- Раз, два, три. - Эбби вскочила и рванула через поле; Джекки - за ней. Позади раздался свирепый лай. Они прыгнули в воду; медленным, но мощным течением их увлекло в сторону леса. Погрузившись всем телом, Эбби, высунув лицо, старалась дышать ртом. Лай приближался, и вскоре она увидела прыгающие на склоне лучики фонариков: в их сторону по полю бежали двое мужчин.
Теперь лай доносился сверху по течению, где они, видимо, вошли в воду. Раздались крики подоспевших мужчин, прогремел выстрел.
Течением ее унесло в лес, и чернота сомкнулась вокруг. Она пыталась высмотреть Джекки, но было слишком темно. Бег воды становился быстрее, омывая отшлифованные булыжники и толстые корни хвойных деревьев. Она различила звук - шум воды - на фоне все ускорявшегося потока.
"Водопад". Она дернулась к берегу, попыталась ухватиться за булыжник, но тот оказался скользким от тины, и ее потащило дальше. Шум усиливался. Бросив взгляд вниз по течению, она различила в темноте тонкую белую линию. Метнулась к очередному булыжнику и на мгновение сумела зацепиться, однако стремнина, закрутив ее, заставила выпустить камень.
- Джекки! - захлебываясь, прохрипела она и почувствовала неодолимо влекущую ее силу, неожиданную невесомость, рев белой пены вокруг и стремительное погружение в темноту холодного водоворота. На мгновение потеряв ощущение верха и низа, она яростно бултыхалась, пытаясь достичь хоть какого-то равновесия, и наконец вырвалась на поверхность. Задыхаясь, отчаянно размахивая руками и стараясь удержать голову над бурлящим потоком, она озиралась вокруг в стремлении выдраться из этого водоворота и вскоре оказалась в тихой заводи. Ночное небо, океан - она была недалеко от берега. Ее вынесло течением к гравийным отмелям, и она, пытаясь нащупать дно, почувствовала под ногами рыхлую гальку. Откашливаясь и выплевывая воду, Эбби выбралась на отмель и стала вглядываться в темноту, но вокруг царила тишина. Не было слышно ни людей, ни собак.
- Джекки! - прошипела она.
Через мгновение та показалась из воды, поднимаясь на колени и отплевываясь.
- Джекки, ты жива?
- Твою мать… да, - послышался хриплый ответ после некоторой паузы.
Придерживаясь кромки деревьев, подруги вдоль берега дошли до шлюпки, подтащили ее к воде и отчалили. Вскоре они уже были на катере и, с минуту помолчав, дружно расхохотались.
- Ладно, - отдышавшись, сказала Эбби, - давай сниматься с якоря и валить отсюда на фиг, а то они еще пустятся за нами на своей здоровенной яхте.
Они сняли мокрую одежду, развесили ее на поручнях и, оставшись нагишом, развернули катер в темноту ночного океана, поочередно передавая друг дружке бутылку "Джим Бим".
ГЛАВА 20
Форд всегда считал себя неплохим ходоком, но этот буддийский монах в своих шлепанцах и развевающемся, точно крылья, шафрановом облачении несся по лесу с проворством летучей мыши. Они молча шли без отдыха несколько часов, пока не оказались возле валуна, за которым открывалась крутая ложбина. Внезапно остановившись, он уселся, тряхнув своими одеяниями, и склонил голову в молитве.
Немного погодя он поднял глаза и указал на ущелье.
- Четыре мили. Дойдете по основному каньону до горы и подниметесь. Окажетесь над шахтой - увидите ее в долине. Будьте осторожны: по горе ходят патрули.
Сложив руки, Хон поклоном выразил свою признательность.
- По пути поблагодарите Будду, - ответил монах. - А теперь идите.
Хон вновь поклонился.
Он остался сидеть на скале, склонив голову в медитации. Форд двинулся вперед по склону, обходя огромные валуны, отшлифованные и оказавшиеся здесь с незапамятных времен в результате наводнений. По мере того как каньон, сужаясь, превращался в теснину, растущие на крутых склонах деревья, смыкаясь над ними, образовывали тоннель. В тяжелом воздухе гудели насекомые и пахло сладкокорнем.
