- Каким же?
- Я полагал, Найтингейл подберет кого-нибудь похожего на него самого, - ответил Оксли, - из высших слоев, может быть?
- Более серьезного, - вклинилась Айсис, - опытного.
- А вы, - сказал Оксли, - вы настоящий хитрец.
- Больше похожи на магов, которых мы знавали в прежние времена, - добавила Айсис.
- Это хорошо или плохо? - поинтересовался я.
Оксли и Айсис рассмеялись.
- Пока не знаю, - проговорил Оксли, - но будет очень интересно это выяснить.
Уходить с ярмарки оказалось неожиданно трудно. Ноги внезапно отяжелели, как бывает, когда выходишь из воды. Только когда мы подошли к "Ягуару" и звуки и голоса начали понемногу стихать, я почувствовал - отпускает.
- Что это было? - спросил я Найтингейла, садясь в машину.
- "Седуцере", - ответил он. - Притяжение, или, как говорят в Шотландии, Чары обольщения. Бартоломью пишет, что многие сверхъестественные существа используют их для самозащиты.
- А когда я буду этому учиться? - полюбопытствовал я.
- Лет через десять, - ответил он, - если сейчас немного поднажмете.
Мы ехали через Сайренсестер, направляясь к М4, и я принялся рассказывать Найтингейлу о разговоре с Оксли.
- Он же правая рука Отца Темзы, верно? - спросил я.
- Да, его советник, если вы это имеете в виду, - сказал Найтингейл. - Вероятно, второй по важности человек в этом лагере.
- Вы знали, что он захочет поговорить со мной, верно?
Найтингейл глянул в зеркало - проверить, как движется поток, - а затем вырулил на главную дорогу.
- Его долг - добиваться преимущества, - сказал он. - Вы ели у него баттенбургский кекс, не так ли?
- Надо было отказаться?
- Нет, - сказал наставник, - поскольку вы под моей защитой, он не стал бы заманивать вас в ловушку. Но с этими людьми надо быть очень осторожным - нельзя ожидать, что они будут следовать здравому смыслу постоянно. Однако пока непонятно, почему Батюшку так внезапно потянуло вниз, к устью. Вот вы теперь, повидав обоих богов реки, что скажете?
- И она, и он, несомненно, обладают истинной силой, - ответил я. - Но сила эта разная. У Мамы она явно связана с морем, портом и всем таким прочим. А Отец черпает свою силу из земли и воздуха, от эльфов и лепреконов - как-то так.
- Тогда понятно, почему их владения разделяются именно у Теддингтонского шлюза, - проговорил Найтингейл. - Ниже шлюза русло Темзы становится приливным. Кроме того, эта часть реки находилась под непосредственной юрисдикцией Лондонского порта - не думаю, что это простое совпадение.
- Значит, мое предположение верно? - спросил я.
- Надеюсь, что так, - ответил Найтингейл. - Думаю, некая граница между соленой и пресной частями всегда была. Возможно, поэтому Отцу Темзе так легко было покинуть город.
- Оксли дал мне понять, что Отец Темза вообще не хочет иметь ничего общего с городом, - сказал я. - Просто требует, чтобы его уважали.
- Тогда, возможно, его удовлетворит официальная церемония, - проговорил Найтингейл. - Клятва верности, к примеру.
- А что это?
- Это феодальная клятва, - начал объяснять Найтингейл. - Вассал клянется верой и правдой служить своему сеньору, а сеньор дает обещание защищать своих вассалов. В Средние века по такому принципу строилось общество.
- Средние века у нас настанут, если мы попытаемся заставить Маму Темзу поклясться служить верой и правдой кому бы то ни было, - сказал я, - тем более Отцу.
- Вы уверены? - спросил Найтингейл. - Это же чисто символически.
- Вот именно это ее и разозлит, - пояснил я. - Для нее это будет означать потерю престижа. Она же себя считает полноправной владычицей величайшего города мира и не склонится ни перед кем. Особенно перед мужланом в цыганской повозке.
