жалеть-то не будете? Это, конечно, простецы, но ведь люди же". А вы бы что ответили? А я сказал: "Это мое дело. Не ваше". Взял досье и ушел на охоту…
- Я понимаю. Я согласна. Только хватит… Я… хочу, чтобы только быстро… Хорошо? Можно?
И долго сидели, смотрели, как за окном сначала серо, потом все гуще и темнее. Сидели в обнимку, как двое влюбленных. Она шептала в ухо горячо что-то про какого-то Андрея и про отца с матерью. Не слушал. А зачем слушать?
Было жутко.
Глава 8.
Было.
июнь 1979 года.
Шум и гвалт. За дверями.
Всё, война началась. Вот так просто.
Утром клан Волков официально вышел из состава союза. С объявлением о разрыве союзных договоров и отзывом всех представителей, какие еще оставались. Пантеры в порядке "восстановления законности" принялись "наводить порядок". Без всякой на то санкции Круга или хотя бы Координатора. Пока еще действующего, заметьте, пока еще не отрешенного от должности, хотя уже дышат в спину. Дышат в спину молодые, энергичные, правильные… Хотя какие они молодые? Пятнадцать лет разницы с Олежкой, чтоб ему пусто было. Пятнадцать лет по меркам Верхнего - пустяк, говорить не о чем. Всё равно - молодые и наглые. Как Олежка вчера горланил на закрытом заседании спецкомиссии! Требовал одним смелым рывком навести порядок. Очень хочет Олежка место Координатора по Сибири.
Так вот, гвалт. Они уже не слушают председательствующего, они уже не считают его председательствующим. Бардак.
Постоял тихонько под дверью и тяжело, медленно поплелся к себе в кабинет. Теперь уже ощущая себя стариком не только внутренне. Болело в груди.
Секретарь, карьерист и умница Владимир подсунул свежие кристаллы и сводки. Паскуды Пантеры. Волки тоже паскуды в своем роде, но паскуды вынужденные. На кристаллах Волки и Пантеры драли друг другу глотки, месили лапами грязь раннего лета в полях и весях холодной и варварской Сибири. В сводках среди обычного черного для штатных новостей мелькали красные цифры - погибшие и раненые зооморфы.
Игорь бессильно сдвинул сводки в неопрятную бумажную стопку. Сложил тяжелую голову на руки.
- Отец? - Владик озабоченно окликнул. Окликнул церемонно, принято Координатора называть "отцом" или там "Иерархом". Какой, к черту, отец?
- Что?
- Вы в порядке?
- А ты как думаешь?
Никак не думает. Молчит и ждет.
- Ничего. Тебя в любом случае не тронут, ты здесь ни при чем. Да и меня вроде на трибунал пока не тащат. Просто не справился…
На границе гибли мальчишки. По меркам Координаторской так и вообще ползунки-малышата. Двадцать-тридцать лет для зооморфа - опасный возраст. Возраст боевой романтики и ветра в голове. Так что гибли. Алексей, старшой Волков, вроде бы испугался последствий и теперь готов к "плодотворному диалогу", но вот глава Ингмар… Главе Ингмару подавай святилище Саат и солидный кусок землицы вокруг. И ничего, что это запретная зона, что там нужно чистить и чистить еще… святилище это их. Кровавое, нехорошее святилище.
А граница передвинулась. Сильно. На карте не успевают перештриховывать, поэтому Владик притащил кипу детских контурных карт и по сводкам старательно заполняет, педантично помечает - "21:00", "22:00", "23:00"… Дергается линия туда-сюда….
В дверь торопливо стукнули, не дожидаясь, ворвались в кабинет. В зеркалах стен заметались грязные, возбужденные тени.
- Координатор?! Игорь Семенович?! - по самый уши вымазанный свежайшей весенней грязью мужчина-маг был устал, бородат и неопрятен.
- Что там у вас? - с трудом оторвался от кресла.
- Я с границы.
- С Дальнего? Или из Райской?
- Нет! - с досадой мотнул подбородком. - Я присяду?… Новая граница! С Пернатыми! Пернатые объявили войну рысям! Я сейчас оттуда…
- Что?…
***
ноябрь 1979 года.