- Невероятно тихо, - отдуваясь, заметил Форд.
В ответ Хон покачал своей круглой головой.
Форду то и дело попадались на глаза выбитые на валунах буддийские молитвы; кое-где они почти стерлись от времени. В одном месте они увидели лежащего Будду длиной около сорока футов, высеченного на естественном выступе стены каньона. Остановившись, Хон возложил к нему цветы.
Теснина заканчивалась тропой, круто уходящей в гору. На подступах к вершине из-за деревьев показалось солнце. Гору венчала разрушенная стена, за которой Форд увидел развалины опутанного стеблями небольшого храма. С одной стороны стояла обгоревшая и изуродованная зенитка времен вьетнамской войны, с другой - вторая огневая точка.
Подав Хону знак задержаться, Форд пробрался сквозь листву и перелез через разрушенную стену. Услышав шорох, он резко развернулся, выхватывая свой "вальтер", однако это оказался всего лишь варан, зарывшийся в опавшие листья. Не убирая пистолет, Форд вышел на площадку и, оглядевшись, махнул Хону. Они пробрались по тропе ко второй огневой позиции, оборудованной на верхнем уступе горы, откуда просматривалась уходящая вниз долина.
Форд подполз к краю и посмотрел вниз.
Открывшаяся его взору картина была столь неожиданной, что он поначалу ничего не понял. Деревья в центре долины казались придавленными и расходились в некоем радиальном узоре от центра в стороны, словно спицы гигантского колеса. Над непрекращавшейся внизу деятельностью висело облако дыма. Вереницы истерзанных людей с налобными повязками двигались от центрального кратера и назад к нему; на спинах они таскали полные камней корзины. Высыпав синеватые камни в возвышавшуюся ярдах в пятидесяти огромную кучу, они, сгорбленные, с трудом передвигая ноги, возвращались за новой порцией. На горе камней роились изможденные дети и старухи; разбивая молотками глыбы, они просматривали осколки в поисках драгоценных вкраплений.
Кратер, по всей видимости, и являлся тем самым месторождением.
Выше шахты, на склоне, на расчищенном от поваленных деревьев месте, была наскоро построена деревня - ряды жалких плетеных хижин с соломенными крышами; все поселение опутывало по земле проволочное заграждение. Картина мало чем отличалась от концентрационного лагеря. Дымили костры, на которых готовилась еда. По краям этой резервации стояло по древнему танку, а по периметру долины патрулировали хорошо вооруженные солдаты. Другие солдаты следили за вереницами носильщиков корзин: неизменно оставаясь на расстоянии, они подгоняли длинными заостренными палками тех, кто ослаб и еле двигался.
Чтобы разглядеть все получше, Форд вытащил из рюкзака бинокль. Перед его глазами сразу возник кратер - глубокая вертикальная шахта, безошибочно свидетельствующая о падении мощного метеорита. Он осмотрел вереницу людей - они были в жутком физическом состоянии: лысые, сутулые, с согбенными спинами и выпирающими костями; на истерзанных телах зияли открытые раны, кожа выглядела темной и высохшей. Многих настолько изуродовала радиация, что Форд не мог отличить мужчин от женщин, изможденных, лишенных волос и зубов. И даже охранявшие их солдаты выглядели безжизненными и безучастными.
- Что там? - прошептал сзади Хон.
- Жуть, просто жуть.
Хон подполз со своим биноклем и долго молча смотрел.
В это время один из носильщиков, маленький и тощий - Форд предположил, что это подросток, - покачнувшись, упал; его корзина покатилась по земле. Один из солдат отволок его в сторону и стал пинать, заставляя подняться. Мальчишка пытался, но был слишком обессилен. В конце концов солдат приставил к его голове пистолет и выстрелил. Никто даже головы не повернул. Солдат подозвал повозку с запряженным в нее ослом, труп забросили в телегу и у Форда на глазах отвезли на край долины, чтобы скинуть в яму, похожую на рану, зияющую в красной земле тропического леса, - братскую могилу.
