- Ммм, - горестно промычала она. За собачонкой находилось тело профессора - на коленях, словно во время молитвы, он был почти как живой, но в такой странной позе, что, казалось, вот-вот опрокинется; его свисавшая набок голова напоминала полуоторванную голову куклы - кусок проволоки, намотанный на два деревянных штыря, болтался на почти перерезанной шее. Потолок и стены были обрызганы кровью, будто из шланга.
Долорес Муньос закричала, смутно осознавая отчаяние от неотвратимости своей депортации, но уже не в силах остановиться, да особо и не стремилась совладать с собой.
ГЛАВА 4
Уаймэн Форд вошел в расположенный на Семнадцатой улице со вкусом отделанный офис Стэнтона Локвуда III, научного советника президента Соединенных Штатов. Ему уже доводилось бывать здесь по долгу службы, и кабинет запомнился с прошлого раза - стена со всевозможными свидетельствами влиятельности государственной персоны и фотографиями супруги с детишками, достойная вашингтонского политического тяжеловеса старинная обстановка.
С посеребренными сединой волосами, прищурив голубые глаза, Локвуд обогнул рабочий стол, почти бесшумно ступая по султанабадскому ковру, и с привычной уверенностью политика твердо пожал Форду руку.
- Рад встрече, Уаймэн. - Он напоминал Форду Питера Грейвза - седовласого актера, сыгравшего роль командира подразделения в старом телесериале "Миссия невыполнима".
- Я тоже рад вас видеть, Стэн, - ответил Форд.
- Прошу, - жестом пригласил он к вальяжным кожаным креслам возле кофейного столика времен Людовика XIV. Усадив Форда, сел напротив, слегка поддернув габардиновые брюки с острыми стрелками.
- Сколько мы не виделись - год?
- Около этого.
- Кофе? "Пеллегрино"?
- Кофе. Благодарю.
Дав указание секретарю, Локвуд откинулся на спинку кресла. Старенький гладкий камешек-оберег эллиптической формы появился в его руке, и Форд заметил, как он машинально потирает его большим и указательным пальцами. Локвуд профессионально, "по-вашингтонски", улыбнулся Форду.
- Как работа - есть что-то интересное?
- Да так, понемногу.
- Хочется чего-нибудь новенького?
- Если так же, как в прошлый раз, то увольте.
- Поверьте, это вам будет интересно, - кивнул он на маленькую металлическую коробку на столике. - "Мед", "медок" - слышали такое?
Подавшись вперед, Форд заглянул в коробочку сквозь верхнее толстое стекло - внутри мерцали минералы темно-оранжевого цвета.
- Не думаю.
- Их начали продавать в Бангкоке пару недель назад. И просят прилично - по тысяче долларов за карат.
Появился служащий с сервировочным столиком, на котором громоздились серебряные кофейник, сахарница, молочник и фарфоровые чашечки. Маленькая вертлявая тележка побрякивала и поскрипывала на все лады, пока не припарковалась возле Форда.
- Сэр?
- Пожалуйста, черный, без сахара.
Откинувшись на спинку кресла, Форд попробовал горячий кофе.
- Я оставлю кофейник - вдруг джентльмен захочет еще.
"А джентльмен непременно захочет", - подумал Форд, залпом осушив крохотную чашечку и наливая себе другую.
Локвуд продолжал потирать свой оберег.
- У меня в Нью-Йорке - в обсерватории Ламонт-Доэрти - над их происхождением трудится команда геофизиков. Камни необычны по составу, индекс преломления выше, чем у алмазов, удельный вес тринадцать и два, твердость - девять. Их насыщенный медовый цвет, можно сказать, уникален - красота… с некоторым подвохом. В виде америция двести сорок один.
- Который радиоактивен.
- Да, период полураспада четыреста тридцать три года. Сразу не убьет, но облучение гарантировано. Стоит поносить такие бусики на шее, и через пару недель можно облысеть. А если месячишко-другой походить с ними в карманах, то и родить "неведому зверушку".