- Простите, отец, но это… глупо. И опасно. И бессмысленно. - Хоть уже и не Координатор, а все равно зовут "отцом". Не только секретари, вообще все…
- Да, наверно. Ты тогда останься здесь, Костя, я один схожу.
- А без меня вам ходить еще опасней. И глупей.
- Что мне сделается…
Костик, первый секретарь, поджимает губы. Они, эти секретари - стажеры, как правило. Прикрепляются на пару лет к Координаторской, какие-то там экзамены сдают, зачеты. Потом уходят младшими ассистентами в многочисленные камеры и комиссии. Текучка. Только привыкнешь, а они - хлоп! - и выкладывают на стол приказы о переводе. Но эти, Влад и Костя, держатся. Держатся, и держатся, и держатся… Уже шестой год. И не уходят никуда. Неужели так и не сдали… ну, что им там полагается сдавать?… Спросить повода все никак не находилось. Вот уже года три.
- Как хотите…
- Хотим.
Накинул пальто. Тяжелый драп. Подумал, решил шапку не брать. Ну ее. Костик вздохнул. Нырнул за дверь. Минуты через три, когда Игорь собрался уже уходить, возвратился. В таком же пальто, в ушанке.
- Там холодно, наверно, - стыдливо пояснил. - А я жуть как холода не люблю. Я из Краснодара вообще-то.
- Понято. Но…
- Я всё. Готов. Идем? - следом ввалился Влад. Худой, что глист, на нем "спецовка" смотрится… именно как на глисте. Прости, Господи. Впрочем, он сам везде радостно сообщает, что у него в "бурсе" кличка была - "Глист". Или еще Жердь. Тьфу.
- Идем? Вы тоже? Что, простите…
- Идемте, отец, идемте.
Там было и точно холодно. Аж скулы жгло и уши обещали отвалиться в ближайшее же время. Воздух колюч, как стеклянное крошево. Застревает в глотке, режет легкие. Устало сообразилось, что забыл сапоги. Как был в туфлях, так и ухнул в них по колено в сугроб.
- Стой! Стой, говорю! - Костя с Владом сделали одинаковые, красивые стоечки на хриплый голос из соседних кустов.
- Свои! - торопливо откликнулся Игорь и в знак полной своей безвредности поднял раскрытые ладони.
- Кто это - свои? - подозрительно буркнул сиплый голос, кусты затрещали. Выпростали из себя обладателя голоса, обрушили на него сугробную белизну. Сам обладатель оказался невысоким коренастым парнишкой, сверкнул белыми острыми зубами и желтыми яркими глазами.
- Координатор Игорь. Я могу увидеть Алексея?
- Старшого? - чешет затылок, ушанка съезжает на красный нос картошкой. - Да наверна… Не знаю. Ща крикну.
Исчезает в кустах. Минут на десять. Мерзнет нос, мерзнут пальцы в туфлях.
Наконец, возвращается.
- Идемте, - кивает. С простецкого лица исчезает добродушие, зверино-волчьего в лице становится больше. Идет впереди, низко наклоняясь к земле, как будто принюхивается или вот-вот упадет на лапы. Непонятно поясняет. - Старшой сказал, что только быстро. Скоро начнется…
Впереди, когда совсем уже кажется - утонешь к чертовой матушке в этом снегу - проступает тощий огонек. При ближайшем рассмотрении оказывается керосинкой. Прямо на снегу, аж смотреть холодно, разлеглись волки. Большие, матерые волчищи и волки поменьше, с лоснящимися в скудном огоньке шкурами. Самый матерый и серый подымается, в один рычащий миг шкура стекает, обрастает короткой болоньевой курткой. Блестит клыками.
- О, здорово, отец! Решили поглядеть, как мы тут? Или гуманитарная помощь? Добре! Или опять пальмовую ветвь мира несёте? Белый голубь вы наш!
- Алексей… - поморщился. - Светом вам клянусь… Может, хватит? Не жалко вам своих ребят?
Клыки прячутся. Тоже морщится.
- Мне жалко. А ему - нет, - кивает куда-то за спину Игорю.
- Я с ним поговорю. Вы хоть чуток придержите, пока говорить буду. Ладно?
- Это ваш последний шанс удержаться на должности, да? - хмыкает. - Что ж, пробуйте. Я буду рад любой помощи, несмотря на мотивы. Я своих попридержу, ладно… насколько это возможно. Но имейте ввиду, минут двадцать, не больше. Они от одного вида кошаков дуреют.
