Супруг, оставшись один, задумался над поведением жены. Если в нём после метаморфозы проснулась самокритичность, и поведение сделалось более уравновешенным и образцовым, то в жене наблюдались странные всплески негатива, её внутренний мир переживал бурные перемены, она бросалась из одной крайности в другую, готова была испробовать десятки соблазнов, вторгнуться в самые непонятные для неё ранее сферы жизни и самоутвердиться каким-нибудь открытием или изобретением. Она вспыхивала – и тут же остывала, строила – и не достраивала, хваталась за несколько дел – и быстро разочаровывалась во всех сразу. Мысли её стали обрывочными, беспринципными, она постоянно с головой погружалась в непонятные для Евгения дела, и сам он для неё отошёл на второй план, сделавшись чем-то неодушевлённым и малоинтересным для неё. Евгений жил вдумчиво, спокойно, созерцающее; она металась и в собственных мыслях, и в делах, и Евгений начал подумывать, что пора усилить своё влияние на супругу, точнее крепко взяться за её воспитание, пока она в образе мужа совсем не отбилась от рук. Взяться решил со следующего же вечера, как только вернётся с работы, но на следующий день, как только переступил порог дома и заглянул в комнату, откуда доносились голоса – его словно ошпарило кипятком. Кровь бросилась ему в голову, и он лишился дара речи. Картина, которая открылась глазам, потрясла его до такой степени, что временно и он забыл о своей уравновешенности, щёки его запылали, а сердце бешено заколотилось.
Первое, что он увидел в комнате, – была соседка Татьяна Сергеевна, чинно восседавшая на стуле у стола, а рядом перед ней, на коленях – Валентина. И хотя он хорошо помнил, что обе они по природе своей – женщины, но в данный момент Валентина представляла собой мужчину, и от неё можно было ожидать всё, что угодно, вплоть до обольщения соседки.
Евгений замер в замешательстве. Если, учитывать прошлое, то не стоило ревновать женщину к женщине. Если же учитывать настоящее, то для ревности был самый подходящий момент. Пока он колебался, вцепиться ли в причёску Татьяны Сергеевны или попортить волосы Валентины, та вдруг с колен встала на четвереньки и поползла влево, уткнувшись носом в пол, затем полезла под стул, на котором сидела Татьяна Сергеевна. Поведение её было непонятным и странным.
Прислушавшись, он услышал, как соседка с умилением говорила:
– Оно же такое крошечное, вы его не найдёте. Не утруждайте себя.
Тут только до Евгения дошло, что жена что-то ищет на полу. Действительно, на столе лежали разобранные ручные часы соседки, которые были такими крошечными, что в первый момент он их не заметил. От сердца сразу отлегло, лицо приняло естественный цвет, и он уже смело и радостно вошёл в комнату, бодро спросив:
– Ты опять что-то изобретаешь? Своё переломал, за соседское взялся.
Валентина вылезла из-под стола и, сосредоточенно думая о своём, ответила без тени улыбки:
– Колесико от часов закатилось куда-то. Магнитом поискать, что ли?
– Где ты магнит возьмёшь?
– Из приёмника.
– Лучше полы помой. Когда моешь, знаешь, сколько всяких интересных вещей находишь.
– Что вы! Не стоит из-за такого пустяка беспокоиться, – вмешалась Татьяна Сергеевна.
– Без колесика часы ходить не будут, – вздохнула Валентина.
– Не расстраивайтесь, – успокоила соседка мастера-самоучку. – Если у всех есть часы, зачем мне личные. Я могу спросить время у других, будет повод обратиться. А дома по радио каждые полчаса время сообщают.
– Татьяна Сергеевна, я прошу вас – не давайте ему ничего, – взмолился Евгений, – мы с вами не рассчитаемся до конца жизни.
Разве вы не видите – он всё ломает. Пользы от него пока – никакой. Вы лет через двадцать к нам заходите – к тому времени он, может, чему-то и научится.
– Я ничего не ломаю, а изобретаю велорадиотелевизор, – с гордостью заявила Валентина, поднявшись с пола.