- Какая жалость, что их нельзя поженить, - заметил Найтингейл.
Мы расхохотались. За окном автомобиля уже мелькали улицы Суиндона.
Когда мы наконец оказались на М4, я спросил Найтингейла, о чем он беседовал с Батюшкой.
- Ну, мое участие в беседе было более чем символическим. В основном мы обсуждали технические вопросы: перерасход грунтовых вод, нерегулярность обновления водоносных слоев и состав породы в районе водосбора. Очевидно, от всего этого будет зависеть, сколько воды вольется в реку нынешним летом.
- А о чем бы он говорил, - поинтересовался я, - если бы эта беседа происходила лет двести назад?
- О том, какие цветы зацвели, - ответил Найтингейл, - какая была зима и как поют птички весенним утром.
- А это был бы тот же самый старик?
- Не знаю, - сказал наставник, - в 1914 году был тот же самый, это совершенно точно.
- Откуда вы знаете?
Найтингейл, немного помолчав, ответил:
- Я старше, чем вам кажется.
У меня зазвонил телефон. Я не хотел отвечать, но в качестве звонка играла "That's not my name" - это означало, что звонит Лесли. Я нажал зеленую кнопку. Лесли поинтересовалась, где нас черти носят. Я сказал, что в данный момент мы едем через Ридинг.
- У нас еще случай, - сообщила она.
- Насколько серьезный?
- Серьезнее некуда, - ответила Лесли.
Я шлепнул на крышу мигалку, Найтингейл нажал на газ, и мы понеслись к Лондону со скоростью 120 миль в час, оставив позади заходящее солнце.
На Чаринг-Кросс-роуд стояли три пожарные машины. Пробка тянулась аж до площади Парламента и Юстон-роуд. Добравшись наконец до "Сент-Мартинс-Корт", мы сразу ощутили удушливый запах гари. Повсюду стрекотали и попискивали аварийные рации. Лесли с парой защитных комбинезонов ждала нас у ограничительной ленты.
Переодеваясь, я одновременно осматривался. Здание ресторана "Джей Шикей" выгорело спереди почти наполовину. В переулке криминалисты растянули целых три тента. Три трупа как минимум, подумал я.
- Сколько человек внутри? - спросил Найтингейл.
- Никого, - ответила Лесли, - все успели покинуть здание через аварийные выходы и отделались легкими повреждениями.
- Ну, хоть одна хорошая новость, - вздохнул Найтингейл. - А вы уверены, что это наш случай?
Лесли только молча кивнула и повела нас к ближайшему тенту. Там мы обнаружили доктора Валида - он склонился над телом человека в ярко-оранжевом, легко узнаваемом одеянии кришнаита. Он лежал так же, как упал, - на спине, руки раскинуты в стороны. Как будто выполнял упражнение по развитию доверия, когда один партнер падает, а другой ловит. Вот только его никто не поймал. Вместо лица у него было такое же кровавое месиво, как у Брендона Коппертауна и курьера-велосипедиста.
Больше у нас вопросов не возникало.
- Это еще не самое страшное, - сказала Лесли и повела нас к следующему тенту. Там было два трупа. Один принадлежал чернокожему мужчине во фраке. Его волосы свалялись и слиплись от запекшейся крови. Удар по голове, который он получил, был такой силы, что раскололся череп и в широкой трещине виднелась поверхность мозга. Второе тело тоже принадлежало кришнаиту. Кто-то сердобольный, вероятно, перевернул его на бок для облегчения дыхания, но это, судя по лопнувшему лицу, уже не могло ему помочь.
Мне внезапно стало трудно дышать. Удары сердца глухо отдавались в ушах.
