- Правда! Ты очень талантливый медиум, я бы даже сказала, слишком. Поэтому для всего живого в этом мире будет лучше, если ты не станешь свой талант развивать.
- А-а-а! - вдруг застонала Эмили в полном отчаянии, так что у Веттели сердце провалилось в пятки, он успел вообразить, будто с ней стряслось что-то ужасное. - Какой там талант! Я же непроходимая идиотка! Ну почему я не попросила духов указать на убийцу? Вдруг они ответили бы?
Ведьма иронично хмыкнула.
- Ну, что тебе на это сказать, моя милая? Сегодня ты действительно не демонстрируешь нам чудеса интеллекта. Но не потому, что чего-то там не спросила у духов, а потому, что считаешь, будто этого до сих пор не сделала я.
- А ты спросила? Спросила? - фея от восторга рухнула с потолка прямо ведьме на голову. Хорошо ещё, что догадалась уменьшиться до своих обычных размеров, а то бы её "посадочной площадке" нелегко пришлось. - И они ответили, да? Что они сказали? Кто убийца?
Агата помрачнела.
- Гоблина плешивого они сказали! Не знают они, кто их убил, ни Хиксвилл, ни Мидоуз. Помнят только сам удар, а какой ублюдок его нанёс - не видели.
Так прямо и сказала! И потом прибавила ещё одно крепкое слово.
- Мисс Брэннстоун, вы просто потрясающая женщина! - восхищённо присвистнул Веттели. - Даже странно, как это профессор Инджерсолл решился допустить вас к детям?
Энергичное лицо гринторпской ведьмы расплылось в довольной улыбке.
- Не поверишь, мальчик, я сама до сих пор этому удивляюсь!.. Ай! - это Гвиневра завозилась у неё в голове. - Слезай-ка ты с моей причёски, крошка! Я не в том возрасте, когда можно пренебречь десятком-другим выдранных волос.
Но фея сдавать позиции, похоже, не собиралась, поэтому начала пререкаться.
- Подумаешь, в возрасте она! Да если хочешь знать, Мерлин, который ТОТ САМЫЙ, в твоих летах ещё бегал в подмастерьях у старины Мауганция, а ты уж не слабее его будешь и не меньше его проживёшь. Так что нечего строить из себя мудрую старуху, не доросла ещё! - заключила она победно.
На это Агата театрально всплеснула руками.
- Нет, вы только послушайте! Меня сегодня просто осыпают комплиментами! Я и потрясающая, и молодая, и самого Мерлина обскакала! Просто таю от удовольствия!
Гвиневра нахмурилась - она вовсе не это имела в виду. Обидно, когда хочешь сказать гадость, а получается комплимент.
А ведьма сцапала её двумя пальцами поперёк тельца и пересадила на голову Веттели, да так ловко и быстро это проделала, что фея пикнуть не успела. Зато довольно громко вскрикнул "ай" хозяин головы, которому Гвиневра, от неожиданности, больно вцепилась в волосы. Она же его и отчитала строго:
- Что ты визжишь? Ночь на дворе! Хочешь, чтобы твои соплеменники решили, будто ещё кого-то режут, и сбежались со всей школы?
- Так больно же! - обиженно поморщился Веттели.
- И ничего не больно. Подумаешь, нежности какие! Можно подумать, тебя не бедная маленькая фея, а хищный коршун когтями зацепил.
- О! Ещё как больно! - вопреки своему обыкновению не вступать в споры с фейри, не желал сдаваться Веттели. - И с чего это вдруг ты стала бедной? Вид у тебя вполне цветущий и счастливый.
Такая постановка вопроса фею не смутила ни на миг.
- Я бедная, потому что вы, огромные, злые твари, попрали мои права, нагло воспользовавшись физическим превосходством. Я вам не бездушная вещь, чтобы без спросу переставлять с места на место!
- Подумаешь, какие нежности - переставили её! - в тон фыркнул Веттели. - Не знаю, как насчет твоих прав, но наши головы ты уж точно попрала.
- Ага! Так её! Молодец! - одобрительно кивнула Агата.
Они с Эмили наблюдали за развитием спора с живейшим интересом. Но фея вдруг пошла на попятную.