– И что же это за абракадабра? – насмешливо поинтересовался супруг.
– Очень интересная вещь: впереди телеэкран, сзади – радио, вместо звонка – часы будильник, и всё работает от энергии движения колёс.
– А крыша над головой у твоего изобретения будет? Под проливным дождём аппаратура заржавеет.
– Точно. Я о крыше не подумал. В самом деле, без неё радиоприборы могут испортиться.
– Помой лучше полы, если хочешь найти колесико, – напомнил Евгений.
Валентина послушно поплелась в ванную за тазом и шваброй. Появление таза с водой в гостиной не послужило для соседки сигналом к уходу домой. Она продолжала твёрдо сидеть на прежнем месте, и Валентине пришлось покружиться со шваброй вокруг неё, а потом предложить пересесть на диван. Когда Татьяна Сергеевна выполнила просьбу, она передвинула стул в сторону и сразу радостно воскликнула:
– Колесико! Закатилось под ножку стула.
– Видишь, я же говорил – столько полезного на полу находишь, когда их моешь.
Валентина неопределённо вскинула бровями и продолжила наводить чистоту.
– Вы знаете, как вашему мужу идёт милицейская форма. – Татьяна Сергеевна повернулась к Евгению, выруливая на любимую тему. – Когда видишь его на улице, глаз оторвать нельзя. Такой стройный, подтянутый, шаг так чеканит – прямо врождённый милиционер… – и далее понеслась в том же духе обычная болтовня от скуки.
Но так как Татьяна Сергеевна не относилась к числу людей, которые в четырёхчасовом разговоре могут сказать что-нибудь умное или интересное более того, что видели собственными глазами, то не стоит утомлять себя дальнейшим выслушиванием её речей. Перенесёмся лучше на два дня вперёд, когда случилось происшествие, которое сделало её любимца – Валентина – почти героем и заставило соседку восторгаться им с ещё большим откровением. А случилось не что иное, как пожар.
Глава 4
Не может у нас народ спокойно жить, постоянно где-нибудь что-то случается. Дежуря в своём районе, молодой милиционер заметил в одном из частных одноэтажных домов дым, а вскоре и языки пламени в окне. Улица была пустынна. Валентина тут же вызвала пожарную команду и вернулась к дому, вокруг стала собираться зеваки. Кто-то беспокойно убеждал:
– Пожарную надо бы вызвать. Пожарную.
Но никто не трогался с места, завороженный красочным зрелищем.
– Товарищ полицейский, пожарную надо, – обратилась к нему старушка, как только он приблизился.
– Вызвали. Сейчас будет, – по-деловому отчеканил Валентин, не зная, что делать. Оставалось только командовать: – Близко не подходить. Отойдите подальше.
Пожарные между тем задерживались, а пламя разгоралось буквально по минутам.
Странные противоречивые чувства боролись в Валентине: если бы она оставалась женщиной, она могла бы спокойно дожидаться вместе с другими приезда пожарной команды, но она была сейчас представительницей сильного пола и испытывала двойной долг: как мужчина и как милиционер, долг вмешиваться и не дожидаться, пока вещи в доме сгорят дотла. Беспокойство охватывало её всё сильнее.
Тайный голос – голос самосохранения шептал: "Ты родилась женщиной и умрёшь женщиной, не стоит рисковать, крыша может рухнуть. Тушить пожары – дело мужское. Пожарная скоро приедет. Наберись терпения".
Между тем к милиционеру приблизилась женщина преклонного возраста, очевидно соседка, потому что она знала, кто находится в доме, но не очень волновалась.
– Товарищ милиционер, – обратилась она к нему по-старому, в доме – собачка, болонка. Чудесная собачка. Может сгореть.
Сзади послышался чей-то голос:
– Ой, в другой комнате огонь. Пропало нажитое.
И Валентина не выдержала. Вырвав из забора палку, разбила стекло – и сразу оттуда повалил густой чёрный дым, языки пламени лизнули занавески. Ни о чём не думая, молодой полицейский прыгнул в комнату. В лицо пахнуло жарой и едким дымом. Не зная, как имя собаки, она позвала её так, как если бы предлагала ей косточку:
– На, на, на!