Кровь - скорее всего, другой жертвы - фонтаном брызнула на одежду погибшего, расцветив ее алым по оранжевому. Получился своеобразный зловещий узор, напоминающий шелкографию. Под тентом было душно, я в своем защитном комбинезоне мгновенно взмок. Найтингейл что-то спросил у Лесли, она ответила, но я ничего не расслышал - в ушах шумело.
Пошатываясь, я вышел из-под тента. К горлу подкатил комок, я сглотнул его и на всякий случай отошел подальше, к самой ограничительной ленте. Но, к моему изумлению, съеденный баттенбургский кекс как-то умудрился удержаться в желудке.
Вытерев рот жестким пластиковым рукавом защитного костюма, я привалился спиной к стене. Напротив висела афиша театра Ноэля Кауарда - там шла комедия "Судью на мыло".
Два трупа. Соответственно, еще двоих в одно и то же время охватила "одержимость". Но оставался еще третий тент. Я подумал: куда уж хуже-то?
Глупый вопрос.
Последний труп находился в сидячем положении, со скрещенными ногами - но не как у йога, а как у сидящего ребенка. Руки лежали на коленях ладонями вверх. Одежда насквозь пропиталась кровью, плечи и руки были обмотаны чем-то красным и волокнистым. Голова отсутствовала; над плечами виднелся неровный обрубок шеи. Среди окровавленных рассеченных мышц что-то белело - очевидно, позвоночник.
Под этим тентом нас ждал Сивелл.
- Кто-то издевается над нами, не иначе, - проворчал он.
- И с каждым разом все наглее, - добавил я.
Найтингейл бросил на меня строгий взгляд, однако промолчал.
- Но кто же? - спросила Лесли. - И почему вы не можете это остановить?
- Потому, констебль, - холодно проговорил Найтингейл, - что мы не знаем, с чем имеем дело.
Свидетелей, подозреваемых и просто доброжелателей, стремящихся сообщить полиции важную информацию, было великое множество. Мы разделились на пары, чтобы по возможности ускорить процесс допроса. Мне достался Сивелл, а Найтингейл объединился с Лесли. Так нужно было для того, чтобы хотя бы один член команды был способен распознать вестигий, буде таковой проявится. Сержант Стефанопулос занималась сбором вещественных доказательств и просмотром записей камер наружного наблюдения.
Смотреть, как работает Сивелл, было неожиданно приятно. Со свидетелями он разговаривал совершенно иначе, чем с коллегами. Предельно четкая и корректная техника допроса - он не позволил себе ни капли фамильярности и ни разу не повысил голос. Я мысленно поставил себе галочку.
Цепочка событий, когда нам удалось ее восстановить, оказалась печально знакомой - с той только разницей, что трагедия стала еще масштабнее. Был теплый весенний воскресный день, и народу в "Сент-Мартинс-Корт" было довольно много. Сама улица Клоуз - узкая пешеходная улочка, на которую выходят актерские подъезды трех театров, служебный вход в гостиницу "Браунс" и знаменитый рыбный ресторан "Джей Шикей". Актеры забегают сюда между спектаклями выпить кофе и перекурить. Достаточно богемное место - что неудивительно для ресторана, который находится в шаговой доступности от самых известных театров Вест-Энда и при этом работает допоздна. Форма здешнего персонала - фраки и цилиндры. Здесь, собственно, все и произошло.
В два сорок пять, как раз когда я распивал чай с Оксли и Айсис, шесть представителей Международного общества сознания Кришны вышли на Клоуз со стороны Чаринг-Кросс-роуд. Это стандартный маршрут бхакта - "преданных", почитателей Кришны. Они проходят здесь по пути от Лестер-сквер к Ковент-Гардену. Вел их Майкл Смит - его личность мы позже установили при помощи дактилоскопической экспертизы. Бывший наркоман, алкоголик, угонщик и предположительно насильник. Вступил в общество девять месяцев назад, с тех пор вел жизнь добропорядочного гражданина. В MOCK, как сокращенно именуется данная организация, хорошо понимают, сколь тонка грань между привлечением общественного внимания и доведением окружающих до выражения откровенной неприязни. Их основная цель - при помощи пения и танцев привлечь потенциальных новых последователей, не слишком раздражая при этом всех остальных. Соответственно, время и место "представления" выбираются очень тщательно с таким расчетом, чтобы не слишком мешать людям. Майкл Смит оказался весьма талантлив в выборе места, поэтому именно он и вел в тот день процессию преданных.