- Чудеса.
- Камни твердые, но хрупкие и легко крошатся. Возьми несколько фунтов таких камешков, раскроши хорошенько, закатай в Си четыре, затем - в пояс смертника, взорви, например, в Бэттери-парк, и при южном ветре радиоактивное облачко накроет Уолл-стрит, за каких-нибудь полчаса нагреет рынок на несколько триллионов долларов и на пару сотен лет оставит Нижний Манхэттен необитаемым.
- Блестящий сценарий при условии, что их можно раздобыть.
- "Безопасность" уже психует.
- А бангкокским торгашам известно, что дело пахнет жареным?
- Солидные продавцы не станут с этим связываться. Камни попадают на рынок через всякую шушеру.
- Есть какие-нибудь предположения об их происхождении?
- Работаем. Естественным образом америций-двести сорок один в природе не образуется - только как побочный продукт атомного реактора, вырабатывающего оружейный плутоний. Эти "медовые капли" могут свидетельствовать о том, что где-то ведутся незаконные ядерные разработки.
Покончив со второй чашкой, Форд налил себе третью.
- Все указывает на то, что камни попадают на рынок Юго-Восточной Азии из одного и того же источника, находящегося скорее всего в Камбодже, - сказал Локвуд.
Форд с чашкой кофе откинулся на спинку кресла.
- Так в чем суть задания?
- Я хочу, чтобы вы тайно отправились в Бангкок, прошли по цепочке, ведущей к источнику этих камней, определили его местонахождение, зафиксировали и благополучно вернулись.
- И что дальше?
- А дальше мы устраним проблему.
- А почему я? Почему не ЦРУ?
- Дело деликатное: Камбоджа - дружественное государство. Нужны варианты, на случай если вас схватят. ЦРУ не слишком годится для подобных операций - стремительных, компактных. Туда и назад. Работы - на одного. Боюсь, они вам на сей раз не помощники.
- Благодарю за предложение. - Поставив чашку, Форд поднялся, намереваясь попрощаться.
- Операция одобрена лично президентом.
- Замечательный кофе. - Он направился к двери.
- На произвол судьбы не бросим, обещаю.
Он замедлил шаг.
- Это же проще простого - добраться до места, отыскать сокровищницу и, не прикасаясь к ценностям, выйти из игры. Мы неустанно работаем с этими камешками - они могут оказаться исключительно важными.
- У меня нет желания вновь оказаться в Камбодже, - сказал Форд, берясь за ручку двери.
- Стремление убежать от прошлого не служит памяти вашей жены.
Форд вздрогнул от неожиданно меткого и болезненного укола и со вздохом скрестил на груди руки.
- Хорошие деньги, - продолжал Локвуд. - Никакого вмешательства со стороны ЦРУ, сами распоряжаетесь доверенными лицами, поддержка Овального кабинета - что еще надо?
- Прикрытие?
- Темная личность - америкос, спекулянт-оптовик, торгующий на черном рынке.
Форд покачал головой.
- Не годится: такой не станет интересоваться источником - вполне удовлетворится посредниками. Лучше "скоробогатый" делец: раз - и в дамки! Авантюрист, рассчитывающий выгадать, добравшись до источника в обход оптовиков.
- Это означает "да"?
- Сделайте мне полицейский протокол ареста по подозрению в контрабанде кокаина; освобожден из-за ошибок, допущенных в ходе следствия.
- Хотите, чтобы вас убили?
- Плюс два обвинения в убийствах, совершенных особо жестоким способом; оправдан. Это заставит их хорошенько подумать.
- Ну, если угодно - пожалуйста.
- Придется немного пошиковать - понадобятся "американские орлы".
- Хорошо.
- Я хочу, чтобы двадцать четыре часа семь дней в неделю в моем распоряжении были переводчики, свободно владеющие языками, распространенными в Юго-Восточной Азии, особенно тайским. И еще мне понадобится кое-что из хай-тек.