На человеческий голос из дальнего угла послышалось повизгивание, и вскоре в дыму заметался белый силуэт. Половик, лежавший на полу, горел, и собака не могла через него перескочить. Тогда Валентина отбросила его в сторону и. бросилась к животному… Дым разъедал глаза, першил в горле, пламя норовило ухватиться за одежду. Схватив собаку, она сделала два огромных прыжка к проёму и выбросила собаку в окно, затем повернула назад, рванула дверцы бельевого шкафа, горящего снизу, и через окно стала выбрасывать вещи. Она совсем задыхалась, когда в проёме появилась голова пожарного, и властный голос заорал:
– Вылазь, тушить будем.
Пожарный помог выбраться наружу, а в это время в другое окно уже хлестала мощная струя воды.
Часть вещей удалось спасти. Прибежавшая хозяйка благодарно жала молодому полицейскому руку и лепетала:
– Огромное спасибо. Вы и собаку спасли, и вещи.
Я обязательно напишу о вас в газете, вы – настоящий герой. Буду требовать, чтобы вам дали медаль.
– Я выполнял свой долг, – скромно ответила Валентина.
Медаль она, конечно, не получила, так как за спасение собак пока медали не придумали, но в местной газете о ней написали, и она долго ходила с гордо поднятой головой, уверенная, что именно перерождение в мужчину всколыхнуло в ней целую кучу талантов и патриотических чувств, спавших в ней как в женщине. Вдохновлённая поощрением, она стала ещё ревностнее следить за порядком и ещё усиленнее изобретать радиотелевелосипед, тайно помышляя вообще навсегда остаться мужчиной, чтобы увековечить своё имя каким-нибудь изобретением, или каким-нибудь подвигом.
"Поймать бы настоящего матёрого рецидивиста, – мечтала она, – Вопрос только – где он."
Но случай представился. И в этом нет ничего сверхъестественного: бывает так, что определённые периоды жизни скучны и ничем не примечательны, за несколько десятилетий не случается ни одного происшествия, и, наоборот, за один год их может произойти столько, сколько не случалось за целую жизнь. Для Валентины наступил именно такой год жизни, поэтому не было ничего удивительного в том, что произошло дальше. А дальше случилась неприятнейшая история с Евгением.
Вечером, как обычно экспериментируя на кухне с продуктами, он изготовил совершенно новое кулинарное блюдо из семян укропа, клевера, тыквы, растительного масла, выжатого им из листьев крапивы, и красного перца. Сотворив нечто новое, он решил испытать своё творенье на себе и съел небольшой кусочек. Спустя полчаса лицо его побелело, губы помертвели, голова закружилась, и едва усевшись на диван, он пролепетал трагически:
– Кажется, я отравился.
Валентина сразу испугалась.
– Что ты съел?
– Своё новое блюдо.
Она моментально поняла, что жизнь супруга в опасности, и вызвала "скорую помощь".
Медицина отреагировала молниеносно. Спустя десять минут молодой привлекательный врач в белом халате осматривал пострадавшего, затем сделал ему промывание желудка и пришёл к странному выводу:
– Вы знаете, – сообщил он, глядя на Валентину задумчиво, – у вашей жены не отравление, у неё будет ребёнок.
Хотя сообщение было сделано негромко, но Евгений, поднявшийся с дивана, рухнул на него вторично, как от удара грома, а Валентина остолбенела на несколько минут. Врач снова привёл в чувство упавшего, а Валентине сунул под нос нашатырный спирт, отчего столбняк прошёл, но ясность мышления долго ещё не возвращалась.