- Видел? - тихо спросил Хон.
- Да.
Рассматривая солдатский патруль, Форд с ужасом отметил, что большинство солдат выглядели совсем юнцами, а некоторые и вовсе детьми.
- Посмотри-ка туда - дальше по долине, - пробормотал Хон. - Видишь - там, где еще растут большие деревья?
Форд поднял бинокль и увидел деревянный дом, построенный в классическом французском колониальном стиле: металлическая скатная крыша, мансардные окна, белые дощатые стены с рейками. Крыша опускалась на широкую веранду, затененную геликонией с насыщенными оранжевыми и красными соцветиями. По веранде взад-вперед по-птичьи расхаживал старик с напитком в руке. Он был седой как лунь, сутулый - почти горбатый, но с довольно живым гладким лицом. Нервно жестикулируя ребром ладони, он что-то говорил двум другим мужчинам. По обеим сторонам дома стояли солдаты-подростки, вооруженные "АК-47".
- Видишь его?
Форд кивнул.
- Почти уверен, что это Брат Номер Шесть.
- Брат Номер Шесть?
- Правая рука Пол Пота. По слухам, этот мерзавец контролирует территорию где-то в районе тайско-камбоджийской границы. Похоже, мы как раз и наткнулись на его вотчину. - Хон сунул бинокль в рюкзак. - Ну что - я полагаю, дело сделано?
Ничего не ответив, Форд почувствовал на себе взгляд Хона.
- Давай сфотографируем, снимем на видео, определим координаты и свалим отсюда.
Форд молча опустил бинокль.
Хон вдруг напрягся - он заметил что-то в траве возле ноги, потянувшись, поднял недавно выброшенный окурок самокрутки.
- Гм, - буркнул Форд.
- Надо убираться с этой горы.
Они отползли от края и крадучись миновали орудийные позиции. Заметив в лесу какое-то движение, Форд припал к земле. Хон последовал его примеру.
- Патруль. - Он подал Хону знак.
- Направляются явно сюда.
- Тогда спустимся с другой стороны.
Они подползли к стене и притаились.
- Здесь нельзя оставаться. Надо перебраться на ту сторону.
Хон кивнул.
Форд нащупал опору, подтянулся и, перевалившись через стену, упал. Он лежал, пытаясь отдышаться. Его не заметили. Через мгновение появился Хон. Из джунглей слева от них раздался оглушительный залп автоматных очередей; пули веером осыпали стену, высекая похожие на шрапнель осколки.
- Hon chun gnay! - крикнул Хон, прыгая вниз. Грузно приземлившись рядом с Фордом, он покатился по земле. Огонь поменял направление, и теперь пули срезали растительность над их головами, щедро осыпая ошметками листьев и веток.
Огонь прекратился так же внезапно, как и начался, и Форд услышал крики невидимых солдат, бежавших снизу среди деревьев. Распластавшись на земле, он направил свой "вальтер" в сторону голосов и выстрелил. Те ответили шквалом огня, по-прежнему стреляя выше цели. Второй залп высек осколки из верхней части стены.
- Надо убираться отсюда, - сказал Форд.
- К ядреной матери, янки, - добавил Хон, доставая свою девятимиллиметровую "беретту".
Снаряд, выпущенный из ручного гранатомета, перелетев, разорвался выше на горе. Форда оглушило взрывной волной, в ушах зазвенело.
- Беги вниз, я буду тебя прикрывать. Затем меняемся - прикрываешь ты.
- Понял.
Форд выстрелил в направлении солдат, и через мгновение Хон вскочил и рванул вниз. Пока тот не скрылся из виду, Форд продолжал вести хаотичный огонь на подавление одиночными выстрелами.