И, по словам Уилларда Джонса, бывшего спасателя из Лландидно, чудом выжившего сегодня, все очень удивились, когда оранжевая змейка остановилась у дверей "Джей Шикей" и Майкл Смит заявил, что настало время немного пошуметь. Ну, они ведь для того и вышли на улицу, чтобы шуметь и привлекать внимание. И группа во исполнение этого намерения принялась создавать шум.
- Гармоничный шум, - сказал при допросе Уиллард Джонс. - В наш век меркантильности и лицемерия ничто так не способствует раскрытию духовного потенциала, как пение мантр. Это как для матери первый крик младенца… - и в таком духе он вещал еще некоторое время.
А вот в звоне коровьего колокольчика решительно ничего гармоничного не было. Поскольку отец и братья Уилларда Джонса - самые настоящие, хоть и не преуспевающие, валлийские фермеры, он сразу же и точно установил, что это было не что иное, как коровий колокольчик.
- Если вы когда-нибудь слышали коровий колокольчик, - заявил Уиллард, - то тут же поняли бы: эта штука придумана отнюдь не для того, чтобы издавать гармоничные звуки.
И вот примерно в без десяти три Майкл Смит извлек откуда-то из складок своих одежд огромный коровий колокольчик и принялся трезвонить в него, совершая энергичные взмахи рукой. Метрдотелем в этот день работал Гуркан Темиз, эмигрант из Анкары, ныне проживающий в Тоттенхэме. Как положено истинному лондонцу, он обладал повышенной терпимостью по отношению к разного рода безрассудствам. В конце концов, если вы живете в большом городе, нет смысла сетовать, что вокруг шумно и много людей. Но всякая терпимость имеет свой предел и иссякает, когда начинается откровенное издевательство. Громкое противное звяканье колокольчика у дверей ресторана раздражало посетителей и было несомненным издевательством. Поэтому Гуркан вышел на улицу призвать Майкла Смита к порядку, а тот принялся колотить его колокольчиком по голове и плечам. По словам доктора Валида, четвертый по счету удар оказался смертельным. Гуркан Темиз упал, и тут же еще двое "преданных" - новозеландец Генри Мак-Илвой из Веллингтона и Уильям Каттрингтон из Хемел-Хэмпстед - бросились к нему и принялись бить ногами. Но это не могло повлечь серьезных повреждений - на ногах обоих нападавших были мягкие сандалии.
В этот самый момент за стойкой "Джей Шикей" взорвалась емкость с зажигательной смесью. Гости ресторана, по большей части туристы и богема, покинули здание довольно быстро и проявили при этом неожиданную организованность. Те, кто вышел через аварийные двери в задней части ресторана, ушли по Сесил-стрит. Остальные устремились на улицу через главный вход, мимо мертвых тел Гуркана Темиза, Генри Мак-Илвоя и Уильяма Каттрингтона. Многие, конечно, заметили и тела, и кровь, но сообщить какие-либо подробности затруднялись. И только Уиллард Джонс видел, что именно приключилось с Майклом Смитом.
- Он просто сел на асфальт, - сообщил Уиллард, - а потом его голова взорвалась.
Вообще разнести голову на мелкие кусочки способны и вполне материальные предметы. Например, автоматическая винтовка. Отдел расследования убийств проделал серьезную работу, чтобы отсеять версии использования чего-то подобного. А я тем временем выяснил, чем был вызван взрыв внутри здания ресторана. И как раз вовремя, ибо этим случаем уже заинтересовались как антитеррористическое ведомство, так и Служба безопасности, а такой поворот нам был совсем не нужен.