- Ну, ладно, ладно, что ты развоевался? Я же пошутила! Попирайте мои права, сколько душе угодно, я не в обиде. И ты не обижайся, - она сползла с его попранной головы, повисла в воздухе и нежно чмокнула в нос. Потом обернулась к Эмили, заявила назидательно: - Это всё нервы, вот что я вам скажу. От них хорошо помогает пустырник. На твоём месте, женщина, я бы напоила своего парня пустырником. Если только он не предпочитает неразбавленный виски. Виски от нервов тоже хорошо.
- Виски у меня нет! - поспешила сообщить немного испуганная Эмили.
- Жаль, - сказал Веттели мрачно. - Я бы, пожалуй, напился.
На самом деле, ему не столько хотелось напиться, сколько опасался пустырника - вдруг мисс всё-таки Фессенден решит внять совету премудрой феи?
Спасибо, вмешалась ведьма Агата.
- Вот что, мальчики-девочки, - сказала она веско. - Поступим так. Виски у меня тоже нет, зато есть бочонок отличного тёмного эля, сваренного волькширскими гоблинами в день летнего солнцестояния. Для нервов ничего лучше не придумаешь. Сейчас я на часок отлучусь, разгоню орду неупокоенных сущностей, которая осаждает Гринторп по вашей милости… - тут она сделала театральную паузу, давая слушателям возможность ещё раз осознать глубину совершённого ими проступка и устыдиться, - …потом вернусь, и мы выпьем. А до тех пор постарайтесь не делать глупостей, на сегодня вы их натворили уже достаточно.
- Я верну столик в учительский клуб. Можно? - опасливо спросил Веттели, он не был уверен, что к одичавшей мебели в ближайшие годы можно будет прикасаться простым смертным. С другой стороны, жить с ней в одной комнате тоже не хотелось.
- Отчего бы нет, если тебя посетило странное желание разгуливать по ночной школе со столами наперевес, - хмыкнула ведьма. - Лично я предпочла бы дождаться утра, но мудрость, увы, приходит к нам только с годами… Короче, не вижу препятствий. Неси. До скорой встречи!
С этими словами она удалилась. Веттели взял столик и хотел последовать за ведьмой, но вдруг передумал, увлечённый новой мыслью.
- Любопытно, как же твой дедушка ухитрился дискредитировать твою бабушку при помощи стола? Это сколько же надо было стучать! Вы использовали телеграфный код?
- Добрые боги, ну, разумеется, нет! - рассмеялась Эмили. - Я из всего телеграфного кода знаю только сигнал бедствия, дедушка - и того меньше. Он был воинствующий ретроград и отрицал все достижения современной науки. Даже электричество бедная бабушка смогла завести в своём доме только после его смерти, до этого они освещали гостиную лунными шарами, а в остальных комнатах сидели при свечах и вместо звонка пользовались дверным молотком.
- И правильно делали! - ввернула своё слово фея. - Электричество - злая сила, она не доведёт мир до добра, помяните моё слово!
Но Веттели в тот момент судьба мира волновала меньше всего.
- Но как же тогда…
- Тогда мы проводили сеанс не с обычным столом, а со специальной доской, и ещё у нас был хрустальный шар. Я, по недомыслию, уговорила дедушку поговорить с нами напрямую, он объявился в шаре и как начал оттуда вещать… Хорошо, что девочкам хватило деликатности оставить нас с ним наедине, не то я сгорела бы со стыда! Представляешь, оказалось, что в молодые годы моя бабушка вела себя совсем не так, как подобает леди: могла, к примеру, перелезть через забор, если лень было обходить кругом, через окно убегала из дому на танцы в сельский паб и даже умела сквернословить.
- Неужели? - удивился Веттели, причём удивился приятно. Он чувствовал неизъяснимую симпатию к упомянутой особе. Кое-кого она ему очень напомнила!
- Да! Так оно и было. Ведь духи никогда не лгут, - подтвердила Эмили с такой скорбью, будто несла личную ответственность за семейный позор.
"Девочкам" в своё время деликатности хватило, а фее Гвиневре - нет.
