– Итак, я попробую подвести итог нашей беседы. – Иван Петрович, как он представился, сверился со своими записями и продолжил. – Вы хотите, чтобы я нашел следы некоего человека по имени Карл Блюмайер, попавшего в нашу страну более четырехсот лет назад. Этот человек был немец, родом из Аугсбурга и, по вашему предположению, он осел где-то в западной части тогдашней России. Также, мне предлагается найти, по возможности, потомков этого персонажа. Что я вам могу сказать, господа. Более странного задания я в своей частной практике еще не встречал. Организация охраны частных лиц и целых предприятий, слежка за неверными мужьями и женами, розыск пропавших ценностей – всем этим мне приходится заниматься каждый день. Но то, что просите найти вы – честно говоря, не совсем в моей компетенции. Этот вопрос, наверное, лучше стоит задать историкам. Однако человек, который порекомендовал мне принять вас – мой старинный приятель, которому я многим обязан. Я не могу отказать ему в просьбе, хоть он и живет уже лет пятнадцать в вашей стране. Уверен, если он попросил меня вам помочь, значит, он знает, что вам эта помощь действительно нужна. Мгновенных результатов не обещаю. Мне придется подключить кое-кого из моих бывших коллег, а также, получить доступ в различные архивы. Объем работы будет значительный, поэтому я попрошу вас подготовить вот эту сумму. – Он протянул Фугеру розовый листок с цифрами.
– Это не гонорар, это только оперативные расходы. Как только я получу первые результаты, я выйду на связь.
После обмена визитками Иван Петрович проводил гостей до выхода.
– Кто же порекомендовал нас, Магистр, – спросил Минг, когда они вышли в тень переулка из офиса детективного агентства.
– Есть один парень, Минг. Бывший полисмен из России. Он держит небольшой ресторанчик недалеко от моего дома в Аугсбурге. Я частенько захаживал туда и практиковал с ним мой русский за кружечкой пива. Когда он узнал, что я направляюсь в Россию, он посоветовал мне, в случае возникновения всяких непредвиденных трудностей обратиться к этому Ивану. Они работали вместе в свое время.
– Но почему же мы не попросили этого Ивана помочь нам найти нашу вещь?
– Не думаю, что это было бы правильно, Минг. Этот человек – всего лишь бывший полицейский офицер. А наше дело настолько деликатно, что я не уверен, что он согласился бы нам помочь. Нам ведь не просто надо найти святыню, Минг. Нам надо будет вывезти ее отсюда. Насколько я знаю, это мероприятие не совсем легально с точки зрения русских законов, так что, я не уверен, что этот полисмен вызвался бы сотрудничать с нами. Для этого у нас есть другая кандидатура, более подходящая.
– Кто же это?
– Скоро, я надеюсь, мы с ним встретимся. Этот человек серьезно занимается антиквариатом и, я уверен, он нам поможет не только найти святыню, но и помочь ее вывезти из страны. Не бесплатно, конечно. Насколько я слышал отзывы о нем, особенно сильно совесть его не беспокоит. Гораздо больше его волнует сумма на банковском счете. Я думаю, мы свяжемся с ним завтра, и уже через несколько дней святыня будет в наших руках.
– Смотри, смотри. Сумка у него в руках. – Лёлек наблюдал в небольшой театральный бинокль, как Макс вышел из офиса и направился к машине. Болек негромко стучал пальцами по рулю в такт мелодии, звучавшей на "Радио Шансон". Черный тонированный авто баварского производства был запаркован метрах в пятидесяти от подъезда офиса в тени развесистых деревьев. Когда Паджеро Макса проехал мимо них, БМВ, негромко взрыкнув многолитровым двигателем, словно огромная акула, преследующая беспечного тюленя, двинулся следом. После поворота на Ленинградское шоссе Лёлек перебрался на заднее сиденье, подготовившись к десантированию. Болек вел "бэху", держа дистанцию в две-три машины.
– Он сейчас, скорее всего, налево, на Ходынку будет уходить, – руководил Лёлек. – Около Динамо должен будет вправо перестроиться, чтобы в тоннель не попасть, там и ловить будем.