- Без проблем.
- Если что, похороните меня на Арлингтонском кладбище - салют из двадцати одного залпа, со всеми почестями.
- Уверен, до этого не дойдет. - Тонкие губы Локвуда растянулись в холодной улыбке. - Так значит ли это, что вы согласны?
- Велико ли вознаграждение?
- Сотня тысяч. Как и в прошлый раз.
- Две, чтобы я смог оплатить своей секретарше медицинскую страховку.
- Две. - Локвуд протянул руку.
Они обменялись рукопожатиями. Выходя из офиса, Форд заметил, что гладенький камешек вертелся в ухоженных пальцах Локвуда со скоростью миля в минуту.
ГЛАВА 5
Закрыв за собой дверь своей скромной квартиры, Марк Корсо на мгновение застыл, словно увидел ее в первый раз. За стеной слышался плач ребенка, а в спертом воздухе витал недвусмысленный аромат жареного бекона. Занимавший около трети окна громыхающий и трясущийся кондиционер выдавал едва ощутимую струю воздуха. С улицы доносились сигналы машин. Находившееся прямо перед ним большое смотровое окно выходило на оживленный перекресток с автомойкой, автозакусочной и автостоянкой.
Корсо впервые испытал некое мрачное удовлетворение от убогости этого жилища - картонных стен, пятен на ковре, усохшего фикуса в углу и кошмарного вида из окна. Он снял квартиру год назад по Интернету, польстившись на красочное описание и умело сделанные фотографии. Из бруклинского Гринпойнта она казалась настоящей калифорнийской мечтой - просторная светлая спальня, отдельный палисадник, бассейн, пальмы и, самое привлекательное, собственное место в парковочном гараже.
Теперь он наконец-то мог распрощаться с этой помойкой.
Последние месяцы в Национальной лаборатории реактивного движения казались ему сумасшествием - надвигавшееся увольнение старого наставника и руководителя, профессора Джейсона Фримэна, с его последующим странным убийством, совершенным в результате насильственного проникновения в дом с целью ограбления, стало для Корсо сильнейшим потрясением со смерти отца. Фримэн уже какое-то время катился по наклонной - опаздывал на работу, срывал совещания, огрызался коллегам. До Корсо доходили слухи о многочисленных женщинах и злоупотреблении алкоголем. Это сильно угнетало, поскольку именно Фримэн, бывший его куратором еще в Массачусетсском технологическом институте, пригласил его на работу в Марс-проекте лаборатории.
Тем утром Корсо узнал, что ему предлагают занять место Фримэна. Это был мощный прорыв - новая должность, деньги, престиж. Ему даже не исполнилось тридцати, и большинство коллег были старше его, а он - восходящая звезда. Однако перспектива успешного продвижения, построенного на обломках карьеры учителя, вызывала противоречивые чувства.
Отвернувшись от окна, он попытался отделаться от свербящего ощущения вины. Случившееся с Фримэном было, безусловно, трагедией, но это могло произойти с кем угодно, как удар молнии. И, со своей стороны, Корсо делал для него все возможное - всячески поддерживал в беседах с коллегами, предупреждал о том, что творится. Однако, несмотря на все его усилия, Фримэн словно попал в неуправляемый водоворот, затягивавший его в пучину.
Повышение означало возможность прервать договор аренды и, распрощавшись с залоговым депозитом, подыскать себе что-нибудь получше. Никаких проблем! Пасадена не Бруклин: здесь сдаются тысячи квартир. Прожив тут около года, он уже понял, где следует искать и чего избегать.
Его мысли прервал робкий стук в дверь. Отойдя от окна, Корсо посмотрел в глазок и увидел управляющего. Когда он открыл, толстячок волосатой рукой протянул ему маленькую картонную коробку.
- Посылка.