- Вы несправедливы, Алексей… Я бы давно ушел, но раз не гонят окончательно… Я не ради должности.
- Ой, оставьте. Мне ваши оправдания не нужны. Шут с вами. Получится у вас - буду рад. Только аккуратно, а то у нас тут назревает небольшое дельце.
- Где они сейчас?
- Приблизительно? Метров девятьсот к северу. За тем пролеском, видите? Сколько их, не знаю.
- Зачем вам всё это… - простонал сквозь зубы. Ответа не ждал, но получил.
- А у нас самки и щенки. Жены и детки, знаете ли. По полатям сидят, кушать просят. Нам сейчас уже отступать некуда, когда они начали по поселкам шерстить.
Развернулся и почапал девятьсот метров через кусты и овраги. Первый и второй секретари плелись в хвосте, они весь разговор молчали, только сопели тяжело, как несправедливо обиженные щенята.
Ледяная каша в туфлях. Пролесок уже близко. Где-то здесь должен быть пост. И точно - рычат предупреждающе.
- Парламентеров принимаете?
В кустах возня, сдавленное шипение. Уже человеческий, донельзя глумливый голос:
- Вы ли это, отче? Опять от вас псиной несет!
Самого часового не видать, только желтые огни обозначают место, где залег кошак.
- Это исправимо. Поговорю с Ингмаром, начнет нести кошатиной.
Шипят. Потом ругаются по-человечьи, срамно.
- Ингмара сейчас нет. И сегодня, наверно, не будет. Ступайте, откуда пришли, пока я вас не задрал.
- Мне нужен Ингмар. Пора прекратить безобразие.
- Ща последних шавок порвем и безобразие закончится.
- Позовите, пожалуйста, Ингмара.
Ингмара зовут долго, с собой в лагерь не приглашают, приходится торчать посреди поля на ветрище. Костик кутается в пальто, задирает воротник до самого носа. Похоже, издеваются. Время идет, луна ползет по небу с улиточьей скоростью, но ползет. И никакого Ингмара.
Потом:
- Эй, отче! Ингмара нет и сегодня точно не будет! Уходите, сейчас здесь будет заварушка! Проваливайте, говорю, а то порвем ненароком!
Костик сопит, явственно мучаясь желанием ответить. Но дипломат в нем сильнее защитника униженного и любимого отца-Координатора. Влад вопросительно заглядывает в лицо, ресницы у него густо облеплены инеем, дыхание отрывается от губ тяжелыми облачками, которые не подымаются вверх, а сползают к земле.
Игорь упрямо мотнул подбородком: ждем.
И дождались. Первыми потянулись Пантеры. Мягко, гибко протекли сквозь кусты, черными дырами разбросались по полю - только и горят светляки глаз. Ждут, приникнув к земле. Потом волки. Волки выходят медленно, степенно, шерсть дыбом, в яркой луне похожи на сердитые комья дыма.
- Господа! Товарищи! Братья! - кричит Игорь, самому себе представляясь глупым пустобрехом. - Одумайтесь! Еще не поздно прекратить эту бессмысленную войну! Давайте сегодня просто разойдемся по домам! Достаточно жертв!
Волки рычат. Коты шипят. Пока еще тихо. Светляки краснеют и дуреют.
- Уйди с дороги, отец! - разбирается сквозь звериное, и непонятно, кто это - кот, волк? - Уйди, я их итак долго придерживал!
Понятно, Алексей.
- Ребята, пожалуйста! Неужели вам нечем заняться дома?!
- Пррррочь! Шшшшшш! Уходи!
И дальше - месиво. Рвать, кусать, бить, терзать… в одурелых глазах только кровь, в реве толпы - только жажда смерти… "При чем здесь Ингмар, - понимает Игорь, - они ж ненавидят друг друга за так, ни за что! Госссподи! Свет!"
- Прекратите! - но звучный окрик бывшего Координатора не способен больше перекрыть рев сотен глоток. - А ну стоять! Сдурели вы, что ли?! Звери!! Звери вы, нелюди!
- Игорь! Отец! - орут в ухо и тянут куда-то. Вовремя - огромный Кот с алчным блеском в лампах глаз бьет растопорщенной лапой. Но попадает в пустоту.