Болек ускорил ход и перестроился на один ряд вправо. Теперь Паджеро был левее и чуть впереди. По замыслу Лёлека, метров через триста Максу придется перестроиться как минимум на один ряд вправо. Там то и будет его ждать черная "бэха".
– Может, бутылку кинем? – Лёлек сзади немного нервничал. – Вдруг ты его не поймаешь?
– Да не буксуй ты. – Болек был спокоен. Контролируя перемещение Паджеро впереди, он в любой момент готов был резко выпрыгнуть вперед. – Все должно быть натурально, иначе не поверит и долго разговаривать не будет. Бутылка – это совсем для лохов.
Паджеро включил правый поворотник.
– Давай.
– Да вижу я.
Когда Мицубиси начал перестроение, Болек, взревев двигателем, ускорился, нацелившись на заднюю правую часть внедорожника.
Неожиданно у Паджеро зажглись стоп сигналы и машина, клюнув носом, резко остановилась. Сзади раздались визг шин и возмущенные гудки. БМВ по инерции пронесся вперед, мимо заветной цели, а Мицу, включив "аварийку", двинулся к обочине, практически перпендикулярно движению.
– Блин, что он делает? – Лёлек смотрел в заднее стекло тонированной "бэхи".
– А вот хрен его знает.
Болек пытался припарковаться, но плотный поток мешал ему сделать это. Нажав малоприметную кнопку, он включил милицейскую "крякалку". Это помогло ему добраться до крайнего правого ряда и остановиться.
Позиция для наблюдения была не очень удобная, большую часть сцены скрывала от наблюдателя древняя Газель. Однако было видно, что Паджеро остановился у мигающей "аварийкой" вызывающе-красной Мазды-трёшки.
– Слушай, да там девка, похоже, сломалась, – докладывал Лелик, глядя в бинокль. – А этот лошара решил ей помочь. Смотри, смотри – выходит.
– Ну что же, так даже лучше, – пробормотал Болек, включая заднюю передачу. – Я сейчас чуть сдам назад, прямо до него. А ты избавишь его от лишнего груза.
– Вот же лошара! – комментировал Лёлек. – Смотри, он за насосом полез. А багажник не закрыл. Сейчас, как минимум, две минуты качать будет.
– Ну и славненько, нам как раз хватит.
БМВ аккуратно пробиралась задним ходом, осторожно объезжая припаркованные у обочины машины. До Мицубиси с беспечно распахнутым багажником оставалось менее двадцати метров.
– Оп-па, а это что за хрен с горы? – Лёлек уже отложил бинокль, все и так было видно, как на ладони.
Синий Эволюшн остановился рядом с Паджеро. Из него спокойно вышел молодой человек в белых шортах, обтягивающей майке и тапочках на босу ногу. Спокойно обойдя "Эво" спереди, он подошел к задней двери внедорожника, открыл ее, взял кожаную сумку и также спокойно пошел обратно к своей машине.
– Э! Стой! Это же наша сумка! – заорал Лёлек с заднего сиденья, но невозмутимый похититель его, естественно, не слышал – у бандитского БМВ была отличная звукоизоляция.
Преступник спокойно сел за руль и "Эво" с ревом мотора и дымом резины стартовал вперед.
– Гони за ним! – заорал Лёлек.
Черный БМВ устремился за опасно лавирующем в потоке Эволюшеном.
Почувствовав непонятную суету у его машины, Макс отвлекся от спасения неизвестной девушки и подбежал к Паджеро. Сумки с золотым раритетом не было. Макс посмотрел вслед удаляющемуся синему "Эво". Ему показалось, что черная "бэха", стоящая немного поодаль, рванула вслед за ним.
Негромко выматерившись, Макс заблокировал двери и пошел забирать свой насос. Колесо было накачано. Девица, черт бы побрал и ее, и ее дурацкую Мазду, была спасена. Слишком большой ценой.
– Спасибо вам, молодой человек, – запричитала девица. – Даже не знаю, что бы я без вас делала. Вы такой джентльмен!
"Да пошла ты", – сказал Макс про себя, а вслух:
– Да ничего страшного. Всегда пожалуйста. Если что, обращайтесь.