Он поблагодарил мужчину и закрыл за ним дверь. "Наверное, какой-нибудь "амазон" прислал…" Присмотревшись повнимательнее, он почувствовал, как по спине пробежал холодок: коробка была далеко не новой, а отправителем оказался Джейсон Д. Фримэн.
У него мелькнула шальная мысль, что Фримэн вовсе и не умер - возможно, старый развратник отправился куда-нибудь типа Мексики, - но тут он заметил на обычном почтовом штемпеле дату десятидневной давности. Десять дней… Фримэн отправил эту посылку за двое суток до гибели, и она все это время была в пути.
С дико колотящимся сердцем Корсо кухонным ножом вскрыл коробку. Она оказалась набитой скомканными газетами, среди которых он увидел письмо и жесткий диск повышенной плотности с напечатанным на нем логотипом Марс-проекта. Вытащив диск из коробки, он с мгновенно подступившей тошнотой обнаружил на нем гриф секретности.
№ 785А56Н6Т 160Т6
ЗАСЕКРЕЧЕНО. НЕ КОПИРОВАТЬ
Собственность НЛРД
Калифорнийский технологический институт
Национальное управление США по аэронавтике и исследованию космического пространства
Дрожащей рукой Корсо положил диск на журнальный столик и ногтем надорвал конверт - внутри лежало рукописное письмо.
Дорогой Марк!
Прости, что вынужден так тебя озадачить, но другого выхода нет. У меня не слишком много времени, и я буду краток. Чодри с Дерквейлером - полные кретины, насквозь гнилые политиканы, не способные понять всей важности того, что я обнаружил. Это грандиозно и невероятно. Я не намерен отдавать плоды своих трудов таким негодяям, тем более после того, как они со мной обошлись. НЛРД превратилась в змеюшник, полный самодовольных засранцев, - сплошное политиканство, и никакой науки. Я не мог больше с этим мириться - работать там невозможно.
Короче говоря, мне все было предначертано, и, прежде чем уйти, я выкрал этот диск.
Когда-нибудь я все расскажу тебе о нем за бокалом мартини, но сейчас мне нужна от тебя помощь несколько иного плана. На последней неделе работы в НЛРД я сделал одну глупость, которая может меня скомпрометировать, поэтому пусть этот диск побудет пока у тебя - недолго, в качестве меры предосторожности, пока страсти не улягутся. Прошу тебя, Марк, сделай это ради меня. Ты - единственный, кому я могу доверять.
Не ищи меня и не звони - просто затаись и жди. Я сам свяжусь с тобой, и, надеюсь, скоро. А пока хотел бы, чтобы ты по возможности составил свое мнение насчет содержащихся здесь данных о гамма-лучах.
Джейсон.
И ниже, будто едва не забытый, был приписан пароль для диска.
Все еще продолжая смотреть на письмо, Корсо не мог ничего сообразить, пока вдруг не понял, что оно с ощутимым шелестом дрожит в его руке.
Произошла катастрофа. Непостижимая чудовищная вещь. Обвинение в нарушении системы безопасности запятнает любого имеющего к этому хоть какое-то отношение. Все полетит к черту. Криминал, заключавшийся не только в нахождении секретного жесткого диска вне стен учреждения, но и в самом факте, что Фримэну как-то удалось его вынести, способен поднять настоящую бурю. Необходимость безопасности засекреченной информации неустанно внушалась им изо дня в день. Никаких издержек. Он вспомнил скандал, разразившийся в девяностых в Лос-Аламосе в связи с пропажей одного жесткого диска: новости попали на первую полосу "Нью-Йорк таймс"; директора отправили в отставку, а многих ученых уволили - настоящее побоище.
Он сел, обхватив руками голову и вцепившись в волосы. Как Фримэну удалось его вынести? Эти диски каждый вечер пломбируются службой безопасности, регистрируются и запираются в сейфе. Доступ к ним зашифрован и защищен сигнализацией. Любое пользование диском отмечается в постоянной регистрации пользователя. Если диск оказывается дальше определенного расстояния от надлежащего сервера, срабатывает тревога.