- Отец, идемте! Вы здесь бессильны!
- Пусти! Товарищи, да прекратите же!
Волк-полеток воет и воет, катаясь по снегу. Снег за ним раскрашивается темным.
- Идемте, отец… Игорь, идем!
- Уф… Да. Идем. Вот же… звери.
***
- Ну что, Игорь Семенович, сами понимаете… - Светоносец, массивный лысоватый мужчина лет пятидесяти на вид скорбно поджал губы.
Игорь понимал сам. Хорошо, что не потащили на публичное бичевание перед Кругом, к чему Игорь был внутренне готов, но при этом все равно боялся.
- Да.
- Более ни в каком качестве вы оставлены в руководстве быть не можете. Круг постановил отрешить вас от сана, ограничить в способностях и полностью лишить права исполнительной инициативы, в том числе права на обращение. В качестве места жительства вам определен город Заречец. В пределах города передвигаться можете свободно, выезды за его пределы подлежат согласованию с местным руководством. По крайней мере, в течение ближайших пяти лет. Жилье вам предоставят, и еще, сейчас не помню, вам полагается какая-то пенсия, как бывшему Координатору.
Игорь уткнулся взглядом в пол. Вот так вот. Наверху его даже видеть не хотят больше. Сиди и молчи в тряпочку. Впрочем, грех жаловаться. Думал, вообще к стенке поставят.
- Можно узнать, кто займет мое место?
- Можно. Ракитин. Олег Сергеевич. Вы с ним знакомы.
- Олежка… А, понятно.
- Копия приговора нужна?
- Давайте… А что с моими секретарями?
- Аналогично. Только у вас пожизненно, а у них на тридцать пять лет. Потом могут возвращаться на службу.
- Жестко. С мальчишками-то. У них самый возраст карьеру делать.
- Таковы правила. Вам ли не знать. Пока вы занимали пост Координатора, вы отвечали не только за себя, но и за подчиненных.
- Да. Я знаю.
- Есть какие вопросы? Может, все-таки подадите апелляцию?
- Нет.
- Как хотите. Но вы тогда свободны. Пройдите в отдел исполнения, получите документы и прочее… Вас определят на жительство.
Игорь уже переступал через порог, когда Светоносец негромко добавил:
- И все-таки вам просто не повезло. Не так уж вы и виноваты. Вообще никто не виноват в том, что кошки так ненавидят собак.
***
Ветер бежал по траве, оставляя за собой серебристые дорожки. Дорожки немедленно блекли, когда согнутое распрямлялось, и серебро сменялось сочной зеленью. Над зеленью прыскали переливчатые стрекозы, пели кузнечики. Небо стояло бездонное и почти бесцветное, а на горизонте сходилось с землей светлой бледной полоской. Зной разлился в воздухе ленью и густел, густел патокой.
- Элька! Анька! Никита! - полногрудая приятная женщина вынырнула внезапно из пролеска, словно бы из воздуха появившись, огласила окрестные травы зычным и требовательным.
Сначала ничего не произошло. Никто не откликнулся, никто не проступил на манер женщины в летнем зное. Женщина досадливо фыркнула и втянула уже воздух в грудь снова, готовясь кричать повторно… По траве побежала новая рябь, никак с ветром не связанная. Три одинаковые серые тени шурхнули с трех сторон и, виляя хвостами, обнаружились уже около женщины волчатами. Впрочем, не дикими и опасными, а совершенно ручными.
- А ну, прекратите! - женщина строго сдвинула брови и ловко увернулась от самого крупного волчонка, приладившегося грызть шнурок ее ботинка. - Давайте, давайте! Нечего тут! Обедать пора! А Эльке еще читать литературу! Ну!
Слаженный миг, и вот уже трое загорелых, крепких детей - две девочки с одинаковыми серыми глазами, на коричневых от солнца лицах слишком светлыми, и кареглазый мальчик - обступили женщину, весело хохочут и, захлебываясь словами, перебивая друг друга, тарабанят:
- А мы в войнушку играли! Мы были на рейде, а Элька была кот! Как мы ее! Мы ее поймали и съели!
- А я вас тоже! Рррр!
- Ха! Волки все равно сильней, чем кошки! Вот я когда вырасту, пойду как папа на рейд и всех там поубиваю!