Все прояснилось в ходе наполовину тайного эксперимента, который я ставил с целью определить, каким образом мой телефон вышел из строя. Использовать свой компьютер или какой-нибудь другой телефон в качестве подопытного кролика мне совершенно не хотелось. Поэтому я сбегал в офис организации "Компьютеры - в Африку" они ремонтируют выброшенные компьютеры и переправляют их в качестве помощи в развивающиеся страны). Там я разжился целым пакетом микропроцессоров и материнской платой - насколько я мог судить, вынутой из "Атари 16/32". Вернувшись, я разметил один из столов в лаборатории кусочками изоленты с интервалами в двадцать сантиметров. И, выложив по микрочипу на каждый кусочек ленты, осторожно раскрывал ладонь и выпускал световой шар. В научном эксперименте главное - промерить и изменить только один показатель за раз. Но я чувствовал, что уже достаточно овладел чарами, чтобы несколько раз подряд создать шары, совершенно одинаковые по мощности. И весь день этим занимался, а потом внимательно изучал каждый микрочип под микроскопом на предмет повреждений. Единственным результатом этого эксперимента стало раздражение Найтингейла - наставник заявил, что, раз у меня так много свободного времени, я давно уже должен был преуспеть в латыни и выучить, чем винительный падеж отличается от творительного.
После этого Найтингейл снова отвлек меня от опытов - он начал учить меня чарам класса "Адъективум". Это формы, с помощью которых можно менять некие функции и качества других форм. Мой первый "Адъективум" назывался "Иактус" - используя его в комплексе с "Импелло", я, по идее, должен был заставить яблоко летать по комнате. Я взрывал яблоки еще две недели и по окончании этого срока мог довольно уверенно поднять фрукт в воздух и левитировать его через всю лабораторию. Потом Найтингейл объявил, что следующий шаг - перехватывание предметов, летящих в меня. Таким образом, я снова вернулся к взрыванию яблок. И был как раз на этой стадии, когда пришло время переводить часы.
Меня осенило в переговорной, в тот самый момент, когда Сивелл осторожно и ненавязчиво вытягивал подробности происшествия из свидетеля Джонса. Оказывается, в магии, как и в науке, внезапное осознание самых очевидных вещей порой становится важным открытием. И, подобно Галилею, заметив тему, что сила тяжести влияет на все объекты независимо от их веса, я вдруг понял, в чем разница между микрочипами, которые я испытывал, и моим телефоном. В телефоне, когда он взорвался, была батарейка.
Просто подсоединять мои б/у микросхемы к элементу питания было бы слишком долго и не очень продуктивно. Но, слава богу, кое-где за пятерку можно купить штук десять самых обычных калькуляторов - надо только знать такие места. Я и купил. Оставалось разложить их по размеченному изолентой столу, создать световой шар и продержать его минут пять, а потом изучить изменения под микроскопом. Калькулятор, лежавший прямо у меня под рукой, просто-напросто оплавился, остальные в радиусе двух метров имели более или менее серьезные повреждения, чем ближе ко мне, тем больше. Может быть, сила исходит от меня как побочный продукт колдовства, и от этого калькуляторы выходят из строя? Или же я вытягиваю из устройств некую энергию, и это становится причиной их поломки? И почему из всех составных частей портятся именно микрочипы? Вопросов была масса, но самое главное я выяснил: колдовать с телефоном в кармане можно, надо только обязательно вытаскивать из него батарейку.
- И что все это значит? - поинтересовалась Лесли.
Отхлебнув "Бекс", я махнул рукой с зажатой в ней бутылкой в сторону телевизора.
- Это значит, что я теперь знаю, почему в ресторане начался пожар.