Все мысли о том, чтобы закадрить эту симпатичную, на вид, фемину улетучились со скоростью исчезающего в потоке "Эво". Матеря самого себя за беспечность, Макс угрюмо забрался в машину и двинулся в сторону Сокола. После встречи со старым евреем он позвонил своим друзьям-копателям и предложил им собраться вечером в Шварцвальде, чтобы обсудить полученную от Льва Ароновича информацию. Что теперь он им скажет? "Знаете, друзья, я только что бездарно упустил нашу находку, которая оказалась величайшей христианской святыней". Бред.
Тем временем, БМВ настигал Эволюшн в плотном потоке Ленинградки. Болек включил "крякалку" и практически расталкивал ничего не подозревающих соседей по движению. "Эво" совершал совершенно дикие маневры, кидаясь из ряда в ряд, "бэха" со спецсигналом и стробоскопами ломилась по крайнему левому. Лёлек судорожно пытался записать номер преступника на пачке Парламента.
– Болек, прибавь, родной, я последние буквы не разглядел, – кричал он.
– Какие, к черту, буквы, я его сейчас в подземный переход впечатаю, – возбужденно шипел Болек, вцепившись в руль.
Машины уже пролетели Аэропорт, впереди показалась башня Гидропроекта.
– Смотри, он правее берет. Либо на Балтийскую пойдет, либо над тоннелем.
– Никуда он, гад, не денется.
Небольшое расширение дороги способствовало тому, что плотность потока уменьшилась. Между "Эво" и "бэхой" было всего метров сто пятьдесят открытого пространства. Болек втопил гашетку до предела и черная акула устремилась к бамперу Лансера. Внезапно, взревев турбиной, сорвав задние колеса в букс, "Эво" на ускорении пошел влево, подрезая сразу три ряда. Болек ломанулся за ним, но мощный гудок грузовика не дал ему перестроиться сразу, и они смогли лишь наблюдать, как синий "Эволюшн" скрывается в тоннеле под Соколом.
– Давай справа, – сзади матерился Лелик.
Пролетев на красный свет и растолкав всех около Дурдина, БМВ вернулась на Ленинградку, но Лансера уже и след простыл. После Сокола дорога была пустая и у неизвестного похитителя раритета была возможность задействовать все лошадиные силы своего спорткара на полную.
Пролетев, уже больше для очистки совести, до Водного Стадиона, бандиты судорожно глядели по сторонам, выискивая, не мелькнет ли где синий отблеск заднего спойлера, но, увы, результатов это не дало.
– Ну все, братан. Могу тебя поздравить. Мы с тобой мегалохи теперь. Звоним Иванычу?
– Да не буксуй ты. – Лёлек перебрался обратно на переднее сиденье и достал из кармана помятую пачку Парламента. – По крайней мере, номер этой скотины у нас есть. Давай, рули в какой-нибудь пивняк, посидим, подумаем, что нам дальше делать со всей этой херью.
– Ну что же, пиво – это дело, – согласился Болек. – Пиво, оно работе мозга способствует.
– Если он в принципе есть, – буркнул Лёлек.
– Чего?
– Да ничего, рули давай, – сказал Лёлик уже громче. – Пора по пиву.
Пивной ресторан "Шварцвальд" располагался сразу за аркой дома, стоящего своим фасадом вдоль Ленинградского проспекта. Благодаря своему удачному расположению, а так же наличию в ассортименте любимого пива "Хофброй", этот ресторан был частым местом встреч Маршалина с друзьями. Однако в этот раз беседа предстояла отнюдь не веселая. Привычно запарковав Паджеро на высоченном бордюре, недоступном для недоприводных пузотёрок, Макс зашел в ресторан, спустился в нижний зал и стал высматривать своих друзей. Они уже были здесь, за любимым столиком в углу зала. Макс заказал у официантки "Хофброя" с рулькой и уселся к друзьям.
– Салют, браза, – буркнул Егор.
– Здорово, Макс, – радостно приветствовал Маршалина Серега. – Прикинь, мы тут с Егорычем золотую лихорадку обсуждаем. Вот скажи, у тебя была такая болезнь?
– Да нет вроде, – задумался Макс.