- Не понимаю, с чего ты вдруг взялась осуждать бедную старушку? - снова встряла она. - Когда на твоём пути возникает забор, тебя это тоже не больно-то останавливает, разве не так? И в "Пьяного эльфа", помнится мне, кто-то на днях наведывался… - она посмотрела выразительно.
Но Эмили почти не смутилась.
- Ах, не сравнивай, пожалуйста! Нынешние времена накладывают на леди гораздо меньше ограничений, чем было прежде. То, что в юные годы моей бабушки было верхом неприличия, сейчас воспринимается всего лишь как лёгкий эпатаж. Вот если бы я вдруг станцевала стриптиз, или стала целоваться на улице, или перекрасила волосы пергидролем…
- Не стоит, это лишнее! - перебил Веттели поспешно. - У тебя красивые волосы без всякого пергидроля!
- Надо понимать, что против стриптиза и поцелуев на улице ты не возражаешь? - ядовито хихикнула фея.
Этот вопрос он предпочёл оставить без ответа и бесславно ретировался вместе со столом. А пока ходил туда-обратно полутёмными коридорами, его осенила замечательная идея, как можно снять с себя ложные подозрения и разом покончить с преступником. Увлечённый ею, он влетел в комнату.
- Что, собаки за тобой гнались, или привидение увидел? Или новый труп? - скептически прокомментировала фея; она лежала на его подушке в вольной позе и сама с собой играла в ниточку, используя вместо настоящей нити тёмный ведьмин волосок.
Кроме неё в комнате никого не было.
- А где Эмили?
- Решила сходить за печеньем, чтобы не скучно было сидеть. Сейчас вернётся. Так что у тебя стряслось?
- А? - от мысли, что Эмили бродит по ночной школе одна, а где-то рядом таится жестокий убийца, Веттели стало не по себе, и вопроса он не расслышал.
- Что стряслось, говорю? - прокричала фея, как для глухого. - Ты примчался с таким видом, будто собирался сказать что-то важное, а теперь только глазами хлопаешь. Забыл, что хотел?
- Помню. Идём, по дороге спрошу.
- Куда идём? А! Не нужно никуда идти, ничего с твоей женщиной не случится, она уже поднимается по лестнице. Ну, вот!
- Принесла галеты и сыр! - радостно объявила мисс Фессенден. - К элю будет хорошо. И ещё кружки, у тебя ведь нет лишних, - она поставила на стол плетёную корзиночку, прикрытую салфеткой. - …А о чём вы секретничали? У вас какой-то заговорщицкий вид.
- Ни о чём, мы ещё не успели. Просто я придумал, как найти убийцу. Гвиневра, ты ведь умеешь подслушивать чужие мысли? Отчего бы тебе не побродить по школе…
- Стоп. Не продолжай. Всё равно ничего не выйдет! - прервала его фея, и вид её стал мрачнее тучи.
- Разве ты не хочешь нам помочь? - удивилась Эмили.
- Разве тебе самой не интересно, кто убийца? - подхватил Веттели, он уже знал, чем можно пронять не в меру любопытную фею.
- Хочу! Интересно! - буркнула та, насупившись. - Только мысли я подслушивать не умею. Вот.
Веттели не верил своим ушам.
- Как не умеешь?! Да ты только этим и занимаешься! Я едва успеваю подумать, а ты уже отвечаешь, мне и рта не приходится раскрывать.
- Правильно, - подтвердила Гвиневра удручённо. - Так оно и происходит. Только это не я читаю твои мысли, а ты, сам того не замечая, используешь безмолвную речь. Тебе кажется, будто просто подумал - на самом деле, сказал так, что всем окрестным фейри слышно. С вами, людьми, такое часто бывает… в смысле, с теми, у кого есть примесь старшей крови: без специального обучения воспринимать чужую безмолвную речь не способны, зато сами болтаете почём зря. Знаешь, как бывает забавно! - она хихикнула.
Пришла очередь Веттели хмуриться, слова феи его отнюдь не порадовали.
- Теперь знаю.
- А знаешь, так молчи. И даже не думай о том! - велела Гвиневра и погрозила пальчиком. - На самом деле, это большой секрет. Мне здорово достанется, если наши узнают, что я проболталась людям. Смотрите, не подведите меня, ведь я вам как родным открылась!