Однако Фримэн сумел каким-то образом все это миновать.
Корсо потер глаза ладонями, пытаясь хоть как-то успокоиться. Если он доведет это до сведения НЛРД, то разразится скандал, который бросит тень на весь Марс-проект, всех его участников и в первую очередь на него самого. Они были знакомы с Фримэном долгие годы. Фримэн привел Корсо на проект и являлся его наставником - он известен всем как протеже профессора. В последние месяцы он всячески пытался уберечь Фримэна от "свободного падения".
Конечно же, он должен сделать единственно правильную вещь - обо всем сообщить. Безвариантно. Обязан.
Или?.. Как лучше действовать - правильно или по-умному?
До него дошло, почему Фримэн отправил посылку обычной почтой: никаких следов - ни номера, ни подписи.
Самое мудрое, что можно придумать, - уничтожить диск и сделать вид, будто ничего не получал. В конце концов, если даже обнаружат пропажу и причастность к этому Фримэна, профессор мертв - вот и весь сказ. И связать пропавший диск с Корсо ни за что не удастся.
Корсо начал понемногу успокаиваться. Проблема оказалась решаемой. Именно так, по-умному, он и поступит - уничтожит диск и сделает вид, будто ничего не получал. Завтра же поедет на машине в горы, прогуляется, разобьет диск вдребезги, а осколки сожжет, раскидает и закопает.
У него сразу отлегло от сердца. Было принято единственно правильное решение.
Он встал, сходил на кухню за пивом, сделал большой глоток и вернулся в гостиную. Присаживаясь на журнальный столик, он взглянул на диск. Фримэн был заводным, немного сумасшедшим, но выдающимся человеком. Что же это за сенсационная штука с гамма-излучениями? Корсо почувствовал просыпающееся любопытство.
Прежде чем избавиться от диска, надо все же краем глаза взглянуть, о чем это там говорил Фримэн.
ГЛАВА 6
Стоя за штурвалом, Эбби направила рыбацкую лодку к плавучему доку и, выбросив кранец, плавно причалила. "Вот видишь, пап, как я отлично управляюсь с катером", - мысленно сказала она. Отец был в Калифорнии - он каждый год навещал там свою овдовевшую старшую сестру - и собирался вернуться через неделю. Она пообещала ему регулярно следить за судном, ежедневно проверять трюм и днище.
И действительно намеревалась это делать… на воде.
Эбби вспомнила, как лет в тринадцать-четырнадцать, еще при жизни мамы, они с отцом летними утрами отправлялись на лодке за лобстерами. Она была его кормчим, заправляла приманкой ловушки, отбирала и сортировала лобстеров, выкидывая мелочь в море. Ее задевало, что отец категорически не подпускал ее к штурвалу. Потом, после смерти мамы, она уехала учиться в колледж, а он нанял себе нового кормчего и, когда Эбби вернулась, уже не взял ее на лодку.
- Это нечестно по отношению к Джейку, - объяснил отец. - Он зарабатывает себе на жизнь, а ты учишься в колледже.
Она прогнала эти мысли. Предрассветный океан напоминал зеркало: поскольку по воскресным дням рыбалка запрещалась, в заливе не было ни одного рыбацкого судна. В гавани стояла тишина, город безмолвствовал.
Она кинула Джекки швартовый трос, и та привязала катер. Весь их груз лежал на причале: переносные холодильники, баллончик с пропаном, пара бутылок "Джим Бим", пара рюкзаков, коробки с едой, спецэкипировка на случай плохой погоды, спальные мешки и подушки. Пока они грузили вещи на борт, из-за горизонта над океаном появилось солнце, и его свет золотым слитком лег на водную гладь.
Выходя из рубки, Эбби услышала на пирсе визг тормозов. Через минуту на причале появилась фигура.
- Только его и не хватало, - буркнула Джекки.