– А у меня была. – Серега уселся поудобнее, сделал огромный глоток "Крушовицы", закурил сигарету и приступил к рассказу.
– Было это, короче, года два с лишним назад. Как раз на майские. Я тогда как копатель не совсем опытный был, только второй прибор свой купил. И вот сижу я, думаю, куда бы и с кем на девятое мая ломануться. Листаю литературу, потихоньку карты просматриваю. И нахожу я забавное описание одной ярмарки. Сельцо Коквино Московской губернии, помещика, надворного советника, Михаила Дмитриевича. Что забавно, этот Михаил Дмитриевич и был автором-составителем этого списка ярмарок. Вот что он пишет: "В этом сельце, на погосте, бывает ярмарка один только день в году, после Пасхи, в десятую пятницу". И приезжают, мол, на нее купцы из Дмитрова. И привозят всякие мелочные товары – иглы там, пуговицы всякие, запонки, платки и прочую хренотень. И расписано подробно, как до этой ярмарки от Москвы добраться.
Смотрю я в карты-межевки, и вижу, что погост от села этого достаточно далеко расположен. Я, помню, катался в том районе, места новые выискивал. И вспоминаю я четко, что сельца этого сейчас уже нет, а вот место, на котором оно стояло, забором огорожено. И таблички всякие висят, мол, ферма, территория частная, "стой-стреляю!" и все такое.
И решил я погост этот проверить. На форуме объяву повесил, так, мол, и так, кто хочет – присоединяйтесь. Начал народ потихоньку собираться. Причем, несколько человек, те, кто поопытней и копают давно уже, позвонили мне, да отписали, что делать в этом Коквино нечего, ферма там сейчас, не пустит туда никто. Но мне-то в это сельцо и не надо было, меня погост интересовал, а там километра два расстояние. В общем, прямо девятого, с утречка, мы туда выдвинулись. На Рогачевке собрались, да к месту потихоньку передвигаемся. Кавалькаду нашу, конечно, надо было видеть. Впереди я на тракторе своем, за мной – мерседес пятисотый, кабриолет. И клиренс у него такой маленький-маленький. За ним форд фьюжн, цвета баклажан. А замыкает все это дело старенький Фронтеро, джип опелевский. Такой вот дурацкой колонной мы пробираемся по району, место, значит, ищем. Как дорога закончилась, я недоприводным нашим говорю, давайте-ка ребятки, к нам в джипы пересаживайтесь, сейчас оффроад начнется. А им, прикиньте, пофигу. Мы, говорят, без ваших джипов проедем. И что вы думаете, прямо до места добрались, чертяки, ничего себе не оторвали. Как этот кабриолет немецкий по полю русскому днищем скреб – это надо было видеть. Картинка – та еще была. Да еще и в день Победы. Смех, короче.
Ну а дальше все просто. Полянку, на которой погост стоял, мы быстро локализовали. И пошли ее в семь приборов прочесывать. Первую находку Григорий тогда поднял, тот, что на "мерсе". Катькину деньгу в сохране достойном. Потом и у остальных находки пошли. Настасья Пална моя, она еще тогда со мной ездила, у лесочка копеечку отличную вытащила, Николая первого. В общем, после десятой монетки поняли мы, что место мы нашли точно, и что именно здесь эта ярмарка и была раньше. Ну, ходим мы, короче, по полянке, у всех находки прут, а у меня – хоть бы что. Прибор новый, у меня с ним только второй выезд. Привыкнуть не успел еще, хожу, мучаюсь. И ведь, главное, обидно так – место нашел, всех сюда вытащил, а находок – ну ни одной. Хожу грустный, клюшкой размахиваю. И вдруг – сигнал. Да хороший такой, уверенный. В колее тракторной. Я лопаткой поддеваю, смотрю – блестит. Достаю – матерь Божья! Рубль! "Катькин", то бишь, Екатерины Второй. Да сохран такой чудесный – как только что из под станка. Портрет четкий – каждая складочка прорисована, а герб на обратной стороне – вообще в идеале. И орел, и всадник с копьем.