- Постараемся, - сдержано обещал Веттели за двоих. Он был расстроен: досадно, когда твои великолепные идеи терпят сокрушительный крах. Но может быть, ещё не всё потеряно?
- Скажи, кто-нибудь ещё в школе, кроме меня, употребляет безмолвную речь?
Фея наморщила лоб, припоминая.
- Да, есть такие. Несколько мальчиков, несколько девочек, но они глупы, и слушать их неинтересно. Профессор Инджерсолл, но его тоже неинтересно слушать, слишком уж он умный и погружённый в педагогику. Как начнёт рассуждать о воспитательных методиках и системах - тоска берёт. Ещё одна из классных наставниц девочек, такая молоденькая, рыженькая. Она думает только о том, как бы выйти замуж, и чахнет по твоему приятелю Токслею, ты ему при случае намекни, что бедняжка совсем извелась… Кто ещё? Да! Ещё, разумеется, бедный Огастес Гаффин, поэт. Вот у кого голова чем только не забита! Клад бесценный, а не голова! Между прочим, тебя он терпеть не может.
- Это я знаю, - вздохнул Веттели с сожалением. - Правда, так и не понял, за что.
- А ты постарайся понять, - Гвиневра задушевно похлопала его по плечу (для этого ей пришлось взлететь - и не поленилась же!). - Гаффин - личность творческая, тонкая, ему нужны поклонники и особенно, конечно, поклонницы. Он год за годом создавал, холил и лелеял свой, если так можно выразиться, "сценический образ" - вживался в него, срастался с ним, пока окончательно не превратился из миловидного, но вполне заурядного подростка в экстравагантного и экзальтированного, болезненно изнеженного юношу, чудака, оригинала, покорителя девичьих сердец. Ему нравится быть в центре женского внимания и сочувствия, нравится, чтобы им восхищались и чтобы его жалели. И всё это у него было, он этого достиг, и женская половина Гринторпа легла к его ногам.
Но тут вдруг появляешься ты, весь такой трагически-романтический, изысканно-аристократический и вместе с тем опасно-брутальный, пропахший кровью и смертью. И акции бедняжки Огастеса стремительно летят вниз. Как, по-твоему, он должен это воспринимать?
- Я - брутальный?! - приятно удивился Веттели. - В самом деле?
- Ну… - фея отлетела на пару футов, оглядела его критически. - Скажем так. По сравнению с Огастесом Гаффином брутальный даже ты.
- Ах, да не слушай ты её! - воскликнула Эмили. - Брутальный, не брутальный - какая разница! Мне ты нравишься таким, какой есть. А на остальную часть Гринторпа ты, надеюсь, не претендуешь?
- Не претендую! - Веттели сделал рукой в воздухе некий жест, призванный продемонстрировать широту его трагически-аристократической натуры. - Я оставляю её Огастесу Гаффину, так ему и предайте при случае.
Фея сердито фыркнула.
- Тебе бы только насмешничать, а бедный юноша в самом деле жестоко страдает. Так и знала, что ты ничего не поймёшь! Не стоило и разговор начинать.
- Нет, почему же! - возразил Веттели, стараясь казаться серьёзным. - Я понял, что своим существованием уязвляю ранимую душу Огастеса Гаффина. Очень, очень жаль. Впрочем, если настоящий убийца не будет найден, у Огастеса есть все шансы навсегда избавиться от моего общества.
- Хочешь сказать, тебя повесят? - фея Гвиневра любила называть вещи своими именами.
Эмили изменилась в лице, хлопнула ладонью по столу.
- Всё! Ни слова больше! Никто никого не повесит, прах побери! Если эта эльчестерская ищейка уродилась клиническим идиотом, мы должны сами выследить и прикончить убийцу, чтоб кобели нагадили на его поганую могилу!
- Фью-ю! - присвистнула фея саркастически. - Вот это речь настоящей леди, тут уж не придерёшься! Твоя бабушка может тобой гордиться! Так ей и передам при встрече. Где она у тебя живёт? В Ицене?