Врач ушёл не попрощавшись, а молодые супруги долго молча осмысливали услышанное: Евгений лёжа, Валентина стоя. Возможно, она стояла бы так до самого утра, но тут вдруг супруг запричитал на диване самым разнесчастным женским голосом:
– Бедный я, несчастный! Умру и пенсии не увижу. Что же со мной будет? И зачем я согласился на этот дурацкий эксперимент? Разве плохо мне было мужчиной, никаких забот себе не знал, ел досыта, пил вволю, и чего мне этой проклятой новизны захотелось? Пропади она пропадом. Тебя послушался, уговорили дурака. Пропащий я человек!
От таких душераздирающих причитаний Валентина обрела прежнюю ясность мышления и, как полагается мужчине, от слов перешла к делу:
– Чего испугался? Идём к нашему химику. Он что-нибудь или схимичит, или придумает.
Они заявились ко мне в самый неподходящий момент, когда в лаборатории произошёл сильный взрыв, мои пробирки и препараты превратились в груду хлама, реактивы перемешались, и сам я в порванном халате, со всклоченными волосами и чёрным лицом выглядел неприглядно.
– Проходите, – пригласил я их в комнату, куда разрушительная сила взрыва не достала.
Они осторожно ступали на осколки колб и пробирок, валявшихся на полу, и растерянно оглядывались. Дым продолжал усиленно заволакивать помещение. Я открыл створку окна, после чего обратился к ним:
– Вижу, что у вас тоже что-то случилось в тот самый момент, как у меня произошёл взрыв. Выкладывайте. Чем могу – помогу. А мне теперь тоже хлопот не оберёшься. И сам не пойму, как это произошло. Всегда был так осторожен – и вдруг на тебе. Но ничего, разберёмся. А у вас что? Выкладывайте, с чем заявились.
– Беда у нас, – обидчивым голосом пожаловался Евгений. – Не знаю, как сказать, но у нас только что был врач, мне стало плохо, и он сказал…. – он запнулся, но собрался с духом и выпалил: – …что у меня будет ребёнок.
– Ребёнок – это прекрасно, он бывает у каждой нормальной супружеской пары. Ребёнок скрепляет семью, – заверил я, хотя у меня самого детей не было. Честно говоря, занятый мысленно анализом взрыва в лаборатории, я не сразу уловил причину их волнения.
– Но ребёнок будет у меня, – Евгений сделал ударение на последнем слове и пронзил меня проникновенным взглядом.
Я продолжал не понимать ситуацию, и тогда он напомнил:
– Я же был мужчиной, вы, может, забыли. А сейчас – женщина, и у меня будет ребёнок.
– Ах, да, да, да, – виновато проговорил я, – Конечно, теперь мне понятны ваши опасения. Надо же, как всё некстати. Два несчастья в один день. Понимаю, чего вы от меня ждёте. Я бы мог вам помочь, если бы вы явились на день раньше. Но, к сожалению, моя лаборатория только что взорвалась, все препараты уничтожены, а чтобы приготовить новый, потребуется минимум год, – и я безнадежно развёл руками.
– Что же делать? Пропадать? – воскликнул отчаянно Евгений.
Я поднапряг свои ораторские способности, понимая, что в данной ситуации может спасти только сила убеждения, и принялся внушать.
– Ты в опасности не более, чем любая женщина. Тебе совершенно нечего бояться. Даю стопроцентную гарантию. И потом, ты зря так огорчаешься, поверь – ты единственный в мире мужчина, которому стало доступно таинство природы – рождение человека. Ты стоишь в преддверии невероятного – в тебе зарождается новая жизнь. Что есть более непостижимого для человеческого ума, чем организация неживой материи в живую, неодушевлённой – в одушевлённую, создающую разум. Ты представляешь, что такое – создание нового разума? – Евгений отрицающе покачал головой, и я продолжил: – Природа создавала его миллионы лет, это – совершенство, верх её творения, и она доверила плоды своих миллионных трудов тебе. Ты должен гордиться этим! Конечно, ты не сможешь постичь всего умом, но зато каждый день будешь наблюдать в себе таинственные преобразования, таинственные организации новой жизни. Сама природа открыла тебе великую тайну, и ты должен ею гордиться. За тобой пойдёт лучшая половина человечества. Во имя будущего лучшие умы не жалели своих жизней, и ты пополнишь ряды новых испытателей, расширишь границы возможностей человека. Разве ради нового не стоит идти на риск?