Позвал я народ, все собрались, рубль тот обсуждают. Естественно, копать тут все начали с энтузиазмом утроенным. Час копаем – и ничего. Ну, в смысле, медяшки есть в количестве, а рублей больше нет. Настасья Пална моя, правда, крестик серебряный подняла еще, красивый такой, старообрядческий, века восемнадцатого.
В общем, загрустили мои попутчики, давай, говорят, на новое место выдвигаться. А у меня в окрестностях еще пару деревенек было припасено. Приехали на второе место, только расчехлились – фермеры бегут. Муж с женой, нервные такие. Вы, орут, на частной собственности ямы, значит, копаете. А мы-то и покопать еще толком не успели, так, пару медяшек убитых подняли с краю, да и все. Успокоили мы фермеров, на третье место двинулись. Заходим на холм, на котором, по картам, деревенька стояла, начали долбить – одна война: патроны, гильзы от снарядов, пара фундаментов разрушенных, кирпич кругом. Короче, не коп, а мучение одно. Спускаемся вниз с другой стороны, а там – позиция артиллерийская, раскопанная до основания. Снаряды лежат, какие то железки ржавые – типа все, что от пушки осталось. И памятник рядом стоит – небольшой такой, со звездочкой. Видать, наши коллеги, те, кто по войне роет, позицию эту вскрыли, бойцов наших подняли, да тут же и похоронили. Из всех только лейтенанта одного по медальону опознали, а остальные так и указаны – мол, боец неизвестный. В общем, постояли мы у памятника, о бойцах подумали грустно, да разъехались. Как потом оказалось, Григорий на первое место вернулся, до вечера копал, да ничего кроме меди не нашел.
Вернулся я на дачу, благо, у меня она рядом, километров двадцать всего. Сижу, о рубле думаю. Ну не мог он там один оказаться. Ценность-то большая по тем временам, не теряли рублей часто. Их, скорее, в клады зарывали. И вот я под пивко на даче и размышляю, а не клад ли там? Рубль тот сфоткал, на форум залил. Сижу – пивасик попиваю, поздравления от коллег принимаю, а сам думаю – кладик там или нет?
В общем, решил я на следующий день опять туда ехать. Другие рубли искать.
Тут как раз Палыч позвонил, ну вы его знаете, копатель авторитетный. Увидел мою находку на форуме, да тоже озадачился. Говорит, а не думаешь ли ты, Серый, что там клад распаханный. А я ведь именно так и думаю. В общем, договорились мы с ним на следующий день нашу догадку проверить. Палыч место это знал, он был один из тех, кто меня отговаривал туда ехать. Я ему поточнее рассказал, где находки были. Короче, пока я с утра от пива отходил, да до места добирался, звонит мне Палыч – так, мол, и так, Серый, я еще один рубль поднял. Приезжаю я туда – и давай копать. Свой рубль Палыч в метре от моего поднял, в соседней колее. Даже год близкий, у меня 1776, у него – 1772.
Короче – копаю. В каждом писке прибора рубль мерещится. Долбился целый день – не нашел ничего. У остальных тоже пусто. Возвращаюсь я на дачу, и еще больше по пиву ударяю. В интернет залез – на молотке такие рубли тысяч по тридцать выставляют. Тут-то меня и накрыла лихорадка. То, что Палыч рубль в метре от моего поднял – точно на клад распаханный указывает. А если клад, то рублей там этих не меньше десяти точно. И каждый по штуке баксов. Да там десятка грина минимум!
В общем, накрывает меня все больше и больше. Кушать не могу, только пивом и питаюсь. Сижу, планы грандиозные строю – еще один выходной впереди, надо ехать туда, грунт прямо слоем снимать. Думаю – брать своих узбеков, что на даче у меня работают, или только Настасьей Палной обойтись. Тачку уже в машину загрузил. Чтобы, значит, грунт в тачку снимать, да на чистое место отвозить, потом его проверять маленькой катушкой, дабы не пропустить ничего.
Семья спать ложится, а я заснуть не могу – все о рублях грежу. И уже не десять тысяч зеленых, а все двести мне мерещатся. Лежу, воображаю, как клад тот я подниму, начальству заявление на стол положу, да со всей семьей на Гоа на год-другой уеду.