- Не вздумай!!! - кажется, Эмили испугалась не на шутку. Что ж, основания у неё имелись: от не в меру активной и деятельной феи можно было ждать чего угодно, в том числе визита в Ицен. - Моя бедная бабушка до сих пор пребывает в счастливой уверенности, что "бука" - это самое страшное из известных мне бранных слов. И не надо лишать её иллюзий!
- Ладно, - великодушно согласилась Гвиневра. - Бабушка твоя, тебе видней. А как мы станем разыскивать преступника? Лично я не умею, мне прежде не приходилось. Представьте, какая странность: среди нас, фей, никогда не бывает убийц!
И чего тут странного? Лично ему, Норберту Веттели, было бы гораздо сложнее представить себе фею-убийцу, нежели отсутствие таковой.
А ответить Гвиневре он не успел, и разговор остался незаконченным.
Пришла мисс Брэннстоун с маленьким, странно замшелым бочонком - казалось, он веками лежал в сыром погребе и насквозь проплесневел. Что-то не хотелось из него ничего пить, пусть даже настоящий волькширский эль.
- Не удивляйтесь, - ведьма поймала их недоумённые взгляды. - Он только снаружи кажется страшным, так и должно быть. Зато эль в нём хранится долгие годы, не прокисает даже в тепле. Гоблины - большие мастера по части бытовой магии, этого у них не отнять.
- Я слышала, они добавляют в свой эль жуков, - заметила фея со знанием дела. - Наливай!
- Не добавляют. Жуки сами падают туда, с дивной избирательностью.
…С жуками или без оных, но эль был великолепен. На просвет - как тёмный янтарь. На вкус - отдавал дубом и черносливом, а не рыжим ядом божьих коровок и не случайно съеденным в малиннике клопом, как ожидал Веттели, наслушавшийся разговоров феи с ведьмой.
Они попивали его медленно, закусывали тонкими ломтиками сыра и хрустящими солоноватыми галетами, они никуда не спешили, хотя было далеко заполночь, и в окно сердито заглядывала ущербная луна. Сидели на кровати, по-восточному поджав ноги, укрывшись одним пледом на троих. Импровизированным столиком служил стул, на нём же примостилась фея - сидела верхом на упаковке из-под галет, и машинально ковыряла пальчиком брусок сыра, но это никому не мешало. Об ужасных событиях последних дней больше не вспоминали, разговор шёл о разных милых пустяках, на душе было уютно и мирно, и Веттели сам не заметил, как задремал, привалившись к стене…
Проснулся он только утром, по звонку. Обнаружил себя раздетым в меру приличия, уложенным подобающим образом и заботливо укрытым пледом. Рядом, на подушке, свернувшись калачиком, дрыхла фея, тонко свистела носом. От вчерашней вечеринки в комнате не осталось и следа, будто её и не было. Когда Эмили с Агатой успели прибраться? Когда они ушли? Как он ложился спать? Веттели решительно ничего не помнил. С ума сойти! Неужели он умудрился так напиться всего-то парой кружек эля? Вот стыд! Или это волькширский эль оказался особенно забористым, хуже неразбавленного виски? Всё равно - стыд! Что о нём будет думать Эмили?!
- И нет никакого стыда. И эль тут ни причём, - невнятно пробормотала Гвиневра - должно быть, он нечаянно разбудил её безмолвной речью. - Это ведьма тебя нарочно усыпила. Сказала, что у тебя нездоровый вид, что тебе надо хорошо выспаться, всякое такое. Правильно сказала, ты вчера был нервным вроде Огастеса Гаффина. Что ж, я понимаю, нелегко сохранять душевное равновесие, когда тебе грозит виселица! - последняя фраза прозвучала уже вполне бодро и живо, фея успела окончательно пробудиться.
- Ах, давай не будем о виселицах с утра пораньше, - томно попросил Веттели, подражая пресловутому поэту. Настроение сделалось отличным - с одной стороны, было немного неловко, что дамам пришлось его укладывать как маленького или пьяного, с другой - так приятно, когда о тебе кто-то заботится!.. Да, жизнь временами бывает удивительно хороша! Обидно, если придётся с ней расстаться по чужой вине.