Мои вдохновенные слова произвели на молодых супругов должное впечатление.
– Так вы уверяете, что ничего страшного? – уточнил Евгений.
– Уверяю.
– Значит, рискнуть?
– Риска здесь никакого, так что живите и радуйтесь. А я займусь восстановлением моей лаборатории. Надо же мне опять изготовить свой препарат, чтобы через год вернуть вас к первозданному виду.
Успокоенные, они ушли, а я углубился в расчёты, пытаясь определить, где же вкралась ошибка, и почему произошёл взрыв.
Молодые, продолжая оставаться нахмуренными и озабоченными, обнявшись, зашагали по тёмной улице. Со стороны пара выглядела несколько странно: высокая статная девушка с широкими плечами обнимала за узенькие плечи невысокого изящного полицейского, едва достававшего ей до плеча. Какой-то взлохмаченный парень с засунутыми в карманы руками, обгоняя их, оглянулся и насмешливо хмыкнул, на что Валентина резко ответила:
– Катись, катись отсюда.
Евгений, как обычно в решительные минуты, погрозил ему кулаком, и тот постарался поскорее исчезнуть из их поля зрения.
– Видишь, как они сейчас на нас смотрят, – проговорил грустно супруг. – А что будет, когда исчезнет моя талия?
– Зря расстраиваешься, дело-то временное. Будем чаще гулять с тобой на свежем воздухе, я буду приносить тебе соки. Если хочешь, поделим обязанности по-честному: ты подаришь мне мальчика, а я тебе – девочку, – утешала, как могла, Валентина.
– А если получится или две девочки, или два мальчика?
– Не забывай о препарате.
На следующий день, дежуря в отделении полиции, Валентина приняла по телефону два сообщения о квартирных кражах.
– Товарищ следователь, две кражи в южном районе, улицы – Первомайская и Заозёрная, – доложила она старшему по званию.
Следователь открыл карту города и поставил на ней два чёрных флажка.
– За два месяца – шестая кража, – заметил он. – Места совершенно разбросанные по городу. Обычно одна шайка действует в определённом районе, наиболее ей известном. Предположить, что действуют несколько не связанных друг с другом групп, или, если одна, то встаёт вопрос – как одной шайке удаётся обслуживать весь город? – Он задумался, потом обратился к сотруднику: – Вы записали, на какую сумму похищения?
Тот протянул ему лист, на котором были указаны интересующие суммы.
– Что брали? – вновь поинтересовался он.
– Золото и деньги.
– Это уже интересно. В других районах брали то же, значит, почерк один. Это уже упрощает задачу. Едем на место кражи. Составим протокол. Захватите сержанта.
Поездка на место ничего не прояснила.
На Первомайской улице дверь открыла дородная дама в длинном шёлковом халате. Несмотря на то, что по заявлению из их квартиры украли всё золото, в ушах и на шее у неё висели золотые вещи, и следователь послал милиционеру многозначительный взгляд, но дама, как только впустила их в комнату, поспешила сама дать объяснение по поводу украшений.
– Я сообщила в полицию, что у меня украли всё золото, которое оставалось в квартире, но я постоянно ношу часть драгоценностей на себе, и как раз то, что в день кражи было на мне, осталось в семье.
– Вы из близких людей никого не подозреваете? – задал вопрос следователь.
– Нет, что вы, к нам приходят только старые знакомые, очень проверенные люди. За них я могу ручаться.
– Из чужих в последнее время кто-нибудь заходил? Вспомните.
– Нет, из чужих – никто. Забегала только моя подруга, но она ходит ко мне с незапамятных времён.
– Кто-нибудь из знакомых знал, где вы храните драгоценности?
– Да, конечно. Почти все старые знакомые знали, я не скрывала.
– Перепишите мне их фамилии и адреса.
Дальнейшие расспросы и осмотр ничего не дали. Пострадавшие утверждали, что никого не подозревают и что в последнее время никого из чужих у них не было.