Минутой позже, услышав стрельбу Хона, Форд бросился вниз по склону в заросли. Снаряд ручного гранатомета, разорвавшись позади, сшиб его с ног: он полетел вперед, и это его спасло, поскольку густая поросль, в которую он нырнул секундой раньше, разлетелась в клочья от автоматных очередей. Он продолжал ползти по склону, осыпаемый дождем зелени и обломанных веток. Солдаты не могли пристреляться под нужным углом и продолжали палить выше, безжалостно уничтожая подлесок. Через мгновение он увидел впереди Хона.
- Бежим!
Они вместе рванули вниз, ломясь сквозь кусты и стебли вьющихся растений. Пули трещали по листве с разных сторон, но выстрелы постепенно отдалялись, становясь все более хаотичными.
Десятью минутами позже они добрались до верхней части теснины и остановились перевести дух возле речушки. Опустившись на колени, Форд облил водой лицо и шею, пытаясь хоть как-то охладиться.
- Они преследуют нас, - сказал Хон. - Надо идти.
Форд кивнул.
- Вверх по течению - им это не придет в голову.
Войдя в воду и аккуратно ступая среди камней, Форд двинулся вверх по крутому руслу. После получаса изнурительного подъема они оказались у бившего из расселины ключа. Ярдах в ста выше был хребет, а направо уходил сухой овраг.
Они пересекли овраг, забрались на хребет, спустились, продравшись сквозь толщу кустарника, поднялись на другой. Прошло часа два, и начало смеркаться. Лес погрузился в зеленую пелену.
Хон повалился в папоротник, затем, перевернувшись на спину, заложил руки за голову. Его физиономия расплылась в безмятежной улыбке.
- Здорово. Разбиваем лагерь.
Форд, тяжело дыша, опустился на валявшееся бревно и протянул Хону флягу. Тот сделал несколько долгих глотков. Затем Форд отпил немного сам; вода оказалась теплой и затхлой.
- Ты убедился в наличии шахты, - сказал Хон. Он осмотрел свои пальцы и, вытащив пилочку, занялся ногтями. - Нашел ее месторасположение. Можно возвращаться.
Форд не ответил.
- Да, мистер Мэндрейк? Возвращаемся?
Молчание.
- Только, пожалуйста, не надо снова спасать мир!
Форд почесал шею.
- Хон, ты же понимаешь, что все не так просто.
- А что такое?
- Зачем меня сюда послали?
- Найти месторождение - сам сказал.
- Ты же все видел. Думаешь, цэрэушники не знали его точного расположения? Наши спутники не могли не засечь это место.
- Гм, - буркнул Хон. - Логично, мать твою.
- Так за каким, спрашивается, весь этот спектакль?
Хон пожал плечами:
- Цэрэушные пути неисповедимы.
Форд потер лицо и вздохнул, приглаживая волосы.
- Есть еще одна проблема.
- Какая же?
- Эти люди - так и оставим их здесь умирать?
- Они уже мертвы. И ты говорил, что в твою задачу не входили конкретные действия - шахта и шахта. Не так ли, мистер Мэндрейк?
- Там же дети. - Форд поднял голову. - Ты же видел, как они запросто расправились с подростком. А братская могила? В ней наверняка не меньше пары сотен трупов, а она не заполнена даже на четверть. Это геноцид.
Хон потряс головой.
- Ну, узнал, что происходит в этой стране? И хватит с тебя.
- Нет, я не могу просто взять и уйти.
- А что мы можем сделать?
- Разнести эту шахту.
ГЛАВА 21
Сжимая в руке сидиром, Марк Корсо чувствовал, как потные пальцы прилипают к пластиковому футляру. Он впервые оказался в святая святых Марс-проекта - конференц-зале. И был весьма разочарован. В душном помещении стоял запах кофе, ковролина и "Пледжа". Искусственная отделка кое-где деформировалась. Пластиковые столы вдоль стен были заставлены плоскими компьютерными мониторами, осциллоскопами, пультами и прочей электроникой. В торце помещения с потолка спускался экран, а в центре красовался самый жуткий из всех столов для совещаний, который он когда-либо видел, - из коричневого жаропрочного пластика, со штампованными уголками по краям и металлическими ножками.
Корсо занял место в соответствии с маленькой пластиковой табличкой со своим именем. Он сел, поставил ноутбук и, подключившись к сети, загрузил его. Между тем в зал продолжали прибывать научные сотрудники; оживленно болтая, они толпились возле древней кофеварки "Санбим" в очереди за слабым калифорнийским кофе.
Усевшись рядом с ним, Марджори Люнг тоже включила свой компьютер. На него повеяло ароматом жасмина. Вопреки обыкновению она была в элегантном черном костюме, и Корсо порадовался, что утром надел свой лучший пиджак и самый дорогой из имевшихся у него шелковых галстуков - среди присутствующих не нашлось ни одного человека в белом лабораторном халате.
- Нервничаешь? - спросила она.
- Немного. - Корсо впервые присутствовал на совещании старшего состава: из десяти выступающих он был третьим по счету - каждому отводилось по пять минут, не считая ответов на вопросы.
- Скоро привыкнешь.
В зале воцарилась тишина, когда со своего места во главе стола поднялся Чарлз Чодри. Он нравился Корсо - довольно молодой, современный, с ранней проседью в волосах, собранных сзади в тугой хвостик; весьма незаурядный и в то же время очень рациональный. Все знали его историю: родился в Индии, в Кашмире; приехал в Штаты в числе беженцев во время Второй кашмирской войны 1965 года. Он вырос, можно сказать, на пустом месте - одна из "счастливых иммигрантских историй": полученная в Беркли докторская степень в области планетарной геологии, диссертация, удостоенная Стоктонской премии. Словно во искупление своего иностранного происхождения Чодри стал американцем до мозга костей - даже скорее калифорнийцем: занимался скалолазанием, гонял на горном велосипеде и увлекался серфингом, укрощая зимние волны в Мэвриксе - одном из наиболее опасных мест для серферов в мире. Поговаривали, что он из рода богатых браминов с сомнительным прошлым и на родине за ним сохранялся титул паши или набоба, а может, это всего лишь шутки, однако никто не знал наверняка. Он был несколько самолюбив, но этим грешили большинство сотрудников НЛРД.
- Приветствую всех присутствующих, - непринужденно начал он, сверкая белозубой улыбкой. - Участники проекта добились больших успехов. - Он перечислил их последние достижения, отметил удачную статью в научном разделе "Нью-Йорк таймс", процитировал отрывок из английской публикации "Нью сайентист", не без определенного злорадства упомянул о вероятности проблем в связи с китайской орбитальной станцией "Ху Цзиньтао" и отпустил пару острот.
- А сейчас, - продолжал он, - давайте перейдем к выступлениям. - Он взглянул в листок бумаги. - Пожалуйста, по пять минут, и затем - вопросы. Начнем с погоды. Марджори?
Люнг встала. Во время своего доклада о погоде на Марсе она пользовалась программой "Пауэр пойнт", показывая с ее помощью инфракрасные изображения экваториальных ледяных облаков, недавно полученные с орбитального картографа. Корсо пытался слушать, но слишком разволновался. Близился "момент истины": ему - старшему научному сотруднику - отводилось пять минут, за которые он мог произвести впечатление. Он собирался сделать довольно рискованный шаг, что было для него не характерно, но почему-то чувствовал уверенность. Он уже успел прокрутить это в голове сотню раз. Пусть несколько не по правилам, но он поразит всех. По-другому и быть не могло - ошеломительная тайна, обнаруженная доктором Фримэном незадолго до смерти и потому не изученная. Корсо подхватил эстафетный факел. Это был, как он представлял себе, достойный способ отдать должное профессору и в то же время построить собственную карьеру.
Он перевел взгляд на противоположный конец стола, где сидел Дерквейлер; перед ним - пухлая кожаная папка. Дерквейлер непременно вмешается, как только поймет, куда ветер дует.
Корсо слушал первых выступающих, но едва понимал, о чем те говорили. От волнения свело живот, когда доклад предыдущего выступающего подошел к концу.
- Марк? - пригласил Чодри, взглянув в его сторону. - Прошу. - Он ободряюще улыбнулся.